Время жатвы
Я не знаю, когда это началось. Кажется, несколько дней назад. По всей стране стали пропадать люди, или их находили убитыми. Каждый город, каждое маленькое поселение постигала эта участь. И мой город она не обошла стороной. Сначала это случилось на другом его конце – три покойника с ножевыми ранениями, затем центр города потрясла новость про двух покойников: один с колото-резанными ранами, а другой был повешен, и как стало ясно позже, не по своей воле. Спустя один день волна убийств дошла до соседнего района. Четыре трупа. Изуродованы так, что их было почти невозможно опознать. Об этом я узнал вчера. А теперь… Теперь я боюсь, мне жутко от той мысли, что сегодня это бедствие случится в моем районе, возможно, даже в моём поселке и около моего дома. Да, меня постоянно преследует мысль, что следующим на очереди окажусь именно я. Не кто-то другой, а я. Этот злой рок следует за мной по тёмным переулкам, тихо крадётся по осенней листве, издавая леденящие душу шорохи. Когда я оборачиваюсь – там никого не оказывается, но я знаю… Оно близко, оно уже где-то здесь, поджидает и выслеживает меня. Оно ждёт меня по всюду – со всех сторон. Оно сидит на ветвях деревьев, подобно ночным совам, оно идёт за мной по пятам за моей спиной, огибая старые двухэтажные дома слева и справа от меня. Оно чувствует мой страх даже под землей – в канализации, ползёт, преодолевая воду и нечистоты, движимое жаждой крови. Сейчас 16:00, на дворе стоит октябрь. Темнеет нынче рано, и я стараюсь быть всегда среди людей. Раньше меня нельзя было затащить в людные места даже под дулом пистолета – я люблю одиночество. Но теперь меня влечёт в толпу. Я хочу слиться с ней, стать одним целым с людьми. Чтобы нечто, пристальный взгляд которого я чувствую на себе, ошиблось, выбрало другого подростка, приняв его одежду, его запах за мой.Вы спросите, почему бы мне не пойти домой? Не укрыться там, за толстыми стенами, стальными дверьми и светом ламп? Всё очень просто: мои родители - очень строгие люди, они не терпят моих школьных прогулов, несносного поведения и юношеского максимализма. Они частенько выгоняют меня на улицу, неважно, какое время года там царит, и я гуляю до ночи, а то и до полуночи, а потом прихожу домой, когда все уже спят, и ложусь в объятья постели, ожидая новых скандалов завтра. Как видите, у меня не самая завидная участь: я школьник, плохо учусь, и поведение никуда не годится, скорее всего, экзамены я завалю, и не знаю, как дальше будет складываться моя жизнь. Все вечно кричат на меня, ненавидят, бросают злобные взгляды. Возможно, будет лучше, если невидимый рок догонит меня и прервёт мою линию судьбы, судьбы неудачника. Но во мне просыпается страх, жажда жизни, и я начинаю бороться за своё существование. Не могу назвать то, что со мной происходит, жизнью. Это именно существование…
Я сижу около своего дома. Рядом с ним мне спокойнее. Изредка мимо проходят незнакомые мне люди и соседи. Не знаю, возможно, я жду здесь какого-нибудь своего знакомого, либо просто пытаюсь унять дрожь в теле. И знаете, через полчаса я-таки дождался. Егор, мой школьный друг, шёл мимо и, завидев меня, помахал мне рукой. Мы разговорились. Он сразу заметил мой нездоровый вид, поинтересовался, не болен ли я… Но я... я пообещал ему всё рассказать. Но сначала мы с ним пошли на перрон. Моё любимое место. Там тихо, спокойно и почти никогда нет людей. Но, конечно, один я сейчас бы туда ни за что не пошёл бы.
Мы оказались на месте, присели на холодные перила, я закурил.
- Сигаретой угостишь, приятель? – поинтересовался мой друг.
- Бери, мне не жалко, – выдыхая дым, осипшим голосом сказал я.
Раздался щелчок зажигалки. Мы не спеша закурили.
- В общем, выкладывай, что у тебя случилось–то? Девушка опять бросила?
- Нет, Егор, всё гораздо страшнее. Понимаешь, не знаю с чего начать….Слышал про волну убийств в каждом городе?
- Ну, допустим.
- Она дошла и до нас. На выходных это случилось на другом конце города, позавчера – в центре, вчера – в соседнем районе, а сегодня… Я боюсь, что сегодня это произойдёт у нас.
- И ты боишься?
- Да, мне кажется, что я сегодня могу умереть, мне страшно - вот что случилось. У меня как будто паранойя, я чувствую, как за мной кто-то следит, следует, как будто этот кто-то знает мой запах.
- Чего ты так паришься? – Егор с удивлением покосился на меня. - Не строй из себя сумасшедшего, это не должно произойти обязательно на нашем посёлке, ты об этом думал? – пытался он успокоить меня.
- Мне кажется, что наша окраина – самое подходящее место для такого происшествия…
- Зря ты читал эту свою криминологию, насмотришься книг про Зодиаков и Чикатилл, а потом ходишь как параноик, честное слово. Сидел бы тогда уж дома, пока всё не утихнет. Или тебя опять выгнали за какую-то ерунду?
- Да, дружище, выгнали. В самый неподходящий день. Мне очень страшно, я правда очень напуган. На мне как будто бы поставили чёрную метку с надписью, что я сегодня умру. Она действует как маячок, сигнализирующий о моем местонахождении. И мне негде спрятаться. Некуда идти. Я повсюду в опасности.
- Да уж, брат, никогда тебя таким не видел. К врачу тебе пора - вот что! – засмеялся Егор, но, перехватив мой мрачный взгляд, прекратил свой смех и добавил: - Я бы тебя к себе переночевать взял, да, правда, сегодня все дома, не пустят… А в подъезде ты не думал остаться?
- Это не спасёт… Я же в детстве боялся подъездов, помнишь? А вдруг тот, кто за мной следит, увидит, как я захожу в подъезд? И тогда всё, некуда мне идти. Только на крышу, если она не заперта. А на крыше он меня догонит. Либо я спрыгну с неё, покончив с этим кошмаром. Или вообще выброшусь в окно прямо из подъезда, чтобы… - договорить я не успел, мне прилетела пощечина от друга.
- Не неси хрени - вот что! Всё будет нормально, слышишь?
Но по моему лицу уже лились слёзы, которые я не мог сдержать: у меня всегда лились слёзы, когда я чувствовал сильный страх. Я закашлялся и припал к своим рукам, стыдясь показывать другу эмоции. Егор молчал. Видимо, думал над всей этой ситуацией.
- Чертовщина какая-то, одним словом. Сумасшествие, – только и проронил он.
Через минуту я вытер лицо рукавом куртки и хрипло сказал:
- Извини за эти сопли… Не знаю, что на меня нашло… Наверное, я и вправду нездоров.
А кто будет здоров, если в своей семье он будет жить, как на иголках, выслушивая крики и упрёки, которым нет конца? А быть может, эта «жатва» - некое избавление? Эта странная мысль мимолетно пронеслась у меня в голове… Что за бред? Откуда некий спаситель может знать, как плохо живут люди? Хотя кому сейчас легко, жизнь каждого похожа на борьбу с окружающим миром. Тем более в нашей-то стране.
Мы с Егором ещё немного поговорили. Он позвонил родителям и смог их упросить, чтоб я остался у него до вечера. Мы пошли к нему домой. Придя к нему, я все ещё не мог успокоиться. Егор смотрел телевизор, а я сидел рядом с кружкой остывшего чая, и мне было не до этого – я размышлял, куда же я пойду, когда окажусь на улице. Ведь сегодня отец пригрозил мне, что если я появлюсь дома раньше десяти вечера, то мне не поздоровится. Ещё какое-то время я сидел у друга дома, но потом время, отведённое на посиделки, истекло. Я попрощался с его семьёй и вышел в подъезд. Перед тем, как покинуть это место, я постоял на лестничном пролёте, размышляя, что же делать дальше. В голову пришло только одно – сесть в автобус и уехать неизвестно куда, хоть на конечную остановку, а потом так же обратно ехать до своего дома и повторять это, пока не наступит десять вечера. Быть может, так я буду чувствовать себя в безопасности.
∗ ∗ ∗
Я шёл по дороге вдоль домов, удаляясь от дома приятеля. На город опускался вечер, брал многоэтажные дома в свои цепки когти, окутывая всё непроглядной тьмой. В свете фонарей я заметил, что вокруг царил сильный туман, в свете фонарных столбов казавшийся золотым. От этого сделалось ещё более жутко – теперь мне казалось, что вот-вот из этого марева выйдет нечто, и я, как будто в кошмарном сне, не смогу сдвинуться с места… И тогда мне конец.
Я не знаю, сколько я шёл. Когда мне попадались люди, я ненадолго успокаивался, но не сбавлял шагу: я знал, что если я остановлюсь, то увижу то, от чего у меня, скорее всего, остановится сердце, испытаю такой страх, какой не испытывал никогда в жизни, и это будет последнее, что я почувствую перед тем, как меня ждёт долгая и мучительная смерть. Вдалеке мелькали огни. Автобусная остановка. И тогда я побежал. А то, что шло за мной, тоже побежало - я не слышал этого, но почувствовал. Я буквально влетел в закрывающиеся двери автобуса в самый последний момент, врезавшись в одну из них плечом. Я успел. Я спасся, пускай только на время. Общественный транспорт уносит меня прочь, и теперь этому человеку или… неведомой твари придётся долго догонять меня. Ловя на себе удивлённые взгляды контролёра и вездесущих старух, я сел на теплое место в самой задней части автобуса и, наконец-то, впервые за этот долгий, жуткий день, почувствовал облегчение. По телу пробежала волна мурашек. Тепло кондиционера грело меня, и казалось, что этот автобус – самое безопасное место на Земле. Расплатившись за проезд и порядком успокоившись, я достал из рюкзака одну из тех книг, которые я вечно таскал с собой. Кажется, какой-то роман или новелла, я уже не помню. Но я с головой погрузился в чтение. Ехать предстояло долго, я вспомнил, что могу доехать до бабушки и переночевать у неё, и тогда я пережду бедствие, оно промчится мимо и не заберёт меня с собой.
И, чёрт возьми, я совершил самую большую ошибку. Я уснул за чтением книги, тряска и мерное гудение двигателя унесли меня в царство снов. Когда я проснулся, за окном окончательно стемнело. Я не узнавал местность вокруг – незнакомые мне многоэтажки, тёмные кварталы, петляющие улочки. Я проехал нужную мне остановку, я заехал слишком далеко! Но так, наверное, будет даже лучше, ведь, возможно, я успею переждать ночной кошмар где-нибудь здесь до утра. Вышел я на следующей остановке, поёжившись от промозглого ветра, – где-то неподалёку была река. Я пошёл в ту сторону, откуда дул ветер. Незнакомый, чужой район, в котором я никогда ранее не был. Черные провалы в окнах домов, заброшенные здания. Какие-то мрачные и недружелюбные трущобы. Но в них я чувствовал себя уютно, в этих запутанных городских лабиринтах.
Через какое-то время я вышел на берег Волги. Вдалеке мелькали огни города по ту сторону реки – чертовски красивое зрелище. Я присел на гладкие камни, закурил, окончательно пришёл в себя, прошла липкая сонливость и усталость, мысли мои прояснились, как будто бы их смыло проточной ледяной водой. Легкий шум волн, порывы ветра, разгоняющие синеватый дым и пар изо рта, запах тины и реки, шуршание камышей – одним словом, полное умиротворение и нирвана. Но, чем больше я сосредотачивался на шуме со стороны камышей, тем больше во мне начинало играть беспокойство и тревога, внутренний голос буквально кричал мне: «Беги отсюда прочь! Быстрее!» И тогда я всё понял. Жуткая догадка больно обожгла меня изнутри, мне стало трудно дышать, я поперхнулся дымом и закашлялся, ещё больше привлекая к себе внимание. Что же это за догадка? Что за тайна? Не время, сейчас ещё не время об этом писать, я должен изложить здесь всё, что со мной случилось, до конца осталось совсем не много. Это будет не просто конец… это будет конец всему.
Я сорвался с места, обжигаясь окурком, подхватил рюкзак и бросился прочь, обратно в городские фавеллы, в укрытие. Оно… Или они, они нашли меня. В том, что их несколько, я теперь не сомневался – я услышал их. Никогда я не слышал ничего более жуткого и нечеловеческого. Эти искусственные, будто восковые, скрипящие звуки вселили в меня такой страх, что я превратился в животное, у которого на уме было только одно – желание бежать, нестись прочь, сметая всё на своём пути в надежде спастись, звериный, первобытный инстинкт.
Я бежал, как мне казалось, той же дорогой, но выбежал не туда – похоже, я был уже на другой улице – не те дома, не те детские пустынные площадки, но всё было так же разбито. Потрескавшийся, вздыбленный буграми асфальт, грязные лужи, побитая плитка на многоэтажках, газетные обрывки, какое-то рваньё и тряпьё, вездесущие заброшенные строения – всё было таким же. Туман, который успел к тому времени окончательно рассеяться, точно бы превратил эти места в Сайлент Хилл. Камыши, к которым я старался не приближаться, росли даже здесь, вдоль асфальта, но они уже остались позади, их сменили чахлые деревья и ободранный кустарник. Сзади слышался бесчисленный тол ног… Или лап? Одному дьяволу известно. Я начал петлять по кварталу, постоянно сменяя маршрут своего пути в неизвестность, сворачивая в арки и переулки, я старался запутать своих преследователей.
Не знаю, сколько я бежал. Я не чувствовал усталости, казалось, что внутри меня был заложен вечный двигатель, я был сверхчеловеком, бегуном, не знающим отдыха. Ещё одна улица. Я остановился под тенью деревьев у какого-то подъезда. Но мне почему-то казалось, что эти создания, кем бы они ни были, могут увидеть, почуять, выследить меня даже в темноте. Осмотрелся. Увидел у соседнего подъезда таксиста, который неторопливо курил, стоя у своей машины. Неподалёку стояла компания неприятных типов – похоже, уже изрядно пьяные: слышен мат, дерзкие крики, дерганные движения, россыпь семечек на асфальте – все атрибуты гопников на лицо. Я подошёл поближе к такси, подальше от компании и сел на лавочку. Я позволил себе немного отдохнуть. Слушая крики парней позади, я курил, размышляя, что же делать дальше. Быть может, дать денег таксисту? Попросить, чтобы отвёз меня домой? Не знаю, хватит ли той жалкой суммы, которая была у меня в карманах, на то, чтобы осуществить это. Но попытаться всё же стоило. Я могу предложить ему свою пачку сигарет, их у меня ещё не меньше десяти. Или, возможно, что таксист окажется добрым мужиком и сжалится над потерявшимся подростком? Всё может быть.
Я ещё некоторое время сидел на лавочке, как вдруг крики гопников стали каким-то другими – они начали выкрикивать в чью-то сторону дерзкие слова, материться ещё сильнее. Кажется, сейчас будет драка, и лучше мне бы отсюда действительно убраться подальше. Я думал, что кричат они в мою сторону, и насторожился. Но к ним кто-то шёл. Быть может, компании таких же враждебных людей из другой шайки, у которых чесались кулаки. Но крики стали какими-то испуганными.
Я уже был совсем рядом с такси, и тут раздался душераздирающий вопль, переросший в жуткий, оглушающий визг. Так мог кричать человек, который находился на грани, испытывающий нечеловеческие муки, ужас последних секунд жизни. Никогда я прежде не слышал такого. Меня в эти же мгновения как током ударило – я подбежал к машине, толкнул таксиста на землю и крикнул ему, чтобы тот бежал прочь, открыл дверь, завёл такси и вдавил газ. Я даже не смотрел назад, мне было физически тяжело взглянуть хоть одним глазком в боковые зеркала. Мне было чертовски жаль таксиста и даже тех ребят. Но мной управлял ужас, с которым я не в силах был совладать. Отец учил меня ездить на автомобиле, основы этого дела я знал и не сомневался в себе. Правда, я сомневался, что могу уехать далеко, но мне было жизненно необходимо оторваться от того, что надвигалось на меня черным, бескрайним потоком. Ехать было трудно, машина виляла, вокруг был туман, я и не знал, в какую сторону мне езжать. Похоже, я знатно растерял весь навык вождения – я еле управлялся с машиной, пару раз чуть не врезавшись в заборы деревянных, выкрашенных в разные цвета домов, расставленных подобно шахматным фигурам на поле боя. Я мчался на полной скорости, и на одном из поворотов я завернул направо, скрываясь в очередном дворе.
И тут случилось непоправимое – я сбил женщину. Я слышал глухой удар, где-то сбоку осталось её тело, я пришёл в ужас, меня охватила паника. Я начинал терять управление. Впереди уже маячил дом, я тормозил, но в панике перепутал педали – только спустя секунды я понял, в чем дело, но было поздно – ужасной силы толчок едва ли не впечатал меня в кресло – я врезался в столб.
∗ ∗ ∗
Голова ужасно гудит. Тело ломит, правая рука отдаёт жгучей, но терпимой болью. Во рту солёный привкус… «Вот как бывает, поспешишь – людей насмешишь… Хотя какие к черту люди? Никого вокруг. Я могу рассмешить лишь Дьявола или тех, кто меня преследует», - неслись в моей голове мрачные мысли, пока я вылезал из покорёженной машины. В доме напротив меня в некоторых окнах зажглись огни, к окнам подходили обеспокоенные, потревоженные зеваки и смотрели на последствия моей езды. Мне было всё равно, я побрел вдоль дома, куда-то влево, углубляясь в дворовую темень. Я светил себе фонарём с телефона – хорошо хоть, есть свет. Но не хотел бы я увидеть тех существ во плоти. Лучше уж умереть в темноте, чем испытывая ужас, который испытали те парни и таксист. При мыслях об этих людях моя голова начала раскалываться ещё сильнее. Пульсирующая боль. Я присел на корточки, схватившись за макушку, пытаясь унять болевые ощущения. Кажется, немного помогло. Я узнал место, где находился, – мимо этого двора я шёл, когда направлялся в сторону реки. Я пошёл ещё быстрее, а потом, не выдержав, сорвался на бег. Направлялся я в сторону заброшенной больницы, окруженной железным забором, обвитым бордовыми виноградными лозами. Перелез через забор и подошёл к зданию.
Белый грязный кафель, выбитые окна, повсюду мусор, внутри – запах сырости и непонятная вонь, столь типичная для подобных заброшенных мест. Это был единственный выход, я шагнул внутрь. Никогда бы я не стал в здравом уме один ночью заходить в такое место – боялся я заброшенных зданий, что-то нехорошее в них было, что-то потустороннее. А ещё страшнее было освещать себе путь фонариком – всегда было страшно, что вот прямо сейчас ты выхватишь лучом из темноты нечто и останешься там навсегда… Как там писали на Ховринской Заброшенной Больнице? «Больница – это край чудес, зашёл в неё и там и исчез»…
Бррр! Я погнал к чёрту эти мысли и исследовал здание, смотрел, куда бы можно спрятаться. Ничего не было вокруг: сплошные комнаты без дверей, каким-то чудом сохранившаяся, но разбитая койка, шприцы, кучи тряпья, скелеты животных… Пройдя чудь дальше по коридору, я чуть не вскрикнул… От радости, охватившей меня, - передо мной была тяжелая дверь, вероятнее всего, ведущая в подвал. Я мигом подошёл к ней и попытался открыть. Не поддаётся! Чёрт бы её побрал. Я пытался снова и снова, но она лишь слегка шаталась. Тогда я стал бить в неё ногой, врезаться всем телом в неё – шататься она начала ещё сильнее, но только сейчас я заметил увесистый замок с цепью на ней. Я вновь и вновь бил проклятую дверь, умолял её открыться, плакал от безысходности, просил Бога помочь мне. Но никто меня не услышал. Вновь удар. Одновременно с моим ударом где-то позади послышался звон разбитого кафеля. И шаги. Шлёпающие, мерзкие. Под ними хрустели осколки стёкол и трещали какие-то доски. Вибрация по полу доходила до меня. Что это за хрень такая? Его шаги были очень тяжелыми. И затем новые звуки – ещё несколько пар ног шли ко мне из темных коридоров. Я из последних сил, громко крича, влетел в дверь – и она не поддалась. Я понял, это конец.
Тяжело дыша, я обреченно ударил ногой по замку, – и тот отлетел. Боги меня услышали! Шаги уже были совсем близко, но я уже как ошпаренный вбежал в подвал, споткнулся и упал на пол, вскрикнув от боли и ужаса. По щеке потекло. Я захлопнул дверь, в свете телефона было видно толстый засов, на который я тут же её запер. Придвинул к двери какой-то шкаф, кресло и койку. Я сел на корточки, прислонившись к стене, и сполз на пол. Вытащил из щеки осколок стекла – плохо дело, заражение крови мне теперь обеспечено. Я вытер рукой кровь с лица, достал из рюкзака бутылку воды, вылил на себя и допил последние капли.
Всё. Больше у меня нет ничего. Можно сказать, что больше нет и меня. От меня останется только этот текст и разе что мои вещи да кости. В дверь, там, за баррикадой, во тьме, кто-то скребся – а затем стал настойчиво стучать. Меня передёрнуло. Я встал, прошёл дальше в комнату, по лестнице, ведущей вниз. Подвал оказался крайне небольшим – дальше, после спуска короткий коридор, всего четыре комнаты. В одной из них – какие-то коробки, в остальных двух не было ничего, а в последней был проломлен пол. Я захлопнул за собой дверь, приставил к ней швабру и залез под пол, положив телефон на кирпич. Под полом было довольно внушительное пространство, и я мог уместиться здесь, слегка пригнувшись, стоя в полный рост. Я вновь сел на пол и вспомнил, что у меня в рюкзаке есть ещё кое-что – моя старая тетрадь, куда я часто записывал свои мысли, она была моим дневников на 96 листов. Точнее, на 90. Шесть из них я вырвал, сжигая свои не очень удачные стишки, было дело.
Я сам не заметил, как, прислонившись затылком к стенке, закрыв глаза, погрузился в воспоминания. Наверное, это и есть то самое ощущение – вся жизнь пролетела перед глазами. Я открыл страницу в тетради наугад и начал читать:
«23 ноября, 2017 года.
Сегодня чудесный день. Лена поцеловала меня. Это был мой самый первый и самый лучший поцелуй. Похоже, что теперь мы с ней встречаемся – я понял это по её взгляду. А как она на меня смотрела! Нежно, ласково. Обнимала, целовала вновь и вновь и всё повторяла шепотом на ушко: «Теперь ты мой». Этот день – самый лучший, я запомню его на…», – дальше я читать не стал. С Леной мы расстались спустя два месяца. Да, вот так вот чертовски мрачно всё вышло. Я открыл другую страницу, опять наугад, достал сигарету, закурил.
«17 сентября, 2017 года.
Хочу набить татуировку на запястье левой руки. Слово на английском языке «Loser», где буква «s» перечёркнута и вместо нее красуется «v», образуя слов «Lover». Да, это пришло мне в голову после просмотра фильма «Оно». Я даже смысл придумал к этой татуировке. У нас в жизни есть два периода: первый – это когда мы все ходим под бременем «Loser», жизнь подносит нам трудности, окунает лицом в грязь. А потом, спустя какое-то время, кому-то из нас удаётся стать тем самым заветным «Lover’ом» - и мы попадаем в обитель женских ласк, и мы сами начинаем любить. Любить человека, а вместе с ним и эту жизнь», - это я писал ещё до того, как познакомился с Леной. И чёрт возьми, как же я был прав. Ведь потом меня ждали те самые месяцы любви и счастья. А потом, потом снова я опустился до лузера. И теперь всё ещё хуже, хуже, чем тогда, когда я остался без девушки. Как бы я сейчас хотел оказаться дома… И пусть на меня бы кричали, пусть меня бы били… Я был бы и этому рад. Я был бы в безопасности.
Я читал дальше. Улыбался всякий раз, когда натыкался на какую-нибудь шутливую запись или заметку, написанную почерком моих друзей. Мне уже было всё равно: я потерял остатки сил и надежды. Они доберутся до меня, рано или поздно. И вот, когда записи в тетради закончились и я видел перед собой чистый лист, я достал из рюкзака ручку и написал этот текст. И знаете, похоже, мы подошли к концу.
Я должен вам сказать о том, что же я понял тогда, у реки. Я знаю, кто убивал всех тех людей в нашем и в других городах. Я знаю, кто виновен в многочисленных пропажах людей по всему миру. Это были они – всё это время они охотились на нас, выслеживали, регулировали нашу численность, как будто мы скот. Сбылись предсказания писателей. Охотники вышли из воды. Неся в своих лапах исписанные древними иероглифами ритуальные кинжалы, они начали вырезать заранее выбранных жертв. Тех, кто знал слишком много, знал про эту тайну. Знал про них. Они забирали нас туда, под тёмные воды, в пучину, приносили нас в жертву своим могучим, древнее, чем само человечество и сам мир, Богам. Нашу кровь они пили из мраморных кубков. Наши сердца они…
Да что же это такое? Я, кажется, постепенно схожу с ума, но… Но нет, я должен, должен сказать это до конца! На тетрадь упала капля не запёкшейся крови. Я не стал её вытирать, эта капля придавала ещё больше мрачности всему тому, что я писал. У вас наверняка возник вопрос, откуда я знаю всё это? Откуда знаю эту тайну? Почему я молчал о том, что в глубинах живёт цивилизация, которая в сотни раз превосходит нашу по своему развитию и могуществу? Я вспомнил. Сидя на берегу реки, до меня донеслись лишь жалкие обрывки, но сейчас я вспомнил всё.
Прошлым летом я со своими друзьями пил алкоголь, отдыхал у кого-то из них на даче. И к нам зашёл дед с соседнего участка. Выпил с нами немного. А потом он отошёл к окну, уставился в него, сев на стул. Я подошёл поинтересоваться, о чем думает старик. Вид из окна второго этажа дачного дома был красивый: мелкие деревья, дачные участки, и в нескольких десятках метров от всего этого – песчаный берег Волги. И тогда этот дед, он всё мне рассказал. Он сказал, что видел их. Они вышли из вод, когда дед был совсем юнцом. По вечерам он ходил по берегу и собирал различные камушки и ракушки. И в один из таких вечеров он увидел, как из воды выходят эти создания. Юнец, которым когда-то был дед, испугался, уронил на песок все собранные камни и ракушки и спрятался в зарослях камыша. Между собой эти твари говорили на непонятном, чудовищном наречии, не похожем ни на один из известных человечеству языков. Облик их старик отказывался описывать, сказал лишь, что были они ужасны и одним своим видом внушали ужас, от которого ты терял голову, как будто бы твой мозг оказывался под их контролем, и они заставляли тебя бояться. Юнец отвёл глаза в сторону, и страх немного отпустил. И тогда он всё осознал – эти твари действительно давят на психику. Неизвестно, каким образом эти исчадия пучины делали это, но в том, что им под силу истребить всё человечество, шокированный юноша не сомневался. Вновь взглянув на тварей, которых на берегу было не меньше сотни, парень услышал в своей голове далёкое эхо, чьи-то жуткие, низкие и высокие, скрипучие голоса, будто он находился в огромной пещере с высокими сводами. Он понял ещё кое-что: те, кто обитали в речных, морских и океанических глубинах, могли разговаривать с людьми на их языке, вселяя им мысли. Но, похоже, твари не знали о присутствии наблюдателя в камышах, и их поток мыслей, их тайн шёл прямо в голову к юнцу, и он жадно впитывал в себя эту безумную информацию. Твари хвалились друг другу, как славно они натравливали людей друг на друга. Все войны – дело их рук. Из глубин своих они вселяли эти мысли в людей в надежде, что люди истребят друг друга, и тогда вся эта планета окажется в их власти. Все катаклизмы вызывали они с помощью жуткого колдовства. Это они истребили господствующих когда-то на Земле динозавров. Они шептали друг другу, что их колдуны могут творить с кровью ужасающие вещи. Стоит им выпить кровь животного или человека – как тут же они получат возможность творить всё, что угодно, с кровью всех существ этого вида, которая течёт в их жилах. Они могли движением руки разорвать человека или животное, каплю крови которых они вы пили, на части, довести их кровь до состояния кипения, и прочие жуткие вещи, от которых мурашки шли по коже. Они говорили, что лишь один человек – избранный, достоин их похвалы и чести – писарь (так у них назывались писатели) из жалкого государства под таким же жалким названием «Америка». Писарь этот носил имя Говард Филлипс Лавкрафт. Этот человек был избран их Божеством, как Проповедник людской, дарующий людям знания о господствующей подводной расе. Но знания эти были ложными, так как брались из фантазии автора, хоть они и были похожи на то, чем являлись настоящие жители глубин. Мудрецы подводных город нашептывали в свои светящиеся сферы слова, и по ночам, видя сны, Говарду приходили эти леденящие кровь идеи для новых рассказов. Они твердили своими мерзкими голосами, что этот человек вовсе не умер. Так называемый рак кишечника, вызывавший истощение, – это была вовсе не болезнь, это был знак, посланный древними Богами. Говард рассказал людям слишком много, теперь он должен был уйти под могучие воды, ему нужен был покой. Подводные жители смастерили из кожи и плоти похищенных в огромных количествах людских пленников ложное тело писаря. А его, остывающего и умирающего, отнесли под воду, где даровали ему бессмертие, и в знак признательности и благодарности за его проповеди оставили ему его людской облик, не став его уродовать.
Юноша пришёл в ужас от услышанного. Твари с увлечением рассказывали друг другу, что люди – это их подопытные низшие формы жизни, что люди – это рудименты от их величественной расы. Когда-то один подводный колдун отделил гены людей от глубоководной расы, и получились эти уродливые существа с атрофированным разумом и лишённые многих возможностей. Тогда этот колдун выбросил низшую форму жизни на поверхность – и так появились первобытные люди, которые со временем развились и создали теорию о том, что все они вышли из воды. И оказались правы.
Сила и разум людей росли, и глубоководных это беспокоило. На протяжении развития человеческой цивилизации они наблюдали за людьми, погружали их в войны и хаос, но они упорно выживали в самых суровых условиях. Они догоняли своих создателей, всё больше возрастая в своём могуществе. И тогда Боги приказали снизить их численность, а если нужно будет – то и уничтожить всех. И начались пропажи. Начались убийства и таинственные смерти, о которых так часто писали в старых газетах. Вот что узнал тот дед в юности, и о чём он поведал мне.
Дед также рассказывал, что несколько лет провёл в психиатрической лечебнице – однажды, в очередной раз напившись, он поведал людям о своих знаниях, но всё это списали на старческие заболевание психики. Пока он лежал в палате, его мучили кошмары, ему твердили, что он знает слишком много и что он не имеет права рассказывать об этом другим людям, так как он не избранный… Иначе его ждёт печальная участь. Больше он ничего не сказал мне, а только смотрел вдаль и всё твердил: «Скоро мне конец, найдут они меня… Никому не рассказывай о том, что я тебе сказал, понял?»
А через месяц дед этот пропал. Пропал - и всё, поминай, как знали. А я… Я рассказал. Я не помнил этого, потому что был пьян в тот далёкий летний день. Но ужас, который я сегодня испытал, вывернул меня и всё, что было внутри меня, наизнанку. Сбылись все предсказания писателей. Нам всем скоро наступит конец. И миру наступит конец. И придут Великие Древние Божества, и воцарится на земле власть величественной расы под названием *дальше слово на непонятном языке*. Подождите-ка… Откуда? Откуда я знаю это слово? Не может быть, нет, это всё сон! Я не хочу!!!! Плачу... Тетрадный лист уже весь мокрый, за дверью в подвал раздаются шорохи – кто-то тихо скребется, зная, что я здесь, чувствуя меня, кто-то знает, что я никуда отсюда не уйду. Получается, что я - это ….
Внимание! У Вас нет прав для просмотра скрытого текста.
Нет, не может этого быть, я не могу им быть! Но тогда откуда я знаю это слово? Быть может, тот дед его говорил? Но я не помню, чтобы он говорил таких слов! Похоже, я просто уже слетел с катушек. Мне теперь точно конец. Я вслушиваюсь в то, как они выламывают дверь, и шкаф падает на пол. Господи, спаси меня, господи, сспаси, сохраниии, господи, нетнетнетНЕТНЕТНЕ…
Дальше записи обрываются. Тетрадь, найденная несколько дней назад в подвале заброшенной психиатрической больницы, лежит в маленьком кабинете на столе под неярким светом лампы. Жильцы домов пожаловались, что ночью со стороны заброшенного строения раздавались жуткие крики и шум. Пропажа подростка. Дело в процессе расследования. Рядом куча книг, записей. На столе покоится пепельница и круглые очки. За столом сидит мужчина. Солидный, с зализанными назад гладкими тёмными волосами, по всей видимости, он работает на правительство. Он курит сигарету, дочитывает последние строки и задумчиво смотрит в окно – туда, где бросает свои могучие воды на берег таинственная древняя река.
Автор: Rekiss (я).
Источник.
21.10.18
Дорогой друг! Благодарю тебя, если ты дошёл до этого момента. Это моя первая более-менее серьёзная история. Да, я и до этого выкладывал сюда свою черкатню. Но, в основном, это были стихи. И придуманные детской фантазией нелепые истории, которые я выдавал за страшные случаи из жизни. Например, вот эта история. Даже не пытайтесь её читать, умрёте от смеха. Сейчас же я намерен писать более серьёзные вещи, так что это - мой дебют в интернете. Прошу, оставь в комментариях конструктивную критику, а также поучаствуй в опросе (он в самом начале истории) - стоит ли писать продолжение? Только прошу говорить и голосовать честно, я не боюсь критики и гневных отзывов.
Как ты уже, наверное, понял, вдохновлялся я Лавкрафтом, а также такими историями из интернета, как Музыка Океана.
На написание этой истории меня натолкнула весть о том, что по моему городу прошла волна убийств. Такие вот пироги. Всем добра и приятных кошмаров =)
Новость отредактировал Qusto - 22-10-2018, 18:15
Причина: Исправил источник.
Ключевые слова: Туман темнота исследование тетрадь дневник нечто неизвестность подросток авторская история