Поющие ведра
Старший брат моей мамы, мой дядя Иван, надел солдатскую шинель в 1938 году, а снял ее только в 1947. Сначала срочная служба в каких-то секретных государственных войсках, затем Великая Отечественная. И на закуску – болота Маньчжурии. Дядька сам нам рассказывал, как сидел под водой в болоте, дыша через камышинку. С войны он пришел в свое село совершенно седым, с целой коллекцией орденов и медалей. Самое интересное, что без единой царапинки. Как будто кто-то там, над нами, оберегал дядю для того, чтобы он произвел на свет троих детей. Иван быстро женился на самой красивой девчонке села.Отец мой не любил сидеть на одном месте более трех лет. Всю Западную Сибирь объехал в поисках лучшей доли. Дядька Иван очень любил свою единственную младшую сестру – мою маму. И, несмотря на недовольство молодой жены, он каждый раз оставлял насиженное место и отправлялся вслед за моим отцом, за нашей бродяжьей семьей. У нас было уже пятеро отпрысков, у дяди Вани – трое, когда мы попали в прекрасное курортное село на берегу Обского водохранилища. Здесь мы, наконец–то, что говорится, притормозили.
Мы – дети, племянники дяди Вани, очень его любили. Родные дети, разумеется, тоже. Человек он был открытый, веселый. Заводила и душа любой компании. Дядя рассказывал нам о своих военных подвигах, шутя и как-то очень легко. Как будто это была не война с ее смертями и ужасами, а какое-то веселое приключение. Мы ходили за дядькой с открытыми ртами и постоянно просили его что-нибудь нам рассказать. В отличие от моих родителей, он никогда не раздражался, не злился.
Если было свободное время, усаживал нас в кружок и рассказывал что-нибудь очень интересное и захватывающее. Я не помню тех рассказов.
Помню, что были там погони, героические подвиги с обязательной победой русских солдат. Себе дядя отводил, без стеснения, самые героические роли. Возможно, так и было. Не за красивые ж глаза его многократно награждали медалями и орденами. Кроме веселого нрава и таланта рассказчика, дядя имел еще одно замечательное качество. Он очень любил животных. У него всегда жили собаки, кошки, какие-то раненые птицы. В совхозе дядя непременно работал с животными. Чаще всего это были лошади.
Дядя не дурак был выпить, но никогда не пил во вред работе. Хоть общественной, хоть домашней. Жена его, на первый взгляд, совсем не подходила дяде по характеру. Молчаливая, рассудительная. Она прекрасно вязала, вышивала, пекла. Но, несмотря на разность характеров, жили они прекрасно. Душа в душу, как говорится. В таежном селе на берегу Оби мы прожили два года, когда случилось то, о чем, собственно говоря, и затеяна эта история. Я в этот год пошла в пятый класс. Стояла прекрасная золотая осенняя пора. Хорошо помню, как сидела я за уроками перед окном. Но невозможно яркая, желтая береза, постукивающая веткой в окно, отвлекала мое внимание.
Вошел со двора отец. Мама на кухне готовила свой излюбленный борщ. Дверь из комнаты была открыта и я прекрасно слышала их разговор: «Что это с Ванькой происходит?» - спросил отец. Мама живо откликнулась:
«Да ничего. Со своей коровой, наверное, поругался. Тоже мне, красавицу корчит из себя. А сама кое-как расписываться научилась. Заела брата совсем. Вот он смурной и ходит».
Мама не любила свояченицу непонятно за что. С возрастом я поняла, что она просто завидовала снохе-рукодельнице.
Завидовала тому, что ее брат не скрывал своей любви к жене. Отношения между моими родителями были далеко не идеальны. Отец возразил: «Нет, тут что-то не то. Совсем на себя не похож. Даже с лица сошел. Сегодня пьяным явился на работу. Сроду с ним такого не бывало. И молчит. Ничего никому не говорит, только вздыхает». Я мгновенно «навострила ушки». Начался новый учебный год, уборка домашнего урожая. И по этой причине я не была в семье дяди уж дней восемь.
Мама что-то невнятно буркнула в ответ и нарочито громко забренчала посудой. А отец прошествовал мимо меня в свою спальню, где тот час уселся за чтение библии. Он уверовал в Бога не очень давно. Неожиданное событие для советского времени. Но, как бы то ни было, отец стал очень набожным человеком. И пронес эту веру, почти фанатическую, через всю свою, не очень длинную, жизнь. В семье нашей к детям относились, мягко говоря, строго. Поэтому я не посмела выспрашивать у родителей подробностей по поводу дядиной «смурности».
Вечером, едва управившись со своими обязанностями по дому, я убежала к дяде. Супруги были на летней кухне в ограде дома. Едва войдя в ворота, я услышала пьяный плачущий голос дяди. Я вошла в кухню. Тетка сидела прямо на полу. Дядя Ваня лежал, положив ей голову на колени, и пьяно плакал. Лицо тети было необычно грустным. Она тихонько, как ребенка, покачивала его голову на коленях, гладила рукой спутанные, совершенно седые, волосы и тихонько успокаивала.
Увидев меня, тетка сделала строгое лицо и махнула рукой, показывая, чтобы я ушла. Я вошла в дом. Двоюродная сестра, младшая меня на два года, шумно нападала на братьев, пытаясь что-то у них отнять. Они возились, хохотали и играли. Поняв, что ничего не добьюсь от них, я ушла домой. Все выяснилось через пару дней. Мы всей семьей сидели за ужином. Посреди стола стояла огромная чугунная сковорода с жареной картошкой. Отдельных тарелок не полагалось. К картошке каждому из нас мама налила по кружке домашней простокваши. Мы молча жевали картошку, ложками по очереди таская ее со сковороды. За столом не полагалось разговаривать. Можно было получить ложкой по лбу. Причем, как от отца, так и от мамы.
Вдруг дверь резко распахнулась, и вошел дядя Ваня. Он был трезв, но какой–то потерянный, грустный, совершенно не похожий на себя. Он подтянул ногой к себе свободный табурет и шумно плюхнулся на него. «Нажрались? – мать сердито глянула на нас, – брысь из-за стола». Давясь, мы выпили простоквашу и ретировались в соседнюю комнату. «Садись, Иван, рассказывай, что стряслось–то. Поди, Зинка допекла?» Игнорируя подначку, дядя молча придвинулся к столу. Несколько минут он лениво ковырял остывшую картошку, затем со вздохом отложил ложку: «Умру я скоро, Мань».
Сказано это было с такой уверенностью и проникновенной тоской, что я сразу ему поверила. Мне стало очень жутко. Перехватило горло и к глазам подступили слезы. «Допился, слава Богу, – проворчала мама, - черти тебе нашептали что ли?» «Может и черти», - согласился дядя. И он поведал нам страшную и неправдоподобную историю.
Рассказ дяди Вани:
Недели две назад, лежу я рядом с Зинкой. Она у стены, я с краю. Жена уработалась, спит. А я размышляю, как дом утеплять, где дранку брать, чтобы подешевле. Луна во все окно. Вдруг слышу звон какой-то на кухне. Как будто кто-то чем-то водит по краю пустого ведра. Я поначалу решил, что это ветер в трубу задувает. Встал, вышел. Свет на кухне включил. Осмотрелся. Труба закрыта, все в порядке, никакого шума. Свет потушил и не успел уйти, как ведра на лавке снова зазвенели. Протяжно так. У меня мурашки по спине. Страшно стало. Я снова свет включил. Смотрю, а вода в ведрах рябит, как будто кто-то на нее дует. Я задом, задом и к Зинке под бок.
Ведра звенели еще минут 20. А потом все стихло. Я уснул только к утру. Зинке ничего не стал говорить. На следующую ночь, перед сном, я ведра с водой в сени вынес. Лежу и снова та же история. Звон поднялся еще сильнее прежнего. Как будто ведра не в сенях, а рядом. Я и уши затыкал, и Бога давай просить, чтобы все прекратилось. Но звенело, как и накануне, с полчаса, не прекращаясь. Ведра как будто пели. Грустно и страшно. На следующий день я ведра на летнюю кухню унес. Но недосмотрел. Зинка перед сном одно ведро с водой назад принесла. А когда, где-то около часа ночи, снова звон начался, я чуть не обделался. До того было страшно, думал, что с ума схожу. На четвертую ночь, как только Зинка уснула, я вынес ведра на улицу, на летнюю кухню, и на замок кухню запер. Лежу, не сплю. Свет на кухне горит. Час ночи наступил. Я то и дело на часы свои с фосфорной подсветкой смотрю. Нет ничего, никакого звона. Я уж и успокаиваться стал. Придумываю сам себе разные причины, по которым ведра могли звенеть. И вдруг вижу, как занавеска на двери в нашу спальню поднялась. Подумал вначале, что кто-то из пацанов.
Хотел уже прикрикнуть. И тут старуха входит. До того страшная, высокая, вся в черном. Лицо, как мукой обсыпано. Глаза до того злые, что пот прошиб меня до печенок. А она подходит ко мне и цап меня за руку! У самой рука, как кость. Жесткая и такая холодная, как изо льда. Я полностью онемел. Лежу, как парализованный. А она все сильнее руку сжимает. А потом вроде и сказала, и вроде не сказала, а так, в голове у меня слова скрипучие. Всего три слова - «Даю тебе три».
Швырнула она мою руку и ушла. А я остался лежать, почти без сознания. Больше ничего не было. Но я понял все. Думал, что три дня она мне дала. Может три года или месяца. Кто его знает». Дядя закончил свой рассказ и горько вздохнул. Мама непривычно крестилась. Отец же напротив, усмехался: «Дурак ты, Иван. Вбил себе в башку. Только один Господь знает час нашей кончины. А это все от лукавого. Креститься тебе надо, да к Господу обратиться, а не бражку жрать».
Дядя Ваня вдруг принялся закатывать рукав рубашки. Мы, три старших сестренки, воспользовавшись тем, что родители отвлеклись от нас и, кажется, не собираются нас воспитывать, высунулись из комнаты и смотрели во все глаза, ловили каждое слово. Дядя Ваня закатал рукав рубахи, и все увидели повыше запястья черный кровоподтек в форме полос. Было похоже, что это след от чьих-то очень сильных пальцев. Мама вскрикнула и запричитала. Отец долго прокашливался, не зная что и сказать.
Опуская все последующие подробности, я хочу завершить историю сообщением о том, что дядя Ваня обидно и глупо погиб ровно через три месяца. День в день.
Уехали они с теткой в гости к ее родственникам, на юбилей ее сестры. Дядя помылся в бане, выпил стопку самогона и прилег вздремнуть с дороги, до начала праздника. Тетка на кухне с сестрами и племянницами готовили салаты, пекли и жарили. Гости должны были собраться ближе к вечеру. Когда, через несколько часов, тетя Зина вошла к мужу, то нашла его уже остывшим.
Оказалось, что он срыгнул во сне. И эта масса попала в бронхи. Дядя умер от удушья во сне. Вот так. Старуха не обманула. Но почему звенели ведра. Да кто его знает.
Автор - Сараева.
Источник.
Ключевые слова: Дядя Ваня служба рассказчик семья страшная старуха три слова смерть популярное