Бабочка
Я очень не люблю бабочек, причем с самого раннего детства. Друзья постоянно из-за этого надо мной прикалываются, пытаются объяснить – безобидное, безмозглое насекомое, мол, иногда даже красивое. Не комар и не пчела – не укусит. Да я и не боюсь, что укусит. Просто как подумаю, что эта тварь может коснуться меня своими противными мягонькими, трепещущими крылышками – так мороз по коже от омерзения. Такая вот необъяснимая фобия. И вообще, то, что происходило у меня в жизни, мое отвращение к бабочкам только усиливало. Например, в раннем детстве я наблюдала кошмарную сцену, как любимая всеми нами соседская кошка задохнулась – клацнула зубами, заглотила бабочку – и начала кататься по комнате, хрипеть. Насекомое перекрыло ей дыхательное горло. Я понимаю, кошка сама виновата, и бабочка тут тоже жертвой была. Но все же.А то, что произошло, когда я училась в девятом классе, вообще мою фобию усилило.
Все началось трагично – у моей одноклассницы погибла мама. Она заведовала столовой в аэропорту. Большая такая тетя, практически квадратная, с золотыми зубами. Зинаида Ивановна ходила в ярчайших нарядах, на детей зычным голосом покрикивала. Ее дочь Роза училась со мной в одном классе. Мы не дружили и не ругались – разные были интересы, разные компании – вообще все разное. Кстати, даже наши семьи жили в параллельных вселенных. Как-то раз ее мать ввела меня в ступор – зашла зачем-то к нам домой, встала посреди гостиной и громко так начала вопрошать: «А зачем вам столько книг? Вы чего – их все читать будете? Глаза портить будете? Че – и так уже в начальстве сидите, уже можно не читать!». «Вот дурища!» - делилась я потом впечатлениями с моей мудрой прабабушкой. А она мне отвечала: «А ты тоже для кого-то, может, не ума палата. Все люди разные. И все для чего-то в этом мире нужны».
А потом Зинаиды Ивановны в этом мире не стало. Выходила вечером из своей столовой – а тут мотоциклист на полной скорости. Женщина шарахнулась, упала, ударилась виском об асфальт. Когда приехала «скорая», работы для врачей уже не было.
Класс был в шоке. До этого Бог миловал – близкие родственники ни у кого не умирали. После уроков многие остались в классе (как сейчас помню, это был кабинет биологии. Со скелетом. Мы сидели на столах и на подоконниках и опасливо косились на костяк. Все к нему давно привыкли, но сегодня он выглядел как-то зловеще). Мы решали, как помочь Розке. За два года до событий ее отец ушел к другой женщине. А сейчас она еще и матери лишилась. Правда, кто-то в школе говорил, что приехала тетка-не тетка, родственница какая-то. Но это были только слухи. А может, Розка вообще одна сейчас дома. Вариант был один – идти к ней. И тут выяснилось, что у Розы фактически нет друзей. Потому что девочки, с которыми она обычно тусовалась, как-то тихо исчезли из класса. И осталось всего человек восемь. Тех, кто с Розой в лучшем случае не дружил, а в худшем – просто был в контрах. Ну, мы переглянулись и поплелись к Розе домой. То, что произошло, исключало всякие дружим-не дружим. Надо было помогать.
Розку застали во дворе. Она сидела на лавочке перед подъездом и лузгала семечки.
- Привет, - мы встали рядом. Никто не знал, что говорить. Мальчишки прятали глаза. Одна из девочек всхлипнула. Тут заговорила Роза – противным таким, визгливым голосом.
- Ну и чего приперлись? Че надо? - она смачно сплюнула шелуху нам под ноги. - Я тут тетку свою только что выгнала. Тоже явилась – не запылилась. Смотрю, в сервант лезет, вазу хрустальную берет. Матери-то нет. Отвернешься – весь дом растащат!
Розка никогда не отличалась вежливостью. Но эта эскапада даже для нее была очень большим перебором. Мы понимали, это – истерика. Девчонка от горя не в себе. Но что делать – не знали.
-Ты, Роза, это... - наконец заговорил один из наших мальчиков, - мы все сделаем, что надо. Давай, мы поможем. Мы же не за вазой. Скажи, что делать, мы все сделаем.
- Валить отсюда, валить на, вот что делать!
Я краем глаза заметила, что девочки тихо, шаг за шагом отступили он нашей группы и скрылись за палисадником. Парочка пацанов последовала за ними. В общем, осталось нас трое: я и двое мальчишек. Уйти мы просто не могли. Розку нельзя было оставлять одну. Она, нарочито чавкая, грызла семечки, смачно плевалась и хихикала. При этом смотрела на нас странно блестевшими расширенными глазами – глазами собаки, попавшей под машину. Это был такой немой крик о помощи, такой силы СОС! Мы остались на месте, неловко переминаясь с ноги на ногу. Роза поднялась со скамейки и заговорила уже нормальным тоном:
- Ребят, вы идите, мне не надо ничего.
А потом развернулась ко мне:
- А ты можешь остаться? Посидишь со мной? Всю ночь посидишь?
- Конечно! - я обрадовалась, что закончилась эта тяжелая пауза. Ребята вопросительно уставились на меня. Я махнула рукой – идите, все нормально.
- Роз, только зайдем ко мне, ладно? Мне же надо отпроситься.
- Пошли, - ответила Роза.
Как же я надеялась, что мои родители и бабушки уговорят Розу остаться у нас! Идти к ней домой я боялась просто жутко. Заходим – а там посредине комнаты гроб. Громадный и черный. Напрасно я надеялась. Розу уговаривали и мама, и прабабушка (папа и бабушка были еще на работе), ее упрашивали, что-то там обещали. Роза была непреклонна:
- Я пойду домой. Если она (Розка презрительно указывала на меня подбородком) не хочет, пусть остается. Я пойду одна.
- Я с Розой! - орала я. - Пойду и все!
Мои сдались. Нагрузили нас всякой едой. Взяли обещание, что мы будем звонить, хоть и жила Роза рядом, через два дома от нас. А я все представляла, как мы зайдем в комнату с гробом. Пыталась взять себя в руки и унять противную дрожь. Роза как будто прочитала мои мысли.
- Мама еще в морге. Ее только завтра в столовую привезут, там панихида будет. Домой завозить не будут.
Уф! Я надеялась, что на моем лице не отразилось невероятное облегчение. Впрочем, успокоилась я ненадолго. Мы пришли к Розе и я поняла, что не знаю, о чем буду говорить, что делать. А ночь впереди была длинная.
Зашли на кухню.
- Есть будешь?
- Не-а, - перешли в комнату.
- Надо зажечь свечи - так положено, - Роза вытащила откуда-то позолоченный канделябр со слегка оплывшими свечами, зажгла их.
Я, устроившись в кресле, разглядывала комнату. Помнится, один из ребят, побывав у Розы в гостях, потом говорил:"Я там чуть не задохнулся!". Сейчас я его понимала. Маленькое помещение было заставлено и завешено так, что не оставалось ни миллиметра свободной стены. Тяжелые бархатные шторы темно-вишневого цвета были наглухо задернуты. Черная стенка занимала почти треть помещения. И везде: на стенах, на полу, даже на диване и креслах - ковры. На столе скатерть тоже какая-то бархатная. Все коричнево-вишневое, ворсистое, округлое. Я поняла, что мне это напоминало: рисунок внутренней части желудка из какого-то анатомического атласа. Такие же мягкие изгибы, ворсинки. Я представила, как стенки этого желудка сжимаются, чтобы перетереть меня в порошок. Стало трудно дышать.
Все это время Роза шаталась по комнате, бессмысленно переставляя вещи. Наконец, залезла за кресло и извлекла пачку сигарет.
- Давай курить. Пусть она теперь побесится!
Розка кивнула в сторону фотографии матери. Большой снимок на шкафчике был перетянут черной лентой. Надо было что-то говорить.
- Да ладно, Розка. Она тебя любила, очень-очень.
- Хы, любила, много ты знаешь!
Несколько лет назад наш сосед погиб в авиакатастрофе. Моя семья с ним очень дружила, часто бывали друг у друга в гостях. И я однажды, заигравшись, разбила у соседа фарфоровый кубок - награду за какое-то соревнование. Никто этого не видел, и я осторожненько сложила осколки на полку и замаскировала прочими наградами. А потом начала испытывать муки совести. Когда сосед разбился, я рассказала все прабабушке. И спросила:
- Слушай, а он теперь, наверное, знает, кто кубок грохнул? И злится на меня?
- Ну что ты! - ответила прабабушка. - Когда человек уходит "туда", не остается ни обид, ни злобы, а только любовь и сочувствие.
Вот эту прабабушкину фразу я и выдала Розке. Но добилась вовсе не того эффекта, что ожидала.
- Любила, да? - Роза опять начала говорить высоким, визгливым голосом. - Папка говорил, она никого не любила. Она только тряпки свои любила. Она все для меня жалела. Себе четыре платья сшила, мне - одно. Она отрезы купила. Для меня думаешь? Не-а!
Розка металась по комнате. Пинала мебель. Со всей силы саданула по шкафу. Дверца, скрипнув, открылась. И оттуда, из темных недр, плавно вылетела ночная черная бабочка, громадная, величиной в мою ладонь. Она перепорхнула комнату, пламя свечей заметалось, по стенам закружились тени. Я вжалась в кресло и старалась не смотреть на портрет Зинаиды Ивановны. В таком прыгающем свете казалось, что она гримасничает.
Роза не останавливалась.
- Из-за нее папка сбежал! Я у нее стащила деньги на джинсы, и она меня избила!
Бабочка бессмысленно носилась по комнате, иногда она начинала порхать прямо над головой Розы. Та ее как будто не замечала. Она кинулась к открытому шкафу, начала вытаскивать какие-то шмотки, кидать во все стороны:
- Вот так, пусть теперь у меня отнимет! Пусть отнимет!
Бабочка зависла над Розой. Казалось, еще минута и она закроет своими крыльями ее голову.
- Прекрати-и-и! - я орала, обращаясь неизвестно к кому, то ли к Розе, то ли к бабочке.
А Роза замолчала. Она остановилась и несколько секунд смотрела на шкаф. Потом резко повернулась ко мне.
- Она ведь и тебя ненавидела, - теперь Роза не орала. Она говорила шелестящим шепотом. Огоньки свечей плясали в ее расширенных зрачках. - Она про тебя говорила: "Фу-ты-ну-ты, отличница хренова". И всю твою семью ненавидела.
И тут прямо откуда-то снизу выпорхнула бабочка. Мерзкая тварь пронеслась в сантиметре от моего лица и канула во тьму.
- А больше всего она ненавидела твою прабабку! "Аристократка недорезанная, чего она из себя ставит!" - Роза сделала шаг ко мне. Я не могла сдвинуться с места и даже отвести взгляда от ее остановившихся страшных глаз. Из-за спины Розы медленно вылетела бабочка.
- Она про вас говорила, что если бы был жив Сталин, вас бы всех расстреляли.
Бабочка кинулась на меня - тварь летела прямо мне в лицо. Я судорожно дернулась в сторону. Но крыло меня все-таки задело. Щеку как будто обожгло.
- Я тоже вас ненавидела! Я тоже вас ненавижу! - Роза подошла ближе. Проклятая тварь, повисев над ее головой, снова ринулась на меня. Я закрыла лицо руками и содрогнулась, когда мягкие и как будто горячие крылья коснулись локтя. Я обреченно опустила руки. Роза с отвратительной улыбкой сделала еще шаг вперед, над ее плечом показалась бабочка, и...
"Дзи-и-и-и-нь!". Господи, что это? Телефон! Как утренний крик петуха в логове вурдалаков.
Розка растерянно начала крутить головой. Вид был такой, как будто она только проснулась и пытается сообразить, где сейчас и с кем. Бабочки видно не было. Телефон звонил. Роза схватила трубку.
- Алло? - совершенно будничным голосом ответила она. - Александра Сигизмундовна? Нет, не спим. Тебя, - она протянула мне трубку. Хорошо, что я смогла дотянутся до нее из кресла. Встать сейчас бы не получилось.
Моя милая, старенькая прабабушка! Ей было уже почти девяносто, но она чувствовала меня, как никто! Она поняла, что мне плохо! Она пришла на помощь.
- Слушай, - сказала мне прабабушка, - к вам идет папа, через минуту будет. И просидит до утра. Если хочешь, я тоже приду. Меня мама доведет.
- Не надо, - ответила я дрожащим голосом, - все уже нормально.
Краем глаза я вроде бы видела шевеление крыльев в глубине комнаты. Но время твари прошло. В дверь уже звонил мой папа.
- Включи свет, - сурово сказала я Розе, - и дверь открой. Это мой отец.
Роза подчинилась безоговорочно. Вспыхнула люстра, от плафона шарахнулись мотыльки - мелкие и нестрашные. Уродливой бабочки видно не было.
В коридоре оправдывался мой папа:
- Роза, ты извини, может, я вас разбудил. Но вот вызвали на работу и я решил по дороге к вам заглянуть. Сырников принес свеженьких и компоту.
Тут он увидел меня.
- Что случилось, что с лицом? Что такое?
- А что с лицом?- я уже фактически успокоилась и думала, что папа следов испуга не заметит.
Папа схватил меня за руку и потащил в ванную. А посмотрела в зеркало. На скуле алела узкая ссадина. Или ожог. Локоть тоже болел. И на нем была такая же ранка.
- Это что?! - у папы вытянулось лицо.
- Да фигня, еще днем ободралась, - вяло ответила я.
- Вот что, либо ты сейчас же идешь со мной домой, - громко, чтобы слышала Розка, заявил папа, - либо я сижу тут с вами до утра. На кухне.
Папе тоже как-то комната не понравилась.
И мы просидели на кухне до утра. Розка была уже совершенно нормальная, даже поддерживала беседу. Но я старалась на нее не смотреть. Не могла просто. Больше я ее не видела. "Ты не пойдешь на похороны!" - строго сказала мне прабабушка. Я и не возражала. А через два дня Розку увезла к себе домой, в Сибирь, тетка, похоже, та самая, что пыталась стырить вазу.
Новость отредактировал kisena54 - 15-04-2018, 00:43
Ключевые слова: Смерть бабочка дети похороны