Курочка, открой дверь. Часть 2
ПРОЩАНИЕ.Провожали Пса на рассвете. Поодаль от дома, в поле, Прохор соорудил деревянный настил, Наталья с детками набрали цветов. К рассвету всё было готово. Подошёл Володька, обследовавший остаток ночи курятник, будку и землю вокруг. Пса завернули в чистую белую простыню и уложили на настил. Рядом Прохор положил только что заколотого поросёнка. Встал рядом с настилом, положил руку Псу на голову поверх простыни и зычно затянул печальную песню. Володька был несколько удивлён такими похоронами. К тому же, он не мог разобрать слов песни — какой-то совершенно чужой язык. Глянул на Наталью. Та стояла в слезах и прижимала к себе плачущих деток, смотрела в пустоту, опустив голову. Удивлённой она не выглядела… Ну да ладно. Прохор закончил петь. Наталья и дети подошли и положили цветы. Володька тоже подошёл попрощаться.
Прохор зажёг спичку и поднёс к охапке сена под настилом. Огонь охотно переполз на соломинки и начал разрастаться. От сена занялись сухие доски. Вскоре весь настил полыхал огромным факелом, унося в небо дым и пепел. Пепел и бесстрашный дух Пса. Люди стояли поодаль. Стояли молча. Даже по щеке Володьки скатилась скупая мужская слеза и затерялась в двухдневной щетине. Лишь Прохор не проронил ни слезинки. Черты лица его стали жёсткими, взгляд холодным, с затаённой глубоко внутри злобой и жаждой мести. По тому, как быстро горечь утраты была спрятана в глубины души Прохора, как скоро она сменилась холодной решительностью, Володька догадался, что не впервой этому человеку провожать близкого, ушедшего раньше срока. Также ясно было и то, что сидеть сложа руки Прохор не будет. Не собирался делать этого и Володька.
Как догорел погребальный костёр, Прохор собрал пепел и кости. Затем старательно перетёр всё в пыль и развеял в поле. Наталья с детьми ушла в дом готовить обед. Володька стоял поблизости и курил. Прохор сам позвал его на разговор. Сели на крыльце, собрались с мыслями. Картина получалась следующая: каждые 6-7 дней пропадает от двух до пяти кур. «До пяти?» - удивлённо переспросил Прохор. Володька ответил, что пересчитал кур ночью — осталось 25. Пропали три курицы и два оставшихся петушка.
«Ясно», — сухо ответил Прохор.
Следов взлома нигде нет. Следов ног, рук, лап или чего-то ещё, кроме оставленных людьми и собакой, ни рядом с курятником, ни рядом с домом, ни рядом с местом, где стояла будка, ни у скотины в сарае тоже нет. Капканы не тронуты, сигнализация не тронута. Что ещё?
— Дверь, — сказал Прохор. — Когда я побежал на улицу, дверь в дом оказалась заперта на засов, хотя я оставлял её открытой. Наталья не запирала, я спрашивал. Детки тоже не запирали, да и вряд ли смогли бы – высоко и тяжело. Но я всё равно спросил. Это были не они. Ты запирал?
— Нет, не запирал…
В воздухе повисла напряжённая тишина.
— Ещё одно, — начал Прохор, и мурашки снова пробежали по его спине и затылку. — Помнишь, ты подошёл ко мне, когда я Пса распутывал? Сказал, что пойдёшь курятник осмотреть.
— Ну? В смысле помню, да.
— Ничего не заметил странного?
— Да нет, вроде. Ну, кроме пса, всего перемотанного цепью.
— Ясно, — ответил Прохор и рассказал Володьке про историю с шагами. Прохор замолчал. Володька достал сигарету и закурил.
— Чертовщиной какой-то отдаёт, — сказал он наконец. — Дверь, запертая изнутри, пёс, перемотанный цепью, да ещё и поседевший от чего-то, шаги эти, следов нет никаких. Не по себе мне как-то, п***ц. Прошу прощения.
— Да какое тут прощение. П***ц, он и есть п***ц. И ведь Пёс-то знал, видно, что эта тварь придёт. Или твари. Или хрен знает кто… Не пошёл в дом, у будки остался. Защищать… И ведь предупредил. Будку выворотил весь связанный и меня нашёл. И предупредил… — казалось, сокрытая печаль вот-вот вырвется наружу, но Прохор тут же пришёл в себя. — Ладно! — он ударил тяжёлым кулаком по столу. — Чего делать-то будем?
— Всё, что можно было обследовать сейчас, я осмотрел за ночь и утро. Дальше нужны спец. средства. Я поеду обратно в райцентр. Там чего-то где-то в наличии оставалось вроде. Немного, конечно, да и я не особо специалист, но всё же лучше, чем ничего. Постараюсь протолкнуть это дело. За пропажу куриц, конечно, вряд ли кто серьёзно возьмётся, но историю с псом можно раскрутить, как нападение. Будку и цепь не трогай и домашним не вели, следы от будки тоже старайтесь не затоптать. Я вернусь — осмотрю ещё раз. Может, кого из старых знакомцев-специалистов из города получится выдернуть. Я там вроде как на хорошем счету остался. Хоть и пришлось в «ссылку» отправить, но мажоры-то, они, сам знаешь, не многим по душе. С курами чего делать, я не знаю. Другая животина его (или их) вроде не интересует.
— Может, в дом взять?
…
— Я бы не стал…
— Эх, да… И я бы не стал. Ну да ладно — там видно будет.
— Невесёлая ситуёвина вырисовывается…
— Совсем невесёлая. Ну да мы тоже не лыком шиты…
— Идите обедать! — услышали они с кухни голос Натальи.
После обеда Володька засобирался в дорогу. Попрощался с хозяйкой и детьми. Ещё раз окинул взглядом двор, дом, курятник. Взял велосипед, пошли с Прохором к калитке. На душе у обоих было тяжело.
— Слушай, Прохор, — спросил вдруг Володька. — А что за песню ты пел? У пса на… похоронах? Я ни слова разобрать не смог.
— Я и сам слов не понимаю, — ответил Прохор. — Слышал эту песню от отца, а он от деда, а тот от прадеда. Отец пел её обычно в тяжёлые минуты, когда близкие уходили. Он сам слов не понимал тоже, но пел. Да и песня сама грустная, прямо в душу западает. Думается мне, что про такие вот невзгоды она как раз и есть.
— Так оно и мне показалось, — отвечал ему Володька, про костёр и поросёнка он спросить не решился. Вышли за калитку. Пожали руки. Потом вдруг обнялись почти по-братски — сильно сблизила их та ночь. — Я там Наталье телефон свой записал. Ты звони, чуть что. И так просто звони. Я копать начну по своим каналам, может, чего накопаю. Дак чтобы в курсе быть. Но через неделю отзвонись обязательно. Мне-то если только письмо тебе слать, так пока оно дойдёт. Думаю, недели через две-три вернусь. Если повезёт, то не один. Держись тут.
— Уж я-то продержусь. Так, мать его, продержусь…
Обнялись ещё раз, и поехал Володька. Нёс его велосипед прочь вниз по холму. Вечернее солнце играло в спицах, раскидывая блики во все стороны. Ноги жали на педали, превращая желание в энергию. Пыль вздымалась из-под колёс. Тоскливо было на душе у Володьки, будто друга в беде оставляет. Но дело приняло нешуточный оборот. Нужно было действовать, и действовать быстро — такими темпами оставалось минимум недель пять, если число похищаемых не начнёт расти, как было нынешней ночью. По приезду ещё была мысль у Володьки устроить засаду, но уж если огромного Пса спеленали, как ребёнка, надеяться на голую человеческую силу и чутьё было опрометчиво. Нужна была техника, инструменты, опытные напарники для подстраховки в конце концов. Без подготовки и тем более в одиночку соваться в такую засаду было глупо и опасно. Совсем не так думал Прохор, но Володька никак не мог знать этого в тот вечер.
КАЗАКИ
.
После прощания с Володькой Прохор вернулся в дом, велел Наталье запереть все сараи и двери, как стемнеет, и лёг на кровать. По всему выходило, что ближайшие 5 дней неприятностей можно не ждать. А значит, время подготовиться есть. Прохор провалился в сон. Спал он долго и без сновидений. Проснулся лишь к полудню следующего дня.
В доме всё было тихо и спокойно. На столе стоял завтрак. С улицы доносились голоса Лёшки и Машки. Солнце светило ярко и радостно, и в первую секунду Прохор искренне обрадовался погожему дню. Но затем остатки сна улетучились окончательно, и вчерашний день и всё предшествовавшее ему снова навалилось на душу и разум. Рассиживаться было некогда. Прежде всего — дом. Нужно проверить всё: двери, окна, чердаки, стены — каждую щель. На окна поставить тяжёлые ставни, чтоб запирать на ночь. Чердачное окошко закрыть заглушкой, а на люк с чердака повесить замок. Обить может ещё дверь железными прутами, для крепости. О нет, сам Прохор прятаться не собирался. Но в доме останутся Наталья и дети. Кончено, непонятно, как оно или они пробираются внутрь, но не обезопасить хоть сколько-нибудь дом Прохор не мог.
Дела не отставали от мыслей. Прохор сразу принялся за работу. Домашние с настороженностью смотрели за его приготовлениями: сначала куры, потом Пёс, теперь в доме баррикады. Но выражение уверенности и упорства на лице Прохора несколько успокаивали. С Натальей и детьми Прохор был, как прежде, приветлив и ласков, но во взгляде его что-то определённо изменилось.
На следующий день, вешая на окна ставни, Прохор вдруг услышал лошадиное ржание и мужские голоса. Обернулся. Вдоль его забора ехало пятеро конных, все мужчины. Лошади тяжело навьючены. Одеты вроде как по-военному, в высоких шапках, на поясе у каждого сабля. Да неужто? Казаки! Прохор пригляделся. Ну точно — казаки. Какого чёрта принесло? Да и откуда вообще? «Один день удивительнее другого», — подумалось ему. Путники, казалось, ехали мимо и уже миновали калитку, как вдруг один из них развернул лошадь и крикнул, обращаясь к Прохору:
— Эй, мил человек! Здравствуй!
Остальные четверо остановили коней, поглядели сначала на своего товарища, потом на Прохора. Тоже повернули лошадей и подъехали к калитке.
Прохор спустился с лестницы, положил так и не привешенную створку ставни на землю и подошёл к калитке.
— И вы здравствуйте, добрые люди.
— Как хозяйство Ваше?
— (вот напасть) Да всё ничего вроде, Бог даст — перезимуем. Вы какими судьбами в наших краях?
— Товарища мы ищем своего хорошего, боевого. Уж несколько лет как пропал, а куда, не сказал. А у нас дело к нему. Уж пол России изъездили, да вот вроде ниточка нашлась. Вроде как где-то в ваших краях он.
— Ну что ж, товарища искать – дело доброе.
— Фролка, будем знакомы. Это вот товарищи мои: Стенька, Ерошка, Анфим да Епифан, – остальные четверо кивнули головами в знак приветствия, выглядели все пятеро достаточно молодо.
— Прохор.
— Добре. Послушай, Прохор. Уже много дней мы в дороге, кони наши устали и проголодались. Не пустишь ли ты на к себе хоть на двор передохнуть, да коням сена не дашь ли, а мы тебе помогли бы чем смогли по хозяйству, али монетой отблагодарили бы.
Прохор оглядел их внимательно. Подвоха в их словах он не чуял, а чутью своему доверял, и вообще, как-то по душе пришлись ему эти казаки.
— Пустить я вас не прочь, ребятушки, и сенца лошадям подкину. Да вот только в нехороший час вы приехали. Зло следит за этим домом, не угодить бы вам в беду. Могу вон соседа за вас попросить, думаю, не откажет.
— Зла мы, мил человек, не боимся, не беспокой соседа, — ответил Фролка и широко улыбнулся.
— Ну, раз так, обходите забор справа, увидите там ворота — я вам открою.
Казаки въехали во двор, спешились, сняли с коней тюки. Прохор кликнул деток, велел им отвести коней в сарай и дать сена. Детки, увидев казаков, принялись их разглядывать. Анфим подмигнул деткам и скорчил смешную рожу — те заулыбались. «Добрый знак, может, хоть подзабудутся», - подумалось Прохору — весь вчерашний день Лёшки с Машкой то и дело выли навзрыд и спрашивали, когда вернётся Пёс.
— Располагайтесь, где нравится, только не у курятника. Лучше вообще стороной его обходить.
— Как скажешь, мил человек, — откликнулся Фролка, поглядел на курятник. — А что там? Вон, гляжу, конура как будто собачья лежит на боку.
— Это уж моя забота, ребятушки, это уж я сам.
— Добре.
На шум вышла Наталья. Завидев казаков, она сильно удивилась, но Прохор взглядом успокоил её. Казаки учтиво поздоровались с хозяйкой, Фрол, как и прежде, представился сам и представил своих товарищей.
— Вот тут если мы присядем, не помешаем? — спросил Фролка, указывая на лужайку слева от забора.
— Не помешаете, — отозвался Прохор и полез обратно на лестницу привешивать ставни.
К ужину со ставнями было покончено. Чердак также был готов, оставалась лишь дверь. Казаки тем временем готовили стоянку. Фролка (видимо, он был среди них главным) сразу смекнул обстановку: Ерошка и Анфим заготовили дров, и себе, и хозяевам дома, Епифан натянул от забора навес, сложил туда все вещи и занялся подготовкой места для костра, Стенька отправился в лесок, в надежде чего подстрелить. Детки постоянно крутились вокруг гостей. Наталья, было, их одёрнула, но гости были не против такой компании, веселей, мол.
К ночи казаки начали зазывать хозяев посидеть с ними у костра. Детки уже легли спать, Наталья сослалась на усталость и тоже отправилась ко сну, а вот Прохор был не прочь отвлечься от последних событий. Присели кружком, раскурили трубки. Прохор тоже раскурил.
— А что у вас тут за места такие интересные? — обратился к нему Стенька.
— Какие такие интересные? — удивился Прохор.
— Да вот, ходил я сегодня в лес, думал поймать кого на ужин. Дак ведь насилу нашёл вон пару перепелов. Людей тут немного — распугать не должны были, да и следы звериные в лесу повсюду, а зверья нет. Будто ушло всё куда, попряталось.
«Видимо, отвлечься не удастся», - с досадой подумал Прохор, а вслух сказал:
— Странные тут дела у нас творятся, ребятушки, тёмные. Кто-то кур у меня таскает. Уже которую неделю. То ли зверь, то ли человек. Собаку вон загубил мою. Как таскает — непонятно. Замки не тронуты, следов нету. Пытались его с участковым местным поймать — не сумели.
— Дела-а-а…
«Как то легко стали слова выходить, взял и выложил всё первым встречным», - подумалось Прохору. И вообще, в голове появилась необычайная лёгкость.
— Может, подсобить тебе, мил человек? Мы ребята не из робких, — бодро спросил Фролка.
— Спасибо, сам как-нибудь управлюсь. Моё это дело, личное.
— Добре… А ну-ка — споём, казаки!
Послышался одобрительный гул. Прохора же одолевало какое-то забытьё, хотелось лечь и раствориться в этой прохладной ночи и ясном небе с россыпью звёзд. Будто откуда-то издалека он услышал слаженный хор голосов, поющих чуднУю песню:
Под кровавою луною льёт кислотный дождь.
Сто веков дорогой боли ты вперёд идёшь.
За спиной лежит в руинах старый дряхлый мир.
Ты - велик, могучий воин – Чёрный Командир.
Высоко несут штандарты верные бойцы.
Не нужны им жёны, дети, матери, отцы.
Ты для них - бог-император, светлый, новый мир.
Всеобъемлющая сила - Чёрный Командир.
В беспощадном твоём взоре дьявольский закат.
Одного довольно слова – города сгорят.
С головой затопишь болью этот скучный мир.
Твой приказ беспрекословен, Чёрный Командир.
Хлещет кровь, кишки фонтаном, смерть на вертеле.
В эндорфиновом угаре…
Тут Прохор окончательно отключился и остальной песни не слышал.
Проснулся он рано утром и почувствовал себя лёгким и хорошо отдохнувшим, хотя голова была будто ватная и слегка кружилась. Лежал он под навесом, укутанный каким-то одеялом. Казаки сидели рядом, завтракали.
Фролка заметил, что хозяин дома проснулся:
— Лихо ты вчерась уснул, даже не попел с нами толком.
— Ох… Странные какие-то песни у вас, ребятушки…
— Чего ж странного? Про чёрного ворона, да батьку атамана, да лихого коня — казацкие наши все.
— А как же чёрный командир? Император? Смерть на вертеле?
— Эко тебя с табачка нашего забрало! — захохотал Ерошка. — Но это ничего, с непривычки просто, бывает.
Остальные казаки тоже заулыбались. Прохор смущённо почесал затылок и решил подниматься, да идти в дом.
— Держи. Выпей напоследок, — Анфим протянул Прохору алюминиевую кружку с чем-то горячим. — Прочищает голову с утреца.
Пахло травами. Прохор выпил полкружки, и, действительно, в голове прояснилось, и мир перестал раскачиваться. Поблагодарил казаков и пошёл в дом. В комнате Наталья как раз накрывала завтрак.
Весь день Прохор провёл, инспектируя дом. Казаки снова вызвались помочь и довольно умело набили железных полос на входную дверь по просьбе хозяина. Накололи впрок дров, накосили сена. К вечеру собрали свою стоянку и приготовились в дорогу. Прохору с Натальей большое спасибо, деток угостили какими-то причудливыми сладостями. Хозяева тоже от всей души казаков за помощь отблагодарили, деньги брать отказались.
Наталья с детьми, распрощавшись с гостями, ушли в дом, Прохор пошёл провожать гостей. У ворот к нему обратился всё тот же Фролка:
— Вижу, хороший ты человек, Прохор. Мы с ребятами не особо уж и торопимся, может, таки подсобить тебе? Поглядели мы, как ты с домом хлопотал — будто к осаде готовишься. Сдюжишь ли?
— Сдюжу, никуда не денусь. Счёты личные у меня к этим скотам, кем бы они ни были.
— Ну, дело хозяйское. Человек ты видно, что не робкого десятка. Вот, возьми от нас всех подарок, на удачу.
С этими совами Фролка протянул Прохору нож с резной рукоятью. Нож выглядел добротно: ровное лезвие, без единой зазубрины, рукоять, кое-где потёртая (нож явно немало повидал на своём веку), крепко сидела в руке.
— Не думай даже отказываться, — усмехнулся Фролка. — Он твой.
— Спасибо, ребятушки, ото всей души спасибо.
Фролка вскочил в седло.
— До свиданья, мил человек.
Остальные четверо махнули рукой.
— И вам до свидания. Удачи в поисках.
Фролка улыбнулся, развернул коня и пустил шагом. Остальные казаки последовали за ним. Прохор поглядел немного им вслед, будто задумавшись, и пошёл обратно в дом. Недавние события будто отступили на второй план и казались уже не таким пугающими. И то хорошо. Как-то спокойно он себя чувствовал с этими казаками. Может, зря от помощи отказался? Ну да ладно. Мужик сам свои проблемы решать должен. Оставалось ещё 2 дня. Ещё 25 кур.
КОНТАКТ
Два дня прошли в бытовой суете. Казаки своим появлением как-то разрядили обстановку, сгладили. Но наступило утро шестого дня, шестая ночь неумолимо приближалась. Кур по-прежнему было 25. Значит - сегодня или завтра. Наталья с утра уже была встревожена — она видела, что Прохор готовится к чему-то, и произойдёт это что-то именно сегодня. Но знала она также, что отговаривать бесполезно, поэтому старалась держать себя в руках, за что Прохор был ей очень благодарен — у самого на душе кошки скребли.
А не позвонить ли Володьке? После обеда отправился Прохор до телефона — час ходу. Ответил Володька только со второго раза. Ответил резко, будто оторвали его от чего-то срочного и важного.
— Здравствуй. Прохор это звонит, с курами который.
— Наконец-то, — голос Володьки смягчился, — я уж думал, не позвонишь. «С курами который», — передразнил он Прохора, — будто я забыл. Мне теперь куры твои ночами снятся. Как дела-то?
— Да пока тихо всё.
— Куриц не убыло?
— Нет, 25, как было с того дня.
— Ладно. Слушай, Прохор, мысли меня посещают, что вляпались мы во что-то с этими курами. Во что-то серьёзное вляпались. По архивам судя, случай твой не единичный. 30 лет назад был похожий случай, в середине 80-х, перед ним ещё один в 1955. Также пропадали куры неведомым образом, ни улик, ни свидетелей. И что интересно, оба дела в итоге были переданы ГБшникам. А дальше — стена, за которую мне не пробиться. Ни одной записи, чем дела заканчивались. На запросы мне или вообще не отвечают, или допуска секретности не хватает.
— Дела…
— Я ещё поузнаю, есть тут одна зацепка. Но, сам понимаешь, отчёты уже сданы, и запросы отправлял я официально. Структура у нас неповоротливая, но, сдаётся мне, стоит тебе ожидать в скором времени гостей из районных властей, а то и ФСБшников. Дела они любят делать быстро и тихо. Посторонних никого не видел? Они обычно в гражданском сначала заходят.
— Да нет, вроде. Казаки только мимо проезжали.
— Кто?
— Казаки. В папахах и на конях. Переночевали у меня.
— Ни хрена себе. Вопросы задавали какие? Ты им рассказывал чего?
Прохор на секунду смутился.
— Ну так, сказал просто, что вор тут объявился. Они помочь предложили, но я отказался.
— Ладно. Вряд ли это «официальные представители» были. Слишком рано ещё. Но странно как-то.
— Да не говори…
— Курятником интересовались?
— Нет. Я ходить к нему не велел, а им и без надобности будто. Всегда на виду были вроде. По хозяйству помогли немного.
— Ладно, посмотрим. Я тут почву слегка подготовил на будущее — слил информацию по этим похищениям и нападениям одной журналистке знакомой. Расписал, как мог, красочно. Вроде она ухватилась — в районе-то всё равно не происходит ничего, изголодались они по жареному. Если шум поднимется, «чекистам» наверняка работать будет сложнее. Может, я к тому времени сам к тебе вырвусь.
— Шустёр.
— А то.
Пару секунд из трубки не доносилось ни звука.
— Держись там, Прохор. Сегодня?
— Сегодня или завтра, выходит что.
— Ты только не учуди чего. Сиди в доме. Пёс с ними, с этими курами.
— Пёс, да…
— Господи, извини, не хотел я. Извини, Прохор.
— Да ладно, ничего. Все когда-нибудь помрём. Пойду я, что ли.
— Не суйся только никуда, слышишь?
— Слышу-слышу, да.
— Ну, давай. Позвони мне, как там всё… пройдёт.
— Позвоню, ага. До связи.
— До свидания, Прохор.
Домой Прохор возвращался не спеша: думал, прикидывал. Дома поужинал, загнал зверьё в сарай, кур пересчитал. Всё накрепко запер. Наталье и детям велел идти спать раньше, дом запереть изнутри и не выходить. К окнам не подходить и его не выглядывать. Сказал, что сам дома ночевать не будет, придёт только утром. Наталья было принялась его отговаривать, но Прохор был неумолим. Из сундука вынул он свою безотказную «Сайгу», достал патроны, зарядил. На кухне взял воды и бутербродов. На всякий случай прихватил фонарь и одеяло. Сложил всё в заплечный мешок. Темнело.
Вышел в начале двенадцатого. Подождал, пока Наталья задвинет засов, толкнул дверь плечом – заперто. Обошёл дом кругом, проверил ставни – все крепко закрыто. Хорошо. Пора в засаду. Её решено было обустроить в кустах смородины. Курятник оттуда просматривался преотличнейше, к тому же, и дом и сарай со скотиной тоже были на виду. Аккуратно, чтобы не поломать веток, пролез Прохор в смородину. Сел на траву, положил рядом «Сайгу», скинул мешок. Оставалось только сидеть и наблюдать. И Прохор сидел. Время текло мучительно медленно, то и дело затекали ноги и спина. Приходилось осторожно ворочаться в кустах, перекладывать вещи. Похолодало. Прохор закутался в одеяло и решил поесть. Идея оказалось не самой удачной: в тепле под одеялом да на сытый желудок захотелось спать. Подложил под спину рюкзак, поворочался, скинул одеяло. Холодно. Накинул обратно. Глаза закрывались. Прохор уже совсем задремал, как вдруг до его слуха донеслось шуршание. Не показалось ли? Прислушался. Точно! Опять шуршит. Сзади! Будто скребут чем-то о забор. Может, малина просто на ветру качается? Как раз у забора она. Или мышь какая? Но нужно быть предельно осторожным. А вдруг - они? Прохор перехватил поудобнее винтовку. Когда взял её в руки – сам не помнил. Снял с предохранителя и тихонько пополз из кустов в сторону забора. Сердце часто билось в груди. Шуршание не повторялось. Почудилось, что ли? Но проверить всё равно надо.
Прохор тихо, как мог, подполз к тому месту у забора, откуда, как ему показалось, доносился шум. Вот! Опять что-то будто шаркнуло с той стороны. И опять, чуть впереди. И снова, ещё чуть подальше. К калитке идёт! Не успел Прохор как следует испугаться, как из-за забора раздалось нечеловеческое рычание! Волосы встали дыбом, сердце замерло в груди. Снова рычание! Надрывное, истошное. Наполненное злобой и болью. Прохора затрясло от хлынувшего в кровь адреналина. «Сайга» в руках казалось совсем невесомой, мир вокруг стал ярче, мысли неслись в голове с бешеной скоростью. Прохор слышал каждое движение твари по ту сторону забора, слышал, как тяжело она дышит, хрипит, скребёт по забору. И движется вперёд, медленно, но верно.
Прохор бросился к калитке, распахнул её одним пинком ноги, срывая шпингалет. Как кошка, шмыгнул в проём, резко развернулся вдоль забора в сторону твари и прицелился. Тело действовало само, быстро и чётко. Прохор вгляделся в пространство перед собой. Ночь была тёмной, всё небо затянули плотные тучи. Но всё же он смог различить бесформенную массу, колышущуюся у забора. Словно прилипнув к доскам, существо медленно ползло вперёд, громко хрипя. Время раздумий кончилось. Прохор прицелился точно в середину тёмной шевелящейся субстанции.
— Это тебе за Пса, тварь! – крикнул он.
Внезапно существо, не дождавшись выстрела, качнулась в сторону от забора и повалилась на землю.
— Сам ты пёс… - раздался из субстанции человечески голос.
— Твою ж мать!
Палец уже тянул спусковую скобу. Прохор резко дёрнул ствол вверх. Раздался выстрел. Пуля ударилась в землю на несколько метров выше цели.
— Ты что шумишь, а-э-а-э… уэ-уэ-уй-уэ-э-экхххххппппкрррр-кх-кх… Ой, черт…
Прохор включил фонарь и навёл яркий луч на «существо». Круг света выхватил из темноты корчащееся блюющее тело. Всем своим видом тело напоминало Семёна.
— Вот же тварь пьяная, чуть до инфаркта меня не довёл! — Прохор закинул карабин на плечо.
— Прошенька, это ты, что ли-э-э-э..? Это Сёма, это я. Здравствуй.
— Прохор! Прохор! Отзовись! — раздался голос Натальи со стороны дома. И тут же что-то хлопнуло. И ещё раз.
Прохор резко повернулся. На крыльце дома в прямоугольнике света он увидел силуэт Натальи. Что хлопало? Взгляд переметнулся на курятник. Две лампы из четырёх не горели! Бросив фонарь, Прохор побежал к курятнику, стягивая с плеча «Сайгу».
— Быстро в дом и запри дверь! — рявкнул он на Наталью.
За несколько метров до курятника перешёл на шаг, держа оружие наготове. Остановился, замер. Со стороны калитки снова донёсся душераздирающий рык. «Вот же ж паскуда…» У курятника было тихо. Осторожно ступая, Прохор приблизился. Осмотрелся. Ничего. Обошёл курятник по кругу, заглянул вниз, но без фонаря что-либо разглядеть было трудно.
— Выходи, тварь! — крикнул Прохор.
— Ну что ты ругаешься, Проша… Я домой хочу, просто иду. Что ты… — раздалось со стороны забора.
Прохор обошёл курятник ещё раз. Обошёл дом. Вернулся к калитке и подобрал фонарь. Обошёл всё ещё раз с фонарём. Отпер курятник и пересчитал кур, все на месте. Осмотрел лампы - лампы лопнули. В деревне да на улице – обычное дело. Проверил скотину. Скотина нервничала, видно, испугалась выстрела и криков. Подошёл к двери в дом.
— Тут стоишь?
— Тут, — донёсся из-за двери голос Натальи.
— Говорил же – не выходи из дома! Хоть что тут твориться будет! Не выходи!
…
— Поняла?
— Поняла.
— Не выйдешь?
— Не выйду.
— Ладно. Нормально всё со мной. Иди спать ложись.
Остаток ночи Прохор провёл сидя на крыльце, привалившись спиной к перилам и не сводя глаз с курятника. Но больше ничего не происходило. Шумел листвой ветер, качалась на петлях калитка, по небу на север позли тучи, по дороге на запад ползло тело Семёна.
Автор - mikekekeke.
Источник.