Заложники мозга
Уже в 30-е годы прошлого века ученые знали о том, что разделенный на два полушария венец разума — мозг — работает по принципу зеркального отражения, и это обуславливает совершенно разные состояния сознания. Левое полушарие управляет правой стороной тела, отвечает за функции рациональные и языковые. Правое — за левую сторону тела, контролирует сны и интуицию. В 1962 году нейробиолог Пол Маклин, обобщив опыт коллег, конкретизировал: «Человек пребывает в затруднительном, конфликтном положении, потому что природа наделила его тремя «модификациями» мозга, которые, несмотря на их огромную структурную разницу, функционируют совместно, но не находят гармонии. Видимо, по этой причине мозжечок накрепко увязан с инстинктами, средний мозг — с эмоциями, а два больших полушария — с разумом и интуицией. Приняв данное положение вещей за исходное, мы не вправе чрезмерно удивляться чудесам, в которые, порой, погружает человека его мозг. Мы, по сути, вообще не должны удивляться ничему, ибо мозг — часть вселенской мыслящей материи — склонен к тому, чтобы в предсмертные наши мгновения раствориться в ней, посмертно жить самостоятельно, трансформировавшись в бессмертную личностную матрицу».Своими воззрениями Маклин оказал неоценимую услугу исследователям, подвизающимся на зыбком поприще изучения предсмертных и посмертных состояниях сознания. Отшелушив мистическую компоненту, он прописал путь к гипотезе: «Бог и демон человека — его собственный мозг. Всеми доступными средствами препарируя его потаенные структуры, мы в итоге научимся получать массивы вразумительных ответов на вопросы любой сложности, помня, что личность умирает и воскресает не телом, а мозгом».
«Маклин прав, — пишет в книге «Заложники мозга» парижский реаниматолог Мишель Cавье. — Более ста пациентов, пережившие состояние клинической смерти и опрошенные мной, признались, что, очутившись «там», отождествляли себя не с эфирными телами, а с потоками света, несущимися навстречу пылающему океану светящейся плазмы, столкнувшись с которой, они взрывались. Один из пациентов, переживших плазменное перевоплощение, физик Жорж Крота, сравнил его с эффектом аннигиляции, взаимоуничтожения вследствие столкновения материи с антиматерией. После «взрыва» все без исключения пациенты пережили одно и то же - отчужденно видели себя самих со стороны. Видели себя в обстоятельствах давно минувших эпох и исторических событий».
Интересно, что в отличие от пациентов доктора Моуди, уходящих темными тоннелями в светозарное прошлое либо будущее, пациенты доктора Caвье попадали только в прошлое. В частности, физик Крота отождествлял себя с главарем банды головорезов, орудовавшей на севере Шотландии начала XVIII века, и, в конце концов, оказавшемся на эшафоте. Журналистка «Пари матч» Виктория Сюрж «ужасным мозговым взрывом» была переброшена в офис газеты, где работает, только в 1944 год. Машинист поезда метро Николас Калиф сразу, «как только его опалил причинивший невыносимые страдания расплавленный свинец смерти, из ада которого с трудом выбрался, понял, что он бродячий шотландский комедиант, изумительно играющий на скрипке и волынке». Пациенты женщины — всего 23 — в большинстве своем почему-то оказывались или танцовщицами во дворцах восточных деспотов, или монахинями-миссионерками в Африке. Примечательно, что все эти молодые особы назвали один и тот же год воплощения — 1813-й, и, прежде владевшие только французским языком, стали полиглотами. В частности, с трудом осилившая азы начальной школы, горничная Виктория Юнг, вернувшись из прошлого, начала говорить на трех языках — хинди, арабском и русском. Она декламировала длинные отрывки из индийскогo эпоса «Махабхарата», главы из священного Корана, толкования Библии святителя Феофана Затворника. Что касается русскоязычного аспекта преодоления ею языковых барьеров, Мишель Савье, «охваченный восторженным недоумением», замечает:
— Я основательно знаю русский язык, потому что мой отец из духовного петербургского сословия эмигрантов. И фамилия его Савукин. Поэтому, когда, отойдя от наркоза, горничная заговорила на втором моем родном языке, русском, я мгновенно узнал образный строй теологических построений Феофана Затворника, фолианты которого в память о покойном родителе бережно храню и перечитываю. Растрогала несколько раз повторенная двадцатилетней пациенткой фраза: «Кто отворяет себя верою, того преисполняет Бог, а кто неверием затворился, в того Бог не входит». Я поинтересовался у мадмуазель Виктории, понятна ли ей глубинная мудрость сказанного? Она искренне созналась, что не понимает того, что говорит. Задав несколько простых вопросов по русски, я убедился в том, что она действительно ровным счетом ничего не понимает, как другие, ставшие полиглотами, пациенты. В отличие от говорящих попугаев, их словарный запас был гигантским. По заключению привлеченных мною лингвистов, тексты проговаривали они правильно, без малейшего акцента. Как расценивать эти вырванные из языковой среды прошлого «автоматические» навыки?
Мишель Савье обращается к книге Пола Маклина «Языки мозга» и находит там, как ему, кажется, нужное: "Мозг человека - древнейшая непрерывно эволюционирующая структура. Подобно памяти ЭВМ, он хранит, передавая из поколения в поколение, то, что уместно назвать матрицей всеобъемлющей общечеловеческой интеллектуально-интуитивной духовности. У всех нас одно общее корневище, единое генетическое начало, а главное — единая анатомия мозга. Отсюда излишне удивляться тому, что наш мозг умеет и может. Пережив сильный стресс, мозг способен перепрограммироваться не только касательно воспоминаний «жизни» его носителя в рамках иных, минувших веков, он также непостижимым образом меняет саму личность, иногда делая невозможным возвращение к привычным ценностям. Иными словами, наш мозг делает нас заложниками своих прихотей. Это неизбежно. С этим отчуждением надобно свыкнуться».
Некоторые пациенты доктора Савье, точно по сценарию Маклина, так и не смогли вернуться в привычные времена, в которых родились и жили. То есть телесно они пребывали во Франции конца ХХ века, а их мозг удерживался в социокультурной среде какой-либо из минувших эпох, несмотря на то, что не бралась в расчет истина: «Времена не выбирают, в них живут и умирают».
Что же в итоге? Подавляющая часть людей, переживших клиническую смерть, «грезила прошлым наяву», подключившись к этому прошлому зрением, слухом, обонянием, осязанием. Савье, назвав их жертвами феномена жизни после смерти, рассказывает:
— Парень, до того как угодил в автокатастрофу, не блистал ни интеллектом, ни талантами. Его интересы ограничивались футболом, вечеринками и монотонной работой. После аварии Саша перенес три сложнейшие операции, долго находился в коме. Как только пошло на поправку, с персоналом госпиталя стал общаться на изысканном старофранцузском языке, уверяя, что он придворный капельмейстер Людовика XIV, проявлял интерес к фортепиано, стоящему в холле. Сославшись на то, что инструмент не совсем тот, к которому привык, тем не менее часами виртуозно музицировал, читая ноты с листа. «Тем» инструментом оказался клавесин. Саша манерен, не воспринимает блага цивилизации — автомобили, душ, телевидение. В аварию он попал в 1993 году. Девять месяцев методами, в том числе гипнотическими, мы пытались вернуть его к действительности. Все напрасно. Навыки прошлого, похоже, неискоренимы из его мозга и сознания.
Две книги Мишеля Савье получили неоднозначную оценку. Большинство ученых расценивают факты, изложенные в них, как курьезы агонизирующего мозга. Вот только мозг агонизирует слишком уж волшебно. Как понять, например, то, что любимцы оказавшихся на краю могилы — кошки, собаки, попугайчики — погибали ровно за семь дней до того, как их хозяева были возвращены к жизни? «Мозговая связь синхронна и не зависит от уровня развития живых существ»,— считал Пол Маклин.
Ключевые слова: Смерть мозг загадки полилот