Тысяча смертей
Давным-давно я умер. Мой труп положили в изысканный черный гроб и отнесли в склеп. До этого священник пел надо мной, унылую, заупокойную молитву. Моя жена – мисс Рейчел Смит роняла крупные слезы и дрожащими губами шептала бессвязные слова. На похоронах было очень мало людей. При жизни я вел тихое, можно сказать, затворническое существование. Там присутствовал лишь самый узкий круг родственников и друзей. Не буду вдаваться в подробности касательно биографии каждого из них, ограничусь лишь тем, что мне было приятно их присутствие на моем же погребении.Был прохладный, летний день. Помимо всхлипов моей возлюбленной, я слышал страшный гвалт ворон, что кружили надо мной косяком черных, размытых пятен. Священник окончил читать молитву, и крепкие руки нанятых рабочих подняли гроб. Мне предстояло раз и навсегда покинуть этот бренный, во всех отношениях жестокий мир и уйти в иной, более приветливый и открытый.
Мысль не затухала, а способность к осознанию продолжала оставаться со мной. Оказавшись в склепе, я смог открыть глаза. Сквозь зарешеченное окно я видел, как в помещение втекает унылый, болезненный свет мертвого солнца. Радость от пробуждения не обуяла мой разум, как следовало ожидать. Ряд признаков указывал на то, что я покойник. Сердце под грудной клеткой бездействовало. Сквозь полумрак я мог отчетливо видеть, невероятную бледность тела. Содрогнувшись, я попытался подняться. Попытка увенчалась успехом, и через мгновение я возвышался над своим мрачным ложем.
На ум, как ни странно, стали приходить различные эпизоды, из жизни великих людей. Так, например, молодой писатель Гете, путем алхимических соединений, тщетно пытался создать эликсир, который принес бы ему бессмертие. Увы, смерть с такой же, присущей лишь ей одной, халатностью и безразличием закрыла ему (как и всем кто был до него) глаза и увела за собой. Алхимик проиграл…
Грозный предводитель Татаро-Монгольского войска, великий и неустрашимый Темучин, в будущем известный как Чингисхан! Его попытки обрести бессмертие, как и попытки юного Гете, были обречены на провал. Великий полководец пал под натиском безжалостной, неукротимой старухи…
Вспомнились таинственные и зловещие культы, поклонявшиеся неведомым, темным богам.
Вплоть до 17-го века, люди сжигали еретиков и ведьм, очищали как их, так и свои души, якобы благими поступками. Надеясь, когда-нибудь потом, после смерти, вновь ожить… Предстать перед Создателем, Богом… или дьяволом, все равно. Осознать смерть стоит огромных усилий, едва ли даже самый ярый атеист способен представить себе НИЧТО. Есть в нашем разуме нечто, что предохраняет нас и не дает заглянуть за грань неведомого, за ту самую грань, где в конечном итоге оказывается каждый из смертных.
Вскоре в зарешеченное окно стал проникать серебряный лунный свет. Падая на пол и на стены, причудливо искажая тени. Путь на свободу был закрыт. Сломать дверь не представлялось возможным, а добраться до окна, находящегося, едва ли не на самом потолке, возможно было бы, имей я способность к левитации. Я присел на край пьедестала, на вершине которого находился мой гроб и впал в глубокое уныние.
Может быть, однажды сюда кто-нибудь наведается – это моя жена, желающая навестить верного и любившего ее при жизни супруга; или может быть священник; нерасторопный, мрачный гробовщик; или кто-нибудь из моих друзей, желающих отдать дань памяти, в честь дружбы и знакомства со мной, своим присутствием и скорбью. Но как мне тогда действовать? Велика ли будет радость моих родных и близких, узнай они о том, что я мертвец? Настоящий живой мертвец.
Если иметь доступ к скрытым архивам Ватикана, то можно узнать уйму интересной и в то же время жуткой информации, от которой кровь холодеет в венах. Во времена святой инквизиции, сжигали, как хворост, охапками, различных неугодных, по мнению самой инквизиции, отступников веры, еретиков, ведьм и колдунов, подвергая несчастных самым изощренным пыткам, какие может породить воспаленное человеческое сознание. Невольно и с удивлением для самого себя, я едва слышимым шепотом проклял душу великого инквизитора Томаса Торквемада. В далеком 15-16-ом веке, молодые и красивые девушки с содроганием прислушивались к шагам за дверью. Фанатики-изуверы готовые в любую минуту ворваться в то или иное жилище Испании (коль уж за прототип того времени мной взят Томас Торквемад, то и место действия обозначается само собой – его родина, Испания).
Я не был в книжных хранилищах Ватикана, и мне не доводилось видеть того что написано на старых страница древних, испещренных временем книгах, свитках, манускриптах. Однако у меня был очень близкий друг, по имени Дроу Митчелл, и он знал… очень многое. Он рассказывал мне про жуткие пытки прошлого, про невинных жертв и злобных палачей. Хотя никогда и не отрицал того, что эти субъекты имели место быть, подразумевая колдунов, ведьм.
Я представил, как меня бичуют: не с целью убить, ибо так не убивают, а с иной, более мерзкой и отвратительной. Я услышал хруст переламываемых костей от тяжелых ударов длинной палки в руках палача. Почувствовал вкус крови во рту и невыносимую боль во всем теле. Хотелось кричать, но разбухшие, как оладьи, губы не пропускали ни единого звука, за исключением нечленораздельного мычания. Желание встать и побежать, оставалось всего лишь желанием. Я не мог пошевелиться и с каждым новым ударом мои импульсивные вздрагивания становились все слабее…
Затем я обнаружил себя привязанным к столбу, в теплом и довольно затхлом помещении. У огненного горна хозяйничал палач. Его широкая, потная спина была обращена к моему лицу. Когда он повернулся, я увидел в его руках раскаленный прут железа. Мерзкая ухмылка озарила лицо палача. Медленно он стал подносить этот прут к моим глазам. Жуткая боль пронзила всё мое существо. Я вытянулся подобно струне, и нечеловеческий крик сотряс помещение. Я чувствовал, как от невыносимого жара закипает белок глаз, как лопаются зрачки и теплая жижа, стекающая по моим щекам, есть не что иное, как мои собственные глаза…
Острый нож гильотины отрубал мне голову.
С диким ржанием лошади разбегались в разные стороны. Меня разрывало на части, а боль ослепляла мозг. Кажется, это называлось четвертованием.
Видения сменялись с невероятной скоростью. Меня сжигали, приговаривали к повешению, топили на дне реки. Я умирал сотнями и тысячами смертей. Я умирал.
Наваждение отступало лишь по ночам, когда серебристый завораживающий свет луны падал сквозь зарешеченное окно на стены моего заточения. Я не знаю, сколько длится моя пытка. Может, с тех пор как я умер, прошло пять лет, а может и гораздо больше. Я очень устал. С каждой смертью боль увеличивается во множество раз. Но когда смерть приносит палач, или инквизитор – это еще приемлемо… Недавно мои видения приобрели иной оттенок – я стал умирать иначе. Вследствие истечения отпущенного нам жизнью срока. Я не могу передать весь ужас и неизбежность этой пытки! Я умираю смертью, отчаянно цепляющегося за жизнь, смертельно больного ребенка. Смертью немощного старика… Я умираю, день за днем!
На днях мне довелось добраться до зарешеченного окна своей темницы. Я обломал ногти на руках, цепляясь за каменные, почти идеально гладкие стены, сбил колени и понес ряд поражений, но в конечном счете, я добрался до окна… Глядя на открывшуюся панораму, я невольно обратился, неизвестно к кому: «…слышите шепот? Деревья на кладбище ведут неспешный разговор. Им внемлют стальные ограды и каменные плиты. Взгляните, как по небу стекает раскаленный шар солнца. Сейчас на него можно смотреть не щурясь. Небесное полотно окрашивается, в зловещий багряный цвет. Словно неосторожный художник пролил на него алую краску. Небесное пространство, как тело мертвеца. Оно умирает. Каждый вечер. Каждую ночь. Кровь стекает и запекается. А на тело стаей жирных зеленых мух слетаются бездушные звезды. Мрак окутывает улицы и дома. Окутывает пространство городского кладбища. Ни единый порыв ветра не способствует тому, что бы деревья перешептывались, однако они говорят… я слышу. Космическая тень ложится на город. Исчезают такие понятия, как время и пространство. Немыслимый, космический холод заставляет в спазматических движениях сжиматься кулаки. Скулы напрягаются, готовые в любую минуту прорвать барьер тонких щек. Взгляните, как хищные лапы, густого как смола мрака, обнимают город. Мрак поглощает души, поглощает свет. Каждую ночь, нечто переваривает этот мир в своем космическом желудке, а на утро, выхаркивает обратно. С блеклым, как желчь солнцем в небесах. Но сейчас ночь… Безветренная, лунная ночь. Слышите шепот?..»
Новость отредактировал Черная _ кошка - 25-01-2014, 18:16
Ключевые слова: Мертвец смерть склеп