Ыбский ужас
Некогда заброшенная поликлиника, а ныне заброшенный морг, всё также стоит на одном из семи холмов села Ыб вблизи деревни Каргорт. С тех страшных событий, когда нашли обезображенный труп Сергея Рушника, а точнее то, что от него осталось, прошло много времени, но люди помнили эту историю до сих пор. Как бы власти не старались скрыть тот случай, он всё же всплыл в газетах и телевидении, точно утопленник, и явил взору свою обезображенную гнилую внешность. И после этого огромное, состоящее из тринадцати деревень село Ыб стало таить в себе что-то ужасное, мистическое, наполняющее душу страхом. Страх этот исходил от одного ветхого дома, стоящего на холме под палящим солнцем летом, и продуваемого холодными ветрами зимой.Прошло уже много лет, но этот дом и по сей день нашептывает людям страшную историю, виновником которой являлся лишь один человек. Ужасная тень его преступлений легла на эти некогда священные места, и его история обросла тайнами, слухами, как вполне правдоподобными, так и фантастическими.
Я каждое утро вижу этот отдалённый дом из окна своей спальни: разваливающийся, с покрывалом из мёртвого бурого мха на крыше и обветшавшими стенами, окутанными чешуёй линялой потрескавшейся от времени краской. С каждым годом он врастает в землю, словно как жившее здесь в древности «чудское» языческое племя, которое не приняло христианство и похоронило себя заживо в земле. Вскоре и этот дом окажется под землёй. Она уже близко подползла к его зияющим, чёрным провалам окон.
В моей памяти этот дом пробуждает жуткие образы той страшной ночи, когда я обнаружили труп человека, некогда казавшегося мне нормальным и здравомыслящим. Даже сейчас, спустя почти десять лет, я помню ту ночь, помню всё до мельчайших подробностей. Воспоминания эти ужасны и отвратительны.
Слухи о тех событиях ходят разные, и людям, безусловно, интересно, что же произошло здесь на самом деле. Люди нескончаемым потоком приезжают в Ыб и пытаются что-то найти. Но это бесполезно. Власти давно позаботились о том, чтобы эта история осталась тайной, похороненной в этой земле. Ведь недаром они оцепляли огромную местность и почти год проводили своё расследование. Даже страшно вообразить, какие по масштабам тут были произведены работы.
Взять, к примеру, старое кладбище, которое было всё перерыто. Тела давно умерших людей передавали родственникам, чтобы они перезахоронили их в другом месте. Зачем это было сделано – никто не знает. На этот счёт остаются лишь догадки, ну, и мои, по всей видимости, самые правдивые доводы, потому что я был там, пусть и недолго, и видел всё собственными глазами, и это случилось задолго до того, когда на место преступления приехали первые судмедэксперты. Но это лишь мои домыслы. Тогда я не осмелился идти дальше, поскольку никаких сил бы не хватило, чтобы провести там значительное время.
Спустя год раскопок от кладбища попросту ничего не осталось. Теперь на его месте красуется огромный котлован.
Власти тщательным образом скрывали все следы, и вряд ли теперь их можно было тут отыскать. Они, безусловно, представляли огромную ценность и, наверно, сейчас являются государственной тайной. Но всё же я был тем человеком, который первый увидел то, что там случилось. Я единственный человек, который знает, что на самом деле произошло с Сергеем Рушником, а точнее сказать, что, возможно, подтолкнуло его совершить те отвратительные преступления, после которых его посмертно прозвали патологоанатомическим чудовищем.
Вопрос о строительстве морга на территории села давно у многих жителей был на слуху, и под собой он имел веские основания: удивительная природа этого села и святые места привлекают многих туристов, а вместе с ними их смерти. Бывало, люди гибли чуть ли не каждый день. Чаще всего жизни забирала извилистая дорога, тянувшаяся на многие километры через тринадцать деревень вдоль высокого берега реки. Стоило чуть-чуть отвлечься или просто сесть пьяным за руль, и ты мог вылететь с холмистой дороги. Но, конечно же, главной причиной было не это. Постройка морга в первую очередь способствовала тому, чтобы разгрузить морг города Орбита от поступающих туда трупов.
Как и следовало ожидать, на эти цели из бюджета города поступили небольшие средства. Их не хватало, чтобы возвести новое здание, и было принято решение провести капитальный ремонт в здании бывшей поликлиники.
Честно сказать, тогда меня не сильно беспокоило то, что там, далеко на холме, на вид которого выходят мои окна, будут потрошить трупов, потому что главный патологоанатом Сергей Рушник показался мне очень умным и интересным человеком. Он приехал сюда с города. Молодым специалистам предлагались хорошие условия проживания и зарплата. Но приехал он сюда, как выяснилось спустя много лет, не только за этим.
Я помню, как долгими вечерами мы сидели с ним у меня дома за кружкой чая, и тогда меня совершенно не беспокоило то, что этот человек буквально пару часов назад вскрывал трупы, и его руки были по локоть в крови. Теперь же я выкинул весь сервис, до которого дотрагивалась или могла дотронуться его рука.
Проработал он здесь почти десять лет. За это время мы сильно подружились, и у меня ни на минуту не возникало мысли, что с ним что-то не так. Его тихое как вода худое лицо никогда не выдавало того, что скрывалось в страшных глубинах его души. Этот человек казался мне всегда сдержанным и без каких-либо психических отклонений. Хотя я до сих пор не могу сказать, является ли то, что он делал, психическим отклонением или каким-либо другим заболеванием.
Возможно, ничего бы не произошло, и всё бы осталось в тайне и по сей день, если бы однажды Сергей не вышел на работу, и его эксперименты с людьми не всплыли наружу.
Первым, кто забеспокоился об отсутствии Сергея, был его санитар и помощник. Главный патологоанатом не выходил на работу более двух суток, после чего санитар заявил о пропаже в полицию. Ещё несколько дней понадобилось, чтобы отыскать Сергея.
Я помню тот тревожный ночной звонок санитара. В период отсутствия главного патологоанатома практически вся рутинная работа свалилась на него. Он то и обнаружил то, ради чего мне пришлось появиться там в столь поздний час.
Телефонный звонок разорвал ночную тишину и пробудил меня ото сна. Телефон звонил надоедливо и настырно, как назойливый комар, летающий под ухом у тебя всю ночь. Я еле открыл глаза с единственным вопросом: какого чёрта, и кто мне звонит в три часа ночи?
Я поднял трубку и услышал голос санитара. Он был на грани истерики, и я ничего не мог понять. Лишь одна фраза звучала без конца: «Приезжайте скорее в морг, приезжайте скорее…»
Я приоткрыл штору в своей спальне и посмотрел в окно. Бледные пальцы ночи полностью скрыли здание морга в своей тьме. Лишь тонкий серп луны мелькал в ползущих по небу рваных тучах.
Одевшись, я вышел на улицу. Стоявшая там ночь встретила меня сильным ветром, который тут же принялся полосовать мою кожу. Он завывал точно мать по убиенным детям. И после тепла дома, холод был таким, что я чувствовал себя почти голым.
Впереди ничего не было видно, только густая большая чаша тьмы, окаймлённая плечами хвойного леса.
Подходя всё ближе к моргу, мне казалось, что его вырисовывающие очертания, освещенные луной, стали напоминать какую-то жуткую голову. И действительно, чернеющий прямоугольник двери был ртом, окна были глазами, а лес за зданием напоминал взъерошенные волосы. А мозги этой головы, мозги были мёртвыми и гнилыми.
Дом стоял на холме, обнесённым железным забором, высота которого не превышала двух метров. Но этого было достаточно для того, чтобы скрыть его от посторонних глаз.
Я зашёл в морг через расшатанную незапертую деревянную дверь, и её скрип возвестил о моём прибытии. Внутри стояла тишина. Передо мной предстал длинный, освещаемый холодным белым светом коридор с какими-то тянущимися кабинетами по обе стороны стен. Вот справа, по мере моего продвижения, показалась дверь с табличкой «отделение судмедэкспертизы», слева – «хранилище для отходов», а в конце коридора было то, что, наверно, каждый человек представляет при слове «морг» - большая морозильная камера и секционная комната, где и проходили вскрытия мёртвых тел. Собственно говоря, там-то я и обнаружил молодого санитара.
Поджав к груди ноги, он сидел на полу. В дальнем углу комнаты тускло горела лампа. С первого взгляда было понятно, что человек насмерть испуган. Санитар часто дышал и дрожал всем телом. Лицо молодого человека покрывала испарина. Его дикий безумный взгляд бессмысленно блуждал по помещению. Зубы стучали. Медицинский халат был порван и надет в один рукав. Его глухие стоны изредка сменялись протяжным жутким воем.
Я медленно подошёл к нему, опасаясь, что тот любой момент может выкинуть какую-нибудь глупость. Он явно был не в себе.
На мои вопросы он не мог ответить. Черноволосый парень только поднял дрожащую руку и, указав на один из углов помещения, дико прохрипел:
- Там! Он там! И там был кто-то ещё!
Я обернулся и посмотрел в сторону, куда указывала его рука. За разделочным столом часть линолеума была свернута в рулон, и на его месте чернела бездна.
В это мгновение дом задрожал под порывом мощного ветра. В единственной здесь оконной раме, обрамлённой железными прутьями решётки, задребезжало стекло, словно кто-то постучался с другой стороны на улице, из непроницаемого ночного мрака.
Я вновь повернулся к санитару и спросил:
- Что там под полом?
Но человек, сидящий в углу, ничего не мог больше ответить. Он только опустил голову вниз, обхватил её руками, словно пытаясь оградить себя от опасности. А потом он испустил такой страшный надсадный вой, что у меня мурашки побежали по коже. Казалось, будто санитар очнулся и увидел, как загорелась его одежда. В этом кошмарном вопле слились воедино боль безнадёжности и дикого животного страха.
Я схватил его за плечо и грубо потряс, пытаясь привести в чувства. Но глаза санитара оставались пустыми и безучастными. Он даже не понимал, что перед ним стоит полицейский. Казалась, он настолько ушёл в себя, что весь окружающий мир попросту перестал для него существовать.
Через несколько секунд крик его оборвался, словно выключили магнитофон прямо на середине песни.
Я застыл, не в силах пошевелиться. Неприятный холод пробежал по моей спине, заставив меня невольно содрогнуться. Что могло так напугать работника морга, после чего тот сошёл сума?
С большим трудом мне удалось заставить себя повернуться и на ватных ногах направиться к противоположной стене.
Подойдя к проёму, я достал фонарик и поднёс его к отверстию потайного земляного лаза. Яркий луч света пронзил темноту и осветил металлические ступени, ведущие в открывшееся под полом глубокое подземелье. Эта узкая лестница была вся запачкана кровью. Свет фонаря поглощал густой мрак, и казалось, что кроме бесконечных верениц ступеней ничего больше не было видно. Там было холодно, и я вздрогнул от ледяного сквозняка и от того, что мне придётся туда спуститься. Чувствовался затхлый запах и ещё что-то кроме него: какая-то жуткая обреченность, накатывающая на тебя волна за волной и заставляющая повернуть назад.
Несколько мгновений я колебался, но выбора у меня не оставалось, и мне пришлось спуститься по лестнице в затхлую тьму.
Я старался ступать по ступеням как можно тише, боясь потревожить тишину. Когда мои ноги нащупали землю, я увидел закрытую дверь, у входа в которую стоял труп человека. Тот держал на вытянутых руках свою собственную снятую кожу. Он словно встречал и провожал меня в царство мёртвых. Тело было по-особому мумифицировано и не имело никаких признаков разложения. Я видел все его внутренние органы. Хорошо сохранившиеся, они просматривались сквозь сети мышц и сухожилий.
Втайне от всех Сергей Рушник оборудовал себе огромный кабинет, сделанный и выкопанный прямо под моргом. Там, как я выяснил потом, когда открыл дверь, помощник и обнаружил его обезображенный труп.
Труп Сергея был буквально растерзан. Он лежал на одном из металлических столов, напоминавших больше перевернутую ванну, в которые были вмонтированы умывальники. Тогда его тело мне показалось ненастоящим, словно это была брошенная восковая кукла. Мне было трудно ассоциировать его с человеком, который ещё не так давно ходил и разговаривал.
Когда я подошёл ближе, меня прошиб холодный пот от ужаса, и я еле сдержал тошноту. Тело было без головы. Она лежала рядом. Но голова Сергея не была отрезана - она была просто-напросто оторвана от тела, и над клочьями окровавленной кожи виднелись уродливые куски сосудов и связок. Но как такое могло произойти, я не мог себе представить. Такие раны на шее не могли появиться из-за действия какого-либо острого предмета. И не нужно было быть хирургом, чтобы определить это.
Мои действия были инстинктивны: не успев толком понять, что тут произошло, я уже достал пистолет из кобуры и стал осматривать каждый угол, рассчитывая без колебаний убить на месте того, кто мог совершить такое с телом Сергея.
Но тут кроме нас с трупом и неприятной тишины никого больше не было. Но тишина эта была какой-то заметной, словно в ней притаилось что-то поджидавшее тебя.
Я нашёл выключатель и включил свет. Тишина и окружающая её тьма мгновенно метнулись к дальней противоположной двери и затаились за ней, уступив место тусклому и жёлтому освещению.
На одной из стен я увидел выведенные корявые слова, от которых вниз паутиной сползали струйки густой жидкости. Все буквы были разной толщины. Кровь Сергея Рушника, которой, по всей видимости, они были написаны, уже засохла и была ало-коричневой. При одной мысли об этом меня передёрнуло. Буквы были написаны то ли неаккуратно, то ли я их никогда раньше не видел. Какие-то, конечно, можно было узнать, но в целом слова оставались непонятными.
Рот патологоанатома был широко открыт, и зубы сжимались в отвратительной гримасе боли. В выпученных, чёрных как ночь глазах застыл вечный ужас. Все его черты лица не походили на те, которые я знал до этого. Казалось, передо мной лежал человек, которого я знал долгое время, но теперь же он представлялся мне истинным, долго скрывающим свою чёрную натуру где-то глубоко внутри своей души.
Трупного запаха, как наверху в лаборатории, здесь поначалу не ощущалось. В воздухе витал вкус спиртовых растворов. Стены были выкрашены холодной тёмно-зелёной краской. Судя по всему, орудовавшему здесь человеку было небезразлично, в каком состоянии пребывает его рабочее место.
Если не брать в расчёт его окровавленный труп, то тут была чистота, поэтому этот «Секционный зал» не представлялся мрачным местом, как могло показаться на первый взгляд. Здесь не было того, что меня ожидало дальше. Тут не валялись в беспорядке объекты исследований Сергея, и их части тела, а все образцы хранились в небольших морозильных камерах, которые были буквально повсюду и на каждом шагу.
Меня встретило огромное количество различных аппаратов, микроскопов, секционных наборов инструментов, прозрачных баночек с растворами, в которых плавали различные образцы тканей. Также тут стоял непонятный, и, казалось, жившей своей жизнью агрегат. Он постоянно издавал звуки: пищал и шевелился. Белая его крышка поднималась, и барабан со стеклянными сосудами периодически совершал перемещения.
Мой взгляд скользил по непонятным приборам, по хирургическим инструментам: по пилам, ножницам, скальпелям, по ужасающим свёрлам. Я медленно продвигался вперёд, пока не наткнулся на толстую металлическую дверь, грозящую вот-вот упасть. Внушительно массивный замок на ней был выломан, а сама дверь была вогнута вовнутрь и висела, покосившись на одной оставшейся петле, не выдержав натиска той мощи, которая рвалась в эту лабораторию с другой стороны.
Я сначала помедлил, изучая, кто или что могло сотворить с этой дверью подобное, а потом скользнул в достаточно широкий проём.
К двери этого зала сходились вырытые подземные тоннели, пропадая во тьме своих страшных изгибов. Издалека доносились неприятные запахи потревоженной земли, затхлости и разложения. Судя по всему, один из этих тоннелей и вёл на то кладбище, которое позже стало объектом исследований.
Справа от меня на стене виднелся большой рубильник. Я с немалым усилием надавил на него, рукоятка, слабо щёлкнув, поднялась наверх, и в простилающемся впереди подземелье с гудением загорелись лампы.
Я обернулся назад и ещё раз взглянул на растерзанное тело, столы, инструменты, холодильники. Одного этого вида было достаточно, чтобы развернуться и уйти, но какая злая страсть повела меня дальше, по проклятому коридору, освещённому тусклыми лампочками, я не знаю. Думаю, виной всему было то, что я не подозревал, что увижу дальше.
Я не могу сейчас в точности описать те подробности ужасных находок или в полной мере перечислить одни из самых жутких экземпляров, украсивших подземное помещение, в которое я спустился. Это место представляло собой музей и в тоже время лабораторию исследований, и мне удосужилось обнаружить две из них, прежде чем один из звуков заставил меня вернуться назад. С тем, что я тогда обнаружил, не сравнится ни одна из самых ужасных находок археологов.
Зайдя в первую попавшуюся по дороге лабораторию, мне потребовалось несколько секунд, чтобы мои глаза привыкли к внезапно загоревшемуся яркому свету, который автоматически включился, когда я открыл дверь. Потом последовала длинная пауза, прежде чем я смог осознать весь кошмар картины, представший перед моими глазами. На белом металлическом столе лежала отрубленная голова человека, подключенная к непонятному аппарату, который, по всей видимости, заменял сердце и лёгкие. Аппарат искусственно поддерживал жизнедеятельность головного мозга. Голова была жива. Она сразу среагировала на свет, который был автоматически включен, когда я открыл дверь. Видно было, как глаза её зажмурились, а потом веки неохотно поднялись, и зрачки сфокусировались на мне.
От этого вида я пронзительно вскрикнул, и неистовый вопль ужаса гулким эхом разнёсся по подземным лабиринтам. Мой пистолет чуть не выпал из затрясшейся руки. Я почувствовал внезапно накатившую слабость и отпрянул назад, прислонившись спиной к стене, боясь потерять сознание. Я закрыл глаза и тяжело задышал, как загнанный в угол пёс, чтобы успокоиться, справиться с нарастающей в горле тошнотой и свыкнуться с тем, что всё увиденное реально и не является плодом моего воображения.
Придя немного в себя, я медленно открыл глаза. Губы головы шевелились, будто пытались мне что-то сказать. Было видно, как мышцы лица спазмировались, корча жуткую гримасу, а потом расслаблялись. Я собственными глазами видел, как на лице отражались злость и страх, сменяемые в то же время печалью.
- Верите ли вы в Бога? - спросил я как-то Сергея Рушника.
- Нет, можно сказать, что я убеждённый атеист.
- Почему же? Вы думаете, что у человека нет души, и после смерти жизнь наша заканчивается, и мы попросту перестаём существовать?
- Знаете, я всегда интересовался смертью. Ещё в далёком детстве я увидел покойного дядю и задался вопросом: «Почему ещё буквально пару дней назад он был жив, а теперь лежит и не двигается?» Я боялся этого. Боялся, что я внезапно также могу покинуть этот мир. Боялся, что после смерти мы остаёмся жить и видим всё глазами покойника. Боялся, что меня потом опустят под землю, и вскоре я услышу шелест миллиарда червей спешащих полакомиться мной. Поэтому мне всегда было интересно, что с нами происходит, когда мы умираем. Есть ли жизнь после смерти? Или это всё вымысел? Этот вопрос не выходил у меня из головы и вскоре он привёл меня к тому, что я поступил в медицинский институт на лечебно-профилактический факультет. Это был единственный способ попасть на работу в морг. Мне казалось, что чем ближе я буду к смерти, тем больше я смогу узнать о ней. Сам я и по сей день страшусь её. Я страшусь того, что нас ожидает в конце пути. Я долгое время работаю с покойниками, и за все мои вскрытия я ни разу не видел, чтобы из тела человека вылетала душа. Её попросту нет в том понимании, в котором её представляют верующие люди.
- Но считается, что душа покидает тело в момент смерти, - возразил я ему тогда, - а не тогда, когда оно попадает на стол. Помнится, я даже слышал, что вес человека при этом изменяется.
Сергей рассмеялся и, поставив на стол кружку чая, ответил:
- Да, совершенно верно, после смерти человек становится на несколько граммов меньше своего веса. Но то, что происходит это из-за того, что тело покидает душа – просто чушь. На самом же деле после смерти организм теряет биологические жидкости: кровь, плазму и т.д.
Сколько бы я ни изучал серьезной литературы, я не находил ни одного доказательства того, что после физической смерти человека душа продолжает существовать. Но всё же были те, чьи работы доказывали, что после биологической смерти человека его сознание продолжает жить несколько часов. Но никто не мог сказать, насколько точно велик этот промежуток времени. И под этими словами есть неоспоримые доказательства того, что некоторым людям всё же удавалось возвращать мертвецов с того света. Поэтому я думаю, что всё-таки, если человек умирает, есть вероятность того, что его можно вернуть к жизни. По крайне мере я в это верю. Путь назад есть, просто его ещё не отыскали.
Голова человека смотрела на меня и, кажется, всё понимала. А ведь у неё не было тела, не было сердца, которое сокращалось бы и подталкивало в лёгкие кровь, которая оттуда насыщенная кислородом поступала бы в мозг. И тогда у меня, глубоко верующего до этого случая человека, всё перевернулось в голове. О какой душе, живущей внутри нас, может идти речь, когда я собственными глазами видел, что все функции по жизнеобеспечению выполняет какая-то машина, а не собственное тело.
Какое-то ненормальное любопытство овладело мной и вместо того, чтобы вернуться назад, я пошёл дальше по подземелью, и вскоре ровный, уложенный плиткой пол, сменила твёрдо утрамбованная земля, открывавшая дорогу в самый настоящий ад.
В тот самый момент у меня в голове перестал возникать вопрос, кто мог совершить с Сергеем подобные действия, и даже то, что это мог сделать санитар, так как скрюченное тело патологоанатома, оказывается, было не самым неприятным сюрпризом, который ожидал меня здесь.
Редкие лампочки, развешенные на потолке, полностью не растворяли темноту, но вдоль стен отчётливо виднелись многочисленные деревянные ящики и гробы. В них лежали высохшие мумии людей, и по мере продвижения то и дело попадались тела в различных стадиях разложения. Клочья сгнившей от времени одежды прятали высохшие кости, человеческие черепа белели под остатками волос. Судя по всему, покойники эти были доставлены сюда прямиком с кладбища. Но для каких целей это было сделано, сказать было трудно.
Человеческие останки были повсюду. Их можно было исчислять тысячами. То тут, то там попадались обломки костей скелета: рёбра, позвонки, ключицы. Всё это, все эти люди зачем-то были выпотрошены из могил недоброй рукой.
Несмотря ни на что, я упорно продолжал углубляться в сгущающийся мрак тоннелей. Весь мир будто бы исчезал неизвестно куда, уступая место холодной вязкой тьме.
Вдоль стен в определённых позах стояли трупы, представляющие собой своего рода скульптуры. Зрелище было поистине шокирующим. Скорее всего, Сергей Рушник заменил все жидкости у мертвецов на твердеющий пластик, который и позволял выстроить их в любой изощрённой для скульптора позе.
Некоторые из трупов были настолько изуродованы, что вообще не походили на людей. Крысы или другие существа, жившие в этом подземелье, съели их глаза и попортили им лица. У некоторых были растерзаны горло и грудь, смрадные внутренности и лохмотья сгнившего мяса свисали из разорванных животов. Один из трупов лежал без руки: она была оторвана от плеча. Кости лежали тут же, обглоданные дочиста.
Впоследствии тут были обнаружены тела сорока двух без вести пропавших людей за последние десять лет. На них-то, по всей видимости, Сергей и ставил свои чудовищные эксперименты. И я стал свидетелем результата одного из них, когда набрёл на очередную лабораторию.
Бездыханное тело человека лежало на матрасе за решёткой клетки, состоящей из толстых железных прутьев. Их верхние концы уходили в потолок, а нижние были приварены к огромным металлическим плитам у основания. При всём желании эту клетку невозможно было сломать или каким-то образом из неё выбраться.
Тело человека состояло из двух разных частей: голова принадлежала пожилому человеку и была пришита к молодому телу. В свете яркого белого могильного света меня поразило то, что седые волосы старика в каких-то местах были чёрными, словно помолодевшими. Судя по всему, это существо было мертво, так как оно не подавало никаких признаков жизни.
Увидев всё это, я затрясся от холода, одновременно покрываясь потом. Мне хотелось верить, что это просто какой-то кошмарный сон. Но все мои чувства напрочь отвергали эту надежду.
Этот человек был моей последней археологической находкой, потому что в следующее мгновение раздался звук хлопающей двери, и я не успел в полной мере рассмотреть увиденное.
Я вскрикнул от испуга и, резко развернувшись, бросился назад к выходу. Я бежал, не разбирая дороги, и не обращал внимания на хруст костей, которые ломались под моими ботинками, словно сухие ветки.
До выхода, наверно, оставалось не больше двухсот метров, когда я вдруг замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Мне показалось, что тени в коридоре сгустились. Я напряженно стал вглядываться в темноту и крепче сжал во вспотевшей руке пистолет. Темнота, казалось, становилась полной. Она всё сильнее прижималась ко мне, к моим глазам и въедалась в тело, пожирая всю храбрость.
Послышался какой-то неясный шум, и я ощутил дуновение холодного воздуха. Я изо всех сил пытался напрячь слух. Подземелье наполнял звук, напоминавший шарканье чьих-то ног. Кто-то здесь был, и у него была такая сильная аура зла, леденящей ненависти и неприкрытой угрозы, что я буквально ощутил его присутствие всем телом. Что-то было там вдалеке и медленно двигалось вдоль стены.
Кожа моя покрылась мурашками и стала влажной и липкой. Страх, который ещё только таился лишь в самых тёмных уголках души, теперь холодными тисками сжал моё горло. На мгновенье показалось, что я увидел жуткий сгусток плотной тени, который, пройдя ещё несколько метров мне навстречу, удалился в одном из пересечении коридоров.
Я судорожно сглотнул. Мне потребовалось несколько минут, чтобы убедить себя в том, что это видение было обыкновенным обманом зрения, только сильно похожим на реальность. А глухой шаркающий звук, который теперь удалялся куда-то вглубь подземелья – лишь промыслом живущих здесь крыс.
Меня всего передернуло, но я решительно взял себя в руки и стал продвигаться дальше. Идти было всё тяжелее и тяжелее, и мне буквально приходилось заставлять себя делать каждый следующий шаг по глубине этого мрачного подземелья. Мысль о том, что кроме меня здесь кто-то ещё есть, сводила с ума, и меня вело назад только чувство сильного животного страха и инстинкта самосохранения.
Отбрасываемые от редких ламп тени дьявольским хороводом прыгали по валяющимся трупам. Я старался не смотреть на них, но уродливые мёртвые очертания тел всё равно бросались в глаза и наполняли мою душу страхом. Я еле сдерживал подступающую тошноту. Мне казалось, что пустые глазницы скелетов провожают меня злобным взглядом.
Звук донёсся с той стороны, откуда я пришёл. Как и следовало ожидать, дверь в подземелье была захлопнута. Я уперся в дверь плечом и всей своей тяжестью веса надавил на неё. Безрезультатно. Дверь не поддавалась.
Я прижался к стене, нервно соображая, что тут могло произойти и как теперь выбираться из этого проклятого места. Дверь мог закрыть сквозняк, гулявший по этим лабиринтам, или всё же и, вероятнее всего, меня закрыл спятивший санитар, к чему я до сих пор больше всё-таки и склоняюсь. В любом случае я остался один в огромном подземелье с кучей растерзанных трупов, и Бог знает, с какими порождёнными здесь головой человека тварями.
Тут-то от страха задрожало и моё тело. Оставаться здесь одному, отрезанным от мира, было равноценно нахождению в очереди, где безумие, а может быть, даже и сама смерть выкрикивает имена своих жертв.
Увидев труп Сергея Рушника, я вновь осознал тот факт, что кто-то же убил его. Сжимающий горло страх от того, что кто-то здесь есть, впрыснул немалую дозу адреналина в мои артерии. Чувство тревоги и опасности возросло до невероятной степени. Можно было закричать и позвать на помощь, но я не хотел создавать лишнего шума, не хотел, чтобы меня кто-то услышал, не хотел, чтобы я кого-то мог здесь разбудить.
Мне показалось, что эта лаборатория освещалась теперь не так ярко, как буквально час назад, когда я только сюда зашёл. Тьма постепенно начал окружать меня и отрезала возможность видеть. Тьма эта была какой-то необычной. Она была почти физически ощутима. Вместе с ней в эту лабораторию медленно заползал пронизывающий холод и тяжёлый запах, навевающий мысли о разложении трупов в разрытых могилах.
Где-то в глубине опять послышались эти шаркающие неприятные звуки, которые становились всё громче и громче. Это были приближающиеся шаги. Каждый шаг был громче предыдущего. Не обращать внимания на них теперь было невозможно. Они были реальными и точно не принадлежали крысам.
Сердце бешено заколотилось. Лоб покрылся холодным потом. Я судорожно сжал ручку двери и стал поворачивать её из стороны в сторону, в надежде всё же открыть дверь.
- Кто здесь? – спросил я и поразился своему голосу - вопрос прозвучал едва слышным перепуганным шёпотом.
Ответа не было.
Тени сгущались и растворяли помещение в темноте. Медленно заморгали и начали тускнеть лампочки, как последний отсвет надежды.
В этом помещении теперь я точно был не один. Нечто страшное и внушающее ужас двигалось в мою сторону. Нечто древнее и настолько злое, что я чувствовал это всем своим дрожащим телом.
Во мраке лаборатории показалось мертвенно бледное лицо, на котором бездонные чёрные глаза буравили меня леденящим кровь взглядом. Всё, что я здесь увидел, показалось мне сущим пустяком по сравнению с этим взором. Это было, скорее всего, лицо мертвеца, нежели живого человека.
Вслед за лицом в темноте из черноты медленно стала вырисовываться огромная фигура, тянущая ко мне скрюченные пальцы, как старые корни. Его холодная, почти насмешливая улыбка, обнажила внушительные желтоватые кривые зубы, и я почувствовал смрадное дыхание тысячелетней смерти.
В следующее мгновенье существо издало жуткий вопль. От этого сердце моё застыло как кусок льда. В этом вопле, как мне показалось, можно было различить какие-то непонятные слова, настолько страшные и чуждые всему живому, что лучше бы отрезать себе уши и лишиться слуха, чем услышать ещё раз что-то подобное.
Но, не успев подумать, что ничего жуткого мне не приходилось до этого слышать, как вслед за этим я услышал позади себя звук открывающейся двери. Этот звук был как спасательный канат, брошенный мне в пучину страшного безумия. Лицо во мраке тут же растворилась, и я стал подниматься на поверхность, к свету, подальше от этой тьмы. Сердце моё бешено колотилось в груди, а ладони вспотели так, что я чуть не соскользнул с лестницы и не повалился назад.
Меня спасло лишь то, что мне хватило ума, перед тем как спуститься в это жуткое подземелье, вызвать следственно-оперативную группу, которая и обнаружила меня запертым в подвальной лаборатории.
Около часа, который показался мне вечностью, я стал жертвой дикого животного ужаса. Но я никому нечего не рассказал о том, что я там видел и слышал.
Когда я выбежал из морга, то мне показалось, что для меня померкло даже восходящее вдалеке августовское солнце. Перед глазами всё плясало. Мерзкий смрад разлагающихся трупов и та мрачная атмосфера полностью затмили утренний рассвет. В эти мгновенья я чувствовал себя узником, вышедшим на волю после долгих веков заточения в удушливой подземной камере. Ноги подкосились, и я схватился за перила, чтобы не упасть и не потерять сознание. Перед моими глазами стояли картины невероятного кошмара.
Даже сейчас, спустя много лет, я отчётливо помню сырой запах этого подземелья с тянущимися огромными вырытыми лабиринтами тоннелей. Тошнотворное зловоние гниющих трупов я чувствую до сих пор.
Мне больше не удалось попасть туда, потому что на следующий день полиция окружила здание морга и прилегающие к нему территории. Внутрь никого не впускали и даже меня как участкового села.
Расследование этого дела продолжалось около года. В течение этого времени огромный участок территории Ыба охранялся как сверхсекретный объект. Тут было несколько контрольно-пропускных пунктов. Везде находились часовые с собаками, и даже на сопках стояли автоматчики. Так что толпе зевак, которые каждый день стояли и смотрели на морг, где глубоко под землёй работали судмедэксперты, было не подобраться.
Ко мне не один раз приходили домой полицейские и расспрашивали меня о том, видел ли я тогда в лаборатории что-то подозрительное и странное, можно сказать, почти что потустороннее. Дело в том, говорили они, что с момента расследования погибло уже три судмедэксперта и пять охранников. Все их тела были разорваны и обезглавлены. Никто не мог понять, что там происходит. Но я смотрел на них с деланным удивлением и ничего толком не говорил. Я больше не хотел впутываться в эту историю.
По слухам санитар Сергея Рушника сошёл с ума и сейчас находится в психиатрической больнице. В какой именно больнице, неизвестно. И стоит ли этому удивляться, ведь никаких официальных данных об этом деле получить не удалось.
Наверняка опыты Сергея Рушника представляли большой научный интерес и теперь, поддавшись азарту исследований, его опыты продолжают проводиться на государственном уровне. Хотя, мне кажется, что этика экспериментов над людьми давно вышла за рамки, ещё до этого случая. Наверняка есть тайные организации, деятельность которых не регламентируется и не контролируются, и Сергей Рушник явно вызвал у них интерес.
«Все мы начинаем свою жизнь в роддоме, - сказал он мне однажды, - и заканчивается наш путь в морге. В него люди попадают по-разному и по разным причинам: кто-то подготовленный у себя дома, кто-то в больнице на операционном столе, кто-то на трубе, кто-то от одиночества. Морг принимает и равняет всех – богатых и бедных, известных и никому не нужных. Никто не может обмануть смерть. Вот безгранично сильный человек, обманувший природу, обманувший всё на свете, но вот он мёртвый у меня на столе, не сумевший обмануть смерть. Смерть растёт уже в нас с рождения, обгладывая тело изнутри. И люди в любом случае становятся бескрайним океаном кладбища скелетов, скапливающегося в недрах земли. Но я думаю, что человек может жить вечно. Всё-таки я надеюсь, что когда мы умираем, путь назад есть всегда».
Северные ветра приносят холод. Эти дувшие с глубокой реки ветра веками гуляли на этих просторах. Ветер своими острыми клыками стачивает вросший в землю дом, который ничем не выдаёт свою страшную историю. Даже табличка на двери со словом «Морг» выбелила и стерлась от времени, а стены потрескались и раскрошились.
Но я часто слышу стоны. Они доносятся из-под земли. Мне кажется, что я схожу с ума. Беспокойные ночные кошмары душат меня, не давая покоя. Сны плохо смыкают мои глаза, перед которыми постоянно стоит воплощенное порождением самой тьмы лицо, явившееся мне в самый последний момент нахождения в подземелье. Что это было – я не знаю, но ещё бы несколько секунд, и я, наверно, никогда бы уже не увидел света.
Я никогда не был против экспериментов в медицине, потому что медицина должна всегда двигаться вперёд. Но я был свидетелем того, что человек может творить страшные вещи. Он может порождать из смерти жизнь, и я видел результаты этой мерзкой жизни. Они противоестественны, и всё что может нас спасти от этого – это смерть. Только она сможет дать покой, она сможет нам дать единственное надёжное убежище от того, что порождает чёрные мысли.
Новость отредактировал LjoljaBastet - 18-10-2016, 07:17
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Подземелье опыты некто кладбище ужас