Эфочка, или Майский День
Эф Фить сидит на кровати и смотрит в жёлтый колодец полуденного дворика. Окна напротив пусты. По ним бегают туда-сюда белые блики майского солнца. Живущий во дворе толстопузый кот Мирочка распластал свою рыжую круглоту на самом дне двора, от чего засиял по-самоварному. Мирочке хорошо: он быстро дёргает верхним левым усом, будто вдыхая этот тёплый белый день.Этажом выше - истошно истерят. Соседи – их зовут Шура и Мура – беленькие, как хлебные мякиши, и глупые как голуби. Истерят они всегда, но каждый раз по-особому. Повод им не нужен. Даже толстенький Мирочка уже не боится, он и ухом не пошевелит, а Эф Фить научился за три года угадывать, в каком сегодня настроении пребывают Шурочка и Мурочка.
Эф Фить думает о деньгах и табаке. О том, что, бросив курить, он смог бы купить к зиме радиолу и слушать музыку, а не истерики Шурочки и Мурочки. Он думает ещё и о том, как здорово его называют соседи из всех трёх парадных:
- Эфочка. Эфа, Эфушка...
Мирочка широко-широко зевает на солнце, вытягивает лапы...
И тут же сверху грянул рояль, подхватив писклявую фальшь Мурочки:
- А нам всё равно, а нам всё равно, станем мы храбрей!..
Мирочка, задумавшись, закрывает пасть.
«Кхм... Какой аккомпанемент».
- Все напасти нам будут трын-трава! – хихикнули наверху, и звякнули бокалы.
Заслышав, как кто-то гремит, слезая по водосточной трубе, Эфа обмер и побледнел, и даже рыжие его кудри испуганно вздрогнули.
«Но у меня и брать-то нечего. Совсем. А, впрочем, это никак санитары! – за певунами. Точно! Санитары. Они!» - подумал Эфочка, но от греха подальше задвинул ногой под кровать единственный свой обшарпанный чемодан.
Расплываясь в счастливой улыбке, приободрённый неожиданной здравой мыслью, он уже было подскочил к подоконнику, как в детстве, но...
- Эфочка!
Губы его чуть растянулись в улыбке: ровно настолько, чтобы трещинки в них не исчезли полностью, а лишь приоткрылись и обнажили багровое нутро.
- Эфа! Это ты?..
На подоконник, не сводя глаз с Эфочки, пыталось умоститься длинноногое окосевшее существо в изодранных чёрных чулках. Это была Мура.
- Дорогой Эфочка!.. – дыхание её сбивается, и глаза сверкают. – Завтра наступит конец света. Летим со мною! К чёрту всё!
На мгновение ему показалось, что за окном всё побелело, как в морге, а Мурочкина круглая мордочка прояснилась и протрезвела.
Полная грудь вздыбилась так, будто Мурочке не хватает воздуха и, нервно улыбаясь, она тянет руки к Эфе, как свеженькая покойница льнёт к мутной речной глади, встревоженная течением.
В ужасе вздрогнув всеми рыхловатыми телесами. Эфочка, удирая к чёртовой матери из квартиры, от страха всё на свете позабыл, и машинально, то и дело спотыкаясь на каждом шагу, карабкался на четвёртый этаж с одышкой пекинеса-неврастеника.
Дверь открыл совершенно седой Шурочка. Глаза его были безумны не меньше, чем у оставшейся в квартире этажом ниже Мурочки.
- Зайди.
И ухватил задыхающегося Эфочку за воротничок... Дверь захлопнулась, в парадной стало тихо, но тихая, прозрачная как амёба человеческих габаритов, бдительная баба Нюся глядела близоруким оком в дверной глазок. Увидев, как в лестничный пролёт влетела Мурочка верхом на подушке, баба Нюся побежала вызывать милицию.
Шурочка и Эфочка смотрели в жёлтый колодец солнечного двора. Его солнцем стало рыжее брюхо полосатого Мирочки. Он быстро-быстро водит левым верхним усом и улыбается, обнажая клыки.
- Где же Мура? – прошептал Эфочка.
Шурочка пожал плечами и закурил.
- Я тебе вот что скажу, сосед. Это всё, мир сместился. Я по радио слыхал, – и горестно закивал головой.
У Эфочки аж глаз задёргался.
- Как это сместился? Куда?! Я никуда не хочу смещаться! Я…! – злобно затопал он толстенькими ножками, и на голову бабе Нюсе посыпалась штукатурка...
Шурочка, пискнув «Гляди!», разинул рот, выронив папироску, и ухватил Эфочку за рукав.
Толстый кот Мирочка встал на задние лапы; медленно взмывая ввысь, он вытянулся как струнка и замурлыкал:
- А нам всё равно...! – и пустился в пляс, виляя хвостом, взмывая выше и выше.
Над бурой крышей, умостившись на старой подушке, парила Мурочка. Расправив тонкие ручонки подобно крыльям, она запрокинула голову и подпела танцующему Мирочке. Кот резво зааплодировал, и помчался облетать двор по кругу следом за Мурочкой, задравши хвост...
Завыла сирена, и в сердце у Эфочки похолодело. Чуть не плача, он запищал:
- Шура! Ты где?!
Из коридора донеслось «Баррикаду расставляю!», и что-то загрохотало. Спустя минуту Шура вернулся в комнату с ружьём, гаркнув:
- В психи не пойду!
- Не пойдём! – подхватил Эфочка, и на беду посмотрел в окно.
По воздуху, неуклюже размахивая конечностями, плыл белый-белый санитар с красным крестом на лбу. Уши у санитара были кошачьи, а под носом произрастали белёсые усы, один в один как у Мирочки.
- Ну что, граждане психи и алкоголики... Собирайтесь! – подмигнул он, глядя в окно.
Шурочка заорал и выстрелил. Эфочка сполз по стенке.
Последним, что он запомнил перед тем, как лишиться рассудка, было будто кем подвешенное над бурой крышей оранжевое солнце. Это был свернувшийся клубочком Мирочка, заслонивший своей тушкой космическое тело. Прикрыв лапой нос, он хихикнул:
- Холодно будет!
- Будет... – побледнел Эфочка, и рухнул.
Новость отредактировал Qusto - 29-07-2015, 17:48
Ключевые слова: Двор-колодец кот сумасшествие полёты психоделика авторская история