Брат Амореля
Эта история началась немного более года назад осенью. Мне пришло письмо от мистера Уолисса, адвоката нашей семьи, который сообщал мне, что в октябре я вступаю в наследство имением моего покойного дедушки, скончавшегося этим летом при странных обстоятельствах.Криминалисты, которые проводили дознания по делу смерти Джеймса Вана, сходились во мнении, что он умер от обычного сердечного приступа, что характерно для преклонного возраста деда, но вот его лечащий врач говорил совершенно другие вещи. До самой глубокой своей старости Джеймс Ван ничем не страдал, вел довольно здоровый, хоть и уединенный образ жизни.
Конечно, эксперты по нежеланию своему не стали раскручивать из вполне рядового случая какую-либо мистифицированную сенсацию. Дело было закрыто после похорон, и более о нем не было слышно и слова. Тем более, в своем имении Джейс Ван не отличался какой-либо доброжелательностью к слугам, потому даже среди них молва поумолкла очень быстро. Я был более чем просто уверен, что никто из них, да и из нашей семьи в целом, не стал переживать сильно об утрате, скорее, родственники, включая моих родителей, переживали за то, кому же достанется богатое имение. И вот при самых наиудивительнейших обстоятельствах меня дедушка указал в своем завещании, как полноправного и единственного наследника.
Мне шел всего двадцать пятый год, я был молод и полон сил. Во мне не было никакого желания приезжать в имение и жить там, ведь мне хотелось самому устроить свою жизнь, добиться какого-либо успеха своими силами, но судьба распорядилась иначе, и уже в начале октября я перебрался в имение и стал принимать дела своего покойного деда.
А дел у него было не так уж и много, практически всеми ими руководили его приближенные и доверенные лица, которые и предоставили мне полную информацию. Кстати, сказать надо сразу об этом, ибо эти лица мне не понравились с самой первой встречи. Я знал, что дед слишком избирателен в своих доверенных, но эти типы были похожи, скорее, на каких-то приверженцев масонской ложи, чем на простых юридических лиц. Их тон, речь и сам акцент говорили за них громче, мне сразу стало понятно, что они из старого света и, возможно, из Германии.
Будь моя воля, я бы их с радостью распустил и огородил себя от встреч с ними, но последняя воля дедушки была такова, что я могу жить в его имении, сохранять благоустроенный вид, но не вмешиваться в его дела, которые могли бы обеспечить мне долгую и счастливую жизнь. Вспоминая сейчас это завещание, я порой нервно смеюсь, а затем горько плачу из-за того, что вообще связался со всем этим, но обо всем по порядку.
Я принял этот дом практически таким же, каким я его помнил из своего детства, казалось, что за двадцать лет в нем ничего не поменялось, даже новой трещинки на стенах не появилось. Все казалось застывшим, неживым, и воздух был холодным, но к нему я быстро привык, сославшись на первые предвзятые впечатления.
Я не знал, чем занимался мой дед в свободное время, но, обнаружив его библиотеку, понял, что он был страстным поклонником старины, причем глубокой старины, и совсем не нашей родины, а далеких северных народов, проживавших дальше ветра Борея.
О них мне приходилось слышать только на литературе, когда мы разбирали различные мифы древности. Этот народ назывался Гиперборейцами, которые жили далеко-далеко за полярным кругом в своей райской стране. Там не было смерти, страданий, мучений, каждый сам решал, когда ему уйти из этой жизни из-за пресыщения или по другим своим причинам.
Мне слабо верилось, что этот народ вообще когда-либо существовал, а если и существовал, то почему не оставил ничего после себя? Где они – бессмертные Гиперборейцы? Много рождалось вопросов, и совсем не было ответов, только догадки и мистические истории путешественников на Кольский полуостров.
Вечером первого дня после ужина я прошел в кабинет деда и принялся читать его записи. Он много времени в прошлом провел в тех приполярных широтах северного полушария, и почему-то мне становилось понятно, почему он так сильно был увлечен Гипербореей. Каждый из нас хотел бы добиться желанного бессмертия из-за вечного и неугасающего страха перед смертью, который вкрадчиво подбирается к нам из года в год.
Мой дед, кроме всего прочего, был романтиком, который в своих записях отчетливо давал понять о мечтах, преследовавших его с самого детства. Мне тоже много раз в прошлом читали различные сказки о богатырях, славных героях давно прошедших столетиях, но с возрастом я понимал, что они не более, чем просто выдумка, вошедшая в культуру отдельных народов; странно, что дедушка этого не понял до самой своей смерти, но эти романтические наклонности не помешали ему хорошо устроиться в жизни, потому он, наверное, имел право на такую слабость.
Захлопнув его дневник, я тихо выдохнул и уставился на пляшущие на стене тени от свечного светильника, погрузившись в самые разные думы по поводу смерти моего родственника. Может быть, его лечащий врач не усмотрел угрожающей жизни болезни, упустил момент, и дед умер, а, может, тут совершенно другое, но что? Неужели, это как-то может быть связано с его изысканиями? Мне казалось это полным бредом, потому я потушил светильник и в темноте, при свете лишь луны, отправился в свою комнату.
Следующий мой день начался с того, что я проснулся рано утром из-за ощущения, что в моей комнате кто-то есть. Осмотревшись по сторонам, я понял, что нахожусь в помещении совершенно один. Взглянув на настенные часы, я убедился в том, что во всем доме сейчас нет ни одной бодрствующей души, ибо зачинался всего пятый час нового дня.
Встав с кровати, я накинул на себя халат, прошел к окну да отворил его, чтобы прохладный осенний воздух освежил помещение, в котором постоянно пахло стариной. Мой нюх был очень чувствителен с детства, потому я обожал гулять недалеко от клумб в парке, наслаждаясь соцветием различных запахов цветов, а сейчас этот дом меня все больше и больше угнетал своей атмосферой, несмотря на то, что я находился в нем всего второй день.
Дождавшись пробуждения слуг, я приказал им доставить различных цветов в дом, ибо на это запрета не было. Слуги изрядно удивились моему указанию, так как дед никогда не питал особой привязанности к цветам и последнее время ввел милитаристический уклад в жизнь своего имения, к которому и привыкли питомцы этого имения.
Следующим шагом в этот день была прогулка по саду моего деда. Что странно для него, он не любил цветы, но обожал и уважал яблони, которых было в избытке у него в саду. Среди них была одна старая массивная яблоня. С детства я помню различные истории о ней, будто бы она стояла на этом участке задолго до появления дедушки на свет, даже мой прадед не был тем, кто посадил ее.
С этой яблоней связывали много различных легенд, в которые я по глупости своих малых лет верил, и боялся подойти к этому дереву, но сейчас мне нечего было опасаться, потому я сразу направился к ней, чтобы подробно рассмотреть и просто полюбоваться со стороны.
Ствол этого дерева был внушительным в объемах, ветви раскидистыми, несмотря на то, что эту яблоню называли яблоней, по своему внешнему виду она напоминала дуб. Я осведомился у слуг насчет сорта этих яблок и вообще, плодоносит ли она, но слуги в один голос заверяли меня, что эта яблоня не то, что не плодоносила, никто из них не видел, чтоб она вообще распускала листья.
Меня это изрядно заинтересовало, потому к вечеру того дня я начал с особой внимательностью изучать документы покойного деда в поисках информации о дереве, которое росло у него в саду. И мое любопытство привело меня в одной из записанных дедом легенд о мисс Флорис Эйдингрей, которая когда-то давно, еще в 17 веке, жила недалеко отсюда и дала семя своей яблони моему прапрадедушке, чтобы тот посадил его и совершил какой-то странный обряд.
Описание этого обряда не прилагалось к документам, но я твердо решил отправиться в поместье этой Флорис Эйдингрей, чтобы увидеть ее яблоню, которая, по легенде, существовала до сих пор.
На следующее утро, проснувшись совершенно разбитым и лишенным сил, я еле позавтракал и ближе к обеду направился в соседнее имение, которое на сегодняшний день до сих пор принадлежит церквушке, чтобы заглянуть в сад и посмотреть на яблоню. Служитель церкви меня проводил к этому дереву, которое, кстати говоря, осталось единственным после пожара в 1671 году.
Под этим деревом стояла могильная плита с надписью "Флорис Эйдингрей". Служитель мне поведал несколько историй о том, что на самом деле в могиле никого нет, и мисс Эйдингрей удивительнейшим образом смогла избежать забвения благодаря своей помощнице, которая спасла его, принеся в жертву своего будущего супруга.
Мне оставалось лишь с удивлением слушать придания старины и любоваться загадочным деревом, которому немного-немало три сотни лет. Оно также поражало своей массивность и раскидистостью ветвей и больше походило на дуб, а не на яблоню.
Я провел на кладбище несколько часов прежде чем отправиться домой. Всегда рядом со мной находился служитель, который настоятельно просил меня не подходить близко к яблоне, которая считалась у местных проклятой из-за того, что с ее появлением начали пропадать люди. И это все началось с мисс Эйдингрей и продолжалось до сих пор якобы, но сейчас местные криминалисты и следователи все сваливали просто на то, что люди пропадали из-за тайных переездов, побегов от долгов, ибо все пропавшие были замешаны в разных махинациях, потому их не разыскивали слишком упорно, ибо без них город становился чище на преступные лица.
Вернувшись домой вечером, я прошел в свою комнату уставшим и лег на кровать, чтобы отдохнуть пару часов, но меня надолго утянуло в странный сон. Мне снилось, что в моей комнате кто-то есть, и этот кто-то смотрит на меня из восточного угла так пристально, будто бы проникает к самому сердцу и выкачивает из меня силы.
Я вновь очнулся в холодном поту на следующий день первым делом посмотрел в восточный угол, в котором, к своему счастью, никого не увидел. Мне сразу показалось, что все это шутки и проделки моей фантазии и не более того, ведь я унаследовал романтизм и чувствительность от своей матушки.
Вялость моя была очевидна слугам, и одна из них подошла ко мне днем в обеденный их перерыв и предложила взять амулет, который мог бы меня защитить от адовых сил, как она сама выразилась, но я лишь усмехнулся, поблагодарил ее и ушел гулять по саду. Меня начинало тянуть все сильнее к этой яблони из часа в час, будто что-то внутри меня спешило приблизиться к ней все ближе и ближе.
Я подошел однажды к стволу вплотную и осмотрел величественную кору этого прекрасного и ужасающего одновременно дерева. Меня пробрала дрожь от одного невинного момента, когда я заметил, что выступающие на поверхность корни, кажется, начали шевелиться. Я сразу же отпрянул от яблони и вновь посмотрел на корни, которые казались неподвижными.
Тогда я все сослал на свою усталость и недосып из-за двух ужасных для меня ночей. Мне казалось, что я всего лишь перенервничал, и мне надо бы себя взять в руки, потому что так продолжаться больше не может, потому я решительно выдохнул и на пару дней уехал из имения, чтобы перевести дух и вернуться с новыми мыслями.
Время в городе я зря не терял и обратился за помощью к одному своему другу по университету и теперь преподавателю истории на историческом факультете. Мои вопросы были посвящены лишь легендам о Флорис Эйдингрей, жившей в семнадцатом веке и умершей из-за крестьян, которые сочли ее чернокнижницей. Мой приятель сообщил мне, что тогда было очень странно для девушки заниматься наукой, тогда и науку считали чем-то дьявольским, ибо она отрицала существование бога, к тому же Флорис Эйдингрей проникла далеко за существующие познания окружающего мира. Все ее книги считались науськиванием дьявола, а сама она была приспешницей дьявола.
Когда мисс Эйдингрей отказалась строить церковь на месте своего сада, все ее подопечные сочли ее ведьмой и по указанию властей саморучно казнили свою хозяйку, привязав ее к дубу, единственному дубу в тот злосчастном саду.
И вновь я столкнулся с описанием дерева, похожего на дуб, но считавшегося и моим дедом и мисс Эйдингрей яблоней. Все сходилось и по историческим сводкам, и по наблюдению служащих моего деда. Дерево никогда не цвело, но и не погибало, и в местности, где росло это дерево, всегда происходили странные исчезновения людей.
Вернувшись в имение, я располагал достаточной настороженностью и осведомленностью по поводу дерева, потому больше старался не ходить в сад, пока не очнулся ноябрьским утром под деревом, не зная, как туда попал.
Я быстро побежал в дом и закрыл за собой дверь да с ужасом посмотрел в окно на яблоню, которая меня, казалось, околдовывала. Первым своим порывом я хотел уехать из имения, но юрлица моего дедушки остановили меня, сказав, что требуется мое присутствие на одном вечере по случаю столетия яблочной фермы Ван.
Я хотела настойчиво отказаться, но одна мысль просто ошеломила меня, ведь накопленные знания о легендах этих мест просто подействовали на мою психику, и я поддался, потому и остался на месте.
Несколько дней перед торжеством я не мог найти себе места в этом имении. Мне постоянно казалось, что кто-то за мной наблюдает, причем так пристально, что меня пробирало до мурашек. Я часто оглядывался по сторонам, когда меня пробивала дрожь, но никого рядом не было, за исключением слуг. Мне уже хотелось взять амулет, который предлагала служанка, но какая-то часть меня не верила во все происходящее, тем временем мои нервы сдавали.
В день торжества мне казалось, что кто-то выжал меня, как лимон. Я был подавлен и испуган, особенно, когда смотрел в восточный угол. В ночь перед торжеством меня посещали различные кошмары о том, что дух моего дедушки все еще витает где-то здесь и скоро должен появиться передо мной.
Я еле смог приготовить все к празднованию, старательно впитывал информацию от слуг, но не мог ее удержать в голове, что-то вообще не доходило до меня, потому оставалось только надеяться на то, что те сами все приготовят, а я стану всего лишь представительным лицом имения.
Время тянулось будто бы целую вечность до торжества. Я несколько раз порывался уехать из имения, но все останавливал себя мыслью, что одиночество просто свело меня с ума, и я должен быть сильнее всего этого.
К вечеру благо начал прибывать народ в черных одеяниях, что показалось мне совершенно странным и до впечатляющего непонятным, так как все же торжество было по поводу столетия яблочной плантации, а не по поводу похорон моего деда.
Слава богу, что все были в праздничном настроении, и я смог немного отвлечься от своих дум. Время побежало быстро, несмотря на то, что иногда я ловил оценивающие взгляды прибывших на себе, порой слышал перешептывания о том, что подхожу ли я для чего-то… Все это казалось мне странным, но я не придавал этому никакого значения, пока часы не пробили без пяти минут три часа ночи.
Гости странным образом стали собираться не вокруг меня, а поодаль от меня, причем с двух сторон, а после вышел почтенный джентльмен и провозгласил, что час настал. Я сразу понял, что тут творится что-то неладное, и сперва помедлил, но когда понял, что все направляются ко мне, то, что есть мочи, побежал оттуда прочь.
Я бежал через лес до тех пор, пока не упал и не скатился к какой-то пещере, в которой и сейчас нахожусь, записывая старательно все события в свою записную книжку. Если меня не найдут, то пусть все знают, что мой дед не умер… Он не умер из-за того, что семя Амореля живет в его саду. Надо искоренить! О боже, они нашли меня. Бежать, только бежать!
Новость отредактировал YuliaS - 24-03-2019, 15:31
Ключевые слова: Брат дед имение яблоня слуги авторская история