Я здоров
Привет, дружище. Знаешь, моя история немного отличается от обычного повествования обыденной человеческой жизни. Хочу тебе сразу сказать, что никогда не страдал от психических расстройств, не пил, не курил, по средам, пятницам и воскресеньям бегал в парке. Ты уже заметил наверняка, что всё перечисленное в прошедшем времени? Да, всё очень крупно поменялось - и образ жизни и её смысл… Помнишь, как в детстве ты боялся темноты? Многие, повзрослев, и сейчас боятся, только вот меня нельзя было причислить к страдающим от этой фобии. Я девятилетним мог преспокойно засунуть руку под кровать, под этой самой кроватью поспать, пошастать по коридору и тем самым страшно напугать мамулю, вышедшую в туалет. Даже она боялась темноты, хотя была взрослой рассудительной женщиной. А я же отличался крайней степенью скептицизма. До тех самых пор…Мне сейчас 28 лет и я ничем не отличаюсь от своего дедули. Да, глубокие морщины и седой волос, реденько покрывающий всю голову, отнюдь не придают мне шарма. Он мне, правда, и не нужен уже. Мне ничего, кроме смерти не нужно. Но что-то ко мне эта великая сила, быстро отнимающая жизнь, не идёт никак. Вместо неё я гоним по миру другой силой, не менее великой, но в миллиарды раз более страшной. Когда я вспоминаю о ней, у меня, клянусь, руки и ноги начинают труситься так, словно я простоял голый в -20 на улице не менее получаса. И я молюсь всеми остатками души своей, чтобы тебе ни в коем случае такая участь не досталась. Я скажу лишь одно. Если ты ничего не боишься, то ты либо очень сильно заблуждаешься, либо прививай себе страх сам, пока тебе не привили его… Самыми разными способами. В общем, дай бог, чтобы ты просто заблуждался. Я спрошу лишь раз, готов ли ты прочесть то, что будет дальше? Если ты не слаб духом, тогда устройся поудобнее. Этот бред я поведаю лишь единожды.
Всё началось года четыре назад. Это был хороший день. Несмотря на непогоду, я с самого утра был жизнерадостен, как мальчишка, получивший желаемый подарок на день рождения. Иной раз глянешь в окно, там ветер выдирает из рук несчастных людей зонты, а страшный ливень в это время пытается попасть в самые неожиданные места. И меня такая погода раздражала. Но не тогда… Я сам не знаю, что происходило, но мне это нравилось. Я только позже понял, что мне дали возможность насладиться этими часами, чтобы потом навсегда лишить возможности улыбаться. Меня уже ждали.
В автобусе мне ног не топтали, на работе хвалили, ланч… Не помню, когда в последний раз так вкусно ел. У меня эндорфинов в крови немерено было. Не знал, куда выплеснуть всё своё веселое буйство. И только ближе к обеду я начал понимать, что что-то идёт не так, как всегда. Я не имею в виду настроение. Часам к шести вечера, когда надо было уходить с работы, я задержался, чтобы разложить нужные и ненужные бумаги по стопкам. Это, друг, было моей первой сокрушительной ошибкой. Я сидел за рабочим столом, и чувствовал лёгкое угнетающее ощущение, словно я из металла, а в соседнем кабинете очень большой и сильный магнит. Меня, не поверишь, в буквальном смысле тянуло назад. Вдавливало в спинку стула. Это не было похоже на подталкивание спереди, ощущение было, словно меня со стулом зацепили и мучительно медленно тянули. И я подумал, что кто-то в офисе обладает превосходным, по его мнению, чувством юмора. А что бы вы подумали? Это же единственное логическое объяснение происходящему. Кто-то взял крепкую верёвку, соорудил особый механизм, и таким образом, меня потянуло вместе со стулом к стене. Но… я бы заметил сразу, будь в кабинете какие-то изменения. Впрочем, я не стал сильно задумываться, а решил быстренько сбегать в соседний кабинет и устроить хорошую взбучку юмористам, вздумавшим так глупо беспокоить уставшего после работы человека. Уже в коридоре у меня промелькнула мысль, что я… как-то не хочу идти туда. Перед дверью я стоял, и вообще уже не мог думать. Где-то на подсознательном уровне я понимал, что я туда идти не то, что не хочу, а Нежелательно это. А меня, между тем, снова начало притягивать. И я с силой схватился за ручку и распахнул дверь. Я клянусь, что в ту секунду я отчётливо услышал вдох и выдох прямо возле уха! Я замер как вкопанный на пороге. Ничего. Нет, вы не поняли, не «ничего необычного», а ВООБЩЕ НИЧЕГО. Пустота, чернота, бесконечность. И меня туда тянуло. Я и опомниться не успел, как дверь за моей спиной закрылась. Вот лучше бы она захлопнулась с силой. А так это было в сотню раз страшнее – только с тихим щелчком захлопнулся мой путь к отступлению. И тут-то меня буквально распёрло от страха. Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал. Я знал, что стою на чём-то твёрдом. Это было единственное, в чём я был уверен. Может у меня галлюцинации?! Нет, мой разум настигло чёткое понимание того, что всё это реальность. И самое жуткое, что мне пришла в голову абсолютной аксиомой мысль о том, что… это была та самая темнота, которой мне всё детство надо было бояться. Ну а я же упрямствовал. Я не верил. И теперь, казалось мне, темнота пришла отомстить. Я решил бороться. Я громко говорил:
- Я не боюсь тебя, совсем не боюсь, никогда не буду бояться.
Я повторял это, как священную мантру. Пот лился с меня тремя ручьями. Я искренне верил в то, что говорю. До тех пор, пока со мной не заговорили. То есть… Я не знаю, как это объяснить вообще: я был словно внутри чьего-то голоса – звук шёл отовсюду. Один, всеобъемлющий звук. Он звучал отрывисто, тихо:
- Надо. Страх. Боль. Надо. Ужас. Страх. Завтра. Боль. Больше… Надо…
И тут темнота начала исчезать. Вернее… чёрное пространство стало заполняться красной водой. Я хотел так думать. Ага, как же, наивный. Это кровь. И я это понял тогда, когда она коснулась моих ботинок. И кровь стала прибывать с огромной скоростью. Воздух заполнился этим мерзким запахом соли и ржавчины, к тому же… я явственно ощущал приторное амбре, то самое, когда что-то гниёт. А я стоял, не в силах пальцем шевельнуть. Я только мог мучительно соображать, и двигать зрачками. Ах, нет, ещё я чувствовал, как у меня усиливается мышечный тремор. Когда кровь была мне по пояс, ко мне вернулся дар речи. Я тут же громко выругался. Потом стал орать. Далее, насколько помню, меня стошнило. Прямо во всё это однообразие цвета. Я помню, как завыл, но моё вытьё уже превратилось в хрип. Кровь, тем временем доставала мне уже по шею, я медленно переставал чувствовать под ногами твёрдую поверхность. Я тонул в крови. Мне заливало уши, глаза, рот. Я чувствовал, как мерзкая жидкость заполняет мне лёгкие, дальше я, кажется, умер.
Следующее моё воспоминание началось со света в больнице. Вокруг ходили какие-то люди. Подошла девушка. Медсестра, наверное.
- Вам лучше? Эй, пациент из 4 палаты наконец-то пришёл в себя! – закричала она кому-то.
Я не в силах был шевельнуть ни одним мускулом, хотя очень пытался. Она, медсестра эта, судя по всему, поняла, почему у меня тревожный взгляд.
- Всё в порядке. Это последствия лекарства. Через час вам станет лучше. Я пока посижу здесь.
Действительно, через час я мог шевелить конечностями, а главное – губами. Первое, что я произнёс, не столько шокировало девушку, сколько меня самого:
- Мне страшно.
Она сначала с недоумением на меня уставилась. Потом заверила, что если я желаю, она может остаться со мной до ночи, потом будет другая смена.
Знаешь, чаще всего, когда просыпаешься после ночного кошмара, ты начинаешь копаться в собственных мыслях, утверждая себе, что это действительно был кошмар. Мне кошмары снились-то не часто, однако… Море крови в абсолютной тьме, это что-то новенькое… Даже до сих пор я словно ощущал тот запах испорченной завонявшейся крови и разлагаемых тел. И тут в голове у меня прямо щёлкнуло. Никакой это не кошмар был. Чёрт возьми, здесь действительно воняло и воняло от меня! Я посмотрел на себя - ни малейшего намёка на то, что я тонул в крови, кроме привкуса и запаха. Но, к сожалению, спросить у медсестры, не пахну ли я старой воняющей кровью, означало прописать себе неделю путешествий по психиатрическим кабинетам.
Я громко, насколько мне позволял осипший голос, позвал медсестру. Меня интересовало, при каких обстоятельствах я оказался в больнице, что со мной случилось, и, главное, когда меня выпишут. Ничего толкового, что могло бы объяснить моё настоящее состояние, мне не рассказали. Я был без сознания утром в офисе, первые пришедшие туда сотрудники обнаружили меня и вызвали скорую. Оказывается, я уже три дня валялся в больнице без сознания. Может ли такое быть вообще?! Да я всю жизнь был здоров как бык! Впрочем, неважно. Я хотел домой. Вечером меня выписали. Когда я подходил к своему дому, было уже достаточно темно. Когда я вставил в замочную скважину ключ и начал поворачивать его, глядя на свои руки…У меня в голове загудело. Можешь ты мне поверить, они были в крови! Полностью! И рукава ветровки тоже. И тут вообще началось необъяснимое. Двери открылись сами, гостеприимно приглашая меня внутрь. Там было темно. Не так, как в том бесконечном кабинете, просто темно, но меня так и заклинило. Я стоял у дверей собственного дома как громом бахнутый, и, клянусь, уже молился Богу. Я просил его о чуде. Я просил его дать мне сил протянуть руку в темноту, нащупать там выключатель и зажечь свет. И, судя по всему, Господь меня услышал. Никогда не забуду то мгновение, когда я тянулся дрожащей ручонкой к выключателю. Я уподобился улитке, честное слово, я протягивал руку так медленно, словно если я бы делал это быстрее, то рука непременно бы отвалилась. Я дотронулся до стены и начал нащупывать этот треклятый выключатель. Странно, с каких пор стены моего дома стали такими липкими?.. Есть! Я нашёл его. Судорожно дёрнув рукой, я клацнул выключателем. О Боги… Бежать, бежать отсюда, бежать и не возвращаться! Все стены были в крови. А этот мерзкий запах скрутил у меня всё внутри. Мне хотелось выблевать все свои внутренности, настолько сильным было это амбре. Я присел на корточки и, зажмурившись, громко, на всю улицу, заверещал. Как девчонка. Мне было всё равно, что подумают обо мне. Я хотел, чтобы всё прекратилось сейчас же. В следующий миг я невольно открыл глаза, посмотрел вперёд… И мне стало ещё хуже, потому что я видел свой дом уже в нормальном для него состоянии.
Это был первый раз, когда у меня помутился рассудок. Я не знал, где заканчивалась реальность, а где начинались мои галлюцинации. Честно говоря, я не мог понять, является ли это галлюцинацией. Всё было настолько… настоящим. Честно тебе признаюсь, я сразу пошёл в туалет делать то, что обычно хочется делать всем людям, когда им страшно. Потом я залез купаться. Я боялся воды. Я понял, что я боюсь воды, и не хотел лезть туда. Но пересилил себя. Сразу успокою – искупался без прецедентов. Мне предстояло куда большее испытание – сон. Я зашёл в свою спальню, тут же включая свет. Я посмотрел на свою двуспальную кровать и ужаснулся. Почему она такая… опасная? Почему под ней такое большое чёрное пространство? Почему она не стоит у стены? У меня в голове мелькали мысли трусливого мальчишки. Я боялся всего – темноты, она могла расшириться и из неё могла снова выплеснуться кровь, я боялся воды, так как та могла окраситься в бордовый. Я боялся воздуха – боялся ощутить тот гнилостный запах. Я боялся шкафа и стула, боялся того угла в комнате, потому что он закрыт креслом. А за этим креслом может что-то прятаться. Понимаешь, мои чувства обострились в миллионы раз. Страх переполнял каждую клеточку моего тела. Я не мог больше там стоять. Я выбежал на улицу. Видимо от перенапряжения я снова потерял сознание. Очнулся я опять в больнице. Кажется, меня там даже были рады видеть.
Я опять лежал на койке, вокруг меня порхала медсестра, уже другая. Она сказала, что знает обо мне, о том, что я уже был здесь. Оказалось, что она с предыдущей медсестрой близкие подруги. И та предупредила её, чтобы меня не оставляли одного. Заботливая, однако, но… Меня ещё возьмут и сочтут полоумным. Кто ещё в здравом уме, будучи взрослым человеком, попросит, чтобы с ним находились ночью, из-за того, что ему страшно? Меньше всего я хотел в психушку. И тут я понял, что я БОЮСЬ туда попасть, равно как и то, что я боюсь остаться один, но и девушку я эту тоже боюсь, вон у неё рожа какая хитрая. Улыбается, с*ка. Так я и поверил, что ты подруга, меня не проведёшь. Я знаю, что ты меня грохнуть хочешь. Не дамся.
Именно поэтому, когда она предложила мне своё ночное присутствие, я отказался. Тогда она, сжав свои прелестные губки, улетела, как она сказала, в приёмную. И я остался один. Почти. На соседней койке кто-то шевелился. Чего таить, я встал, и пошёл посмотреть. Что за чудо – лежит очаровательное дитя. Девочка лет 12-13. Знаешь, друг, в будущем я хотел именно такого ребёнка – чистого, прекрасного ангелочка. Смотреть на неё и радоваться. И тут я видел живое воплощение своей мечты. Я подошёл чуть ближе. Она спала. Видимо, что-то её беспокоило во сне, так как она слегка дёргала головой и руками. Сам не знаю почему, но мне вдруг захотелось коснуться неё. И я уже протянул руку, когда в палату влетела эта хитрая особа – медсестра. Она… мягко говоря, вылупилась на меня, как на восьмое чудо света, и, чуть заикаясь выдала:
- Вам лучше пока оставаться в постели. Пройдите, пожалуйста, обратно.
- Хорошо. А можно вопрос? – сказал я, укладываясь.
- Конечно можно, - мягко улыбнувшись, произнесла девушка, - задавайте.
- Что это за милая девчушка там лежит? И как она попала сюда? Внешне она выглядит здоровой.
Дааа, друг, это было моей второй сокрушительной ошибкой. Задать этот вопрос. Я видел, как улыбка медленно сползает с лица медсестры. Я был в замешательстве.
- О ком это вы? – только и смогла шепнуть она.
- Да вот же, что вы, не видите, чт…. – я осёкся на полуслове и шумно вдохнул. Шумно вдохнул порцию воздуха, смешанного с ужасом. На соседней койке и в помине никого не было. Честное слово, я подумал, что у меня сердце остановится от страха. Я чувствовал, что неизбежно увязаю в очень глубокой заднице.
Ну а медсестра, как свойственно всем людям её специализации пробубнила что-то вроде необходимости мне кое-где обследоваться.
- Шутки у вас странные! – наконец, заключила она и вышла из палаты.
Ночью я не спал. Я чувствовал себя, как бегун после 40 преодолённых километров. Всё тело страшно ломило. Эту ночь я провёл в агонии. Вернее, начало этой ночи… Потому что то, что было ближе к утру,.. ооо, я этого никогда не смогу забыть. Так вот… Как я уже сказал, я мучился. Я хотел воды, поэтому кое-как встал и пошёл в поисках своей ненаглядной медсестрички. Ну где она, когда так надо? Стоит заметить – я еле шёл. Дойдя до двери, я понял, что я грёбаный невезучий тюлень. Вырубило свет. Разве так бывает?! Блин, да это же больница! А медоборудование, что, всем больным сейчас прикажете сдохнуть, потому что вырубило свет?! О да, вот такие у меня были мысли. В последнюю очередь я подумал о себе. И когда подумал… Сзади раздалось сопение. Тихое такое, но неизбежно приближающееся. Я вобрал в себя весь страх планеты. Дрожь была настолько сильной, что я еле стоял. Ноги подкосились, и я кулем повалился на холодный пол. А это злостное сопение было уже у самого уха. Я резко начал двигаться в сторону дверей. Мне надо было немножко ускориться. Оставался какие-то полметра. Скорей свалить отсюда. Куда-нибудь. Ещё одно мгновение, и я благополучно вывалился из палаты. Почти благополучно. Я удосужился вывалиться так, что теперь был на спине, и глядел в потолок. И вот здесь я чуть не обделался. Извини, но так и есть. На меня шло это маленькое двенадцатилетнее чудо, неестественно болтая руками и растопыривая пальцы. Пальцы… гнилые, в вонючей крови, с виднеющимися костями пальцы… именно они представляли угрозу во всём этом. Именно они были причиной моего страха. Надо было уничтожить их. Почему-то я так подумал. Надо было достать скальпель, или нож и отрезать их к чёртовой матери. Я начал барахтаться как маленький жучок, перевёрнутый на спину, и тем не менее, верно удалялся от этой сеющей ужас девчушки. А она, не поверите… своей маленькой чёрной дырой вместо рта начала повторять: «Надо. Боль. Страх. Ужас. Больше. Надо…» Сволочь. Так это всё её рук дело… Есть! Я смог в этой тьме разглядеть тот заветный комодик в коридоре, где обычно хранятся запасные инструменты врачей. Я почти собой гордился, надо было только достать оттуда что-нибудь острое. От страха мои ноги меня не слушались, поэтому продолжал свой путь я, извиваясь как маленький беспомощный червячок. И таки смог вооружиться. И чтобы навсегда избавить себя от этой мистической, холодящей душу, дряни, развернулся и ринулся в атаку, но вместо девочки увидел… яркий коридор, и множество глаз, уставившихся на меня. Пациенты, посетители, врачи… все смотрели на меня. Кто-то завизжал. И начался хаос. Сначала меня долго пытались связать. Чем попало. Я отбивался достойно, но, к сожалению, был повержен. Перед лицом мелькнул знакомый образ медсестры. Это она всё подстроила, озарило меня. Я завопил:
- Рада, с*ка, что извела меня, да? Ничего, будет тебе ещё управа, я доберусь до тебя!
Меня, кажется, раз шесть или семь треснули по лицу, и, пока я не захлебнулся кровавым кашлем, продолжал сквернословить и проклинать эту гарпию.
На следующий день меня тепло встретили в психушке. Приехали. Ведь я здоров. Абсолютно. Знаешь ли ты, друг, почему я боялся здесь оказаться? Потому что тут ничему не верят. Никогда. У меня ещё был шанс разобраться с той малявкой, являющейся причиной моего кошмарного состояния, теперь я остался один и даже, наверное, меньше – половина меня. Потому что другая половина быстро и верно позволила себя атрофировать. Запугать до окоченения. Это я, конечно, утрирую. Но на самом деле, почти так и было. Внешне нельзя было заметить того, что я уже какой-то… полуиспорченый. Через два дня после того как меня упекли в этот дом безнадёги я понял, что главной их целью является запугивание меня до полусмерти. Говоря «их», я толком сам не знаю, что имею в виду. Медсестра та и девочка, или кто-то ещё. Наверное, Их – много. Потому что здесь, в этом дьявольском месте Никто Никого Ни от чего Не лечит. И все это знают. А эти санитары. Они, дружок, выглядят сыновьями и дочерями Сатаны. Они прячут свои чёрные рты и точно такие же гнилые руки, как у той девочки. Я решил тогда, что не буду оказывать им сопротивления, но внутри себя продолжать борьбу. Они не смогут свести меня с ума. Я буду драться за свою жизнь. Но то, что происходило дальше, уже не влезало ни в какие ворота. Эти все люди, окружающие меня, все больны. Понимаешь? Даже эти мрази в белых халатах. Они вбили себе в голову, что я безнадёжно болен. Мне начали давать «лекарства». По возможности я старался их не пить. Потому что если всё же пил, то неизбежно ночью возвращалась девочка, ведя за собой новых друзей и все гнилыми лапами несли вёдра с вонючей кровью. Все шептали об одном. И они не просто возвращались, из-за этих непонятных таблеток их становилось больше, они приходили чаще. Когда мне становилось совсем невыносимо отвратительно видеть их, я рвал. Я не мог орать и драться – это означало добровольную сдачу этим «врачам» в психушке. Меня бы живо отправили на опыты. Я всю эту систему знаю.
Но меня таки начали ломать. Все эти психи с тупыми бессмысленными взглядами, и глаза безумных санитаров доставали меня всё больше и больше. Когда они уже проявят свои истинные лица?! Так продолжалось полтора года. Я держался из последних сил, не поддаваясь им. Я пытался держаться в стороне, не подавая им ни надежд на, якобы, выздоровление, ни давал повода увидеть в моём поведение нечто ненормальное.
29 октября был памятным для меня днём. Веришь, я думал, что хуже этих странных видений ничего не будет. Впервые за три года кровавого преследования, все эти прелестные дети начали меня касаться. Чувство было очень похоже на прикосновение скользких червей. Да так и было. На их руках копошились тысячи этих извивающихся склизких гадёнышей. И я каждую ночь переживал страшные муки, но не умирал. А так хотел. Страх зашкаливал. Душа нервно трепыхалась где-то в области пяток. Скомканная, провонявшаяся в запахе, источаемым этими монстрами…
Через неделю я, так и не привыкнув к новым ощущениям, попытался совершить суицид. Я украл шприц. Ночью, когда вокруг меня опять столпилась эта компания, я достал этот шприц. Они растянули свои рты-дыры в… некоем подобии улыбок. Я громко сказал «радуйтесь» и насколько мог, с силой рубанул себе по запястью. Я честно пытался попасть себе по венам. Но опыта в совершении самоубийства у меня не было. Тем не менее, было больно. Я взял слабой ручкой иглу и снова занёс – над другим запястьем. Пальцы меня не слушались. Я опять резанул себя. Наверное, уже не так удачно. Я лёг и стал ждать, когда смерть заберёт меня в потусторонний мир. Но вместо этого, меня забрали утром в операционную. Меня оставили в этом грёбаном мире. Как же я хотел сдохнуть! Как же мне осточертели эти твари, скрывающиеся под личинами нормальных людей.
Потом пришёл психиатр. Да, я уже виделся с ним несколько раз, и он всё никак не мог мне поставить диагноз. В этот раз он как то странно ухмылялся. Может, мне показалось? После десятка каких-то абсолютно идиотских вопросов он что-то написал в моей карте. Я рассмотрел короткий диагноз – делирий*. Я широко улыбался:
- Идиот. Тебе бы самому полечиться.
На что меня одарили многозначительной улыбкой и изволили оставить одного в палате.
Я ещё несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством, несколько безуспешных раз.
Завтра меня впервые поведут на шокотерапию…
*Делирий (лат. delirium — безумие, бред; лат. deliro — безумствую, брежу) — психическое расстройство, протекающее с нарушением сознания (от помрачённого состояния до комы). Характеризуется наличием истинных преимущественно зрительных, галлюцинаций и иллюзий, и, как следствие, — вторичным бредом; наличием эмоционально аффективных нарушений, сенсопатиями, затруднённой ориентировкой в окружающем мире, дезориентацией во времени. При этом сохраняются осознание собственной личности и опасностей. Эмоциональное состояние больного зависит от характера галлюцинаций. Опасен и для себя, и для окружающих.
Вся история, конечно же, вымысел, но я пожелала бы оставить загадкой, действительно ли мой персонаж сошёл с ума. Или… всё происходило на самом деле.
Ключевые слова: Шизофрения больница шок страх