Фантазеры
Тимка и Валька сидели на деревянной скамейке в залитом солнцем дворике. Стояла пронзительно-весенняя погода, воздух был наполнен ароматами земли, свежей травы и бензина. В песочнице копалась малышня, у сараев, весело перекрикиваясь, две соседки выбивали ковры. Посреди двора стоял ярко-оранжевый Запорожец – краса и гордость своего хозяина. Сам хозяин, дядя Вова, суетился вокруг любимца, натирая его рыжие бока до зеркального блеска.Впрочем, ребятам ни до кого не было дела. Они были увлечены разговором. Валька, пухлый веснушчатый парнишка лет одиннадцати, болтал ногами и важно вещал:
- Поехал я в прошлом году к бабушке в деревню. У нее там хорошо, у нее там просто-оры, - Валька широко развёл руки. - Как-то ба мне говорит: «Валечка, унучек, - мальчик смешно засюсюкал, изображая свою бабушку, - сходи к тете Зине за козьим молочком, у ее Машки самое укусное молочко во всей деревне». А я говорю: «Баб, я не знаю, где твоя коза живет». А она мне: «Так ты с собой Митюнюшку возьми, он тебе дорожку враз покажет. Да и залежался он на своем подоконнике-то».
- Митюнюшка – это пёс что ли? – спросил Тимка.
- Да нет, Митяй – это бабушкин колобок.
Тимка рассмеялся:
- Колобок? Ну, ты скажешь тоже!
- Да ты что! Колобок, это такая, брат, вещь! Он в хозяйстве очень полезен.
- Чем же?
- А тем! Он всё лето на подоконнике лежит, на солнышке греется. А зимой потихоньку это тепло отдает, как печка. Весь дом обогреть может, никаких дров не надо, только молоком или сметаной заправляй – и всё. Моя бабушка в молодости ого-го была, за ней сам председатель бегал, вот он ей прямо с экспериментального завода и выписал. У нашего Митяя, правда, терморегулятор барахлит в последнее время. То греет еле-еле, то вспыхнет, как сухое полено. Старенький он уже. А еще Митяй волков и медведей отпугивает, а если заблудишься, то дорогу покажет. Ба без него по грибы не ходит.
- Вот брехун!
- Сам ты! Ладно, слушай дальше. Вот идем мы с Митяем по деревне, ну, я иду, а он катится. Тут подходим мы к терему расписному, я пригляделся, а терем этот не простой, а…
- Из пряников что ли? Знаем – пробовали!
- Какие пряники? Тимка, ты в своем уме? Как жить-то в таком? Скажи еще из мороженого. А терем тот не простой, - продолжил он тоном старца-сказителя, - а из клинкерного кирпича повышенной прочности. Вот. Во дворе коза черная пасется, худющая как скелет, страшная - жуть! Одного рога нет, другой внутрь растет. И откуда там молоко вообще, она же ходит - опрокидывается! Тут на крыльцо девчонка выскакивает. «Чего, - говорит, - тебе надобно?» Я ей: «Бабку свою зови, мы за молоком пришли». А она давай животики надрывать: «Моя бабка лет триста как померла!» Я разозлился, говорю: «Зови бабу Зину, сделай полезное дело!» А она улыбается: «Так я и есть баба Зина. Мы просто вчерась с Микулишной компоту яблочного напились, ну, как компоту… В общем, оказался он из яблочек молодильных, вот теперь надо три дня ждать, чтобы эхфект прошел. Я-то ладно, а Микулишна вон в люльке посапывает!» Тут она Митяя увидела да как завизжит: «Убери своего огневатора-поскакатора! Этот ирод мне в прошлый раз чуть сарай не спалил!» Короче, старые знакомые оказались. Митяй будто бы обиделся, а сам светится как ясно солнышко. «Вижу, - говорит, - мне тут не рады, покатился я лучше в лес, волков в экзистенциальный кризис загонять, баушке скажи, до утра не вернусь»…
На третьем этаже открылось окно, и из него выглянула женщина, такая же рыжая и веснушчатая, как Валька.
- Сынок, ты в панамочке? – крикнула она.
- Да, мам! – поморщился Валька.
- А от солнца намазался?
- Мам, не мешай! Не видишь, мы разговариваем!
- Смотри, а то на солнышке сгоришь! – окно захлопнулось.
- Вот пристала, - проворчал мальчик. Тимка засмеялся и похлопал приятеля по ярко-зеленой панамке, которая торчала посередь рыжих кудрей. Тимофей, в отличие от приятеля, был загорелым, как чертенок. Валька обижено тряхнул копной и продолжил:
- Значит, укатился Митяй, а «баба Зина» эта заводит меня в дом да к печке толкает: «Сам полезешь или помочь надо?». Я аж обалдел, совсем старая со своими яблочками свихнулась. На дворе двадцатый век, а она ребенков в печки пихает! Что за средневековые ритуалы? «Не полезу никуда, - говорю, - сама лезь!» Она опять ну смеяться: «Бабушка твоя топлёнку берет, а она в печке стоит, томится». И крынку с топленым молоком мне суёт. Ну, а я что - спасибо. А Митяй ей все-таки сарай потом спалил. Сама виновата, не надо было несвежее подсовывать.
- Норма-ально, - протянул Тимка. - А у меня вот какой случай был. Пошли мы как-то с моим папаней на рыбалку. Собрали рюкзаки с удочками, и попёхали десять километров через лес, к озеру. Озеро это такое прозрачное – дно видно, рыба косяками ходит. Но там водяной живет, злющий, как собака. Представляешь, как только увидит, что за его рыбой пришли, тут же своих навяков за данью посылает!
- А они души отбирают или глаза выковыривают? – шёпотом спросил Валя.
- Не, деньгами берут.
Валька поперхнулся от возмущения.
- И чего, спрашивается, вы туда попёрлись?
- Ты моего папашку не знаешь, что ли? «Я на этом озере с детства рыбачу! Там еще прадед мой рыбачил! Не позволю никаким бармалеям ущемлять мои права!». Да и с навяками он на короткой ноге, там у него один - друг детства, а с другим служили вместе.
- Подожди, а навяки – это кто?
- Знамо кто. Утопленники!
Валька поёжился. Не то чтобы он боялся утопленников, а вот воды – очень.
- Да ладно, они не страшные, - успокоил Тимофей друга. – Только зеленоватые немного, прям как твоя панамочка! – Тимка ехидно заржал. Валька пухлым кулачком ткнул приятеля в бок.
- Ой, не надо, щёкотно!
- А ты не отвлекайся! По сути давай!
- Ладно. Вышли мы с папаней с первыми петухами, а как в лес забурились – темнеть стало, это в семь часов утра-то. И дорога, будто в спираль завернулась, ходим кругами как дураки. Тут папанька смекнул, что это лешего проделки. «Мы, - говорит, - рядом с его логовом ходим, а он гостей не любит. Надо ему подарить что-нибудь, чтобы отпустил. Давай, сына, мы тебя подарим». А я ему: «Вы, папенька, в курсе моего золотого характера и осознаёте прекрасно, что леший ваш уже вечером прибежит со слёзной просьбой забрать меня обратно». Тогда папец предложил ножик ему отдать перочинный, у него старый завалялся. Протягивает мне и говорит: «На, сына, кидай!». Я и кинул. Тут чей-то вопль раздался, тьма вмиг исчезла и тропинка прямая появилась. Папец бороду почесал и спрашивает: «Ты зачем, сына, ножик-то открыл, прежде чем кинуть?»
- Убил? – ахнул Валька.
- Убить - не убил, но мухомор ему с макушки точно срезал. Небось, новый до сих пор отращивает.
- Ты, Тимыч, с головой вообще не дружишь, - вздохнул Валёк.
- Грамотные ТЗ выдавать надо, - отрезал Тимка. – Да и лешего чтобы покалечить, нужно половину чащобы напалмом выжечь. Он же с лесом единое целое. А мы, юннаты, стоим на страже зеленого хозяйства! – мальчик гордо вздёрнул курносый коричневый нос. – И не допустим небрежного отношения к природе!
- Заливай! Знаю я, чем вы там в своих кружках занимаетесь! Плакаты с русалками рисуете!
- И это тоже! Будь ты лось или хорёк – нам, юннатам, поперёк! – отчеканил Тимка. – В смысле, все живые существа находятся под нашей неустанной защитой, - задумчиво добавил он.
- Вот ты юннатик-фанатик! А с водяным-то что? И с этими… навяками? – Валька опять перешёл на шёпот.
- А! Подходим мы, значит, к озеру. Тут утопленнички нас окружили, все с папашкой поручкались и говорят, мол, извини, но плату мы с тебя возьмём. Иначе Ефим Водяныч (это водяной который) нас по второму кругу топить начнёт. А это удовольствие так себе. Папанька раскрылился, зовите, говорит, своего Водяныча, сам с ним разговор держать буду. Тут я вижу, вода в озере закипела, и на берег вылезает это … чудо-юдо. Короче, противный такой мужик. В телогрейке, с папироской…
- Какой папироской? Она бы намокла!
- Знать, непростая у него папироска, - попытался увернуться Тимка, - заграничная. Вылез и как давай орать: «Кто тут закон не соблюдает? Кто тут мои кровные зажилил?». А папец мой подбоченился и говорит: «Ты, Водяныч, не забывай, что я на химпроизводстве работаю. Как подгоню сюда бочку с волшебной смесью - твоему озеру трындец настанет, всю флору-фауну поубивает на фиг. Я не посмотрю, что я тут всё детство рыбачил, ля-ля-тополя… Захапал себе озеро и жирует с народных денег! Спекулянт проклятый! Ладно бы сам рыбалкой промышлял, но ведь ни себе, ни людям!» Водяныч оправдываться начал: «Рыбы – это же мои родственники, хоть и дальние, как я их есть буду, ненормально это!». Папец как заорет: «А продавать родственников – это нормально? Значит, ты и родину можешь того-этого?». Тут Водяныч сник, испугался видно. Короче, подарил он нам круглогодичный абонемент на рыбалку. С правом передачи по наследству. Вот!
- Я тоже на рыбалку хочу, - загрустил Валёк. – Только папе никак отпуск не дадут, говорят, не могут отпустить такого ценного сотрудника. Вкалывает на своей стройке по ночам, как раб на галерах.
- Не вешай нос, мы тебя с собой обязательно возьмём! Вот потеплее станет, и айда!
- Слушай, а твой отец, правда, мог бы воду испортить?
- Да нет, конечно, - Тимка почесал затылок. - Кто, по-твоему, меня в этот кружок юннатов запихал?
К скамейке подошел еще один мальчик. Он уже давно тёрся неподалеку, прислушиваясь к разговору. Это был Олег из соседнего двора, ребята с ним не очень дружили, больно он был крикливый и задиристый.
- Здаров, хлопцы, - вальяжно протянул он. – Как сами? Я тута послушал, чего вы брешете. Прям как маленькие, чес слово. Лучше послушайте, какая у меня история была. Мне как-то на день рождения золотую рыбку подарили. Да-да, которая желания исполняет. Она, правда, с ограничением: за сколько купил - на столько и пожелать можешь. Короче, нажелал я ей всякого, ну там, катафотики новые, рогатку дальнобойную. И всё, тю-тю! Не-ет, думаю, я из тебя, желтушной, чего-нибудь да выжму. Взял и бросил ей в аквариум кипятильник. Она поплавала немножко, глаза попучила, а потом как взорвется к едрене фене! Вода до потолка достала! Вот смеху-то было!
Валя с Тимкой молчали.
- А вот еще случай был! – громко, явно работая на публику, продолжал Олег. - Иду я как-то из школы, а навстречу мне зомбяк, огромный такой! Идет, качается. А я его за руку хвать! – и оторвал. Он потом за мной весь день по району бегал. Да куда ему!
Дядя Вова неожиданно прекратил суетиться у Запорожца. Глазами, полными боли, он посмотрел на мальчишек, отчетливо чертыхнулся и, бросив тряпку, поплёлся домой.
- Зря ты так! – огрызнулся Тимофей на Олега. – У дяди Вовы сын – зомби, ему маньяк какой-то инъекцию прямо в автобусе вколол. Обычный мальчишка был, как мы с тобой. А теперь сидит целыми днями дома, только головой крутит да есть просит!
- Моя мама говорит, что нельзя над ними издеваться, они же калечные, - пробурчал Валька.
- А как мозги жрать – не калечные, - сплюнул Олег.
- Так они же коровьи едят! Ты еще скажи, что вампиры человеческую кровь пьют! - возмутился Тимка.
- Ты этого, что ли, защищаешь? – Олег кивнул на Вальку. – Знаем мы таких! Днём - тише воды, ниже травы, а ночью на стройках кирпичи воруют, птеродактили вонючие.
- Да мой папа – лучший на стройке! - сквозь слезы закричал Валя. – Сам подумай, в темноте видит, как ты днем! Грузы огромные без крана таскает, он, знаешь, какой выносливый!
- Ага! Вот и выносит, что плохо лежит!
- Греби отсюда, - зло процедил сквозь зубы Тимофей и поднялся со скамейки. В его глазах блеснул нехороший огонек.
- Чего-о? – не понял Олег.
- Греби, - громче сказал Тим, - не то наваляем.
Что-то в облике мальчика заставило Олега отпрянуть назад.
- Ну, и ладно, - промямлил он. – Не больно-то хотелось с такими, как вы…
Внезапно раздался пронзительный крик. Режущий уши, он будто заполнил все пространство двора, нарастая с каждым мгновением, вибрируя и множась.
- Облава-а-а! ОБЛАВА-А-А-А!
Олега как ветром сдуло. В этот же момент из подъезда вывалился отец Тимофея по прозвищу Вепрь. Огромный, яростный. На его загривке уже щетинилась жесткая коричневая шерсть. При виде отца у мальчика из нижней челюсти тоже стали выдвигаться крепкие кабаньи клычки. Валька с завистью посмотрел на них. Его белоснежные заостренные зубки не шли ни в какое сравнение с грозным видом приятеля.
- А, ну, шпана, по домам, - сурово сдвинув брови, буркнул Вепрь, вроде бы негромко, но малышня из песочницы резво зашуршала щупальцами в сторону подъездов. Соседки побросали ковры и с громким шипением заструились вслед за малышнёй. С третьего этажа неслышно слетел Валентин старший и, приземлившись, сложил огромные черные крылья за спиной.
- Вас это тоже касается, мальчики!
- Ну, пап, - заныл Валька. – Мы уже взрослые...
Валентин зыркнул на сына черными глазами и мальчик тут же сник.
- Пошли, - Тимофей схватил Вальку за руку и потащил к двери в подвал. Там, сквозь зарешеченное окно, мальчики могли наблюдать за происходящим на улице.
В уютный цветущий дворик со всех сторон начал вползать ядовитый желтый туман. Под его прикрытием к дому приближались черные фигуры людей. Они были в защитных масках, на которых были нарисованы окровавленные клыки. Послышался звон разбитого стекла, кто-то крикнул: «Долой нечисть!». Валентин старший и Вепрь стояли около подъезда, сложив руки. К ним присоединились еще несколько соседей. Черные фигуры приближались, в жильцов полетели бутылки со святой водой, Вепрю осколком порезало скулу. Тот не выдержал и, трансформируясь в прыжке, врезался в толпу нападавших. Огромный бурый кабан ронял людей как кегли, не принося большого ущерба, знал, что сильных увечий или смерти ему не простят. Ни ему, ни его семье. Раздались выстрелы. Валентин расправил крылья и кинулся на помощь соседу. Он ловил стрелявших и относил их на крышу, попутно лишая оружия. Внизу же творилась неразбериха. Из-за едкого желтого дыма уже никто не мог разобрать своих и чужих.
Кто знает, чем бы закончилась эта очередная стычка, если бы ее не прервали резкие звуки сирен. Милиция в этот раз среагировала быстро. Часть нападавших тут же ретировалась, осталось лишь с десяток на крыше и несколько человек, запертых в сарае. За милицией приехала скорая, к счастью, травмы обеих сторон ограничились выбитыми челюстями и сломанными конечностями. Бравый милиционер раздал уже готовые протоколы на подпись и, привычно ограничившись устным предупреждением, всех отпустил по домам. До следующего раза.
* * *
Когда уехала последняя милицейская машина, Вепрь тяжело опустился на скамейку и спрятал голову в огромных руках. Валентин присел рядом и ободряюще похлопал соседа по плечу. Тут мальчики решились покинуть своё убежище и тихонечко подошли к скамейке. Присели рядом. Во дворе стояла почти гробовая тишина, ветер рвал остатки клочьев тумана. Тимка осторожно потянул отца за рукав.
- И чего им от нас надо, пап? Мы же никому зла не делаем.
Вепрь оставил вопрос сына без ответа.
- Знаете что, мальчики, идите домой, - мягким голосом сказал Валентин-старший. - А мы тут посидим еще немного, потолкуем.
Понурив головы, друзья зашли в подъезд и начали медленно подниматься по щербатым ступенькам.
- Подожди, - Тимка остановился перед дверью на втором этаже. Посмотрел на Вальку, тот коротко кивнул. Мальчики немного потоптались перед дверью, и Тимофей позвонил. Обитая старым дерматином дверь резко открылась, на пороге стоял хозяин, его руки заметно подрагивали, в покрасневших глазах стояли слезы.
- Дядь Вова, простите нас, - тихо начал Тимка, - мы не хотели говорить ничего такого… Там это, машина ваша…
- Знаю, - сухо ответил сосед.
- У папки знакомый монтёр есть. Он поможет стекло заменить. И колесо.
Сосед откашлялся и вдруг слабо улыбнулся.
- Тимофей. Валентин. Может, зайдете? Чего мы на пороге?
Мальчики прошли. Они минуту постояли в коридоре в неловком молчании.
- Я не злюсь на вас, - наконец выговорил дядя Вова и по-детски шмыгнул носом. – У меня к вам просьба. Я пойму, если откажетесь. Пожалуйста, зайдите к Андрюшеньке, он будет рад.
- Мы с радостью, дядь Вов, - улыбнулся Валька.
Они прошли в светлую, полупустую комнатёнку. За маленьким детским столиком сидел долговязый парнишка. На его голове заметно выделялись редкие клочки черных волос, кожа местами висела струпьями, обнажая желтую кость черепа. Андрей что-то старательно выводил в тетрадке. Пальцы его не слушались, челюсть дрожала, но он с завидным упорством продолжал писать. На стене хрипело старенькое радио, в приоткрытое окно врывался дурманящий весенний воздух.
- Привет, Андрюш! – почти хором сказали мальчики.
Андрей что-то нечленораздельное промычал в ответ. Тимофей подошел поближе к столику, Валька мялся на месте, оглядывая небогатую обстановку вокруг.
- А что ты пишешь? – поинтересовался Тимка.
Андрей медленно повернул голову и уставился на мальчишек одним глазом, вторая глазница оказалась пустой.
- А ышу ысьмо, - медленно проговорил он. Его челюсть вдруг отвалилась, он привычным движением, с хрустом, вернул ее на место.
- Письмо? – переспросил Валька, - а кому?
- Эушке оозу!
- А не рановато? Сейчас же весна! – рассмеялся Валя. И получил ощутимый пинок от Тимофея.
- А что ты ему пишешь? – спросил Тимка. – Какое у тебя желание?
- А очу обы се ыли у-ужно!
- Жили дружно? Ну, ты и фантазёр! – хохотнул Тимка.
- Это очень-очень хорошее желание, Андрей, - серьёзно сказал Валя. – Можно мы возьмём у тебя бумагу и тоже напишем?
- Ага, - подмигнул Тимофей. – Мы с Валькой тоже больши-ие фантазёры! Ай! - пришла его очередь получить весомый пендель.
По радио привычно гоняли пафосные песни про Великий Союз людей и нелюдей, в стекло бились белоснежные ветви, а за маленьким столом сидели трое мальчишек и, толкаясь локтями, старательно посвящали вселенную в свои самые заветные желания.
Рассказ создан для ноябрьского конкурса CreepyStory.
автор - xromushka.
Источник.
Ключевые слова: Мальчишки водяной колобок письмо Деду Морозу сказка