Туман
Чёрная пустота уходит в бесконечность. Она душит, давит, мешает дышать, стягивая грудь и горло невидимой петлёй. Холод сковывает не только тело, но и душу. Нет ни движения, ни жизни в этом царстве мрака. И только если очень-очень напрячь зрение, то можно заметить во тьме проступающие контуры исполинских глыб камня. И если вам повезёт, то вы сумеете разглядеть в них осколки исполинской статуи.И на всём этом холсте безмолвия и черноты есть только один мазок света – на крошечном островке земли сидят двое – мужчина и девушка. Она спит, положив голову ему на плечо, а он хмуро всматривается в пустоту, сжимая кулаки так, что бледнеют костяшки пальцев. Время от времени в его взгляде проскакивает нечто, похожее на огонёк надежды и тогда он разжимает кулак и на ладони возникает горсточка земли. Он бросает её во тьму и та вспыхивает ослепительным светом. С каждым новым броском островок, на котором они сидят, растёт. Чуть-чуть, буквально на сантиметр, но растёт. Возможно, когда-нибудь он вырастет достаточно, чтобы на нём появилась жизнь.
Так во тьме Забвения пульсирует звезда. Уже дольше вечности.
***
Всё, что произошло в нашем городке два месяца назад, нельзя назвать иначе, как наваждением. Мы умалчиваем об этом случае, потому что всё равно никто не поверит. Да и мало кто из нас вообще понял суть происходящего. Это слишком сложно для человеческого понимания. Ясно одно: произошло нечто из ряда вон выходящее, что нельзя объяснить, во что нельзя поверить, но что можно лишь ощутить на собственной шкуре. Ощутить, как от ужаса и неизбывной тоски встаёт каждый волосок на теле. Ощутить и промолчать, так как передать всё равно нельзя, так же как нельзя потрогать руками туман, оседающий на коже каплями, пронизывающий вас до костей своей сыростью, но расступающийся под пальцами.
Наверное, за те пять недель мы все здорово изменились. До сих пор люди перешёптываются, открывая друг другу ещё кусочек тайны, ещё слегка приподнимая пожарный занавес своей души. Ну и само собой, материала для сплетен хватит на пару лет вперёд. И, как правило, наиболее пикантные и интересные подробности рассказывают как раз те, кого произошедшее почти не зацепило, в чьих сердцах и судьбах не осталось отметин. Я же, наверное, глубже всех нырнул в омут тайны. Ну, пожалуй, не глубже всех. Моя жена Яна знает гораздо, гораздо больше. Но она не хочет ничего рассказывать, в том числе и мне. Даже ночью, в час разговоров шепотом, когда откровенность по обыкновению достигает высшей точки. Стоит мне затронуть эту тему, как она замолкает, её лицо делается чужим, и она отворачивается к стенке, а на утро жалуется на головную боль, и целый день сторонится меня. Последнюю неделю она вообще не подпускает меня к себе, а к головным болям добавилась и утренняя тошнота и ночные кошмары. Я уже не раз замечал, как она посреди ночи плачет и что-то шепчет, словно говорит с кем-то, вроде как бы извиняется за что-то. Яна ждёт ребёнка. Меня это несколько огорчает, потому что со времени свадьбы не прошло и месяца, и хотелось бы годик-другой пожить для себя. Но что есть, то есть. И всё же, хотя я и знаю, что ребёнок может быть только моим, мне становится слегка не по себе. Будь проклят!, Не ребёнок, а ОН! Если бы он тогда не возник в нашей жизни, я бы сейчас был бы спокоен. Но то, чему я стал свидетелем, то, что я узнал, заставляет чувствовать пустоту где-то в сердце. Ребёнок, несомненно, мой, но… Рассудок отказывается принимать другие варианты – это не возможно с точки зрения науки и церкви, а других источников знаний о мире признавать не принято. Однако то, что я видел, было, и этот факт. А, значит, я никогда не смогу изгнать сомнение из сердца.
Яна не хочет ничего рассказывать, но я и сам догадываюсь, не такой уж я и дурак. И с удовольствием променял бы знание на неведение. Каждый день в нас угасает вера друг в друга. Это его проклятие, более чем уверен. Жена раздражается по каждому поводу, а я отвечаю тем же. Если бы не официальный брак, мы бы уже разбежались, а так терпим. Вот теперь ещё и ребёнок. Удержит ли он её? Надеюсь, что мне тогда удалось предотвратить неизбежное, когда я случайно… Впрочем, об этом позже. Надеюсь, что я сбил его с Пути. Ничего личного против него я не имею, но пусть он воплощает свои мечты с кем-нибудь другим и подальше от моей Яны. Хотя, что я смогу сделать? Слишком сложные и таинственные силы и связи здесь задействованы. Едва ли он сам их мог контролировать.
Она скучает по нему, несмотря на то, что он хотел сделать. Я знаю. Просто прячет это чувство от самой себя в дальний уголок сознания и никогда не признается в этом себе самой. Женщины – странные существа – они любят обманывать самих себя. Что же, пусть так. Если при этом она будет оставаться примерной женой, то почему бы и нет. Я ведь тоже не могу похвастаться, что полностью открыт ей. И Яна об этом знает. Потому-то и любит его до сих пор, и будет любить его до конца жизни. Просто за то, что он оказался способен полностью раствориться в ней и растворить её в себе. Вот только быть вместе им не суждено. Это трудно понять, это не логично, но так уж есть, я чувствую. Так что пусть себе любит. Лишь бы больше не было тумана.
***
Он приехал в наш город в конце октября, когда сырость и промозглость осени уже вступали в свои права. Но он приехал, а за ним по пятам явилось солнце, непривычно тёплое и парящее для этой поры года.
Он был молод, немного младше меня, и куда симпатичнее. А, главное, он обладал удивительным очарованием. Нет, не смазливый красавчик, просто взгляд его зелёных глаз завораживал вас, а бледное лицо, обрамлённое тёмными волосами, казалось, испускало притягательное сияние. Ему трудно было противиться. Хотя о чём я? Таких мыслей просто и не возникало. В обществе этого человека вы чувствовали себя легко и не принуждённо, и, что не немаловажно, вы чувствовали себя нужным и интересны.
Нет, всё не так! Он был посредственной личностью. И внешне он не был так уж симпатичен – серый, худощавый, большеглазый. И при общении с ним вы чувствовали себя неуютно, будто пытались общаться с ящерицей. Он почти не разговаривал, а лишь внимательно слушал вас. От этого становилось неуютно.
Или всё же… Признаться, я не могу сказать, каким он был. Это так же трудно, как вспомнить мимолётный сон: вроде видишь ниточку, но кончика, за который можно ухватиться, не находишь. И всё же…
Он пришёл в наш город, и привёл за собой туман.
***
Горсть за горстью, комок за комком странное сооружение из глины растёт всё выше и выше. Пока оно бесформенно, руки мастера пока ещё лишь наращивают основу. Тусклый свет едва освещает маленькую мастерскую. Сам мастер просто теряется за узким кругом электрического света. Для него просто не хватает места. Руки разглаживают поверхность сооружения, а потом начинают какой-то таинственный танец: то вычерчивают непонятные письмена на глине, то стирают их, потом снова с нежностью гладят поверхность. Мастер напевает что-то. Тихо-тихо, едва различимо. Лишь изредка вырываются какие-то вопросительные мяукающие звуки, словно беседует с кем-то. Тени корчатся, извиваются в лучах лампы. Изредка одна-две вырываются во тьму и радостно пульсируя, проскальзывают за дверь, но ему всё равно. Его не волнует ничего, что происходит за пределом тусклого пяточка света.
***
Тени пляшут на стенах домов, но им скучно. Они срываются с места и уносятся прочь, по улицам города. Но и здесь свет фонарей ослепляет и ошеломляет их. Тени мечутся в поисках укрытия, но вдруг замирают, словно вслушиваясь в ночную тишину. А потом срываются с места и летят к окраине. Там, вдоль шоссе, в низинах, в ночном воздухе зарождается туман. Тени рады, тени пляшут, ведь они искали именно это. Одна за другой, они растворяются в белёсой дымке.
Гул мотора убаюкивает водителя. Глаза слипаются от усталости. Свет фар разрезает тьму перед автомобилем, но вот и он теряет свою силу, когда машина въезжает в раздувшееся тело выползшего на дорогу тумана. Пустота поглощает автомобиль, дороги не видно, кажется, что едешь в бесконечность. Прошла минута или час? Чувство времени потеряно. Водитель недоуменно смотрит на тени, пляшущие перед лобовым стеклом. Что-то в них есть знакомое. Родное, зовущее, забытое уже давно, и потому щемящее сердце. Сколько времени он едет? Может уже день? Зачем едет? Не за этими ли тенями? Не они ли – то, что он уже много лет назад потерял? Тогда вся его карьера полетела к чёрту. Теперь ему приходится тратить всё время, чтобы вернуть потерянное. Да, семья страдает, сын почти его не видит. Но он должен настигнуть прошлое, иначе…
Перед носом трейлера промелькнул размытый силуэт. Водитель резко нажал на тормоз и едва не вылетел в лобовое стекло – спас ремень безопасности. Придя в себя, бедняга огляделся по сторонам, и, повернув автомобиль, поехал обратно. Это был знак остановиться - он не будет больше гоняться за тенями прошлого.
Машина уехала, а тени снова принялись играть в свои салочки вокруг столба, до которого не хватило всего пяти сантиметров.
***
Он стал моим другом, хотя нас было не так много общего. Удивительно, но постепенно и незаметно ему удалось войти в мою жизнь и стать её неотъемлемой частью. Настолько неотъемлемой, что даже прогулки с Яной, моей подругой, и те проходили с его участием. Что удивительно, третий лишним не был, его присутствие не обременяло нас, не смущало. Да и он, казалось, не замечал наших объятий, поцелуйчиков, перешёптываний. Зато в его сопровождении были неоспоримые плюсы: Яна, обычно задумчивая, оживала, становилась более открытой, весёлой, а прогулки превращались в настоящие экскурсии. О, он очень много знал, и умел рассказывать так, что вы не замечали, как под его негромкий, немного скрипучий голос, погружались с головой в очередную занимательную и таинственную историю.
Когда он рассказывал, она смотрела на меня, и наши взгляды сливались, позволяя нам пережить очередное короткое, но удивительное совместное путешествие в Неизведанное. За эти моменты, за эти взгляды Яны я готов был прощать ему то, что он был нашей тенью. За эти миги, когда Яна принадлежала мне, и только мне, я впустил его в свою жизнь.
Он был моим другом. А я его?
***
Туман проник на улицы, заполнил собой все важнейшие артерии города и метастазами расползся по многочисленным улочкам, переулка, тупикам. Тени ликовали: теперь было не обязательно прятаться от близящегося рассвета, теперь можно играть сколько угодно!
Вор бежал, что есть духу. Зря, зря он полез в ту квартиру, но кто же знал… Наводчик сказал, что двери простые, не металлические, без сложных замков. Но про того дога он не упомянул. Повезло ещё, что стул под рукой оказался, и удалось кое-как отбиться. Мерзкая псина всё же его достала – нога кровоточила и пульсировала болью. Но вор бежал, несмотря на рану. Надо было бежать, ведь предрассветное время – самое глухое и безопасное. Плохо, что нога кровоточит – оставлять следы так неохота. К тому же… А успел ли он захлопнуть дверь? Кажется да, или… или не успел. А если эта псина побежит вслед за ним? Его кровь – великолепный ориентир, пёс не собьется с пути даже в таком густом тумане.
Словно подтверждая подозрения, позади его раздался вой. Вор оглянулся, но увидел лишь низкорослые тени, следующие за ним сквозь молочную пелену. Неужели там была не одна собака?! Да это же целая свора! Сжав зубы, он ускорил бег, каждый миг ожидая толчка в спину и укусов. Но что такое, почему они его не догоняют? Не может же он бежать быстрее собак? Вой усилился, слился в непрерывный гул. Что-то не так, собаки не воют, когда преследуют добычу. Куда его гонят? Гонят?! Но…
Огромная тень с пронзительным визгом возникла из тумана прямо перед ним, сбила, растоптала, смяла и поглотила. И ушла, оставляя за собой тёмную полосу.
***
Огонёк во тьме пульсирует всё чаще и чаще, он похож на сердце зародыша, ждущего своего часа в материнской утробе. Чернота вокруг островка света оживает – это начинают двигаться осколки статуи, медленно подплывая друг к другу, стремясь собраться в одно некогда целое. Пока это плохо получается, процесс идёт медленно, но время здесь – ничто.
Под руками мастера глина приобретает новые очертания. Постепенно, из бесформенного кома проступает женская фигура. Тонкая, нежная, она могла бы привлечь внимание ценителей искусства, если бы не отсутствие отличительных черт. Она безлика, образна, собирательна, в ней ещё нет того, что будет приковывать к ней взгляды – в ней нет индивидуальности.
Мастер хмурится - ему нужен образ. Он гасит лампочку, и выходит за дверь, отпуская теней на волю.
***
Я и не заметил, как он стал для меня врагом. Я так же упустил тот момент, когда Яна начала отдаляться от меня. Сперва каждый десятый взгляд стал адресоваться не мне, а ему. Потом каждый шестой, третий, второй…
А однажды я посмотрел на свою любимую, и не встретил её глаз. Тоже самое происходило и с моими словами – они перестали долетать до неё. Казалось, что этот проклятый туман, внезапно заполнивший город, отгородил Яну от меня, обволок её ватным коконом. Я касался руки, а чувствовал лишь холод и сырость.
Однажды я посмотрел на мою любимую, но не встретил её. Передо мной сидел совсем другой человек, который меня не знал, который со мной никогда бы и не познакомился. Общие интересы потеряли силу, общие знакомства больше нас не связывали. Все, кроме одного. Конечно, когда он приходил ко мне в гости, Яна приходила тоже. Вместе с ним. Последнее время мы вместе обсуждали вопросы искусства и красоты. Туман застилал мне глаза, и я не признавал очевидного.
Да, и однажды я посмотрел на любимую, но не встретил никого. Она просто не пришла. Уже пятый день. Я позвонил, и она сбросила вызов. Второй раз тоже, как и третий. А через час перезвонила сама и сказала, что была у него и позировала для его работы. На мой невольный вопрос «что, обнажённой, что ли?» она лишь обижено фыркнула и, сердито ответив «дурак-нет-конечно!», оборвала связь. Туман опутал мой мозг своими щупальцами, парализовав его промозглой сыростью.
Я и не заметил, как стал для неё врагом.
***
Утро застало город под белым маревом. Солнце попыталось пробиться сквозь пелену – безуспешно. Город спрятался под туманом, как черепаха под панцирем. Теням вольготно – они могут спокойно продолжать свои игры.
Она шла на работу. Вот уже которое утро, изо дня в день. Ей не нравится, работа, просто выбора нет. Всё равно дома никого нет – её некому ждать. В свои двадцать девять она до сих пор не связана никем и ничем, свободна в своём полёте. Но не поэтому она идёт на работу. Там – единственное спасение от скуки и одиночества. Альтернативы – тёмная комната либо шумная компания. Ни то ни другое не влечёт, наоборот, пугает и утомляет. Поэтому куда проще пойти на работу.
Мимо с шумом пронеслась тёмная громадина, рассекая молочную пелену. Она едва успела отпрыгнуть – похоже, задумавшись, вышла на проезжую часть. Но странные тени одна за другой возникали и проносились в опасной близости. В панике, она кидалась наугад, из стороны в сторону, пока тёмная вертикальная полоса, вынырнувшая из тумана, не оборвала её метания глухим ударом в лоб.
Сознание вернулось мгновением позже, когда она уже лежала на земле. Первое, что она увидела через розовую пелену боли, было чьим-то силуэтом. Некто склонился над ней, что-то озабочено спрашивая. Потом сильные руки аккуратно подняли. Шатаясь, она на автопилоте побрела в сторону работы, и едва снова не упала, споткнувшись о бордюр. Опять эти сильные руки… Хорошо, когда тебе не дают упасть. Он опять что-то спросил, ещё более обеспокоено и настойчиво. Она попыталась рассмотреть его лицо, но туман скрыл его, размыв черты. Снова тот же вопрос. Ответила. Её ведут… Куда? Домой? Не хочу домой… Ведёт? Нет, он несёт её. Куда? Домой? Да, пожалуй… Перед тем, как забыться, она с улыбкой успела подумать, что наконец возвращается домой не одна.
***
Девушка, лежащая на коленях мужчины, встрепенулась, подняла голову, осмотрелась. Да, тьма всё ещё окружает их, но кое-что изменилось. Ах да, статуя. Она почти восстановилась. Значит, скоро конец ожиданию – сама Судьба восстановит разбитые осколки их жизни. Девушка посмотрела на мужчину. Он улыбнулся и бросил очередную горсть земли. Она улыбнулась в ответ.
Мастер доволен. Он нашёл нужный образ. Вот она, неподражаемая, готовая на всё. Её черты он возьмёт, чтобы воплотить свой замысел. Его руки снова касаются глины, и под монотонный напев начинают чарующий танец. Касание за касанием глина отрекается от прежней формы, превращаясь в мысль мастера. Тени сгрудились под потолком, вокруг абажура, и зачарованно смотрят на работу. Они наигрались и устали. Скоро пора по домам.
Девушка неподвижно стоит в углу. На ней нет одежды, совсем, несмотря на холод. Кажется, её не тревожит собственная бледность, схожая с бледностью мрамора. Её не волнует нефритовый холод собственного тела. И тем более она не чувствует антрацитовой бездны собственных расширенных зрачков. Она лишь зачарованно смотрит, как под руками мастера её линии плавно переходят к статуе, и та постепенно оживает.
***
И тогда я осмелился. Я должен пойти к нему и всё выяснить. Только так, как мужчина с мужчиной, чтобы всё по честному, без хитрых уловок.
Неожиданная мысль пригвоздила меня к земле уже у самой его двери. Чёрт возьми, а почему я ни разу не был у него в гостях? Странно, да? Мы так быстро и крепко подружились, а он ни разу не пригласил меня к себе, хотя сам постоянно гостил у меня. История обретала привкус тайны, и, кто его знает, может и опасности.
Звонок не работал. На стук никто не открыл. Я уже хотел уйти, но странные звуки, раздавшиеся из квартиры, подтолкнули меня к решительным действиям. Дверь выдержала только два удара. Я влетел в тёмный коридор, рванул на себя очередную дверь и замер, как громом сражённый.
Яна сидела в углу, нагая, дрожащая, с расширенными от ужаса зрачками. Он же стоял посреди комнаты голый, бледный, противный, и что-то быстро писал на статуе – удивительно точной копии моей Яны. Но даже не это меня поразило до глубины души, а белая дымка, висящая над статуей. Нечто противоестественное было в этом белёсом светящемся клочке тумана.
В следующий момент я закричал. Потому что понял всё, хотя в это поверить не представлялось возможным. Озарение в последующие доли секунды связало и сходство Яны со статуей, и таинственные тени над люстрой, и то призрачное лицо молодой женщины, возникшее из дымки и пронзившее меня ледяным взглядом. Нет, я не понял сути происходящего, но мне стало ясно, чем всё закончится. Крик дал мне силы, и я сделал единственную правильную вещь за последний месяц: я схватил стоящую рядом табуретку и швырнул её в статую. Мир сжался до одного пульсирующего мгновения: вот мастер падает, сражённый ударом моего кулака; вот табуретка врезается в статую; теряет сознание Яна; вот призрачная женщина что-то беззвучно и яростно кричит, обвивает статую руками и сливается с ней. В следующий момент статуя наклоняется, падает и разлетается влажными кусками по полу. Запах сырой глины наполняет комнату.
Яна без сознания. Он тоже. Я подхватываю девушку. На него даже не смотрю. Скорее, прочь отсюда. Я оглядываюсь лишь один раз: В свете лампы неестественно белеет его тело и тёмной бесформенной грудой лежат останки его творения. Больше я не оглядывался до самого дома. Хорошо, что мой дом недалеко, и нас никто не заметил. Ах да, туман исчез. Как раз в тот момент, когда он был так нужен.
***
Мужчина и девушка стояли, взявшись за руки. Одни в чёрной бездне, перед лицом колоссальной статуи. Они дождались рассмотрения своего дела перед ликом Судьбы. Решение принято в их пользу, хотя и с оговорками. И пусть некогда их разлучило такое недоразумение как Смерть. Пусть! Скоро они воссоединятся там, внизу. По меркам Вечности осталось ждать считанные доли мгновения. Девушка улыбается и целует мужчину. Он отвечает ей тем же. В Пустоте разносится её мягкий голос: «Скоро я...». Что-то не так, звучит фальшивая нотка. Звучит низкий бархатный голос мужчины: «Скоро ты...». Опять не то. Пауза. Пустота становится ещё необъятнее. Пауза. «Скоро мы…» - могучий аккорд. Звон осколков, собирающихся в зеркало, шипение бумаги, восстающей из пепла, крик ребёнка, делающего первый вздох. Аккорд Обратимости наполняет Пустоту и сворачивает её бесконечность в точку.
***
По радио отметили необычную погодную аномалию над нашим городом. Что-то связанное с микроклиматом, если я не ошибаюсь. Так же отметили ряд происшествий, связанных с внезапно возникшим туманом. То там кто-то разбился, то тут кто-то врезался. Некто попал под трамвай. Один разбил лоб, другого замучил приступ астмы. Радио любит говорить о смертях. Об остальном расскажет людская молва. Теперь можно вдосталь наговориться, ведь туман исчез. Лишь о том, что видел я никто не узнает.
Он тоже исчез, вместе с туманом. Видимо очухался после моего удара и смотал удочки. Никто даже не видел, как он собирался. В его квартире уже новый жилец – мне не удалось там побывать. А нужно ли, если я сам себя пытаюсь убедить, что это лишь наваждение?
Да, с Яной мы поженились. Она помнит всё, но зачарованность с неё спала. Она вернулась ко мне, а я её принял. И вот теперь у нас будет ребёнок. Жена говорит, что это девочка. Она так думает. А меня эта перспектива пугает. Хотя что тут такого, пятьдесят процентов вероятности при зачатии. А мне страшно: что, если она права? Но и тут появляются эти проклятые пятьдесят процентов вероятности.
Чтобы забыться, я слушаю радио. Передают прогноз погоды. Обычная, ноябрьская, дождливая. Сразу становится легко на душе о такой обыденности и понятности. Великая штука – разум. Он может объяснить всё. Вот и погодные аномалии – ни что иное, как магнитные бури, столкновения потоков воздуха, течения, ветры и прочее. Всё просто и привычно. Ведь так?!
Скажи мне, ведь всё действительно просто?!!!
Новость отредактировал Lycanthrope - 8-10-2010, 19:17
Ключевые слова: Туман тени переселение душ ритуал