Книга мертвых. Часть 4
NaturMORT. Комната памяти. Пробный вариантЕго удивляло, что в квартире Алены одна, самая маленькая комната, была всегда заперта.
- Здесь кто-нибудь живет? - как-то спросил он Алену.
- Здесь живет моя мама.
- Можно войти?
- Боюсь, что там нет ничего интересного.
Тем не менее, она нехотя дала ему ключ. Он вошел в темную, запыленную, сырую хрущевочную каморку. Поначалу от темноты и сдавившей его легкие сырой затхлой пыли он ничего не мог разобрать, но постепенно силуэты предметов начали обретать свои законченные формы. Мебель была зачехлена черным капроновым бархатом, хотя комната и располагалась на южной стороне, плюшевые темно-коричневые шторы не пропускали ни единого лучика, треснувшее, отсыревшее от воды и времени зеркало, висевшее напротив кровати, которое тоже было покрыто черным полупрозрачным капроновым покрывалом, придавало комнате какой-то особый, трагический колорит гибели. Аккуратно застеленная кровать, занимавшая добрых полкомнаты, была убрана так, словно ждала покойную хозяйку, если бы той вдруг вздумалось прийти с кладбища и навестить свою любимую дочь. Видно было, что, несмотря на отсутствие спящего, белье регулярно стирали. Тут же на стене с темно-серыми обоями висели сломанные часы, показывающее время, когда умерла Алёнина мать. "В черной-черной комнате..." - с усмешкой вспомнил про себя детскую считалочку Евгений.
- Я называю эту комнату комнатой памяти. Вот на этой самой кровати она и умерла, - всхлипнув, пояснила Алена.
Евгений бросил взгляд на стол, где стоял портрет Алениной матушки, перевязанный черной лентой. У фотопортрета ушедшей лежала та самая курага - сморщенная, безобразно высохшая, как дряхлая девяностолетняя старуха, вся покрытая пылью и плесенью и оттого уже почерневшая. Мучительно не хватало света, и оттого было трудно дышать, даже ему, мысленно приучившему себя к созерцанию тлена; чтобы тотчас же перервать это мучительное состояние, он невольно отдернул штору.
- Нет, не надо! Сделайте как было! - вскочив, закричала Алена. - Всё должно оставаться, как при маме. - Она сама задернула штору "как было" и зажгла стоявшую на столе свечу. Мрачная комната наполнилась мягким свечным светом, придавая помещению какую-то неповторимую таинственную и печальную прелесть тихого сельского кладбища. - Вы теперь, наверное, тоже считаете меня сумасшедшей? Скажете, зачем ей этот пантеон? - грустно улыбнулась она.
- О нет, нет, что Вы, Алена! Наоборот... В наш грубый совковый век мало у кого встречается столь чувственное восприятие смерти.
В подтверждение своих слов он вытащил фотоаппарат и сделал несколько снимков печального урочища. Постмортем - натюрМОРТ.
- Вы фотограф? - интересуясь, спросила она.
- Да, имел несчастье учиться когда-то... Но это скорее увлечение. Блажь... к тому же не приносящая ни копейки денег.
- А можно спросить, что Вы снимаете?
- Уходящую натуру, - глядя в пустоту, почти автоматически ответил Евгений. Он чуть было не ляпнул "ушедшую", но сказал "уходящую" и даже за это проклинал свой не в меру болтливый язык.
- Это как? - не поняла она.
- Эх, Аленушка, ну зачем Вам знать то, чего не следует знать, - вздохнул он. (Под плотным плюшем он заметил силуэты стула). - Сядьте лучше-ка на этот стул, я сделаю Ваш портрет на фоне мамы.
- Это ещё зачем? - запротестовала Алена.
- Здесь подходящий антураж. Я… я просто хочу снять Вас... с маминым фото… будто вы все ещё вместе.
Она села, красиво положив руку на стол у фотографии. Чтобы добавить смысловую "изюминку", Евгений дал ей в руку розу.
- Ах! - вдруг укололась она шипом. Из пальца закапала алая кровь, которую он тут же услужливо слизнул. Всосав в себя вкусную теплую и соленую каплю, он зажал ранку платком.
- Что Вы делаете? - смутилась она.
- Простите, не хотел, чтобы Вы испачкали скатерть.
- Колется. Роза колется.
- Держите цветок осторожно, - он нежно расправил её пухлые, но красивые, словно из розового фарфора, пальцы. - Вот так, отлично! А теперь сделайте задумчивое лицо, будто Вы смотрите куда-то вдаль... - Услышав это, Алена, вместо того чтобы "сделать задумчивое лицо", тут же расплылась в широкой глумливой улыбке, обнаружившей недостачу нескольких передних зубов, что очень портило её. Тем не менее вышло так, что фотоаппарат Евгения сделал кадр - испорченный кадр.
- Я же сказал - задумчивое лицо! - в раздражении закричал он. Но она только ещё больше прыснула новым приступом дурацкого хихиканья, закрывая рот руками, не в силах остановиться.
- Ну в чем дело, Аля?!
- Я не могу.
- Чего ты не можешь?
- Делать задумчивое лицо. Когда ты говоришь "сделай задумчивое лицо", мне почему-то тут же хочется смеяться.
- Ты хоть знаешь, сколько стоит один такой снимок?! Ты знаешь?!
- Ну прости!
- Прости, - ворчал Евгений. - Хорошо, тогда я не буду говорить тебе "сделай серьезное лицо". Внимание, ПТИЧКА!
- А-ха-ха-ха-ха-ха!!!
- Что?!!! - начал выходить из себя Евгений, уже совершенно серьезно готовый разбить фотоаппарат о голову Алены.
- "Птичку" тоже не надо! - разрываясь от идиотского гигикаканья, заломалась она, словно какой-то внутренний адский мим кривил её лицевые мускулы. - "Птичку жалко".
"Дура", - выругался про себя Евгений.
- Послушай, а когда умерла твоя мама, ты тоже вот так строила рожи? - раздраженно спросил Евгений. Лицо Алены и теперь сделалось не серьезным - гневным.
- Не трогай мою маму, понятно тебе?!
- Так вот я и хочу, чтобы ты представила, что твоя мама только что умерла. Она лежит здесь! Вот её труп...
- Хватит, довольно с меня, мне надоели эти твои жестокие шутки. Я пошла.
- Сидеть!!! - он властно пригвоздил руку Алены к столу.
- В чем дело?! Отпусти меня!
- А ну сидеть!!! – Удерживая на её стуле, он нажал на затвор. На фото лицо все равно получилось не задумчивым, но испуганным. И третья фотография была испорчена. NaturMORT не получился.
***
- Прости, прости, Аленушка, увлекся, это со мной бывает, этого больше никогда не повторится. - Словно последний раб, Евгений ползал перед дамой сердца на коленях, обхватив руками её ноги и целуя её опухшие от веса ступни.
- Я просто не хочу, чтобы в моем доме на меня орали! Довольно я натерпелась от мужа. А если ты так будешь себя вести, то впредь знай, вот тебе бог, вот - порог. Забирай свои шмотки и выметайся из моей квартиры.
- Не буду, Аленушка, честное слово, не буду! – Вымаливая прощение, он клялся ей в любви, целуя руки.
Она простила его на этот раз. Недаром же каждый влюбленный знает - чем тяжелее ссора, тем слаще перемирие…
Новость отредактировал Melford - 13-09-2014, 19:56
Причина: Изменён раздел.
Ключевые слова: Постмортем Евгений Марченко фотограф девушка комната мать авторская история