Окрасился месяц багрянцем
«Окрасился месяц багрянцем...» - строки этой давно забытой песни, который день крутились в голове. Откуда они возникли в его сознании? Где он мог их услыхать? Пытаясь вспомнить, морщил лоб и перебирал в памяти события, прошедшие за последнее время. А на улице цвела весна 2014 года.
Новое назначение и тут же ответственное задание, на которое согласился, ни минуты не раздумывая, узнав о сумме вознаграждения. Кое-кто отказался от выполнения приказа, и, поговаривали, — жестоко за это поплатился. Но он был другого склада и его политические амбиции хорошо сочетались с присущей для большинства военных чертой характера: он был безупречно дисциплинированным исполнителем.
Период наполнения его внутреннего мира идейным содержанием пришелся на последнее десятилетие. В связи с этим, став военным лётчиком, принял идеи национального возрождения незалежного государства, полностью доверившись отцам командирам, призывавших защищать своё униженное и поруганное отечество. Об этом ему напоминали ежедневно и ежечасно с газетных полос и экрана телевизора. Дядя Сэм улыбался ему с «иконы», которой он поклонялся, и своё благополучие ставил превыше всего сущего.
«Что за наваждение ! Надо же, как пристала, крутиться и крутиться в голове, ни о чём нельзя подумать, всё эти строки лезут. Вроде как в детстве слыхал, что-то подобное. Мммда… Возможно, тогда были иные времена. Другие люди. Мои родители тоже были ещё той, старой закалки, вечно трудились, считали каждую копейку и радовались окружающему миру. Никогда не роптали на свою судьбу и были счастливы тем, что имели. А чужое взять или кого обидеть ради денег, да за это отец, разгоряченный за столом с товарищами, обещал самолично пристрелить из дедовского ружья, которое висело у него в чулане. И меня старались таким воспитать. Не получилось. Не успели. Тихо жили, так же тихо и ушли. Новые времена настали. Всё поменялось. Воспитали меня другие люди, влив в ещё не заполненный сосуд вино иных идей, которые взбудоражили и подняли всю муть со дна. Где всё-таки я слышал эти строки из песни? Ну конечно вчера утром, когда отвозил детей, младшую дочку в детский сад, а старшего сына в школу. Настраивал тогда радио и попалась вражеская радио-волна, вот там то и исполнялась эта песня. Звучала какие-то доли секунды, всего три слова, а врезалась в память, не вытравишь».
Первый боевой вылет. Он был важен и горд от оказанного ему доверия. Это не стрельба на учениях по « картонным» мишеням. Мишенью здесь будут скопление повстанческих террористов и техники, — уничтожение их гнезда и будет боевой задачей.
До вылета оставалось несколько часов, и за всё то время он ни разу не вспомнил этих строк. Только когда, выпустив первую ракету и увидев в облаке от взрыва багровые тона, всплыли в сознании слова — «Окрасился месяц багрянцем» и ни строчки более.
«Как же я мог забыть, это любимая застольная песня отца. Любил он за столом с гостями затянуть песню, растревожить душу. А мы с братьями и сестрами под столом шалаши сооружаем. Весело было, дружно, не сейчас! Куда всё девалось? Все по разные стороны баррикад.»
Из разрушенных домов выбегали люди. Пилот опустил машину ниже и хлестнул по бегущей толпе свинцовой плетью. Они были так близко от него, что он различал их перекошенные от ужаса лица. Лица бегущих от самолёта людей в камуфляже. А он давил на гашетку, заставляя изрыгаться из недр крылатой крепости безжалостную смерть. Делая это, он не задумывался о чужой жизни, признавая, что выполняет свою работу и не несёт ответственности за свои деяния, для этого есть командиры, отдающие приказы. Он только бездушный исполнитель, малая часть отлаженного идейного механизма, который перемалывал и переделывал людские души. Главное не задумываться. Спрятать свою совесть, если таковая имеется, как можно глубже, и с презрением смотреть на врага, кем бы он ни был. Такие мысли лакировали его мозг, пока неожиданно среди бегущих не разглядел женские силуэты и рядом с ними мечущихся в страхе детей. До укрытия было далеко. Безжалостная машина шла прямо на них, как вдруг внезапно, резко взмыв вверх выплеснула огненную струю в горизонт. Беглецы успели скрыться в подвале ближнего дома. Лётчик, шедший в паре, отметил эту точку и, пройдя над домами, выпустил ракету.
— Окрасился месяц багрянцем, — вновь выдал его мозг эти строки, и добавил — Что же это?
— Чертова песня, да отвяжись ты от меня наконец, — выругался пилот и развернув машину, оставив остатки боекомплекта в зелёных тополях, — Пора возвращаться домой, пока не прилетели ихние соколы. Не желательно с ними встречаться.
Дома жена, дети, все ждут его возвращения — скоро придёт любимый и ласковый муж, добрый любящий отец. Детишкам гостинцы, и жене подарок.
— Вот и есть ей на нынешний сезон шуба, зима обещает быть холодно, — мрачно усмехнулся пилот.
Возвращаясь ночью домой из штаба, он старался не думать о дневных деяниях и гнал эти воспоминания проч. Успокаивал себя. Жизнь прекрасна! По крайней мере для него, для его семьи. Он молодой, красивый, сильный. Успешная карьера военного лётчика. В перспективе новые погоны за участие в боевых действиях. Ордена и медали, звания и почёт. Смазливая жена и любящие дети, ради которых он был готов на всё. Но что-то внутри не соглашалось с этим, каплей за каплей поднимаясь из его душевных глубин, и, не приняв пока определённую форму, сжимало сердце.
В ветровом стекле мелькнули тени. Он резко ударил ногой по тормозам. Что это было?
Заглушив мотор, вышел из машины, не закрывая дверь, обошёл вокруг, заглянул под низ. Ничего нет. Свет от фар бил по дороге, освещая придорожные кусты и одинокие деревья. Где-то далеко сиротливо мерцал огонёк запоздалого автомобилиста, который то пропадал за косогором, то вновь появлялся, подмигивая и снова исчезая на очередном спуске.
Ночь. Полная луна висела над горизонтом, окрашенная отблесками прошедшего дня. Окружающая тишина, проглотившая шум далёкого шоссе, нехотя впускала в свои владения растущее светлое пятно встречного автомобиля. Секунда — яркая вспышка вынырнула из низины и, окатив снопом световых брызг стоящий у обочины джип, с шелестом растворилась в поглотившей её тьме. Только редкие, мерцающие всполохи вдалеке, короткое время напоминали о ней.
Выкурив сигарету, он вновь сел за руль.
— Выпить что ли? — проговорил он в слух — нервишки, что-то расшатались.
Порывшись в бардачке, извлёк из него небольшую бутылку. До дома всего ничего осталось, дорога просёлочная, пустая. Сделал небольшой глоток. Какое-то время сидел задумавшись, глотнул ещё и убрал коньяк на место. Рука сама потянулась за пачкой сигарет.
«Окрасился месяц багрянцем» — снова, откуда то из подсознания, вытекали эти слова.
— Что за наваждение. Только-только успокоился — раздражённо выругался он и, включив зажигание, запустил двигатель.
Трогаясь, по обыкновению взглянул в зеркало заднего вида. Тормозить не стал, его машина медленно двигалась вперёд, отдаляясь от стоящей на дороге, как ему показалось, странной группы людей. Свет габаритов окрашивал их лица и фигуры в красный цвет, или это было что-то другое, темное и липкое, делавшее их тела нелепыми и странными, отчего страх, ломая все преграды разумного, ворвался к нему в сердце. Педаль газа вдавилась до упора. Колёса взвыли, потеряв сцепление с дорогой, в воздухе повис запах жжёной резины. Сбросив обороты, пилот рванул вперёд.
Он мчался по узкому коридору света, проложенному фарами его автомобиля, шаркая боками о напирающий со всех сторон мрак. Еще поворот и он у своего загородного дома. Выскочив из перелеска на бетонный мост, приготовился к повороту снизив скорость, как вдруг на вираже дальний свет выхватил группу людей, двигавшуюся ему на встречу. Они сближались, машина и люди. Он не убрал ноги с акселератора, а продолжал давить.
Впереди всех, неловко переставляя ногами, шла сгорбленная женщина, держа, что-то в руках. С боку к ней жалась маленькая девочка. Какие-то доли секунд и он оказался совсем рядом, разглядел их лица или то, что было на том месте. Он ужаснулся. Не хотелось в это верить! Какими разумными доводами это можно объяснить?
Леденящая действительность, вытесняя весь здравый смысл, двигалась навстречу автомобилю. Согбенность фигуры оказалась обманчивой, — женские плечи были пусты, голову, повёрнутую к нему лицом, держали окровавленные руки. Он узнал это лицо, он узнал бы его из сотен тысяч лиц. Перекошенное от ужаса и страха оно глядела на него, прямо в глаза лётчика, в его глаза. Из памяти вырвались события сегодняшнего дня и заполнили всё его сознание. Днём казалось, что свершённое им безвозвратно кануло в прошлое, что он замуровал сие глубоко в своём подсознании, поставив на страже черствость и бессердечие. Но всё пошло по-другому, то, что было сильнее его воли, выпустило сокрытое наружу.
Машина остановилась, не было силы давить на газ. Фигуры тоже встали, застыв в страшных позах застигнутых смертью. Он, не отрывая глаз, воззрился в них. Вдруг девочка, стоящая в тени за матерью, выступив в свет, обратилась к нему.
— Можно я подойду к вам ближе, отсюда я не вижу, — и двинулась.
Только когда она была в двух шагах, удалось разглядеть её личико, залитое запёкшейся кровью, которая вытекала из её пустых глазниц и заливала припухшие щёчки, с ямочками, как и у его дочери. Приблизившись к дверце машины, она протянула свои руки со словами.
— Посмотрите, какие у меня глазки.
Взглянув на маленькие ручки, тянувшиеся к нему, он содрогнулся. На детских ладошках лежали глаза, они смотрели на него с безнадёжным отчаянием, жалобно и скорбно упрекая за прерванное детство. Пилот не выдержал взгляда этих глаз, и рванул машину вперёд. Стоящие на дороге фигуры молча расступились.
Судорогой свело руки и, вцепившись в руль, он долго сидел в своей машине возле дома. Постепенно усилием воли и с помощью аутотренинга восстановил сердечный ритм, пульс вошёл в норму и мышечное напряжение спало. Для полного расслабления достал початую бутылку коньяка.
Дома все уже спали. Пройдя к себе в кабинет, он высыпал на стол содержимое карманов. Доллары, куча долларов. За эту кучу бумажек он бомбил мирный город. С минуту постояв над этим богатством, он вышел в коридор и, стараясь не шуметь, прошёл в детскую комнату. Каждый вечер, отправляя спать своих детей, он целовал их, а в сегодняшний вечер вышло всё не так.
При свете ночника, на цыпочках подойдя к детской кроватке, он наклонился и поцеловал дочку в лобик, погладил ласково её льняные волосики своей шершавой ладонью. Милое создание недовольно засопело, заворочалось и притихло. Из другого угла донесся заспанный голос сынишки.
— Пап, это ты? Почему так поздно? Мы тебя так ждали.
— Задержали дела по службе. Ты спи. Спокойной ночи, сынок, — поцеловав сына, он вернулся к себе.
Кабинетный сумрак обступил его. Старая настольная лампа бесстрашно боролась с темнотой, и, отвоевав небольшой кусочек письменного стола, слабо освещала его. Она упорно пыталась расширить свой круг, но тьма отчаянно сопротивлялась, растворяя собой слабые лучики света и тускло рассеивая их по комнате. По углам в ожидании своего выхода мрак содержал основные свои силы, в любой момент готовые вступить в вечное противостояние тьмы и света.
Подойдя к столу, он почувствовал на себе взгляд, и резко обернулся. В углу кабинета, одетые в мрачные погребальные одежды стояли тени, ещё только утром они были живыми людьми, и каждый из них был богат своим внутренним миром. Они просто жили, кто как мог, и не желали, что бы в их светлую жизнь вторглись ни те, ни другие. Но черные ястребы средь белого дня принесли им с голубого неба смерть. Смерть страшную и беспощадную. Они молча стояли, как мраморные изваяния, и пустые глазницы были обращены к нему, своему палачу.
— Поцелуй меня, как свою дочь. Мой Папа тоже любил меня, меня и мою Маму. Теперь он остался один, кому он будет говорить — Спокойной ночи? Чьи волосы он будет гладить? Быть может, Ты приласкаешь меня перед вечным упокоением … и вот эту голову. Голову моей Мамы… На возьми, — раздался в тишине голос девочки и она выступила из мрака, протягивая страшный предмет.
Голова, с трудом открыв слипшиеся от крови глаза, заговорила каким-то холодным, шипящим голосом.
— Чем ты так испуган, разве ты плохо справился со своей работой? Посмотри на нас! Мы и есть твоя работа, которую ты добросовестно выполнил, за что и получил награду. Твои дети теперь смогут теплее одеваться в зимние холода и летом купаться в теплом море… . Может, и мне ты подаришь какой-нибудь шарфик, чтобы я могла обмотать его вокруг своей шеи. А?... Поцелуй меня в губы, как свою жену, ещё утром я была красива… Что же ты медлишь? Отчего молчишь, я тебе такой не нравлюсь? Подойди ближе, обними меня за плечи, пока моё тело не предали земле, — голова пыталась усмехнуться, и это было ужасно, сквозь её разорванные губы и щеки проглядывался смертельный оскал.
Девочка медленно двигалась к нему, держа на руках голову, из открытых ран оной вытекала кровь, которая скатывалась по белым одеждам, не оставляя следа, на пол, где растекалась черными извивающимися щупальцами.
Пилот, неотрывно глядя на приближающуюся фигуру, пятился назад, пока не уперся спиной о препятствие. Рукой нащупав выключатель, вдавил его в стену. Яркий свет вонзился ему в глаза сотнями маленьких осколков, заставив зажмуриться.
Тишина.
Бешено колотившее сердце не успокаивалось, а наоборот рвалось наружу, призывно отдаваясь тупой болью в затылке. Воображение рисовало небо, огромное небо, бескрайние небесные просторы. И откуда-то из-за горизонта плыли на него тяжёлые кроваво-красные облака. Стараясь избежать с ними встречи, стал набирать высоту, но и здесь ждала его кровавая мгла. Она просачивалась к нему в кабину сквозь стёкла, выползала из под приборной доски, и проникала сквозь лётный костюм в его тело.
Он открыл глаза. Комната была пуста. Нетвёрдыми ногами прошёл к окну, и растворил его настежь. Прохладный ночной воздух остудил его закипающую голову. Гуляющий в кронах деревьев ветер шелестом листвы успокоил нервы. Полная Луна, ненароком раскрыв свою наготу и зардевшись стыдливым румянцем, пыталась прикрыться рваным одеялом из надвигающихся туч. Слова песни послышались откуда-то издалека и разлились по всему небу яркой вспышкой молнии в сопровождении раскатов грома. Отзвуки которого воздушной волной отразились от земли и ворвались в дом, отбросив человека от окна.
Деньги, лежащие на столе, поднятые порывом ветра взвились в воздух и кружили вокруг него, опадая на пол как осенние листья. Он бросился их собирать и только тогда заметил кровавые пятна на полу. Доллары кружились и падали на эти пятна и впитывали в себя их содержимое. Когда пилот, собрав всё, до единой бумажки, вывалил их снова на стол, он заметил, что цвет их поменялся. Они были уже не зелёные, не серые, а кроваво – бурые. Ноги подкосились, и он рухнул в своё кресло. Бутылка, захваченная из машины, лежала у него в кармане и её содержимое было немедленно выпито. Сигарета, другая, третья, одна за одной легли в пепельницу. Дым, поднявшись к верху, не растворялся в воздухе, а тяжело висел, прилипнув к потолку, покачиваясь от веявшей в окно прохлады.
Сознание пилота прояснялось, стоило только задуматься над своей жизнью, над жизнью других. Над тем, как жил отец, и почему он не смог быть похожим на него. Не смог или не захотел!? На столе лежал ноутбук, включив его, полазил по всемирной паутине и нашел нужное. Зазвучали звуки аккордеона. Песня «Окрасился месяц багрянцем» ворвалась в его домашний мир также оглушительно и уверенно, как и в его сознание. Взгляд упал на кучу измятых банкнот. Внутри заныло, сдвинулось с места, шелуха, налипшая за последние годы, надтреснула и спала, обнажив его сущую душу, и она, взглянув на происходящую действительность, ужаснулась. Как такое могло случиться? От чего?
Песня закончилась и он, поднявшись, стал бесцельно бродить по комнате. От воспоминания о его первом боевом вылете волосы зашевелились на голове.
— Разве для этого ты появился на свет? Какому Богу ты молишься? — услышал он за спиной. В кресле сидел отец, пристально глядя на своего сына.
— Отец, — только и вымолвил пилот, протягивая к нему дрожащие руки.
Слёзы впервые выкатились у него из глаз, смыв собою пелену бездушия с его сердца. Комната расплылась перед ним, потеряв очертания. Он шагнул к месту, где был родитель и упал на колени.
— Прости Отец! Будь милосердным! Прости …
Кресло опустело, мягкое сидение медленно возвращало свою пышную форму. С боку, прислонённое к спинке, стояло старое дедовское ружьё. Пилот всё понял. Он бережно взял их семейную реликвию, нежно провёл ладонью по холодному стальному стволу, взвёл курки. Ружьё, раньше висевшее в кабинете, было всегда заряжено, так повелось ещё при жизни его отца, любившего охоту.
Две черные дыры ствола глянули на него пустыми глазницами девочки. Он содрогнулся, и опустил руки.
— Это слишком просто.
Подойдя к стене, вернул ружьё на место, не забыв разрядить курки. В столе лежало личное оружие. Удобная рукоять, полированная сталь, приятная тяжесть в руке, придающая беспечную уверенность владельцу. Он всегда с гордым бахвальством, и чувством превосходства над другими носил его с собой. Но сейчас другие мысли вызывал пистолет, лежавший в столе. Боевое оружие, как предмет защиты чести и достоинства, вызывало в нём отвращение. Чью честь он защищал? Сохранил ли он Свою Честь и достойна ли она защиты? Жизни десятков честных граждан стояли на пути к ответу. Пилот задвинул ящик.
В глаза бросился газетный заголовок, восторженно гласящий о героических подвигах в воздухе. Решительно сгрёб газету, незаметно лежащую на краю стола, и завернул в неё деньги. Осмотрев внимательно комнату и, не найдя ничего необычного, погасив свет, вышел. В дальней части сада находился ветхий сарай, сохранившийся с давних пор, когда стоял ещё старый деревянный дом его родителей вместо этого каменного двухэтажного монстра.
Лампочка внутри была тусклой и свету давала немного, впрочем, яркий свет ему и не был нужен. В стоявшем за дверью ведре развёл небольшой огонь и бросил в него свёрток с деньгами. Бумага быстро вспыхнула и прогорела, оставив банкноты тлеть. Не удовлетворившись этим, нашел какой-то растворитель, и, плеснув в ведро, вновь поджёг. Стены сарая окрасились багровым цветом пламени. В углу под верстаком откопал старые брезентовые вожжи, которыми когда-то отец обвязывал стог сена, приготовленного на зиму для кроликов, перекинул их через поперечину, потянул, крепки ли. Деревянный табурет устойчиво поставил на земляном полу. Огляделся, как бы прощаясь, и взошел на свой эшафот.
Ключевые слова: Страх ужас ночь мертвецы кровь убийство рок мистика судьба авторская история