Затянушка
Затянушка"Какой странный сон", — подумала Арина.
Как будто она стоит в белом платье, с венком из жёлтых кувшинок на голове, по колено в реке, а вокруг много-много ракушек и водорослей. Вчера она весь вечер думала о море, видимо, поэтому сон и приснился.
Арина ещё чуть-чуть полежала, помечтав о лазурном береге, но утро настойчиво стучалось в окно ярким солнечным лучом, так что ей пришлось встать с кровати и заняться делами насущными. Море морем, только до него ещё месяц, а в деревню к бабушке нужно ехать уже в эти выходные.
Арина любила бабулю и всегда с удовольствием ездила в деревню, — когда просто так, а когда и помочь, как и в этот раз. Ягоды уже налились тёмно-рубиновой сладостью, и бабуле одной было не справиться с разлапистыми смородиновыми кустами. Зато как же приятно было Аринке зимой достать баночку душистого ягодного желе, когда к ней на чай приходили подружки.
Деревню она любила не меньше, чем бабушку. Старый, но ещё крепкий бревенчатый дом всегда встречал Аришку тёплым, каким-то особенным уютом. В нём было тихо и слегка сумрачно, пахло душистыми подсохшими травами. Они были развешаны повсюду.
В деревне бабулю Аринки, бабу Таню, считали знахаркой. Ну, как знахаркой. Так, лечила травами помаленьку, иногда больной зуб заговорить могла. Нашепчет молитовку, перекрестит несколько раз, слова нужные скажет — и вроде как уходит боль.
Их дом стоял последним на улице. Справа огород уходил в густой сосновый лес, а слева, беря своё начало где-то далеко, в болотной топи, протекала речка Затянушка.
Местные речку не очень любили. Особенность у неё нехорошая была. Если стоишь на одном месте, ноги как в зыбучий песок уходят. Только вот если из обычного песка легко выбраться, то в этой речке будто держит тебя кто невидимый крепко-крепко. С нежеланием отпускает свою добычу дно Затянушки. Да и легенда отягчала и без того оправданное название речушки…
Легенда напрямую касалась Аринкиной семьи, потому баба Таня всегда зорко следила, если Ариша вместе с деревенской ребятнёй неслась с визгами на небольшой пляж. Всегда предупреждала, что нельзя на речку по одному ходить! И толпой если пойдут, всё одно наказывала не забывать, что осторожно с речкой обращаться нужно, не зевать, а то быстро песок тягучий за ноги схватит. Не каждый успеет вовремя выскочить!
Легенда гласила, что была у бабы Тани сестра, красавица Ольга. В отличие от добродушный Татьяны, Ольга росла своенравной девушкой. С деревенскими парнями дружбы не водила, да и с девками тоже особняком держалась. Любила Ольга читать книги, да не простые, а колдовские, коих множество лежало на тёмном чердаке, где девушка проводила много времени.
Вскоре пошёл слух, что Ольга умеет ворожить, да не просто травки попить даёт от хвори навалившейся, а и мужа гулящего может уму-разуму научить, соперницу наказать или даже порчу наслать, если обиду на кого затаит.
И стали Ольгу в деревне побаиваться. А она и рада — мороки меньше, не лезут соседи со своими просьбами.
Время шло. Стала Танюша замечать, что ночами дверь входная скрипит — но не каждую ночь, а лишь в полнолуние.
Любопытство взяло верх над страхом, и в одну из таких ночей пошла Танюшка посмотреть, что там такое, да и заметила, как Ольга потихонечку выходит за ворота и направляется в сторону речки. Решила Татьяна в один из вечеров проследить за Ольгой, разузнать, куда она по ночам ходит.
В следующее полнолуние, притаившись в своей спальне, Таня ждала, когда скрипнет дверца. Видит: Ольга вышла и скрылась за калиткой. Татьяна выждала пару минут и двинулась следом.
В первую секунду Танюшка подумала, что ослепла. Такая темень стояла на улице! Огромный лунный шар был плотно укутан чёрной ночной тучей.
Постепенно глаза привыкли к темноте, и Татьяна еле успела заметить маленький тусклый огонёк свечи в руках Ольги, который внезапно исчез в овраге. Со всех ног бросилась девушка вслед за ним.
У самого оврага она остановилась, всматриваясь в темноту. Идти было страшно, но за Ольгу было ещё страшнее. Тем более что к Танюшке старшая сестра всегда дружелюбно относилась, с особой теплотой.
Только Татьяна сделала первый шаг в сторону леса, как её резко дёрнули за руку.
— Ты зачем здесь?! — спросила стоявшая перед сестрой Ольга.
Она заметила слежку почти сразу.
— Я? Я боюсь за тебя, Олечка! Зачем ты ночами из дома к реке ходишь?! Вдруг беда какая случится? Затянушка и днём бывает коварна, а уж ночью и на помощь тебе никто не придёт! — запричитала Татьяна. — На деревне и так слух о тебе, как о колдунье, ходит, — продолжала она. — Говорят, что ты света белого сторонишься…
— Да ты не переживай за меня, Татьяна. А что люди говорят, так им только повод дай. И не ходи за мной. Как бы худого не случилось. Я сама не просто так хожу — мне долг отдать нужно.
И рассказала тогда Ольга свою историю.
— Однажды пошла я на реку одна, зазевалась, да и оступилась, упала прямо в реку. Да так схватилось за меня дно Затянушки, что ни туда, ни сюда. За руки, за ноги держит, всё глубже утягивает. Кричу я, помощи прошу. Вдруг вижу, что из-под зарослей тина всплывает, водоросли ко мне, как руки, тянутся, а над водой поднимается нечисть зелёная — глазами жёлтыми сверкает, как в душу смотрит. И слышу голос: «Помогу тебе, Ольга, если будешь каждое полнолуние ко мне приходить и расчёсывать мои волосы». Пообещала я водяному, что приходить буду, только пусть спасёт. В тот же миг ослабила хватку Затянушка. Выскочила я на берег, стою, зуб на зуб не попадает не то от страха, не то от холода. А водяной не уходит, смотрит на меня, глаз не сводит. «Знаю, — говорит, — девка, что ты колдовством занимаешься. Приходи ко мне, будешь мне волосы чесать, а я тебя научу с водой говорить да подружу тебя с Затянушкой». Побежала я домой, пообещав, что в полнолуние приду к водяному.
- И вот с тех пор, Танюша, — продолжила свой рассказ Ольга, — каждое полнолуние хожу я на болото, к водяному. Сажусь на берег, а он подплывает, и я гребнем ему волосы-водоросли расчёсываю. Зато он меня премудростям колдовским учит, рассказывает, какой силой вода обладает, как легко утащить на дно да сделать своим невольником. А меня он Обещанной ему называет. И знаешь, Таня, заметила я, что тянет меня всё чаще в эту топь болотную. Да и люди правы, говоря, что свет мне белый не мил. Тяжко мне на свете, горю я вся, а в топи лесной прохлада да тишь. А еще, Танюша, холодею я, да так, что кончики пальцев синеют. И забываться стала, о Затянушке чаще думаю. Прохладная она, чистая, да и подружки уж чаще к себе кличут.
— Какие подружки, Оленька?! — спрашивает её сестра. — Отродясь ты с девками не водилась, хороводы да песни всё стороной обходила!
— Да что ты, Танечка! Подружек у меня теперь не счесть! Да красавицы все: волосы до полу, платья белые, венчальные, венки на головах разнотравные, а поют как! Как только ночью услышишь тянущуюся вдоль реки песнь тихую, манящую — всё из головы улетает. На край света пойдёшь, лишь бы дослушать. Ох, сколько шальных гуляк к подруженькам моим прихаживает! Как увидят красоту такую, услышат песнь, и в чём есть в воду бросаются. За девицами вплавь, до последних сил…
— Да что ты говоришь, сестрица! Так ведь тонут они! Морочит их Затянушка да заманивают девы речные! Да как же ты их подружками кличешь? Ведь утопленницы они! Злое творят на потеху водяному, молодые души губят, в невольников их превращают!
— Не утопленницы они, Татьяна, а Обещанные, — отвечает Ольга. — Зато как умеют водой околдовывать! В любой речушке могут такой омут закрутить, что берегись, нечаянный зевака. Только сунь ногу в речку — затянут, утащат, до смерти защекочут! А кто пощады попросит, тот в услужение водяному идёт: тринадцать полных лун будет указания исполнять, души нечаянные в омут затаскивать, и лишь потом их водяной отпускает.
— Да разве ж после такой работы пойдёт кто обратно? — испугалась Татьяна. — Это ж сколько несчастных загубить… Как на свете потом жить? Как в глаза людям смотреть? Очнись, Олюшка, — зло страшное тебя заманивает, обещает жизнь вечную, а на деле будешь тиной покрытая да глаз своих на свет Божий не покажешь уже никогда более! Погубишь душу свою в угоду нечисти, а потом и чужие будешь во мглу вечную затаскивать!
Ольга смотрит на сестру и молчит.
Вдруг с реки холодом потянуло, да песнь полилась заунывная, тягучая. Помрачнела Ольга и говорит:
— Уходи отсюда, пока не поздно. Нет уж мне жизни на свете этом, не смогу без холода Затянушки, без подружек моих не смогу. Тянет меня к ним, сил нет, как тянет.
А Татьяна знай на своём стоит:
— Не пойду, — говорит, — без тебя. Раз свою душу губишь, то и мою губи.
Затихла Ольга.
— Не могу уйти я. Сегодня тринадцатая луна, последняя ночь: надо отдать долг, который водяному за своё спасение обещала.
И заплакала Ольга, а песнь с реки всё громче и громче доносится, с подвыванием звучит да с плеском громким.
— Ты пойди домой, милая, — произнесла Ольга, — я обещаю, что последнюю луну провожу и домой ворочусь, стану прежней, к солнцу снова тянуться буду. Уходи, Танюша, не рви мне душу; не отпустит меня водяной, если долг не отдам.
С реки туман всё гуще стелется, по ногам как льдом студит, да чудится, будто нитями ступни оплетает. Пригляделась Танюша — а это водоросли тянутся, как руки тонкие. Стебли гибкие ноги её и Ольгины оплетают и выше к коленям поднимаются.
Из тумана силуэты в белых платьях плывут, всё ближе и ближе подбираются, руки вперёд выставили, и песнь монотонная в голове звучит: «О-олюшка, Обещанная, ждём тебя, подруженька, последнюю луну провожать, гребнем волосы расчёсывать». И такой страшный вой вокруг поднялся, и холодом туманным окончательно берег заволокло.
Начала речка бурлить, на берег тину выбрасывать. Зашевелилась топь лесная. Подбежала Ольга к Татьяне, обняла её, прижалась крепко и шепчет на ухо:
— Не забывай меня, Танюша, не смогу я на свете белом остаться. Поздно понимать стала, что нет ходу обратного после долга отработанного. Всё тебе передаю: всю силу свою ворожейную, все знания свои. Только во благо используй и не поминай меня лихом! А к речке не ходи больше одна, не ищи меня: пропала сестрица твоя! Не совладала я с дном Затянушки...
Поцеловала Ольга Татьяну в лоб, да и бросилась с берега речного в омут бурлящий, а за ней с диким хохотом нечисть речная, ещё одну душу к себе заманившая… Засвистело, затрещало, вой поднялся бесноватый, и потеряла Татьяна сознание.
Очнулась — солнце уж высоко, тихо вокруг, кузнечики стрекочут. Приподнялась девушка, видит — все ноги, словно паутиной, водорослями закручены, еле смогла их оторвать от себя. Встала Таня, смотрит на берег речной, — а он весь тиной завален, илом засохшим покрыт, да ракушек вокруг видимо-невидимо.
Сама вся грязная, растрёпанная; начала себя в порядок приводить да отряхиваться. Глядь — а крестика на шее нет! Добрый крест был, резной, серебряный, с распятием крупным, такого и не сыщешь боле. Ольга этот крест сестре дарила. Пошерстила Таня пальцами по траве, поискала, где только что лежала, да так и осталась ни с чем.
Поплакала Танюша по сестрице своей сгинувшей, по кресту потерянному да домой пошла. С тех пор больше Ольгу никто не видел, а Татьяна стала замечать, что сила в ней есть. Заболит чего — руки свои наложит на место больное, и уходит боль, как холодком замораживает. И вода после слов Танюшиных как целебная делалась. Поняла девушка, что Ольгина сила ворожейная в ту ночь к ней перешла, потому и креста на ней не оказалось: сорвала его Ольга, чтоб не встал он стеной на защиту души девичьей, когда к ней сила колдовская переходить будет.
Прознали потихоньку соседи о чудесах Танюшиных, и потёк к дому её ручеёк людской за помощью. Кому зуб залечить, младенчику грыжу заговорить да сон наладить, а кому и мужа-пьяницу к жизни вернуть.
Нашепчет девушка слова на водичку и отдаёт страждущим. И без того Танюшу за добрый нрав любили, а уж теперь за помощь и того пуще стали уважать.
Сильно Татьяна по сестре своей тосковала, а больше из-за того, что ни в храме отпеть, ни записочку за упокой души подать не могла. Самоубийц в церкви не жалуют. А разве ж докажешь кому, что одурманили душу невинную, запутали, затянули? Так и молилась девушка дома за сестру, поминая её каждый раз, когда доброе дело сделает.
Про легенду Арина знала, а о том, что Ольга была родной сестрой бабушки — нет.
«Незачем молодую душу бередить сказками про нечисть, тем более про родство указывать», — так считала баба Таня, умалчивая от Аришки подробности.
«Ух, устала сегодня, — думала Аринка, лёжа на сеновале. — Все кусты с бабулей обобрали, да на таком солнцепёке как вкрутую только не сварились! Надо бы к речке пойти искупаться, а девчонки соседские ещё делами родителям помогают. Пока дождёшься, так вообще высохнешь!»
И хочется Аринке искупаться, охладиться в речке, да наказ бабулин помнит: «Не суйся к Затянушке одна! До беды и секунда довести может».
«Ох, как жарко, – размышляла Ариша. - Может, и правда на пять минуточек к речке сбегать? Не заметит бабуля, да и что случиться может? Ясный день на дворе, вон, солнце как светит, птички поют! Благодать!»
И пошла Арина к реке. Тихо у речки, безлюдно, журчит Затянушка, искрится, глаз радует. Разделась девушка и пошла потихоньку к воде. Ножки мочит, поглубже заходит.
Как так случилось, что Аришка оступилась, она и не поняла. То ли коряга под ногу попалась, то ли камень острый — только подвернулась нога, и со всего размаху плюхнулась девушка в речку холодную. С головой ушла под воду, дно под ногами не чувствует, не может выбраться. Кружится, руками-ногами за водоросли цепляется, на секунду голову из-под глади покажет — и обратно под воду, будто тянет кто вниз, не даёт воздуха глотнуть.
Запуталась в тине Арина, совсем задыхается, перед глазами тьма да пузыри. Зелень речная вцепилась в руки, не пускает. Поняла девушка, что силы совсем оставляют её, нет мочи с водой бороться, не выбраться ей.
Вдруг забурлила вода под берегом, тина клочьями на гладь речную выплывать стала, и заметила Арина, как что-то зелёное, с огромными глазами жёлтыми, уставилось на неё.
— Помогите, — на последнем вздохе крикнула Арина и совсем под воду ушла.
«Конец», — подумала она, как вдруг сквозь шум воды и навалившийся морок увидела, как что-то белое подплывает к ней.
Почувствовала девушка, что обвили её водоросли, да и потянули к поверхности. Бережно вынесла трава речная Арину на берег песчаный, выскользнула из-под неё и обратно в реку вернулась.
Приоткрыла Ариша глаза, а перед ней девушка красивая улыбается, по мокрым волосам гладит, а руки, словно льдинки, холодные.
— Не бойся, милая, не тронет тебя боле Затянушка. Сколько хочешь приходи, ничего не бойся.
В забытьё провалилась Арина. Последнее, что увидела — это лицо девушки с губами синими, тянущееся к ней, чтоб в лоб поцеловать, да почувствовала, как она ей в руку что-то сунула…
Очнулась Аринка оттого, что трясёт её бабуля, как куклу тряпичную, а у самой слёзы ручьём катятся. Только открыла глаза, так баба Таня прижала её к себе и давай причитать, что не послушала, что беда бы страшная случилась. Присела девушка, головой во все стороны крутит, да не поймёт никак, что с ней произошло.
— А где спасительница моя? — спрашивает Арина.
— Какая спасительница, Аринушка? Смекнула я, что ты к речке одна пошла, так бегом сюда побежала. Гляжу издалека — барахтаешься в воде, выбраться не можешь. Как вдруг волна поднялась сильная и вытолкнула тебя на песок. И откуда она взялась только? Ни ветерочка на реке.
— Да какая волна, бабушка?! Девушка красивая в платье белом меня вытащила, уложила на берег, шептала, чтоб не боялась я отныне Затянушки. Да вот смотри, она и в руку мне что-то вложила!
Разжала кулак Аришка, а на ладони крест лежит: резной, серебряный, с распятием крупным. Тот самый, потерянный в ту ночь проклятую, когда Татьяна сестру свою в последний раз видела.
Поняла бабка Таня, кто внучку спас. Прижала Арину к себе, и на душе сразу легко стало. Знать, не зря она Олюшку свою, сестрицу любимую, поминает, не зря дела добрые от её имени делает, раз она не только губить, а и спасать может.
Новость отредактировал Estellan - 4-03-2020, 04:51
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Река водяной утопленница авторская история