Прыжок во времени
Анатолий Вениаминович Шоколадов вот уже несколько лет работал над своим новым проектом в собственной квартире, обустроенной под крохотную лабораторию. Энтузиазм и одержимость пятидесятилетнего учёного не знали границ. Сразу после лекций он запирался у себя в доме и погружался в работу, растворяясь в исследованиях целиком и полностью так, что даже не замечал, как день сменяет ночь, лето уступает свои солнечные деньки ненастной осени, а вслед за этим незаметно падает снег, и подступает к длинному носу, на котором держатся очки, Новый Год и так далее.Иногда Шоколадов засыпал прямо за лабораторным столом среди колб, пробирок, проводов, микросхем, чертежей и прочих предметов, устройство и назначение которых оставались за гранью познаний обывателя и были доступны для понимания только самому создателю чудодейственного аппарата.
Всё свободное время было отпущено для достижения одной единственной цели. Причём работал Анатолий Вениаминович, можно заметить, в тайне от окружающих. Никому из родственников и знакомых не были известны мотивы его кропотливой и усердной работы, которой он занимался. Ему не хотелось посвящать в детали всякие посторонние и любопытные умы, ведь они могли запросто выразить удивление, навредить и поднять на смех все начинания великого дела.
Шоколадов решил сделать перекур и, усевшись в кресло, впустил в себя приятные ароматы табачного дыма.
Было бы не совсем прилично оставить читателя непосвящённым в небольшую автобиографию главного героя, о котором идёт повествование. Но что примечательного можно сказать о нём? Обычная школа, институт, аспирантура, женитьба, работа, дом, работа, сын, работа, семья… развод, снова работа, исследовательская деятельность… Мало что интересного можно обнаружить в этом скучном наборе слов, за которым скрывается жизнь.
Да. Жизнь скрывается где-то, она постоянно – в тени. Её иногда нельзя вынести на свет и подвергнуть измерению с помощью общеизвестных автобиографических фактов или других единиц и приборов, придуманных каким-то канцелярским скрягой для того, чтобы можно было составить характеристику человека и обозначить его место под солнцем. А кто-то, повинуясь не столько разуму, сколько эмоциям, старается сделать это нелёгкое дело, пытаясь собрать в одно целое немногочисленные, самые яркие и волнующие моменты, которые, оставив свой красочный след однажды, даже спустя годы заставляют чувствовать снова и снова то, что уже давно прошло.
Дело в том, что Анатолий Вениаминович Шоколадов года два тому назад имел неосторожность прогуливаться близ своего родного учебного заведения, в котором когда-то рос, учился, а в год выпуска - познал свою первую любовь. С этого места необходимо обозначить некоторые подробности.
Её звали Настя. Ну вы поняли, о ком я. Где-то в руинах стола до сих пор пылилась фотография, на которой были изображены Толя и Настя в обнимку на фоне старой кирпичной стены школы. Стена, да и всё здание, уже давно подверглись ремонту. Игровая и спортивная площадка рядом со школой были перестроены. Сама Настя уже была давно не Настей, а Анастасией Павловной – матерью троих взрослых детей и заведующей поликлиникой города N. Шоколадов узнал об этом ещё давно из социальной сети. А на новых фотографиях прежнюю Настю было не узнать. С экрана монитора на него смотрела какая-то незнакомая женщина, хотя он и знал, что это – та самая Настя, о которой он грезил в свои школьные годы и даже много лет спустя. Хотя сам Шоколодов тоже не оставался семнадцатилетним юнцом, разменяв пятый десяток. И жизнь его не стояла на месте. Она шла вперёд непрерывно, не важно как, но она текла, словно дощатый парусник, подхваченный течением реки, по прошествии многих дней вернувшийся к тому месту, откуда началось течение.
Да, всё изменилось, и школа, и старая кирпичная стена, и образ Насти стал неузнаваемым, и старые учителя давно умерли, и одноклассники, которые были когда-то спутниками ностальгии, возведённой на пьедестал, сгинули неизвестно куда. Казалось, что всё кануло в Лету. Но остались воспоминания и те чувства, которые испытывал Анатолий Вениаминович во время своей юности и незабываемой влюблённости, всплыли на поверхность с прежней силой, как будто дремали всё это время, всю жизнь где-то в сумеречных закоулках подсознания. Вокруг не было никого из прежних людей. Только один Шоколадов и только место – место, которое обладало большой положительной энергией и силой навевать пережитое.
Тогда Анатолий Вениаминович впервые задумался о своей невероятной идее. Ему показалось, что прошлое, настоящее и будущее образуют некий цикл, который, спустя определённый период, повторяется. В его голову пришло озарение, что существует во Вселенной так называемая временная петля, сквозь которую можно пройти и очутиться в другом измерении.
Он решил изготовить аппарат, лазерные лучи которого могли бы создавать специальное биополе с одинаковой частотой колебаний биополя человека так, чтобы переносить его из одной точки пространственно-временного континуума в другую.
Ему попались в руки разработки американского учёного в этой области.
Шоколадов “загорелся” фантастической идеей и забыл обо всём другом.
Но чем дольше он занимался исследованиями и экспериментами, тем сильнее нарастало разочарование, ведь в глубине души он также осознавал и многие противоречия, связанные с переносом физической субстанции во времени. В конце концов он пришёл к окончательному выводу: для того, чтобы перенестись в прошлое, нужно развить скорость более высокую, чем скорость света, которая является наивысшей во Вселенной. Тогда можно будет каждый раз опережать своё видимое движение, возвращаясь к точке отсчёта, таким образом совершая некий переход в прошлое. Но развить такую скорость человеку немыслимо, а если даже и получится, то его материя неизбежно распадётся на мельчайшие части.
В итоге - долгие исследовательские труды и опыты ни к чему не привели. Шоколадов в сердцах, поняв нереальность своей затеи, разбил всю аппаратуру и выбросил ненужный хлам электронного мусора на свалку. Отчаяние и сильное уныние овладело им. Ему придётся смириться с тем, что вернуться назад невозможно. Он только напрасно потратил время.
Время… Это слово вертелось в его голове с неиссякаемой энергией perpettum mobile. Теперь оно воспринималось как мираж, который поманил в пустыне уставшего путника оазисом, а после выставил его на посмешище небесам сумасбродом, пытающимся напиться горячего песка.
Анатолий Вениаминович Шоколадов нашёл в столе старую фотографию, на которой были запечатлены он и его первая любовь на фоне тёмной кирпичной стены школы в далёком тысяча девятьсот девяностом году. Он вспомнил, что тогда так и не сказал ей самого главного.
Скорый поезд в столицу, где был университет, в который тогда уехал поступать Шоколадов, разлучил их спустя несколько дней навсегда.
С тех пор они больше не виделись, но каждый раз, проходя мимо школьного двора, его глаза с надеждой искали знакомый силуэт любимой девушки, которая одним своим взглядом пробуждала все самые лучшие чувства и самые яркие краски далёких дней.
Шоколадов сидел в оцепенении в течение нескольких часов, вперившись в одну точку. В его комнате царил покой и порядок. Нигде уже не лежало ненужных приборов, проводов и микросхем, кропотливое сидение над которыми так и не привели его к заветной мечте о возвращении в прошлое. На его лице застыла глупая ухмылка – ухмылка над самим собой.
Он понял, что потерял связь с реальностью и потратил уйму времени зря вместо того, чтобы сделать что-нибудь полезное. Прошлое уже не вернуть, каким бы счастливым оно ни казалось.
Он – всего лишь пожилой человек, который позволил ностальгии овладеть им до полной ненужности, возводя в культ эпоху давно минувших дней. Так жить нельзя. Нужно жить настоящим днём, нужно встать и сделать шаг вперёд, в будущее, каким бы оно ни было. У него просто нет другого выхода. Нужно только собраться с силами, отпустить всё то, что было и пойти дальше. Нужно сделать шаг…
Но Шоколадов продолжал неподвижно сидеть в кресле. Он и сам не знал почему?
За окном уже начинало темнеть. Сумерки медленно наполняли пустую квартиру волшебным синим светом.
Шоколадов попытался подняться на ноги и вдруг сильно перепугался… Они не повиновались ему. Он приложил недюжинную силу воли, чтобы хотя бы пошевелить ногами, но они, словно были парализованы, и мускулы не отозвались ни малейшим движением. То же самое произошло и с его руками. Странное оцепенение резко овладело им.
Шоколадов был взволнован. Неведомый страх подполз к нему сзади и запрыгнул липкой тенью на плечи. Анатолий не мог оглянуться – шея тоже не двигалась. Он хотел закричать, позвать на помощь, но крик вылился в какой-то еле слышимый им самим слабый стон. Только глаза его могли свободно двигаться и замечать всё, что находится рядом в квартире.
В дальнем конце комнаты висело большое зеркало, поверхность которого переливалась сумеречным цветом. Шоколадов остановил свой взгляд на этом зеркале. Оно неожиданно и спонтанно словно завладело всем его существом. В полумраке ему пригрезились картины и сцены далёких дней, которые словно проецировались на поверхность этого зеркала, как на экран. А затем образы исчезли, и появились две тёмные пелены, одна из которых была синеватого оттенка и будто бы уходила назад в бесконечность, а другая – красного цвета, уходила бесконечно вперёд за границы видимости. Где-то на их пересечении образовывалось нечто похожее на окно, словно перепутье двух вечностей, сливающихся воедино.
Шоколадов почувствовал, что неведомая сила подчинила его себе, и, вопреки физическому закону, тело перемещается параллельно полу со скоростью, которую трудно сравнить с какой-либо известной величиной прямо в открывшийся водоворот пространства, в распахнувшийся портал времени, в затерянный край исчезнувших дней. На мгновение его разум померк, а после он почувствовал, что находится совершенно в другом месте…
Толя обнаружил, что одет в старые синие джинсы и белые кроссовки, под которыми лежит асфальт, пропитанный весенними лучами. Сам воздух был наполнен атмосферой бесконечного праздника и безграничной свободы, которая распростёрлась миллиардами непройденных дорог, а солнечный диск, укрывшийся за спиной, машет отражением из окон родной школы, словно играя с ним в прятки и кричит:
- Я – здесь.
Школа. Она совсем не изменилась. Ещё вчера здесь всё было по-новому, а теперь перед ним снова - старая кирпичная стена в тени высоких клёнов. Чувство подступающего счастья наполняло юношу. Оно звало бегать и прыгать, слоняться весь вечер по улице, вдыхая в себя каждый прожитый миг беспечности. И вместе с тем к этому чувству примешалась влюблённость. Душа с минуты на минуту ожидала свершения чуда, стоило только появиться рядом ей – той девушке, о которой он грезил днём и ночью.
Он завидел Настю издалека. Её длинные огненные волосы и розовую кофту нельзя было спутать ни с какими другими огненными волосами и розовыми кофтами. Чем ближе она подходила, тем чаще билось его сердце. Лицо Насти не изменилось. Большие голубые глаза смотрели на него с любопытством и теплом. В них отражалась вся юность, надежда и настоящее, неподдельное счастье.
Взявшись за руки, они долго гуляли вокруг школы. Настя рассказывала про свои успехи в школе, о том, куда собирается поступать и спрашивала – не передумал ли он ехать в Москву? Они решили, что непременно будут писать друг другу письма. В то время у них нет ещё мобильных телефонов. А на каникулах он будет приезжать на свидания. О, сколько наивности в этих детских сердцах и обещаниях!
- Настя, я должен тебе непременно сказать что-то очень важное, иначе я никогда этого больше не скажу и буду жалеть об этом всю жизнь. Ты не представляешь вообще, сколько лет я ждал нашей встречи – столько не живут…
Настя засмеялась.
- Ты сегодня какой-то странный, словно изменился. Какой-то не такой…
- Почему не такой?
- Не знаю, как тебе сказать… Как будто это ты и кто-то другой одновременно.
- Отвернись ненадолго и не поворачивайся, пока я не скажу, хорошо?
- Что ты там опять придумал? Ладно, я не смотрю.
Толя всегда носил с собой два аэрозольных баллончика с краской. Он увлекался разрисовыванием старых стен. Вот и сейчас он решил, что просто сказать Насте самое главное будет не так эффектно, как выразить своё признание красочной надписью на стене школы, как раз напротив высоких и могучих клёнов, в шелесте листвы которых слышалось дыхание самой юности и первой влюблённости. Завтра – последний звонок. Они будут здесь фотографироваться. А спустя годы он будет возвращаться сюда снова и снова, но уже один. Так пусть хотя бы сейчас он сделает то, что не сделал тогда, тридцать лет назад, на этом самом месте.
Толя выводил каждую букву очень аккуратно и как мог старался сделать надпись крупнее, чтобы её увидела не только Настя, но и все другие люди – весь мир. Пусть знают об этом.
На старой кирпичной стене школы он синими и красными цветами вывел своё признание. Банально. Глупо. Но сколько жизни и души были вложены в эти слова.
“Я люблю тебя”.
Всё готово. Толя развернулся, чтобы позвать Настю в предвкушении волнительного момента оценки своих стараний, но внезапно замер… Он не успел.
От него отдалялись два знакомых силуэта. Девушка с огненными волосами и в розовой кофточке медленно шла с юношей в старых синих джинсах и белых кроссовках. Их фигуры становились всё меньше и меньше. Они брели в сторону заходящего солнца, и вместе с ними уменьшалась юность и влюблённость.
Шоколадов очнулся в своей квартире…
Похоже, что оцепенение, так сильно напугавшее его, уже прошло. Он мог свободно двигать руками, ногами и другими конечностями. Анатолий Вениаминович вздохнул с облегчением.
Ну наконец-то этот леденящий душу ужас отпустил его. Что бы это могло быть? Прошло не меньше часа. Кажется, он просто уснул. На этом месте у Анатолия Вениаминовича присутствовал полный провал в памяти.
Затем он собрался с мыслями и медленно вернулся к реальному положению вещей. Он вспомнил о своём провалившемся проекте с машиной времени и хотел было опять впасть в уныние, но не позволил более этому состоянию продолжаться. В конце концов нужно как-то жить дальше. Как? Да никак. Так же, как он прожил все эти пятьдесят лет. К тому же ничего страшного с ним не произошло, он просто провёл пусть неудачный, но опыт, который помог ему пересмотреть свои взгляды на прошлое, настоящее и будущее.
Только рука его почему-то подсознательно потянулась к фотографии. Той самой фотографии тысяча девятьсот девяностого года, которая была символом вечно молодой души.
“Посмотрю напоследок и всё”, – подумал он, словно эта фотография была каким-то наркотиком, который он поклялся “употребить в последний раз перед завязкой”.
Он долго разглядывал её, хотя знал буквально наизусть каждую деталь. Но когда спустя время мы смотрим на что-то давно знакомое, то всё равно так или иначе замечаем какие-то новые детали, на которые раньше не обращали внимания.
Вот и сейчас Анатолий Вениаминович разглядел на фотографии кое-что новенькое и немного удивился тому, почему не обратил внимания на это раньше. Позади молодого себя и Насти он обнаружил на тёмной, кирпичной стене старой школы надпись, сделанную, судя по всему, аэрозольными красками. Хоть и не все буквы были чётко различимы, тем не менее не составляло труда прочитать всю фразу целиком.
“Я тебя люблю” виднелось признание на стене, словно чья-то невидимая рука, преодолев пространство и время, увековечила память красками далёких и минувших дней.
Новость отредактировал LjoljaBastet - 14-01-2017, 08:00
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Время пространство годы любовь опыт надпись фото авторская история