Рукопись, найденная под прилавком. Часть тринадцатая
Я бреду по улице наугад.Город пуст. Дважды длинные серебряные лимузины бесшумно пролетают мимо. Долго не встречается никто.
Сворачиваю за угол. На обочине дороги сидит девочка лет пятнадцати; она обнимает тонкими пальцами колени, обтянутые джинсовой тканью, бесформенный пуховик велик для хрупкой фигурки.
Девочка смотрит вдоль улицы, в электрическое марево, смешанное в дрожащее желе с ночным мраком. Я вижу в профиль ее остренькое личико, бледное, с синяками под глазами, выражающее боль ожидания и холода. Светлые волосы собраны на затылке в пучок — пучок торчит из-под вязаной шапочки.
Я подхожу. Она удивленно смотрит на меня. Глаза громадные, синие.
- Ждешь одного из них? - спрашиваю я.
- А то, - кивает она. - Закурить есть?
- Не курю, - говорю я с сожалением. - Замерзла?
- Придет и согреет, - улыбается она. Передние зубы еще заострены снизу меленькой пилочкой, как у школьницы.
- Почему здесь? - спрашиваю я.
- А где? - усмехается она. Все закрыто, кроме заведений для чумных. Не домой же его звать. Родичи убьют.
- Его убьют?
- Меня. Но его тоже есть кому убить. Упокоить, в смысле. Мать позвонит в контору охотников — мне это надо? Он меня любит.
- А почему ты живая, если любит? - спрашиваю я.
Она устало пожимает плечами.
- У него тоже много всего… Кодекс, Старшие, Зов… Так и мыкаемся. Смотри.
Гордо подтягивает вверх рукав пуховика, потом — рукав тоненького пуловера. Рука до локтя в шрамах — старых, свежих и едва закрывшихся. Девочка лижет кровоточащую ранку.
- Поцелуи? - спрашиваю я.
- Ага, - кивает она радостно. Он поцелует — и потом ходишь как по облаку. Не надо есть, не надо пить, чувствуешь себя такой легкой-легкой… Родичи придираются, училки в школе всем листовки раздают, все время болтают по ящику… Эта передача, «Вера против Смерти», каждый день в восемь вечера, знаешь? Мои каждый выпуск смотрят. Если уж очень счастливой выглядишь, задирают рукава, под воротник заглядывают или пытаются накормить. А жратва такой мерзкой кажется… Ничего, скоро помру им назло — вот мы с моим зайчиком поржем тогда!
- Ад? - говорю я. - Да?
- Брось, - смеется девочка. У нее чудесный смех. Я почти завидую ему. - Неужели ты не знаешь, - говорит девочка, - что в начале времен Творец создал мир-абсолют и людей по собственному образу и подобию. Вообще-то Он хотел, чтобы в этом мире царило вечное добро. Но у людей была свобода воли, а по образу и подобию — значит, как сам Творец, они заключали в себе Все. Вообще Все, понимаешь?
- И зло? - спрашиваю я.
- Брось, - говорит она. - Тогда это злом не называлось. Да и не было злом, вообще-то. Просто такой способ бытия. Альтернативный. У людей же всегда была тяга к творчеству… страсть к самопознанию там… и некоторые из них начали всякие рискованные эксперименты…
- И Бог выгнал их из рая? - спрашиваю я. Улыбаюсь.
- Ничего Он не выгнал, - говорит она сердито. - Вот всегда мы мыслим своими критериями. Если сами бы выгнали тех, кто не угодил, так и Богу готовы приписать нашу дурную мелочность. Ни фига подобного. Ему просто показалось, что таким… экстремистам в раю не интересно. Или они не могут там совершенствоваться… и тогда Он создал для них другой мир.
- Поплоше, - уточняю я.
- Да нет, - говорит она с досадой. - Просто в этом новом мире было побольше места для разрушения. И для… всякого такого. На грани греха. Хотя тогда о таком понятии никто не слыхал.
- И что?
- И там тоже нашлись такие, которым захотелось солененького. А Творец создал для них еще один мир… еще ниже. По их вкусу. И некоторые и там умудрились не ужиться… а Он и для них…
- И много вышло миров, - киваю я.
Девочка машет искалеченной рукой, подтягивает рукав на место. Ее слегка знобит.
- До фига, - говорит она. - Ступеньками. И чем дальше от рая, тем экстремальнее. Его наставники считают, что душа, чем замороченней на распаде, тем тяжелее — и это дело тянет ее вниз. А если за жизнь она набирает еще желания уничтожать — то еще дальше вниз. А если наоборот — ей надоедает зло и хочется созидания — то вверх. И так — вверх до рая или вниз до преисподней… Вот и вся система.
- И к чему ты клонишь? - спрашиваю я.
- Да ни к чему особенно, - вздыхает девочка. - Просто многие считают, что наш мир — это предпоследняя ступенька.
- Я слышал такое про свой, - говорю я.
- Ну, не знаю, - говорит девочка. Дышит на свои руки, стеклянные от холода. И я дышу на ее прозрачные пальцы. Я злюсь на того, другого, которого она зовет зайчиком. Где он бродит?
Я слышу шаги многих людей, слишком громкие в ледяной тишине. И понимаю, кого увижу, когда обернусь.
Автор - Максим Далин.
Источник.
Новость отредактировал Qusto - 26-06-2018, 20:51
Ключевые слова: Ночь девочка разговор любовь вампир