Косметичка
Пересонов ехал сквозь лес и постукивал ладонями по рулю в такт музыке. Его случайная попутчица сидела рядом и смотрела на дорогу. Он подобрал её на остановке у развилки дорог где-то с час назад, пожалел молодую женщину с чемоданом, явно ожидавшую автобус. Остановился, предложил подвезти до города, она с радостью согласилась. Немного поболтали. Наде – так её звали – нужно было на вокзал, возвращалась домой после отпуска, гостила у тётки. Пересонов, в свою очередь, рассказал, что едет за бабушкой - отвезти её на обследование в больницу, что-то старушка стала на здоровье часто жаловаться.Высадил Надю у вокзала, вытащил её чемодан из багажника, пожелал счастливого пути и поехал к бабушке.
Бабушку Пересонов любил. Строго говоря, она не была его кровной родственницей. Мать отчима. Но он, как познакомился с ней в свои четыре года, так до сих пор пребывал в восхищении от этой немолодой уже женщины. Её жизнелюбию и активности могли позавидовать многие его сверстники. Она умела вкладывать душу в, казалось, совершенно неинтересные для взрослого человека занятия – увлечённо мастерила бумажные самолётики, раскрашивала машинки, запускала кораблики, летом каталась с ним на велосипеде, научила его плавать, играть на гитаре, перелезать через забор, ставить палатку, разжигать костёр и жарить шашлык. В 75 лет освоила компьютер и сколотила свою команду для игры в танки. С ней всегда было интересно. Последние годы они виделись нечасто – далеко и некогда, общались по телефону и, реже, по скайпу. Но Пересонов всегда совершенно искренне считал, что своим сегодняшним благополучием он, в первую очередь, обязан именно ей – бабе Кате. Именно она убедила его не бросать второй институт, когда он надумал жениться, ненавязчиво посоветовала получше присмотреться к невесте, хорошо подумать. Правильно посоветовала. Пересонов ни о чём не жалел. Ни тогда, ни потом, когда не срасталось с другими девушками. Права бабушка – все они были не теми. И теперь он, кажется, встретил ту самую. Вот пройдёт бабуля обследование, и он их непременно познакомит.
Баба Катя встретила внука варениками и пирожками, посидела за столом, пока он обедал, и засуетилась, собирая сумку к отъезду. Засуетилась – громко сказано, конечно. Дробная такая, дрожащая старческая суета, мелкие шажочки от шкафа к дивану. «Сдаёт бабуля» - подумал с горечью Пересонов. - «Как нелепо короток человеческий век! Как странно и неправильно видеть молодую душу в дряхлом теле».
Погрузились в машину, поехали. Баба Катя сидела на заднем сиденье, держась за оба передних кресла, и без умолку посвящала внука в последние новости о жизни соседей и знакомых. Обо всех говорила, кроме как о своём сыне – отчиме Пересонова, и его жене. Это была болезненная для обоих тема – полгода назад мать и отчим погибли в ДТП.
Из-за поворота вдруг выскочил допотопный гружённый самосвал и понёсся по встречке прямо на Пересонова. Он успел среагировать, выкрутил руль до упора влево, смог удержать машину на самом краю обочины и, когда самосвал проехал, вернулся на свою полосу, плотно сжав губы, чтобы при бабке не выругаться от души. Баба Катя от его резких манёвров завалилась вправо и теперь кряхтела, пытаясь сесть прямо.
Он съехал на обочину, включил аварийку и остановился. Помог бабе Кате сесть.
- Сашура, что это? – бабуля держала в руках какую-то прямоугольную фиолетовую шкатулку, кажется, кожаную.
Пересонов удивился.
- Не знаю. Откуда это?
- Вот тут, под сиденьем лежала.
- Странно. – Пересонов расстегнул вшитую по периметру молнию и откинул крышку. Шкатулка оказалась доверху наполнена косметикой – какие-то тюбики с кремами, флакон духов, карандаши, тушь, помада, пудра, тени… и ещё куча всяких мелочей, про которые Пересонов не знал даже, как они называются.
- Хм. Наверное, Надя потеряла.
- Кто это – Надя? – бабуля хитро прищурилась.
- Да, когда к тебе ехал, подвёз одну женщину на вокзал. Это точно она, больше некому. И вернуть не получится, я даже её фамилии не знаю. Ладно… пора ехать…
Пересонов завёл машину, и они поехали дальше.
Перед тем как выйти из машины на парковке возле дома Пересонова, баба Катя спросила:
- Решил, что с косметичкой сделаешь, внучок?
- Выброшу, - пожал плечами Пересонов, - что с ней ещё делать.
Баба Катя помолчала, пожевала губами, потом просительно посмотрела на внука.
- Ну раз так, я её себе заберу.
- Бабуль, ты чего? Хочешь пользоваться бэушной помадой?
- А чего? Я посмотрела, она почти целая. Может, когда и намажусь.
- Да давай я тебе новую помаду куплю, если надо. Может, эта Надя больная, ещё не хватало заразиться.
- Жалко, Сашура. Столько добра пропадёт. Да и зачем тебе тратить деньги? Мне, может, не понравится ещё, сама и выброшу.
Пересонов махнул рукой на бабские причуды, помог бабуле вылезти из машины и повёл её к подъезду. Завтра утром надо быть в больнице.
Обследование и лечение длилось почти неделю. После выписки Пересонов, как и планировал, познакомил бабу Катю с Ольгой. Похоже, они друг дружке понравились, во всяком случае, Пересонов не заметил между ними враждебности или недовольства.
На следующий день после знакомства Пересонов вместе с Ольгой отвезли бабу Катю домой и в тот же день вернулись обратно. Жизнь потекла своим чередом – работа, встречи с Ольгой, редкие созвоны с бабушкой, ещё более редкие вылазки с друзьями в баню или на футбол.
Лечение пошло бабуле явно на пользу – Пересонов делал такой вывод каждый раз, когда разговаривал с ней по телефону – в голосе бабы Кати появились живые энергичные нотки, исчезла старческая скрипучесть, смех стал заливистым и звонким. Однажды, спустя пару месяцев, он вызвал её на разговор по скайпу и поразился её внешнему виду – никак она не выглядела на свои 83 года – максимум на 60. И волос как будто прибавилось, и седины не видно, и морщины на лице стали не такими глубокими, и глаза яркие, не выцветшие. На его вопросы о самочувствии она ответила, что чувствует себя замечательно, но долго с ним разговаривать ей некогда - занята переклеиванием обоев в спальне.
Через пару недель он опять вызвал бабулю на беседу и снова отметил, что она стала выглядеть еще моложе, кожа на лице посвежела и будто светится, глаза обрамлены пушистыми тёмными ресницами, яркие губы аккуратно накрашены тёмно-розовой помадой.
- Отлично выглядишь, ба! – улыбаясь, сказал Пересонов, – небось косметичку потрошишь потихоньку?
- Ну а чего ж не пользоваться – пожала бабуля плечами, - она ж моя?
- Твоя, твоя – успокоил Пересонов.
Поговорили ещё немного, он пообещал приехать на пару-тройку дней после Нового года вместе с Ольгой.
Но приехал один и гораздо раньше…
… Двадцать второго октября Ольгу убили. Ни свидетелей, ни улик, никаких зацепок. Был человек – и нет человека. Пересонов задыхался от захлестнувшего его горя и не мог избавиться от гнетущей мысли, что это он виноват в смерти любимой женщины. Он не смог из-за срочного совещания в тот вечер её встретить, и она одна шла домой по тёмному парку, чтобы сократить путь.
После девятин, не в силах справиться с чувством чёрной опустошённости, он решил поехать к бабе Кате. Она найдёт правильные слова, поможет ему смириться с утратой и придаст сил как-то жить дальше.
Приехал. Дверь ему открыла стройная темноволосая женщина лет тридцати пяти, очень похожая на бабулю.
- Здрассьте, – сказал Пересонов. – Ты кто?
- Привет, - улыбнулась женщина. – Я Вера.
- И кем же ты, Вера, доводишься бабе Кате?
- Она сестра моей бабушки. А ты Александр?
- Он самый.
- Баба Катя о тебе рассказывала. Да ты проходи, - Вера отступила от порога и приглашающе взмахнула рукой.
Пересонов кивнул и молча вошёл. О том, что баба Катя никогда про Веру не рассказывала, он решил не говорить.
Бабули дома не оказалось, Вера сказала, что она с утра ушла на рынок, потом собиралась пойти к какой-то своей подруге на день рождения, поэтому трудно сказать, когда вернётся.
Пересонов несколько раз пытался позвонить бабуле, но её телефон всё время был вне зоны действия сети. В конце концов, он просто решил дождаться её дома.
Они с Верой пообедали, потом он вздремнул у телевизора, встал, послонялся по тёмному от ранних сумерек дому… Бабы Кати всё ещё не было. Не было и Веры, куда-то ушла, пока он спал.
Хлопнула входная дверь, вошла Вера.
- Звонила баба Катя. Она сегодня не придёт.
- Что у неё с телефоном? Ты сказала ей, что я приехал?
- Зарядка закончилась, она с чьего-то звонила. Сказала. Но, - Вера улыбнулась, - у них там вишнёвая наливка оказалась крепче, чем ожидалось, она решила переночевать у подружки.
- Понятно, - улыбнулся в ответ Пересонов, – ладно, завтра так завтра.
После ужина они долго-долго сидели в кухне, периодически подливая чай и беседуя обо всём на свете. Пересонов с удивлением обнаружил, что общаться с Верой легко и приятно. Такое чувство, будто он знает её всю свою жизнь. Она казалась мудрой и понимающей, от её взгляда становилось тепло и спокойно, и внутри рождалась уверенность в том, что всё будет хорошо…
Утром Пересонов тихо вылез из-под одеяла, чтобы не разбудить спящую Веру, вышел из комнаты и прикрыл дверь. Почему-то на душе было неспокойно. В кухне открыл средний выдвижной ящик, где, как он знал, баба Катя хранила всякие документы, счета, фотографии и прочие важные бумаги. Достал старый фотоальбом и, уже закрывая ящик, зацепился взглядом за маленькие розовые бумажки в углу. Это были надорванные автобусные билеты. На двадцать второе октября рано утром до его города и обратно в тот же день поздно вечером. Странно. Если это бабулины билеты, то почему она не сказала, что ездила в его город? А если не её, зачем она их хранит?
Озадаченный Пересонов закрыл ящик, сел за стол и открыл фотоальбом. Полистал плотные страницы с наклеенными пожелтевшими снимками, не нашёл ничего интересного. Единственное, что было ясно – Вера, спящая в соседней комнате, является абсолютной копией бабы Кати в молодости. Надо же, как может передаваться внешность дальних родственников, просто удивительно!
Он убрал фотоальбом обратно в ящик и осторожно вошёл в комнату.
- Доброе утро! – сказал Пересонов и отдёрнул плотную занавеску на окне. Яркий и не по-ноябрьски солнечный свет осветил комнату, лежащая на кровати женщина зажмурилась и, улыбаясь, стала потягиваться, запрокинув руки за голову.
Глядя на неё, Пересонов вдруг вспомнил…
… - Баб! Держи меня! Я тону! – Сашенька, хохоча, молотит по воде руками и ногами, мириады брызг разлетаются в разные стороны. Бабушка крепко держит внука снизу и тоже хохочет, а потом вытаскивает его из воды на берег, загорать …
- Баб! Что это у тебя такое? – внук тычет пальчиком в некрасивый рубец подмышкой, и бабушка, смеясь от щекотки, рассказывает, что когда-то в детстве она неловко перелезла через забор, зацепилась, и след от этого остался у неё на всю жизнь.
- Баб! А давай, ты не будешь умирать? – Сашенька серьёзен, как редко бывает серьёзен шестилетний ребёнок. – Потому что я тебя люблю!
- Я тоже тебя люблю, Сашура! – прижимает она его к себе. – Ты самый лучший мальчик на свете! ...
Теперь Пересонов смотрел на точь-в-точь такой же шрам и отказывался понимать, что происходит.
Вера перестала потягиваться и сказала, глядя Пересонову прямо в глаза:
- Доброе утро, Сашура!
Прозвучало это как-то… предостерегающе. Вроде как: «Не лезь не в своё дело».
- Зачем ты ездила в город? – хрипло просил он.
Вера притворно улыбнулась, поднялась с кровати и молча стала одеваться.
- Зачем ты ездила в город?! – заорал Пересонов.
Она повернулась к нему и медленно, по слогам, произнесла:
- Ты. Только. Мой.
Пересонов зарычал и бросился на Веру, но она схватила с комода ножницы и кинулась на Пересонова …
Спустя три часа на вокзале появилась молодая- не больше двадцати пяти лет- девушка и купила билет на ближайший автобус, уходящий через полчаса. Первое, что она сделала, заняв своё место в автобусе – внимательно рассмотрела отражение в маленьком карманном зеркальце, потом удовлетворённо улыбнулась и спрятала зеркальце в большую фиолетовую косметичку в своей сумке.
Новость отредактировал Летяга - 29-04-2018, 21:22
Причина: Добавила тег
Ключевые слова: Косметика Бабушка внук омоложение Попутчица авторская история избранное