Кровавая Графиня
Елизавета Батори.Страх перед неотвратимой старостью заставил ее поверить знахарке, что регулярное омовение горячей кровью девственниц возвращает молодость. После этого в окрестных селениях девушки стали пропадать десятками. Когда число их достигло 610, жуткая тайна раскрылась…Он овладел ею на полу. Просто свалил, задрал юбки и набросился с таким пылом, какого она давно не испытывала. Потому и не сопротивлялась. Более того, его азарт мог бы показаться ей лестным, если бы не одна деталь: она была вельможной дамой, вдовой высокородного графа Ференца Надашди, властной владелицей замка и несметных фамильных богатств, а он — горбатым слугой, которого она не раз собственноручно драла плетью за воровство и прохиндейство.
Впрочем, существовала и еще причина, заставившая графиню в буквальном смысле слова закрыть глаза и пережить мгновения сладостной страсти даже со столь необычным партнером. Дождавшись, когда горбун, сделав свое дело, устало затих, она столкнула его с себя, поднялась, схватила лакея за ворот, прислонила к стене и, словно заправский боксер, обрушила на него серию яростных и жестких ударов. Он увертывался от кулаков закрывался руками, тем не менее, секунды спустя лицо слуги превратилось в кровавую маску.
Мелькнула мысль — немедля отправить наглеца в подземелье, приказать бросить его в тесную зарешеченную камеру, где хранилась самодвижущаяся кукла, сработанная местным умельцем. И обличьем, и ростом, и формами, даже одеждой она походила на хозяйку — Алжбету Батори, графиню Надашди, но, правда, юную. При изготовлении куклы мастеру ведено было руководствоваться портретом, запечатлевшим Алжбету перед самым замужеством. Прельстительный этот манекен обладал секретом: тот, кого впихивали в камеру, сразу попадал в объятия “механической девы”, она прижимала жертву к себе, ломая ей ребра и позвоночник, а затем из железного туловища выползали остро заточенные ножи и пронзали обреченного на смерть.
Заказал жуткую “игрушку” граф Ференц. Вскоре после свадьбы он показал ее Алжбете в действии на пойманном крестьянами конокраде, чтобы раз и навсегда отбить у супруги охоту даже мечтать о ком-то, кроме него. Он не сказал: “Такая вот участь ожидает любого”, — но она поняла и никогда уже не позволяла себе рисковать чужой жизнью.
Она родила мужу трех дочерей — Катерину, Анну и Урсулу и сына Павла. Еще до смерти супруга дети были пристроены — в мужья им выбрали отпрысков достойных семей, наследник же титула отпросился на учебу. Алжбета осталась в одиночестве по собственному разумению распоряжаясь и хозяйством, и временем. В мемуарных свидетельствах современников говорится о ней: не очень образованна, знает венгерский, немного словацкий, хуже — немецкий и латынь, однако наделена здравым умом, сторонится светского общества, ходит в крестьянском наряде, любит верховую езду. Красива: аристократически бледное овальное лицо, высокий лоб над большими темными глазами, ярко-пунцовые губы, густые и жгуче-черные волосы. При этом по-мужски решительна и тверда в управлении домом, со слугами за малейшую провинность расправляется безжалостно и без сантиментов…
Тут надо отметить, что сие описание относится к периоду, когда вокруг имени Алжбеты Батори, племянницы знаменитого польского короля Стефана Батория, начали роиться туманные, порочащие ее слухи. “А слышали ли вы, — спрашивала, например, одна из ее знакомых другую, — что графиня истязает своих портных? При оплошности она якобы загоняет им под ногти иголки”. “У вас неверные сведения, — отвечала та, другая. — Не портных, а горничных. Не угодившей несчастной прокусывает плечо”. “Какие пустяки! — присоединялась к беседе третья знакомая. — Вот у нас в Вене рассказывают… Когда графиня приезжает город, из окон ее дворца несутся столь дикие вопли, что прохожие в ужасе шарахаются”. “Ах, перестаньте, — вмешивалась четвертая. — Просто графиню преследует злой рок — у нее постоянно умирают служанки”.
Судя по приходским хроникам, составляемым местным священником, в замке Чахтицы, принадлежащем Алжбете Батори, действительно часто умирали нанятые в услужение девушки-словачки. Хоронили и по трое, и по двенадцать сразу, объясняя смерть внезапным мором. На смену отошедшим в мир иной привозили крестьянок издалека, однако через неделю они куда-то исчезали. Ключница Дора Сентеш — мужеподобная бабища, пользовавшаяся особым расположением графини, — растолковывала любопытствующим жителям Чахтиц: мол, крестьянки оказались полными неумехами и отправлены по домам. Или: эти, новенькие-то, разгневали госпожу дерзостью, она пригрозила им наказанием, вот и убежали…
В начале XVII века (а происходило все это в 1610 году, когда Алжбете Батори исполнилось пятьдесят) в кругах знати считалось неприличным вмешиваться в частную жизнь равных себе, и потому слухи вспыхивали и угасали, не оставляя следа на репутации сиятельной дамы. Правда, возникло робкое предположение, что графиня Надашди втайне приторговывает живым товаром — поставляет розовощеких и статных христианок турецкому паше, большому их обожателю. А поскольку таким промыслом скрытно занимались многие славные представители высшего общества, стоило ли ломать голову, разгадывая, куда деваются девушки?
Вербовать же их на работу в графский замок стали после огорчительного открытия, сделанного Алжбетой солнечным весенним утром. Покинув постель, неодетая, она стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Она увидела полнеющую женщину, лишившуюся талии, с отвисшими грудями. Кожа на лице этой женщины была пориста и сера, глаза и рот окружены паутиной морщин, шею исполосовали складки. Некогда иссиня-черные волосы усыпала седина…
Омерзение и страх охватили графиню. Она спешно послала за знахаркой, живущей в соседнем селении. Знала: земляки, которых бабка при любой болезни живо ставила на ноги, подозревали ее в колдовстве и связях с дьяволом. Знала и не сомневалась: эту ведьму она заставит задержать наступающую старость!
Колдунья поселилась в замке и каждый день готовила для госпожи отвары из чудодейственных трав. Ими заполняли дубовую бочку, куда графиня погружалась по подбородок и сидела до полудня, а знахарка целебными мазями умащивала и массировала ее лицо. Вдыхая сладкий дурман благовоний, Алжбета вслушивалась в беспрерывный бабкин шепот — старуха, перемежая молитвы и заклинания, призывала таинственные силы, чтобы отогнали они хвори и недуги, возвратили графине прежнюю красоту и здоровье. В первый же майский рассвет знахарка вывела графиню на лесную поляну, велела раздеться донага и кататься по росистой траве. Предупредила: “Завтра ты придешь сюда одна и будешь приходить каждодневно, до июньских петухов”.
То, чего жаждала Алжбета, кажется, возвращалось к ней — кожа обретала упругость, расправлялись морщины, уменьшились, стали менее заметны складки на подбородке… Невероятно, но однажды вдове даже приснилось, будто в ее спальню вошел некий молодой человек, в которого она была влюблена в юности, и она позволила ему взять ее и раз, и два, и три, испытав при этом почти забытое наслаждение. Проснувшись, Алжбета поняла, что в ней вновь пробудилась женщина.
Однако это приятное происшествие хотя и случилось во сне, очевидно, утомило графиню, она опять разглядела в зеркале откровенные приметы дряхления, словно ночь иллюзорной близости с несуществующим мужчиной мгновенно состарила ее. Алжбета избила знахарку, и та, выпрашивая пощаду, проговорилась: теперь надежда только на девичью кровь, на кровь девственниц. Если омываться ею в определенные, благоприятные дни, чередуя с ваннами из лекарственных отваров, то уж непременно поможет… Чудовищный совет ведьмы, как ни странно, не испугал. Графиня припомнила, что подобными рецептами, как утверждала молва, пользовались и знаменитые личности вроде Лукреции Борджиа, дочери римского папы Александра. Купаясь в невинной крови, она, дескать, пережила трех мужей-герцогов и оставалась свежей, как невеста, и в том возрасте, когда обычные люди являют собой печальное зрелище. А папа Сикст V? Практиковал то же самое и именно поэтому казался бессмертным…
Доре Сентеш было поручено доставить в замок девиц, еще не расставшихся с целомудрием. Но здесь возникла сложность: Алжбета представила себя залезающей в бочку с теплой кровью, и ее стошнило. Очевидно, следовало приучить себя к виду этой красной, загадочной, однако всего-навсего жидкости. Вот тогда-то и начались истязания служанок: хозяйка Чахтиц и впрямь загоняла им булавки под ногти, откусывала соски, ножом полосовала плечи, секла нагайкой, впивалась зубами в шейную артерию и отсасывала горячую кровь. Замученных до смерти Дора Сентеш оттаскивала на спине в подземелье и сбрасывала в ямы-ловушки или замуровывала в ниши фундамента.
После третьей кровавой ванны и напал на графиню слуга-горбун, прежде тихий, покорный и бессловесный. В его сексуальном неистовстве она узнала добрый знак: действует! Она явно молодеет, она вызывает желание, затмевающее рассудок даже у такого ничтожества! Вот почему горбун не был отправлен в камеру к “механической деве”. Графиня на радостях помиловала его, а позже приспособила к рьяной охоте на девушек: вместительная дубовая бочка требовала много крови.
Словацкий прозаик Йожо Нижнанский, исследовавший легенды об Алжбете Батори, отыскал в государственных и церковных архивах немало документов, подтверждающих: да, она действительно существовала и владела поместьем на территории нынешней Словакии. Он приводит сведения из протоколов допросов сообщников Алжбеты Батори. Они признавались: госпожа занималась кровопусканием, купалась в крови, но перед тем девушкам отрезали пухлые части тела, разрывали рты, прикладывали к животу раскаленные ложки, обжигали свечами половые органы жертв… Сама графиня вела список, в котором перечислены 610 девушек. В иных архивных источниках, содержащих показания обвиняемых, число жертв Алжбеты колеблется от 37 до 80.
Между тем запоздалому расследованию дало импульс таинственное исчезновение 25 девушек из обедневших дворянских семей, родителей которых графиня лично уговорила отдать ей детей на предмет соответствующего воспитания — обещала научить их этикету и прочим премудростям, открывающим путь наверх. Этих девушек “голубой крови” доставили в замок, и больше их никто не видел. Вот почему есть основания доверять авторам, указывающим, что загубленных было примерно триста.
Судя по приговору, Дора Сентеш и слуги графини, как “главные виновницы страшных злодеяний против женской невинной плоти”, подверглись вырыванию пальцев рук клещами палача с последующим сожжением живьем на костре. Слуге-горбуну отрубили голову и, расчлененного, тоже сожгли.
Приговор был составлен 7 января 1611 года. В нем нет ни слова о смертной казни Алжбеты Батори: вельможные судьи не сочли себя вправе лишать жизни племянницу короля Стефана Батория. Ее поместили в подземную темницу собственного замка, где она, опекаемая заботливой прислугой, приставленной дочерьми, спокойно и без невзгод прожила три с лишним года и скончалась в ночь на 15 сентября “в лето 1614 от Рождества Христова”. Мучили ли ее ужасные видения, документы не сообщают…
Ключевые слова: Графиня кровь насилие девственницы