Владыки Смерти 4: Катакомбы. Часть 1
Я стоял на вершине пирамиды Высшей Справедливости, позади меня замерли Шиокха-Дахана в ожидании приказов жрецов. Руки у меня были скованы, но глаза не завязаны, и я глядел в этот последний день жизни не на переполненную людьми площадь, а на серебристые облачка, подсвеченные снизу золотом близкого заката, что плыли по опаловому небу. С высоты пирамиды можно было разглядеть океан за частоколом башен и зданий Х`рокхаса, столицы Империи Иентайеров; на востоке высился Храм Первых Богов; картина была прекрасна – особенно прекрасна, потому что я видел ее в последний раз. Над Усыпальницей Гриик`хтахенов прямо в воздухе висел огромный жемчужный шар с тремя желтыми огнями внутри – Око Смерти.
Прежде я страшился глядеть в этот желтый взгляд, принадлежавший тем, кто давно переступил священную черту; тем, кто никогда не принадлежал нашему миру, но всё же оказал на него неимоверное влияние. И даже сейчас, на пороге моей собственной смерти, мне было трудно смотреть на эти огни, чуждые нашему миру. Когда я пересеку призрачную грань между миром живых и миром мертвых, а это произойдет через несколько десятков ударов сердца, этот взгляд по-прежнему будет наблюдать за мной…
…Я вскрикнул и покачнулся, в последний момент осознавая, что стою на слякотной земле, а не на горячем камне, закованный в цепи. Залитый тропическим солнцем остров и вычурные очертания древних зданий растворились в бело-серой мути реального мира.
В нем было холодно, и шел мелкий колючий снег. Вокруг высились черно-белые скелетообразные силуэты деревьев, между ними из земли торчали надгробья и чугунные оградки. Я стоял на кладбище. Прямо передо мной снег тонким слоем покрывал груду взрыхленной земли, а за ней темнела продолговатая яма для гроба.
Гроб был тут же. Чуть в сторонке стояло человек десять – все в черном, нахохлившиеся, под зонтами.
– Ты в порядке? – раздался под ухом тихий голос, говорящий с легким, едва уловимым акцентом.
– Я громко крикнул? – прошептал я, незаметно озираясь. Вроде бы никто на меня не смотрел: видимо, люди решили, что я сломлен горем, оплакивая смерть друга.
– Nu, – произнесла Винни. Она была в черном приталенном пальто и сером шарфе. Короткие светло-каштановые волосы не были прикрыты, но в руке Винни держала зонт. – То есть нет. Негромко. Так ты точно в порядке, Кирилл?
– Ты мне не веришь, что ли? – проворчал я, перехватив взгляд Иноземцева. Основатель Фонда охотников за Кукловодами, как обычно, выглядел солидно в дорогом пальто, с тростью, в очках и при профессорской бородке. Он негромко разговаривал с каким-то плюгавеньким типом лет пятидесяти, этот тип держал над Иноземцевым зонт, как какой-то лакей. Иноземцев совсем не смотрел в сторону того, кто лежал в гробу. Похоже, смерть одного из оперативников его нимало не огорчила. При мысли об этом во мне потихоньку закипала злость, и злость эта требовала выхода.
– Говорю тебе, всё окей, – раздраженно ответил я Винни.
Она не обиделась.
– Poate, – отозвалась она. Я не понимал румынского, но интуитивно сообразил, что она мне не совсем доверяет.
А мне вовсе не хотелось делиться с кем-либо тем, что мне мерещится черт-те что. Эти видения стали возникать в моем мозгу сразу после возвращения из проклятого поселка Дар несколько дней назад. Я подозревал, что не обошлось без воздействия того чудовищного существа, что вызвал Рейн… Видения были очень детальными, подробными, яркими, – более яркими, чем сама реальность. Я словно был там… Был другим человеком, которых жил на этой земле много тысяч лет назад…
С Иноземцевым я тоже пока этим секретом не делился, боялся, что психолог обнаружит у меня банальную шизофрению, и мне не придется больше гулять на свободе. Я был уверен: если меня запрут в четырех стенах, я свихнусь уже стопроцентно.
Четверо крепких ребят опустили гроб в яму. Священник – молодой еще парень с жидкой бородкой – затянул «Трисвятое». Сразу после священника я бросил в могилу горсть земли.
– Прощай, друг, – сказал я.
Я отметил, что на похоронах никто не плакал. У Гора не было родственников? Я почти ничего не знал о его семье, кроме того, что у него была сестренка Кристина. Среди присутствующих большинство было мужчинами среднего возраста, и все стояли с равнодушными минами. Похоже, Иноземцев, организовавший похороны, просто пригласил статистов, для вида.
Исключением была девушка, стоявшая в отдалении – среднего роста, в черной куртке с капюшоном; черные же длинные волосы были, насколько можно было разглядеть, крашенными. Настоящий цвет должен быть посветлее, судя по мраморно-белому лицу. Она молча, нахохлившись, наблюдала за погребением и, когда подошла ее очередь, кинула горсть земли в могилу, после чего сразу отошла в сторону. Она не проронила ни слова, но большие темные глаза ее были полны слез.
После похорон мы с Винни двинулись вслед за Иноземцевым к его джипу «Инфинити», припаркованному возле главного входа на кладбище. «Лакей» куда-то подевался, наверное, уехал на своей машине. Мы с Винни уселись на заднее сидение.
– Кирилл, Винсента, – заговорил Иноземцев, когда джип выехал с парковки и понесся, набирая скорость, по трассе в сторону города. – Надеюсь, вы понимаете, что у нас катастрофически мало времени. Время горевать по павшим кончилось, пришло время действовать. Если Кукловод Рейн не соврал, а у нас нет причин думать иначе, то в ближайшее время в Москве произойдет взрыв бомбы с квинтэссенцией, которая превратит столицу в обитель нежити. От нас зависит жизнь тринадцати миллионов человек.
– Я так понимаю, именно мы с Винни поедем разруливать это дело, – сказал я грубее, чем мне того хотелось. Я даже использовал сленговое слово «разруливать», чего раньше за собой не замечал. Не то, чтобы я был недоволен, что меня отправляют в горячую точку. Мне не нравилась холодность Иноземцева, если не сказать, черствость, которую он проявлял все время и особенно – на похоронах. Он не произнес речи над могилой Гора, даже не смотрел на гроб, а разговаривал с соседом. А ведь Гор погиб, так и не выдав его!
Винни поглядела на меня полусочувственно-полуукоризенно.
– Именно так, – спокойно сказал Иноземцев, его пронзительные глаза в зеркале заднего вида впились в меня. – Будут задействованы все оперативники. Вы, Кирилл, согласились участвовать в игре, неужели у вас сейчас возникли какие-то сомнения?
– Никаких сомнений, Артур Григорьевич. Просто… мне хотелось бы знать, о каких еще оперативниках речь. О Кривом?
– Господин Мельников – не оперативник, он помогает нам в других делах. Хотя и подвергает себя не меньшей опасности, чем остальные, оставаясь в Москве. Что касается других оперативников, то в целях безопасности вы обладаете друг о друге минимумом информации.
Объективно Иноземцев был прав, он не хранил все яйца в одной корзинке, что бы эти яйца себе не воображали. Крыть мне особо было нечем, спорить смысла не было, и я умолк, следя в окно за убегающим назад городским пейзажем. После гибели Дмитрия Гора на душе осталась пустота и горечь; пустоту заполнить было нечем, а горечь иногда не вовремя изливалась, как сейчас на Иноземцева.
Отныне мне нужно было находить общий язык с новыми соратниками, потому что старый остался позади в холодной черной земле.
*
После того, как я вернулся в родной город из мертвого поселка Дар в таежной глуши, минуло четыре дня. Это был достаточно долгий срок, и, если бы не смерть Гора, Иноземцев вряд ли дал бы нам его. Но, поторопи он нас, от меня было бы мало толку, а он, как я догадывался, возлагал на меня определенные надежды.
Меня поселили на съемной квартирке на окраине города, возле психиатрической клиники, которую возглавлял Иноземцев. Квартирку, как я понял, сняли на деньги того же таинственного Фонда. Собственно, мне было глубоко начихать, на чьи деньги я живу эти дни; я ходил, ел и разговаривал, точно во сне. Квартирка чем-то напоминала ту, где всё начиналось; где я впервые столкнулся с чудовищной стороной нашего мира. Где познакомился с Дмитрием.
Ни родители, ни Даша Комиссарова понятия не имели, что со мной происходит. Они не знали даже, что я в городе, а не в Лондоне – учусь в Школе Журналистики. Где живет Винни, то есть Винсента Энеску, я не представлял. Да меня это и не волновало.
Я рассказал Иноземцеву обо всем, что случилось в Даре и его окрестностях. Без утайки поведал обо всех деталях, не скрыл даже то, что убил человека, пусть человек этот был хуже дьявола. Иноземцев выслушал, не перебивая, но после рассказа задал много вопросов. Особенно его обеспокоила новость о Тени Владыки Смерти, что проникла в наш мир благодаря реконструированному алтарю Танатофилов.
Теперь моим напарником стала Винни – хрупкая девушка лет двадцати, не старше. Не красавица – лицо тонкое, нос длинный и острый, губы тонковаты, улыбается криво. Глаза, впрочем, были выразительными, глубокими, светло-карими, в обрамлении густых ресниц. Да и фигурка была изумительна и в другое время надолго привлекла бы мое внимание.
Не представляю, как мы будем с ней противостоять нежити. Я и сам-то до сих пор не научился владеть собой в полной мере при стычках с разнокалиберными монстрами, при виде которых и у бывалых бандитов застыла бы кровь в жилах… Раньше я во всем полагался на Гора, а теперь – что делать теперь? Прятаться за девчачью юбку, что ли?
Да, Винни вряд ли заменит Дмитрия. Она покладиста, спокойна и совсем не похожа на охотника за нежитью. Я пока не составил о ней никакого мнения, не было возможности, разве что заметил, что иногда она, казалось бы, читает мои мысли.
Мы приехали в клинику. Иноземцев припарковал свой навороченный джип, и мы гуськом прошли через контрольно-пропускной пункт на территорию клиники. Психиатрическая больница состояла из двух корпусов: один – административный, выкрашенный в розовый цвет, другой – для пациентов, пастельно-зеленоватый. Зеленоватый располагался посреди двора, огороженного высокой сеткой-рабицей, с колючей проволокой наверху. В больнице содержались буйные помешанные, которые могли совершить побег. Внутри корпус для больных делился еще и на мужскую и женскую части. Я там ни разу не был и побывать желанием не горел.
В приемной главного врача рядом с секретаршей стоял высокий широкоплечий тип в белом халате, темноволосый, с открытым лицом, лет тридцати или около того. Судя по форме носа, его как минимум один раз ломали. На подбородке белел короткий шрам. Врач передал Иноземцеву какую-то бумагу, окинул нас любопытным и испытующим взглядом и ушел. Мы сняли верхнюю одежду и последовали за Артуром Григорьевичем в его просторный кабинет.
Иноземцев не стал садиться за дубовый стол с компьютерным моноблоком, а сразу подошел к лакированному шкафу. Основатель Фонда вынул из него две увесистые пачки рублей, одну карту «Сбербанка России», завернутые в пергаментную бумагу струны Эхе-Бурхан и пластмассовый футляр. Когда Иноземцев раскрыл футляр, я увидел изогнутый золотистый кинжал.
Я вздрогнул. Это был хорошо знакомый Клинок Двенадцати Смертей.
– А это еще зачем? – вырвалось у меня. Мне вспомнились злоключения в пригороде, монстр Полосатое лицо, Катя и ее глаза, когда она смотрела на меня, прежде чем исчезнуть под землей…
– Самолет в Москву вылетает сегодня вечером, в десять тридцать, – пояснил Иноземцев. – Этот Клинок возьмете с собой. Рейн упоминал о Катакомбах, и я уверен, что он имел ввиду вовсе не канализацию и не метрополитен. Уже известные вам Танатофилы в начале девятнадцатого столетия построили под Москвой разветвленную сеть подземных переходов – они провернули строительство почти в то же время, когда Неглинку заточили под землю. Там были их лаборатории и своего рода убежище. Они боялись в те времена – кого-то или чего-то… Есть достоверная информация, что артефакт Танатофилов, похожий на кинжал, способен открыть дверь в Катакомбы.
– А как мы найдем эти Катакомбы? – растерянно спросил я. До меня только сейчас дошла вся сложность замысла. Огромная и опасная Москва, еще более огромные и опасные подземелья, построенные сумасшедшими некромантами…
– Как мы провезем Клинок через аэропорт? – удивилась Винни почти одновременно со мной. Она обычно говорила по-русски правильно, но иногда ставила слова как попало.
Иноземцев взял клинок и повертел в пальцах. Белый свет люминесцентных ламп отражался на его гладкой поверхности золотистыми искорками.
– Катакомбы вы найдете с помощью одного моего старого знакомого по имени Владислав Столяров. Когда-то он был посвящен в планы Кукловодов и был знаком с Себастьяном Рейном, но позже переосмыслил жизнь и отрекся от пути Кукловодов. Он поменял имя и фамилию и ухитрился уйти от всевидящего ока Кукловодов. Много лет он не участвовал ни в делах Кукловодов, ни в делах их противников, хотя я часто просил его помочь в нашей войне. Но… – Иноземцев зыркнул на меня исподлобья. – У меня есть надежда, что вас он послушает…
– Почему нас он послушает? – спросил я. У меня возникло ощущение, что, говоря «вас», он подразумевал одного меня.
Но Иноземцев уже отвечал на вопрос Винни:
– Клинок вы провезете в нашем специальном чемодане. Он с легкостью просвечивается в аэропортах, вот только видны там вполне безобидные вещи. Это разработка наших специалистов. Не беспокойтесь о Клинке. Как только приедете, с вами на связь выйдет Кривой и скажет, что делать дальше. Никаких особых советов дать я не могу, уж простите. Просто будьте всегда начеку. Оружие вам тоже выдаст Кривой. Когда найдете квинтэссенцию, дайте ей испариться. Квинтэссенция воскрешает мертвых, но для живых безвредна. Это значит, что Кукловод планировал умертвить жителей города каким-то орудием массового поражения. И это орудие – явно не атомная бомба, после которой не отыщется подходящих тел для воскрешения. Скорее всего, это какая-то химическая бомба или несколько бомб, и находятся они в тех же Катакомбах. Как ее нейтрализовать, вам придется разбираться на месте.
*
Собственно, на этом инструктаж и завершился. Винни не задала ни одного вопроса, я тоже промолчал – мне что, больше всех надо? Если среди охотников полагается помалкивать и разбираться на месте, значит, так и поступим. Мне не терпелось поскорей приступить к активным действиям, ожидание меня убивало.
До выезда в аэропорт у нас оставалась пара часов. Это время я провел на своей съемной квартире. Снова мне подумалось, что всё началось именно в такой квартире, когда мне приспичило проявлять самостоятельность и селиться отдельно от родителей. Что было бы, если бы я не настоял на своем и в прошлом году остался жить с родителями? Скорее всего, учился бы на журфаке, ухаживал – безрезультатно – за Дашей, ходил бы с приятелями в пивную возле универа… Жил бы обычной, ничем не примечательной жизнью. Боже, до чего хороша обычная, ничем не примечательная жизнь! И до чего она скучна и бессмысленна…
К чему эти размышления? Толку от них никакого.
Тем более что, хотя квартира напоминала мне первую, сам я уже определенно был другим. Прежний Кирилл Ратников, ботан, зубрила, знаток античного мира и нескольких европейских языков, не умеющий драться, курить и материться, уже умер; вместо него родился другой Кирилл, тот самый, кто видел больше трупов и чудовищ, чем кто бы то ни было, зарезал человека кухонным ножом и не чувствует ни капли раскаяния по этому поводу.
Я улегся на кровать и стал думать о Даше. Где она сейчас, чем занята? По-прежнему ли обожает экстремальные виды спорта?
Так, размышляя о всякой ерунде, я задремал. И опять на меня накатили видения.
…Я снова стоял на вершине пирамиды Высшей Справедливости, жаркий воздух был наполнен светом багровеющего вечернего солнца и запахом океана. В четырехстах локтях к северу чернел силуэт Храма Гриик`хтахенов, а над ним медленно вращалось Око Смерти…
Первые Боги, Гриик`хтахены, принесли из-за края мира свое мрачное искусство и подарили людям – к счастью ли, к беде ли? За свою пока еще короткую жизнь я, Ролас Безумный, пришел к выводу, что умение оживлять умершее или никогда не жившее и заставлять их служить принесло людям одни лишь страдания. Конечно, беснующаяся толпа у подножья пирамиды не была со мной согласна: все они имели воскрешенных рабов и с нетерпением жаждали казни того, что осмелился посягнуть на святое, на сами основы их жизни – моей казни, Роласа Безумного. Они вопили и стенали, брызгая слюной, словно гигантские гиены с Восточного Материка, их бронзовые тела блестели на солнце, а белоснежные накидки резали глаз. Они проклинали меня, осмелившегося покуситься на жизнь их обожаемого Императора Хорджахаса.
Глупцы! Они не ведали, какие планы уже много лет вынашивает наш любимый властитель! Их уши глухи, их очи слепы. Их сердца холоднее тел Шиокха-Дахана, что строят новые усыпальницы по всему свету. Они живы – пока еще живы, но на самом деле они не живут. Они – такие же марионетки у власть имущих, как и воскрешенные рабы и преступники.
Кстати, меня не будут воскрешать после казни, – эта мысль радовала меня в эти мгновения. Не было сил представлять, как мое изуродованное тело будет прислуживать ненавистному Хорджахасу и его приспешникам, его женам и детям; как, возможно, оно будет обесчещено способами, которые я не могу и представить… Это не снисхождение, это проклятие для Иентайеров, поскольку мой дух обречен скитаться между мирами, не находя покоя.
Вот забили там-тамы из кожи врагов Империи. Гулкие, тяжелые удары наполнили знойный воздух, толпа умолкла разом. Шестеро мертвых слуг тащили носилки с троном, на котором восседал Император Хорджахас.
Он был красив и молод, не старше меня. Когда-то мы были даже друзьями, но это время давно кануло в небытие. Его мускулистое смуглое тело покрывали драгоценные украшения, голову украшал пышный убор из перьев священной птицы Гуа и ребер морского дракона. На груди висела золотая цепь с двумя большими драгоценными камнями, красным рубином и зеленым изумрудом – символом власти над миром живых и мертвых.
– Итак, Ролас Безумный, – негромко обратился ко мне Хорджахас. Едва он заговорил, там-тамы умолкли. – Через пятьдесят ударов сердца ты умрешь. Тело твое уничтожат в ритуале Очищения. Твой дух никогда не найдет покоя ни среди живых, ни среди мертвых.
– Как и твой дух, Император! – воскликнул я.
Жрецы Первых Богов хором испустили вздох страха и отвращения. Как смел я столь дерзко обратиться к Императору?
– Ты замыслил великое зло, Хорджахас! – продолжал я, поскольку никто не мешал мне. – Я пытался образумить тебя в дни нашей дружбы, я стремился внушить здравый смысл в головы моих братьев и сестер в дни нашей вражды. Но ваши умы в равной степени закрыты для меня и истины. Но и сейчас, перед смертью, я скажу снова: ты совершаешь ошибку! Ты хочешь провести ритуал Шиокха-Неру!
Продолговатое лицо Хорджахаса не изменилось. Он спокойно проговорил:
– И что же? Этот ритуал совершили наши Первые Боги, Гриик`хтахены, на заре времен, этот ритуал совершили наши предки, Эйконхаэры, так почему бы нам, их потомкам, не последовать за ними?
– Первые Боги – это боги тьмы и разрушения! Они – Боги Смерти! Мы поклоняемся злу!..
Вот теперь Император соизволил улыбнуться:
– Ты действительно безумен, Ролас. Как только прежде я не замечал этого твоего изъяна? Мы поклоняемся Смерти много тысяч лет, и мы – самая великая Империя на Обозримой земле! Чернокожие Восточного материка, меднолицые Западного, жители Страны Слонов и волосатые гиганты из Мутаи – все они преклонили колени перед нашим величием! ИЕНТАЙЕРЫ – ВЛАДЫКИ СМЕРТИ! – проревел Хорджахас, и толпа внизу ответила диким воплем. Нежить залязгала бронзовыми шестернями.
– Я знаю твой план, – тихо сказал я, и Хорджахас услышал меня, несмотря на шум. – Тебе мало власти над людьми. Тебе мало власти даже над мертвецами. Ты хочешь достичь небес и возвыситься над богами. Ты хочешь завладеть другими мирами, о которых шепчут легенды. Это ты – безумец, а не я! Но знай: когда бы ты не обрел эти силы, сколько бы тысяч лет не прошло, я вернусь из Бездны между мирами и встану на твоем пути!
– Довольно, – резко ответил Хорджахас. – Твое время истекло, Ролас Безумный. Начинайте!
Жрецы затянули заунывные песнопения из Свитков Первых Богов – молитва-проклятие заглушила крики толпы и далекий рокот океана. Меня проклинали на все времена.
Четыре марионетки Шиокха-Дахана подняли огромный камень, еще две уложили меня на другой, растянув руки, так что затрещали суставы… Я закрыл глаза. Хоть я и не видел ничего, я знал, что марионетки отпустили камень, и он рухнул на меня…
…Я дернулся так, что чуть не слетел с кровати. Сердце трепыхалось, как пойманная бабочка в банке. Видения были реальны до содрогания, я словно и вправду стоял там, на вершине пирамиды, я говорил и думал, как древний Иентайер, я был не Кириллом Ратниковым, а Роласом Безумным, которого казнили за святотатство…
Я потянулся было за телефоном – позвонить Иноземцеву и рассказать всё как есть. Но потом притормозил. Почему-то не хотелось откровенничать с нашим профессором. Не знаю почему, но – не хотелось. Тем более, за полчаса перед отбытием в Москву. Если выживу после прогулки по Катакомбам и вернусь в родной город, – расскажу, не ранее.
Придя к такому решению, я сразу успокоился и принялся собирать скромные пожитки в дорожную сумку. А через четверть часа мы с Винни ехали в машине Иноземцева в аэропорт.
– Вы, наверное, думаете, что подвергаетесь наибольшему риску, тогда как некоторые отсиживаются в тылу, – вдруг заговорил Иноземцев, причем мне опять почудилось, что, говоря «вы», он имел ввиду одного меня. – В какой-то степени это правда. Есть риск, что вы погибнете. Тогда я отправлю других оперативников. Если и они потерпят фиаско, Москва обречена. К счастью, нет больше Феникса Рейна, чтобы повелевать армией мертвецов, но и без главнокомандующего появление тринадцати миллионов зомби ни к чему хорошему не приведет. К тому же где-то есть и другие Кукловоды. Вот тогда начнется настоящая война.
– А еще есть Хорджахас, – буркнул я.
Иноземцев едва заметно вздрогнул. Или мне показалось?
– Да, и еще есть Тень Владыки Смерти, проникшая в наш мир, – подтвердил он. – Но с этой проблемой мы разберемся позже. Сейчас главное – нейтрализовать бомбу.
Я кивнул. Винни не участвовала в разговоре и будто бы вовсе нас не слушала, копаясь в своем смартфоне. Я покосился на светящийся экран. С фоновой картинки мне улыбалась белокурая женщина лет тридцати пяти, очень стройная, в спортивном топике. Она была совершенно не похожа на Винни. Кто это?
Раздумывать над этим несущественным вопросом не было времени. Мы приехали в аэропорт.
*
В самолете я оказался зажатым между толстым дядькой, от которого ужасно несло одеколоном, и Винни, которой повезло сидеть у иллюминатора. Мы с ней почти не разговаривали.
Было уже темно, когда самолет разогнался по взлетно-посадочной линии и с могучим ревом двигателей поднялся над россыпью электрических огней в море тьмы, – таким с высоты представлялся наш город.
Винни заткнула уши наушниками и с закрытыми глазами слушала радио, – кажется, что-то из классики. Я начал и бросил смотреть какой-то фильм про драконов. Спать не хотелось, от соседского парфюма болела голова, за иллюминатором, кроме темноты, ни черта не было видно. Пассажиры в салоне тихо переговаривались, двигатели ровно и мощно гудели, самолет пронзал ночь…
От нечего делать я начал рассматривать Винни. Очень кстати она закрыла глаза и не мешала мне изучать ее внешность. Я и представить не мог, кто она такая, и каким ветром ее занесло в истребители нежити. Она, в сущности, ровесница Даши, а у Даши на уме только экстрим и немножко романтики…
Не удержавшись от неуместного любопытства, я позвал:
– Винни!
Она не ответила: то ли уснула, то ли музыка в наушниках заглушила мой голос. Я прикоснулся к ее правому запястью, на котором красовался массивный браслет, на вид пластмассовый, а, может быть, и роговой. Винни вздрогнула и поспешно выдернула сначала свое запястье из моей ладони, потом наушник из уха; она покосилась на меня. Рот у нее приоткрылся, в больших глазах промелькнул страх… Чего это она испугалась? Уснула, что ли?
– Извини, – сказал я. – Ты уснула?
– Blestem, – пробормотала она. – Нет, я не уснула. Я задумалась… Музыка…
Она смущенно улыбнулась мне своей фирменной кривоватой улыбкой.
– Я хотел спросить, – сказал я, откашлявшись. – Как ты дошла до жизни такой?
– Я шла, – ответила Винни абсолютно серьезно, – и дошла до жизни такой. Я правильно понимала тебя? Вопрос непонятный, прости, Кирилл.
– Я имел ввиду, как ты стала охотником…
– Ох, – Винни смущенно хихикнула. – Я стала охотником вынужденно. Все охотники становятся вынужденно. Вот ты как стал охотником?
– Пришлось, – пробормотал я, понимая, что откровенности от Винни не дождусь.
– Да, – сказала Винни задумчиво, глядя в пустоту перед собой. Акцент у нее был мягкий, приятный. – Иногда приходят ситуации, когда нужно стать кем-то… Выхода нет… В этой ситуации стать охотником… э-э-э… de rigeur?
– Требуется этикетом, – автоматически перевел я.
– Parlez-vous français? – удивилась Винни.
– Ainsi que toute russe, – хмыкнул я.
– Почему ты не говоришь по-румынски? – жалобно протянула Винни.
– Уж извини. Знал бы, что познакомлюсь с такой девушкой… – начал я, но осекся. Не то, чтобы флирт был неуместен, просто во взгляде Винни появилось нечто такое, отчего мне перехотелось флиртовать.
Мы одновременно отодвинулись друг от друга, Винни снова заткнула уши, слегка покраснев, а я вынужден был прижиматься к пахучему дядьке. Так, молча, мы долетели до Москвы.
Аэропорт столицы был раз в десять больше нашего родного аэропорта. Масса людей, разговоры на всех языках мира, шум, яркие витрины Дьюти-Фри захватили нас в свои объятия. Пока мы ждали багаж, выезжающий по движущейся ленте, я достал из кармана телефон.
Кривой обнаружил себя сразу после того, как я включил гаджет.
– С приездом! – энергичный голос звучал более чем неуместно, особенно во втором часу ночи. – Выходите из аэропорта, ищите парня в желтой куртке, он вас подвезет. От таксистов отбивайтесь чем можете – руками, ногами, головой…
Парня в желтой куртке мы обнаружили сразу же, как только вышли из здания аэропорта. Лет тридцати, худощавый, с бородкой и в винтажных роговых очках.
– Привет, – сказал он с едва заметной ухмылкой. – С приездом! Кривой попросил вас отвести в «Рощу».
– Куда? – спросил я. Вся эта сутолока, огни, шум, бешеный ритм мегаполиса и нависшая над всем этим опасность меня нервировала, и, наверное, напряжение проскальзывало в голосе.
– Это га-астиница, – сообщил парень в желтой куртке, прямо-таки классически растягивая слова. – Не скажу, что первый сорт, и что второй не ска-ажу… Но Кривой четко сказал. «Роща», типа. Поехали?
– А он сам не приехал?
Парень, который уже устремился вперед, мотнул головой. Я отстал с вопросами, сосредоточившись на лавировании между спешащими туда-сюда людьми, большинство из которых тащили за собой чемоданы на колесиках. Я тоже тащил выданный Иноземцевым чемодан, в котором лежал жуткий Кинжал Двенадцати Смертей.
Желтая Куртка махнула брелоком, и один из автомобилей на битком забитой стоянке призывно мигнул фарами, сигнализация коротко пикнула. Это был черный, сверкающий в свете фонарей «Фольксваген Тигуан». Я запихнул в багажник чемодан и ручную кладь, и мы с Винни привычно уселись рядышком на заднее сидение. Желтая Куртка, не говоря ни слова, запрыгнул за руль, двигатель заурчал, и мы поехали.
Ехали мы долго. Какое-то время я таращился в окно, на бесконечные развязки, здания, витрины, билборды, вывески и море автомобилей… Затем усталость взяла свое, я прикрыл глаза и, несмотря на тревогу, задремал.
Часа полтора спустя, не раньше, мы остановились перед непрезентабельной трехэтажной гостиницей почти на окраине города. Над входом светились вывески: «Гостиница «Роща», сауна, бильярд». На крыльце стояли трое подозрительного вида мужчин и курили. Следом за Желтой Курткой – который так и не представился – мы с Винни прошли до ресепшена, мужики проводили нас равнодушными взглядами. Оказалось, Кривой успел снять для нас два номера на втором этаже, с окнами во двор. Номера были крохотные, мебель старая, от постельного белья несло сыростью. Но я не обратил на эти мелочи внимания; запер дверь, повалился на кровать и уснул.
Мне приснилось черное чудовище, наступающее на меня из темного угла. Я пытался подняться с постели, но тело одеревенело, конечности словно налились свинцом. Неверный призрачный свет лился из окна гостиничного номера, слабо освещая край телевизора, висевшего на стене, и половину стола. Я будто и не спал вовсе, слизистую носа беспокоил запах сырого белья, с улицы проникал приглушенный гул, предметы в полутьме просматривались вполне реально. Но я понимал, что сплю. И черное существо, старательно избегая света из окна, подкрадывалось ко мне.
Мне было и страшно, и досадно. Я досадовал на то, что стал жертвой банального ночного кошмара, и что не мог шелохнуться, чтобы дать достойных отпор. Сердце застучало сильнее, дыхание с хрипом вырывалось из легких… Монстр встал у изголовья кровати и начал медленно и бесшумно залезать на меня…
Собрав волю в кулак, я рывком сел в постели – и всё пропало. Я по-прежнему спал, а вокруг расстилалась белая мгла. Передо мной возникла фигура, она оформилась, и я узнал Гора. Он стоял передо мной в синей куртке с капюшоном, потертых джинсах и своих ужасных кроссовках; руки засунуты в карманы, черные волосы встрепаны. Он смотрел на меня исподлобья и слегка улыбался.
– Дыши ровнее, Кирилл, ты всё сможешь, – сказал он своим ровным и спокойным голосом. – Просто еще не знаешь этого. Поверь в себя.
*
Утром, в начале восьмого, не успел я разлепить глаза, позвонил Кривой:
– Ну, как делишки? – ворвался в мои уши нестерпимо бодрый голос.
– Нормально, – буркнул я. В висках стучала кровь, голова из-за недосыпа слегка кружилась. Я спустил ноги с кровати, прижимая телефон к уху.
– Я Винни уже позвонил, она ждет тебя в столовой на первом этаже. Быстро ешьте и отправляйтесь по адресу, в гости к Столярову. За вами заедут через тридцать минут. Столяров сейчас сидит в инете и будет сидеть до обеда, поэтому вы его застанете дома.
– Откуда ты знаешь, что он сидит в инете?
Кривой хохотнул:
– Я вроде как хакер, дружище!
– Может, это его дети или другие домашние сидят в инете, – возразил я исключительно из упрямства.
– Нет у него детей. И других домашних тоже. – Интонация Кривого изменилась. – Вам Артур не говорил, что ли?
– Про что не говорил?
– Про Столярова! Ох уж этот наш профессор!.. Вечно не договаривает. У него мозаичный тип стратегии. Никто не видит полной картины.
– Кроме него самого, надо полагать?
– Дружище! – весело сказал Кривой. – Не факт, что сам Иноземцев видит всю картину. Не факт, что он стоит на верхушке организации контр- кукловодов.
– Как это? – опешил я.
– Он не совсем основатель Фонда. Он – со-основатель. Вкуриваешь? Ну ладно, заболтался я с тобой, друг. Натягивай портки и бегом завтракать! Чтобы через четверть часа ждали у входа моего человека, умытые, выбритые и красивые. На моем посланце будет шарф в красно-белую полоску. Столяров живет на Малой Филевской, тут недалеко, я специально выбрал «Рощу», чтоб поближе. Давай, Кирилл, до связи! Мир ждет своего спасителя!
Я положил трубку, не зная, то ли смеяться, то ли ненавидеть этого безликого хакера. Об Иноземцеве я даже думать не стал. Не мое дело, это во-первых, и сейчас не время ломать голову над конспирологическими измышлениями Кривого, это во-вторых.
Вкусив второпях в гостиничной столовой безвкусную кашу и пресный омлет, мы с Винни вышли из гостиницы. День выдался холодный, серый и мрачный, с неба сыпалось нечто мелкое и колючее.
Откровенно говоря, я ожидал увидеть вчерашнего типа в желтой куртке, просто в другом прикиде, но приехал новый человек: коренастый мужичок с большим носом и щетиной, в хорошем пуховике и полосатом шарфе, который явно его раздражал. Он с неудовольствием поглядел на нас из-под нависающих бровей и сказал, что он от Кривого. Мы поздоровались, мужичок резко бросил:
– Садитесь! – и, сбросив с себя шарф, уселся за руль серебристой Тойоты. Когда мы привычно устроились на заднем сидении, он продолжил с легким кавказским акцентом: – Наш общий друг не наигрался в детстве в игрушки. В шпионы играет он, понимаешь, брат? Шарф одень, цветной, такой-сякой! На хрена мне эта ерунда? Подошел бы, сказал, вот он я, вы бы не догадались?
– Вы про Кривого? – уточнил я.
– Про него, про кого же еще? – возмущался мужичок, выезжая на проезжую часть, подрезав при этом другую машину, разразившуюся негодующими гудками. – Он хороший человек, конечно, но он детские движения делает, есть же? Зачем этот шарф?
– Вы с ним хорошо знакомы? – осмелился я на второй вопрос. Вчера мне пришла мысль, что Желтая Куртка и есть Кривой, но, видимо, у него много миньонов…
– Не поверишь, брат, я его вообще не видел не разу! Он мне помог, друзья сказали, помочь может… По компьютеру он дерзко шарит, дай Аллах всякому такие мозги!.. Без его услуги я бы уже…
Мужичок вздохнул, не договорив, и свернул направо. Снег таял на асфальте, превращаясь в грязь. Город при свете дня уже не выглядел так загадочно, как ночью.
– Вот он попросил отвезти вас, – продолжил мужичок после паузы, – друзья, говорит, мои. Отвези, говорит, брат, не в падлу. Как отказать? Даже этот шарф одел ради него, я в нем, как голубой, тьфу, шайтан…
Я покосился на Винни, она слегка улыбалась. Водитель продолжал нести ахинею о шарфе, о погоде, о других водителях, которые все, как один, не умели ездить по-человечески…
Через полчаса он притормозил у девятиэтажного здания, на первом этаже которого был бутик, за стеклянными стенами в жеманных позах стояли манекены в «гламурных» нарядах. На углу здания я успел увидеть вывеску: «Малая Филевская улица».
– Приехали, – сообщил водитель.
Мы поблагодарили ненавистника цветных шарфов и выбрались из машины. После жаркого салона влажный и холодный холод вцепился в щеки и застрял в глотке. Я застегнул куртку до самого подбородка и накинул капюшон, хотя уже был в вязаной шапке.
– Сюда, – сказала Винни. Она изящной походкой двинулась в обход здания.
Мы прошли между зданиями и оказались в обыкновенном дворе, с катками, качелями и песочницами. Сейчас детская площадка пустовала, полузасыпанная снегом. Мы нашли нужный подъезд; я протянул руку к домофону, собираясь набрать номер квартиры.
– Подожди, Кирилл, не торопись, – сказала Винни.
Я повернулся к ней:
– Почему?
– Столяров не хочет нас видеть. И не хочет слышать. Чтобы убедить человека, надо говорить с ним персонально, а не через домофон.
– Ну, и что ты предлагаешь? – раздраженно сказал я. Напряжение и недосып давали о себе знать. – В окно залезть?
Брови у Винни сделались «домиком», она одарила меня сочувственным взглядом. Ничуть не обиделась и не рассердилась. Мне стало неловко за свой тон.
– Мы подождем, пока кто-то не откроет дверь. А до этого будем изобра… изобри… короче, показать парочку…
– Показывать, будто мы парочка? – улыбнулся я, подумав, что парочка из нас получится странноватая, избегающая физического контакта. Я помнил реакцию Винни на прикосновения в самолете и повторять опыт не рисковал.
Винни обрадовалась моей сообразительности:
– Да!
И мы стали изображать парочку. Стояли и делали вид, будто увлечены беседой. Впрочем, на нас никто не обращал внимание. Из соседнего подъезда вышла богемного вида старушка с питбулем на поводке и, не глядя по сторонам, величаво прошествовала вдоль по тротуару. Группка школьниц, громко переговариваясь хрипловатыми голосами и то и дело вставляя в речь нецензурные выражения, прошагала мимо, тоже не соблаговолив посмотреть на нас. Собственно, показывать «парочку» нам было некому.
В конце концов, дверь в нужный нам подъезд отворилась. Оттуда вышел мясистый мужик с бесцветными бровями и усами. Мы шмыгнули в подъезд, пока дверь не захлопнулась.
Столяров жил на третьем этаже, за массивной стальной дверью. Я нажал на кнопку звонка. Спустя секунд пять замок загремел и дверь открылась.
Владислав Столяров был лыс, одутловат и худ. Впалые щеки его украшала трех- или четырехдневная щетина, футболка явно знавала лучшие времена, на трико отвисли колени. От него явственно пахло вчерашним перегаром.
Он поглядел на Винни, потом перевел взгляд на меня. При этом лицо у него вытянулось, он вздрогнул.
– Здравствуйте! – заговорил я как можно мягче. – Меня зовут Кирилл Ратников. Это Винсента Энеску. Вы, как я понимаю, Владислав Столяров? Нас послал к вам Артур Григорьевич Иноземцев.
По мере того, как я говорил, на лицо Столярова наползало выражение спокойствия, а потом и презрения.
– Ах, вас Артур послал? – фыркнул он сиплым голосом. – И что теперь? Иноземцев – придумал тоже…
– Что придумал? – не понял я.
– Фамилию придумал себе, – пояснил Столяров, обдав меня мощными винными парами. Я подумал, что чиркни кто-нибудь тут спичкой, мы все взлетим на воздух. – Ну, и чего вам надо?
Я переглянулся с Винни. Столяров был пьян или же не отошел от вчерашней пьянки. Как с таким общаться? Винни перехватила инициативу:
– Простите, но Кукловод Рейн закладывал под городом бомбу с квинтэссенцией. Когда она взорвется, вся Москва станет обиталищем нежити. Рейн спрятал бомбу в Катакомбах Танатофилов. Доктор Иноземцев сказал, что вы знаете вход туда… Вы можете помочь, можете спасти людей.
Столяров помолчал, покачиваясь в дверном проеме и жуя губами. Что-то обдумывал.
– Деточка моя, слушай, не знаю, о чем ты тут говоришь, – заговорил он хрипло, – и знать не хочу. Я обычный человек, ни о каких бомбах-катакомбах ничего не ведаю, понятно? Отстаньте от меня.
– Но…
– Я сейчас полицию вызову, ясно, ребятки? – рявкнул Столяров, буравя нас налитыми кровью глазами. – Валите по-хорошему, а Артуру передайте, чтоб не посылал ко мне малолеток.
Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверь. Защелкали замки, судя по звукам, их было несколько.
Мы остались стоять на лестничной площадке, растерянные и удивленные такой реакцией. Вот уж я не ожидал такого поворота!
– Что теперь делать? – сказал я.
Винни долго не думала. Порылась в сумочке, достала листок бумаги и ручку, написала пару строк и засунула бумажку в щель между дверью и косяком.
– Что это? – спросил я.
– Написала адрес гостиницы и наши телефонные номера. Подождем, вдруг передумает?
– Это вряд ли, – я покачал головой. – Видела, какой он? Ему плевать на всё и вся.
Винни загадочно улыбнулась.
– Я видела, какой он. Он говорит злые слова, но ему не плевать. Подождем до завтра, выбора у нас нет.
*
Мы с Винни поочередно попытались дозвониться до Иноземцева, но натыкались на автоответчик. Я записал короткий отчет о визите к Столярову и спрашивал, как нам поступить дальше.
Но Иноземцев не перезвонил. Мы вернулись на такси в «Рощу» и до вечера просидели в своих номерах. Это гнетущее ожидание лишало меня сил и надежд. С каждым часом у нас и еще тринадцати миллионов людей шансов выжить становилось всё меньше.
Вечером мы с Винни поужинали в ближайшем кафе. Воздух быстро наливался вечерней синевой, снежное крошево перестало наконец-то сыпаться с невидимого неба, зато холод усилился. Мы заняли столик у окна, и, пока официантка несла заказ, смотрели на улицу, съежившихся прохожих, автомобили и клубы пара, вырывающиеся из неплотно закрытого канализационного люка. Мне вспомнилось, что нам предстоит спускаться в эту вонь и темень подземных коммуникаций, населенных жуткими существами Танатофилов, и меня пробрал озноб.
– А если Столяров так и будет отказываться? – почти с надеждой спросил я.
Винни пожала хрупкими плечами. Она сняла пальто и повесила его на спинку диванчика, оставшись в зеленом свитере, плотно облегавшем ее фигуру, и потертых джинсах.
– Я думаю, не будет отказываться.
– Почему ты так думаешь?
– Я… – Винни задумалась, пытаясь обозначить мысль на не совсем родном языке. – Я чувствую эмоции других людей. С детства. Это называется эмпатия. Да-да, эмпатия, мне это сказала Божена…
Она внезапно осеклась, будто брякнув что-то лишнее.
– Божена – это та женщина на фоне твоего телефона? – рассеянно спросил я, думая о Столярове. И спохватился: – Извини, я не хотел лезть не в свое дело.
Винни пристально посмотрела на меня без намека на улыбку. Потом с деланно рассерженным видом поинтересовалась:
– Ты подглядывал за моим смартфоном?
– Ага! – развеселился я. – Когда он был в душе. Такой няшка…
Винни не поняла моего корявого юмора и почесала затылок детским движением. Она вообще плохо понимала юмор, метафоры и сарказм, говорила по существу и отвечала буквально. Одним словом, иностранка.
– Да, телефон хороший, – наконец осторожно сказала она.
Больше мы к этой теме не возвращались. Я вернулся в номер сытый и недовольный перспективой бесполезного времяпровождения. Оставалось бить баклуши в ожидании звонков Кривого, Иноземцева или Столярова. Я даже прикидывал, кто из них позвонит раньше.
Не зная, чем себя занять, я включил телевизор. Шли новости столицы. Пока диктор что-то говорила о кризисе на западе Украины, очередных санкциях Евросоюза и США по отношению к России, я лежал на кровати, подсунув под голову руки. Я размышлял о видениях и вчерашнем сне.
Насколько реальны эти видения? Могло ли быть так, что я каким-то образом получал трансляцию из великой древности? Что между мной и этим несчастным Роласом Безумным протянулась линия вневременного метро?
Дикторша переключилась с глобальных проблем на местные.
– …сообщает, что все пропавшие были девушками от шестнадцати до двадцати пяти лет. Всего подано пять заявлений об исчезновениях. В полиции разрабатывается версия торговли людьми. К другим событиям. Новая художественная выставка скандально известного художника-авангардиста Ромуальдо Снегина привлекла внимание зарубежной…
Интересно, насколько это имеет отношение к деятельности Кукловодов? Когда человек пропадает просто так, это неспроста…
Так, думая о том, о сем, под монотонное бормотание зомбоящика я задремал. И снова мне приснился Гор; и снова я при этом сознавал, что сплю.
Он стоял посреди гостиничного номера и смотрел на меня сверху вниз.
– Опять ты, – сказал я, ничуть не удивившись.
– Опять я, – согласился Дмитрий.
– Наверное, я слишком много о тебе думаю, – пожаловался я. – Снишься вторую ночь подряд. Надо бы думать о Винни, может, и она мне приснится… Желательно без одежды…
– Ты изменился, Кирилл, – отметил Гор, слегка усмехнувшись. – К лучшему. Ты стал сильнее. Даже шутишь на краю пропасти.
Я сел на постели, и Гор сразу немного отошел в полумрак комнаты.
– Как там, Гор?.. – спросил я и запнулся. – На той стороне?
– Не знаю. Я там не был.
– То есть как… не был?
– Я – между мирами, и место это называется Бездной. Это страшная сумеречная страна, Кирилл, в ней нет света и радости, и если верить тем, кто пришел сюда до меня, Та Сторона еще хуже. Не зря люди не хотят умирать.
– То есть Рая нет?
– Он не для таких, как я, – ответил Гор печально. – Идем со мной!
– Куда? – испугался я. – В Бездну?
Гор беззвучно рассмеялся, запрокинув голову. Совсем как в жизни…
– Нет-нет, Кирилл, тебе пока рано… Идем на улицу!
– Зачем? Сейчас же ночь на дворе!
– Ты всё равно спишь, чего беспокоиться?
Я признал, что мое сновидение изрекает резонные вещи, и послушно последовал за ним в коридор гостиницы, а оттуда по лестнице вниз. Нам никто не встретился, за стойкой ресепшена было пусто, будто все люди вымерли. Мы очутились на улице, причем холода я не ощутил. Гор зашагал вокруг гостиницы и углубился во двор спального района. Двор был неважный, даже хуже, чем дворы в моем родном городе: сломанные качели, облупленные стены, разбитый асфальт. Гор остановился у особенно глубокой ямы возле засыпанного снегом клена. Молча показал вбок: там стояла припаркованная красная машина. Я определил марку – «Форд Фокус».
– Кирилл, – голос Гора звучал словно издалека сквозь завывания ветра. – Будь бдителен! И не сомневайся в себе.
– Ты о чем… – начал было я, но вздрогнул и проснулся.
Я лежал на кровати в гостиничном номере. Телевизор транслировал передачу о даме зрелого, и я бы сказал, перезрелого возраста, закачавшей в лицо тонну ботокса и превратившуюся в существо, при виде которого даже Кукловод, наверное, с криком убежал бы прочь. За окнами была ночь, расцвеченная огнями реклам и машин. Я глянул на дисплей телефона: третий час ночи.
Ботоксный монстр на экране мне надоел, я выключил телик и собрался было, раздевшись, продолжить путешествие по стране Морфея, но задумался. Сон с участием Гора был удивительно реалистичен. А что, если?..
Да нет, чушь какая. Я опять принялся быстро раздеваться, потом так же быстро оделся и вышел в коридор. Понял, что если не выясню, не усну.
Так же, как и во сне, навстречу мне никто не попался. На ресепшене, впрочем, бдила администратор, сидела боком и негромко говорила по телефону. На меня она бросила быстрый взгляд и отвернулась. Я беспрепятственно вышел на улицу. Еще одно отличие от сна: холод набросился на меня колючим снежным зверем. Выпуская клубы пара от дыхания, я трусцой побежал вокруг гостиницы, в сторону спального района. В бодрствующем состоянии я еще в этих краях не был, но ориентировался отлично, потому что всё было в точности, как во сне…
Вот яма в асфальте возле клена, засыпанного снегом… Вот красный «Форд Фокус»… Проклятие, это что еще такое? Я что, превращаюсь в чертова экстрасенса?
Людей во дворе не было, холод загнал любителей ночного бдения по домам. Я постоял на скользкой дорожке между домом и невысокой оградкой вокруг детской площадки и повернулся – пора было идти домой. Что бы ни хотел показать Гор, я все увидел.
Не успел сделать пары шагов, как вдалеке кто-то коротко завизжал; крик прервался, будто кричавшей женщине, а это была явно женщина, заткнули рот. Ноги сами понесли меня по дорожке в ту сторону, откуда кричали. По пути я схватил валявшийся у скамейки булыжник, впереди слышалась какая-то возня.
– Эй, что там такое?! – рявкнул я как можно более грозно.
Добежав до угла здания, я остановился: прямо у гаражей что-то темнело. Я осторожно приблизился, и темное пятно разразилось рыданиями.
Я помог подняться на ноги этой девушке. Насколько можно было разглядеть в полумраке, ей было лет двадцать, пухлые щеки, тушь потекла; от нее пахло ментоловыми сигаретами и спиртным. Но не так, как от Столярова, конечно. До Столяровского амбре ей было далеко.
– Оно напало на меня… – заикаясь, выдавила она. – Заткнуло рот и начало тащить…
– Оно? Кто это?
– Да хрен его знает! Образина какая-то… Я поругалась с Тимой… это мой парень… Короче, шла одна до дома один квартал и… Ой, надо в полицию заявить, да?
Бессвязный лепет пролетал у меня мимо ушей. Голова была занята другим. Гор указал на это место, что он хотел сказать?
– Подождите здесь! – сказал я девушке.
Она что-то испуганно возразила, но я уже бежал между гаражами – это был единственный путь отступления для нападавшего. Фонарей здесь вообще не было, только благодаря снегу тьма была не слишком плотной. Я заметил метнувшуюся от меня фигуру, когда пробежал мимо двух гаражных ворот.
– Эй, стой!
В какой-то момент мне почудилось, что существо – или человек – убегает от меня задом наперед: белесое пятно лица было обращено ко мне, то есть назад, но само существо бежало вперед. Когда я крикнул, оно остановилось.
Я тоже сбавил скорость, сжимая в пальцах камень. Существо стояло не двигаясь, оно было черным с головы до ног, как тварь из ночного кошмара, только на месте лица что-то светлело… Кажется, я разглядел провалы глаз и неестественно длинный нос, как у масок Чумного доктора…
Когда между нами оставалось метров пять, существо развернулось на месте, и я с удивлением и ужасом обнаружил, что на другой стороне у монстра есть еще одно лицо – более широкое, безносое, зато с широким клыкастым ртом. Рефлекторно я размахнулся; но кидать камень не собирался, еще в тайге Гор научил меня драться подручными средствами и отучил от вредной привычки швырять в противника оружие. Я намеревался бить этим камнем по монстру до тех пор, пока он не превратится в не представляющую опасности однородную массу.
Но монстр не стал дожидаться атаки. С невероятной скоростью он умчался в темноту, до меня донесся легкий дробный топот и шорох черных одежд. Через мгновение я был в одиночестве.
Девушка – жертва нападения Двуликого монстра – тоже пропала; видно, благоразумно решила не дожидаться результатов моего карательного похода и убежала домой.
Зато за углом здания меня поджидал другой человек. Прежде, чем я успел хоть как-то отреагировать, он произнес знакомым хриплым голосом:
– Я передумал.
– Владислав Столяров? – пробормотал я, стараясь успокоить дрожь во всем теле. Я еще не совсем пришел в себя после встречи с монстром.
– Он самый, – ухмыльнулся тот. – Я провожу вас с той девчонкой до входа в Катакомбы и даже прогуляюсь с вами по ним, если желаете.
– Отчего такая смена жизненных планов? – сказал я, вспомнив слова Винни: он действительно передумал! – Вы вроде вовсе не хотели с нами никуда идти.
Столяров помолчал. Он был, судя по всему, совершенно трезв и адекватен.
– Я передумал, – повторил он. – Ты хороший парень, хоть и до невозможности обычный… Я приехал пару часов назад, следил за вами. Как чувствовал… Видел, как ты погнался за той жутью, это храбрый поступок.
– Вы видели Двуликого монстра? – Я напрягся.
– Да, видел, успокойся. Это очередная игрушка Кукловодов, можешь не сомневаться. Я в свое время их столько перевидал, что меня уже ничем не удивишь. Монстры, Кирилл, это ерунда. Самый страшный монстр – это человек. Все зло в мире исходит от него. Людей бояться надо, а не монстров.
Он щелкнул зажигалкой и прикурил сигарету. Огонек на секунду осветил одутловатое лицо с мешками под усталыми глазами.
– Провести-то проведу… – сказал он, с шумом затягиваясь. – Но дверь будет закрыта. А открыть я ее не смогу. Ключа от этой двери у меня нет. А без ключа не открыть.
– Зато у нас есть ключ, – ответил я.
*
Следующий день с самого утра закружил нас с Винни в круговороте дел. Столяров приехал на разбитом минивэне «Фольксваген Транспортер» ни свет, ни заря и потребовал, чтобы мы на деньги Фонда приобрели три комплекта специальных костюмов для прогулок по канализации. В комплект входили каска, куртка, резиновые перчатки, резиновые же сапоги, непромокаемые штаны. Еще надо было купить фонари и болторез, который Столяров называл Болтуном. По его словам, другие необходимые инструменты у него уже были.
Втроем мы поехали в известный Владиславу магазин бытовой и сантехники. В дороге мне позвонил Кривой.
– Ну как делишки, друг?
– Столяров готов сотрудничать. Едем за снаряжением, – коротко сообщил я.
– Вот и прекрасно! Когда будете в «Роще»?
– Часам к одиннадцати.
– Окей. К вам подъедет анонимус в желтой куртке. Привезет еще кое-какую снарягу.
– Ты о чем? – не понял я.
– Увидишь, друг! – Кривой расхохотался. – Уверен, оно тебе не помешает! И Виньке тоже!
Он положил трубку, прежде чем я успел спросить об Иноземцеве и его молчании.
Мы купили всё необходимое, но дорога и пробки заняли кучу времени. Вернулись в гостиницу мы не к одиннадцати, как я наивно полагал, а к обеду. На стоянке уже стоял знакомый «Фольксваген Тигуан», а водитель спал, откинув до предела спинку сидения.
Я выскочил из минивэна и подбежал к нему.
– Я вас заждался, – невыносимо акая, сообщил «анонимус». Впрочем, он не выказывал особого недовольства. Он наклонился направо, достал спортивную сумку с соседнего сидения и протянул мне. Сумка оказалась не удивление тяжелой, от неожиданности я едва ее не уронил.
– Ну, ладно, удачи! Только на улице сумку не открывай.
Желтокурточник завел двигатель и умчался, будто не желая оставаться со мной ни минутой дольше.
Мы со Столяровым и Винни поднялись ко мне в номер. Я открыл сумку и присвистнул.
– Это «узи», пистолет-автомат, – сообщила Винни своим мелодичным голоском. Она взяла нежными руками зловещий черный прибор для убийства и, выловив со дна сумки магазины, виртуозно зарядила его. – Очень хорошо для узких мест. Кривой прислал три штуки…
Я взял другой магазин и поднес к стальной пряжке моего ремня. Магазин ощутимо притянуло к металлу.
– Пули намагничены, – пробормотал я.
– Ваш человек подошел к проблеме серьезно, – одобрительно хмыкнул Столяров. – Подготовил нас к бою в условиях подземелья на марионеток, химер и адских детишек, а вот как с фантомами справиться…
Я выпрямился и посмотрел на Столярова вопросительно. Винни сидела на кровати и любовно поглаживала ствол оружия.
– Каких адских детишек? Какие фантомы?
– Не встречался еще? Адские дети, они дьявольски шустрые – вот и всё, что нужно знать для того, чтобы их уничтожать. А что касается фантомов, то вряд ли они водятся в Катакомбах, им нужно питаться страхом, а крысы их явно не боятся. Ну что, переодеваемся и погнали! То, что за столько дней бомба еще рванула, не значит, что пронесло.
Столяров был возбужден, его распирало от радостного возбуждения, и я никак не мог понять, чему он радуется. Всего лишь сутки назад он пил и, видимо, задротствовал в инете, а сейчас прямо горит от желания воевать со всеми монстрами планеты.
Мое же настроение после слов Столярова о новых видах уродов производства «Кукловод энд Компани» упало ниже метрополитена. Как много я еще не знаю? Почему Гор не научил меня в свое время? Или он сам еще не встречался с адскими детьми и фантомами?
– А вы знаете, что за тварь была вчера, с двумя лицами? – спросил я Столярова.
– Вот про нее я не слышал, извини, – сказал Столяров и почесал затылок. – Быстрая, как адские дети, но уродливая, как химера… Что-то новенькое, должно быть. Скажу одно: эта тварь опасна, надо ее остерегаться, и то, что она не напала на тебя, означает лишь, что у нее была другая цель.
– Какая?
Столяров пожал плечами.
Мы вышли из гостиницы, забрались в минивэн и натянули костюмы начинающего сантехника прямо поверх нашей обычной одежды. Сапоги и каски договорились надеть непосредственно перед «погружением». Винни достался самый маленький костюм, но и он мешком висел на ней. Правда, даже в этом эксцентричном наряде она ухитрялась выглядеть женственно и грациозно.
Мы поехали к месту входа в подземелья Москвы. Я сидел сзади, слушал гул движка, биение сердца в груди и невидяще таращился в окно. Вот и началось, думалось мне. Мы идем в самое пекло.
Я уже не в первый раз рисковал жизнью, но, то ли из-за того, что раньше до меня не доходило в полной мере осознание всего этого риска, то ли из-за подсознательного понимания, что везение может кончиться в любой момент, мне было страшно.
Однако страх был не безотчетным, когда вопишь, кричишь, от ужаса коченеют конечности, и мозг отказывается работать. На сей раз я боялся тоже, но твердо был уверен, что дело своё сделаю, как бы страшно мне при этом не было. Наверное, это и были первые проявления профессионализма.
Винни сидела с другой стороны салона и тоже смотрела в окно. О чем она думала, я не имел представления, но взгляд у нее был мечтательный, как у старшеклассницы, едущей на свидание со школьным мачо.
Мы, насколько я мог понять, всё дальше удалялись от центра города. Через полчаса очутились в мрачном спальном районе, глядя на который ни за что не скажешь, что ты в столице Российской Федерации. Однообразные серые панельные многоэтажки, разрисованные стены, замерзшее белье на балконах, грязный снег и стайка бродячих собак у мусорки – всё это навевало тоску и черную меланхолию.
Столяров припарковал машину у торца одного из домов.
– Приехали! Видите детскую площадку? Вот за ней есть канализационный люк. Через него можно попасть в нужный нам коллектор. Конечно, можно было бы и добраться через люк в центре города, но тогда пришлось бы ползать в дерьме несколько километров.
Он как-то нервно хихикнул; тоже нервничает, догадался я.
Мы выбрались из машины, я осмотрелся. Прохожих было мало, были они далеко и на нас обращали внимания не больше, чем на обыкновенных сантехников. Столяров также поглядывал по сторонам.
– Если что, мы представители Мосводоканала, – проворчал он. – А то, что нет логотипа и нужных бумажек, так это звоните нашему шефу. А дальше пусть ваш человек нас выпутывает.
– Кривой не всегда берет трубку, – сказал я. – Как и Иноземцев.
– Значит, мы будем в заднице, – сообщил Столяров. – Было бы лучше спуститься в помойку ночью, но ждать, сами понимаете, лучше не стоит.
К счастью, служители правопорядка или просто дотошные жители нам не попались. Мы беспрепятственно дошагали до канализационного люка, Столяров вынул из сумки короткий стальной прут и, вставив его в специальное углубление на крышке, открыл люк.
Из черной дыры в земле повалил пар, пахнуло дерьмом и аммиаком. Я сжал зубы – при мысли, что придется спускаться в выгребную яму, судорожно сжимался желудок. И почему я не сижу в одной из этих квартир, тупо пялясь в телевизор и вяло переругиваясь с женой? Почему, вместо того, чтобы жить обыкновенной жизнью простого человека, мне уготована судьба постоянно лезть в самые мерзкие и опасные места?
А ведь большинство этих самых «обыкновенных» брезгливо морщат нос при виде сантехника, только что вылезшего из канализационного коллектора. Большинство визжит, падает в обморок или бледнеет при виде обезображенного трупа. Большинство даже думать не хочет, что на свете есть смерть и грязь, ужасы и тьма.
Люди бегают по своим делам, придавая им чрезмерно большое значение, и стараются лишний раз не вспоминать о сантехниках, могильщиках, уборщиках мест преступления.
А ведь если бы не мы, большинство не смогло бы жить в чистоте и покое… Неблагодарная у нас работа… Если мы нейтрализуем бомбу, то спасем тринадцать миллионов человек, и ни один из них даже не узнает, что ему спасли жизнь. А если не нейтрализуем, то тем более не видать нам ни благодарности, ни оплаты за труд и беспокойство…
– Ну что встали? – сказал Столяров насмешливо. – Не хотите? А надо! Вперед – труба зовет!
Он первым полез вниз, цепляясь за ржавые, склизкие ступени-скобы. Сумка со «снарягой» висела у него на плече. Я пожал плечами. Чему быть, того не миновать. И полез следом, закинув свою сумку, с оружием, на плечо.
Я нащупывал ступени ногами, опасаясь в какой-то момент наступить в пустоту и с воплем повалиться в темноту. Но ступени находились на своих местах и неприятных сюрпризов мне не устраивали.
Винни смотрела на меня сверху вниз. Сначала моя голова оказалась на уровне земли. Вид отсюда был необычный. Странно, но человек привыкает смотреть на мир с высоты собственного роста. Стоит поменять уровень обозрения, и окружающее уже представляется совершенно иначе. Я, например, заметил кошку, сидящую под одной из машин и глазеющую на меня. Стой я по-прежнему на земле, ни за что не заметил бы ее.
Позже я уже весь скрылся под землей и видел лишь стенку колодца и ступени. Еще позже из-за темноты и вовсе стало ничего не видно. Зато крепкий запах дерьмеца усилился.
Сделав еще несколько шагов по лестнице, я глянул вниз. Там, в темноте, метался луч фонаря. Столяров подсвечивал мне снизу.
– Ну, давай уже, парень! Шевели поршнями-то!
Я стал быстрее перебирать ступени и, спустившись еще на пару метров, плюхнулся сапогами в воду по щиколотку. Хотя, возможно, это была не совсем вода…
Мы со Столяровым стояли в просторном тоннеле, стены которого были, на первый взгляд, сложены из кирпичей. Верхняя часть тоннеля плавно закруглялась, совсем как в тайных переходах в замках, как их показывают в готических фильмах про привидения. Снизу лениво текла настоящая речка, вот только воняла она не так, как должна пахнуть чистая река.
– Одна из подземных речушек, – пояснил Столяров. Его голос эхом отразился от влажных стен. – Их под Москвой более ста пятидесяти. Самая большая и знаменитая, конечно, Неглинка.
Сверху, из колодца, показалась нижняя часть Винни. Она быстро спустилась к нам и шумно перевела дух. Столяров достал из сумки три каски.
– Надевайте. Один камешек сорвется сверху, тюкнет по темечку, до старости будете воробьям фиги показывать.
– Если доживем до старости, – проворчал я, но каску надел.
– Ах, про люк забыл, – сказал Столяров, поглядев наверх, где светилось отверстие люка. – Я сейчас! Посветите мне.
Он проворно поднялся опять по лестнице, сверху загремела тяжелая крышка. Светлое пятно исчезло, и в подземелье воцарилась привычная темнота, рассеиваемая тремя лучами фонарей.
– Нам туда, – сказал Столяров, спустившись.
И мы зашлепали по краю подземной реки, превращенной в сточную канаву двести лет назад.
Коллектор тянулся и тянулся, несколько раз поворачивал налево и направо. Под сводчатым потолком через равные промежутки темнели дыры, откуда сочилась противная жижа – это были стоки из домов и предприятий.
Как ни удивительно, вонь пропала спустя некоторое время. Обонятельный аппарат привык к аммиаку и сероводороду; «принюхался», так сказать.
– Повезло нам, что сейчас поздняя осень, – сказал Столяров, идя впереди. Хотя говорил он преувеличенно бодрым голосом, от моего внимания не ускользнуло то, как он шарит лучом фонаря туда-сюда, а время от времени и вовсе поворачивается назад. – Летом и весной эти коллекторы могут быть заполнены водой под самый потолок. Ливневые воды, знаете ли…
Он болтал, а мы все шли и шли. Тоннель несколько раз раздваивался, и я старался запомнить, куда мы шли. Я спрашивал себя, смогу ли сам найти выход обратно, без Столярова, и пришел к выводу, что вряд ли. Оставалось надеяться, что Столяров выведет нас назад в целости и сохранности. Что не будет никаких неожиданностей.
После всего пережитого за последние два года я ждал подвоха буквально везде. Например, я задавался вопросом, почему Столяров всё-таки передумал? Он сказал, что ему понравилась моя решимость бороться с нежитью и Кукловодами. Но мою решимость он увидел только после того, как приехал к гостинице и стал незаметно за нами следить… Не предатель ли он? Не заманивает ли в ловушку?
Нет, вряд ли. Его нам рекомендовал Иноземцев, а доктор, я думаю, знает, что делает.
Изредка нам попадались крысы. Они бегали или плавали в одиночку и группами. Свет фонарей их пугал, но не сильно. Любопытство у них явно было сильнее страха.
Продолжение следует....
Автор - Runny.
Источник.
Новость отредактировал YuliaS - 15-04-2018, 13:27
Ключевые слова: Пирамида похороны психолог тень противостояние