Малышка | Часть 5
- Васёк, сыграй-ка нам "Батарейку"!- Лады, братва! - лысый ушастый парень перехватил гитару поудобней и принялся наигрывать знакомый мотив, одновременно фальшивым гнусавым голосом напевая "У любви у нашей се-е-ела ба-а-ата-а-аре-е-ейка-а-а". Слушать это было невозможно, притом что певец постоянно сбивал струны и забывал слова, но подвыпившей компании это более чем понравилось. Кто-то начал подпевать, кто-то уснул, а кто-то вообще принялся что-то дикое отплясывать.
Когда песня кончилась, братве захотелось веселья и развлечения. Но какое тут могло быть веселье - на болотах? Одна грязь и тина, даже девок нет никаких. Васёк, отложив гитару, сослался на то, что ему захотелось в туалет, и спотыкающейся походкой двинулся за кусты неподалёку. Однако ему почему-то показалось, что его увидят друзья, и в нём проснулось стеснение. Он огляделся в поисках места подальше, где его точно никто не смог бы увидеть. Внимание сразу же привлекло большое сухое дерево, видневшееся в сотне шагов в сторону леса.
Васёк побежал туда, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и "каналы прорвёт". Бежал, зажимая пах, как раненый кенгуру.
А вот и дерево. Васёк спустил штаны до колен и принялся за свои дела. Алкоголь играл в голове, и мутные глаза не сразу увидели верёвку, плотно обхватывающую ствол. Когда он сфокусировал взгляд на ней, то смог сообразить, что, вероятно, ею кого-то или что-то когда-то сюда привязали. Натянув штаны, он обошёл вокруг дерева... И обмер.
Привязана к дереву была красивая молодая девушка, одетая в одну лишь рубашку, кое-как прикрывающую её бёдра. На вид она была то ли без сознания, то ли мертва. Первой мыслью Васька стало - кто такое совершил с бедной девушкой? Однако эта мысль тут же была вытеснена другой - почему бы и не...
- Э-э-эй, братаны! - заорал он на всё болото. - Сюда-а-а!
Братаны не заставили себя долго ждать, и вскоре все трое выросли возле дерева, обалдело глядя на девушку.
- Что за шлюшка? - спросил один, глупо гыгыкнув.
- А хрен его знает, - ответил Васёк. - Тут висела. Думаете, живая?
Никто из присутствующих определять наличие пульса не умел, поэтому Васёк просто дал девушке пощёчину, отозвавшуюся громким шлепком. Братва заржала.
- Как ты её!
- Ай молодца!
- А ну-ка, пацаны, тащи настойку! - Васёк вошёл в азарт. - Перцовку или боярышник, без разницы.
- Перцовки нет, только боярышник остался!
- Ну, тащите его!
Идея оживить девушку путём спаивания её самым мерзким пойлом казалась Ваську самой прекрасной идеей на свете. Однако он не знал, что на самом деле эта идея была худшей в данный момент.
Он принял из рук друга бутылочку, откупорил её кривыми жёлтыми прокуренными зубами и, приподняв одной рукой голову девушки, другой рукой влил немного ей в приоткрытый рот. А потом отошёл - что сейчас будет? Он ожидал, что девку вырвет, или она хотя бы прокашляется, но ошибся.
Глаза девушки распахнулись.
Она непонимающим взглядом осмотрела на сгрудившихся вокруг неё бугаев.
- Лёха? Антоха? - с надеждой и грустью спросила она.
- Чё она несёт? - спросил кто-то из братвы. - Васёк, какого хрена?
- Думаешь, я знаю? Как тебя зовут? - спросил он заплетающимся языком. Девушка перевела взгляд на него и неуверенно прошептала:
- Малышка...
- Ха! Точно шлюха! Им в борделях всегда такие прозвища дают! - завопил кто-то.
- Вали её, братва! Ща развлечёмся!
В мгновение ока Малышка была сорвана с дерева и повалена на землю, а на неё, навалившись всем своим телом и разрывая пальцами рубашку, упал Васёк.
- Давай, Вась! Отжарь её! - слышались одобряющие крики.
Вася пытался расстегнуть ширинку дрожащими от возбуждения пальцами.
- Нет! - крикнула Малышка. - Нет! Лёха! Ты! Нет!
- Говори нормально, стерва! - Васёк не на шутку разошёлся. Пальцы всё никак не могли нащупать замочек ширинки.
- Нет! Лёха!
- Молчи уже, тварь! - Васёк наконец справился со своей сложной задачей и ухмыльнулся. - Тебя когда-нибудь т*ахали, а? Ты не похожа на опытную шваль.
- Лёха, - печально повторила она, и вдруг Васёк почувствовал себя нехорошо. Сначала от того, что глаза Малышки подёрнулись серой пеленой и потеряли всю живость. А потом он перевёл взор на свой пах и увидел, как рука Малышки сжала его половой орган так сильно, что почти оторвала его.
Он даже не заорал. Просто свалился с неё на бок и уставился на то, что она с ним сотворила. Алкоголь притуплял боль, и он просто не мог поверить, что девушка восемнадцати лет могла сделать ТАКОЕ...
- Какого хрена? - взревел кто-то из братвы и накинулся на девушку. - На Васька вздумала переть?
Его кулак врезался в скулу Малышки, но она даже не пошатнулась. В ответ она прыгнула на него и вцепилась зубами в горло...
...Никто не успел уйти.
Малышка, сытая и довольная, скрылась в лесу.
- Ну, и что скажешь? - Лёха трижды обходит вокруг дерева, не в силах поверить в то, что к нему действительно никто не привязан. Я смотрю на него расширенными в диком ужасе глазами.
- Ничего не скажу, - пролепетал я. - Хана нам.
- Может, и нет, - неуверенно тянет он. - А вдруг её сожрал кто-нибудь? Мало ли, медведь, ну или туристы отвязали и... Ну, ты понял.
- Мне так не кажется, - прошептал я.
- Так, Антоха, давай-ка вернёмся в деревню и мирно всё обсудим, лады?
- А что ещё нам остаётся? Я на этих болотах боюсь оставаться - двигаем пошустрее!
Мы быстрым шагом покидаем болота, постоянно нервно оборачиваясь, ожидая увидеть несущуюся к нам дикую тварь, когда-то бывшую такой милой...
- Дай прикурить, - Лёха попросил дрожащим голосом.
- Ты же бросил, - напомнил я ему, всё же вытаскивая "Кента" из кармана.
- Плевать, - он сплёвывает. Поджигает, затягивается, кашляет. - Отвык уже, прикинь...
- Угу.
Дальше мы шли в полном молчании. Только птички что-то щебетали над нами. Им-то, пернатым, по фигу, что у нас проблемы. Они летают себе и летают...
Засмотревшись на птичек, я не заметил под ногами камень и, запнувшись за него, рухнул на землю. Лёха помог мне приподняться. Пока я отряхивался, он вдруг отошёл от меня и всмотрелся в лес.
- Лёха? - спросил я. - Что ты там увидел, чувак?
- Тише, - ответил он, сжав лопату покрепче. - Я видел ЕЁ.
Ну всё. Когда дело дошло до опасного момента, я не выдержал. С боевым кличем я устремился туда, куда был направлен лёхин взгляд, попутно снимая с плеча ружьё. По пыхтению позади я догадался, что мой друг следует за мной.
- Ты уверен, что это была она? - спрашиваю на бегу.
- Да, уж поверь мне, - обнадёжил он меня.
И тут я тоже замечаю. Она сидит на четвереньках около старого поваленного дерева и смотрит на нас... Недоверчиво? Злобно? Плевать. Надо завершить то, что начали.
Но как она смогла освободиться? Она же должна была дремать, пока не получит настойку боярышника... Или, как я уже понял по опыту общения Малышки с домашним скотом, плоть и кровь. Одно из двух. Простенькие ингредиенты, способные пробудить ото сна совершенного монстра, который явно помнит нас и хочет...
- Лёха! - завопила она и улыбнулась.
Я остолбенел. Притворяется добренькой? Вот стерва.
Вскидываю ружьё и уже хочу стрелять, как вдруг она заявляет самым печальным голоском:
- Антоха. Привет.
И я чувствую, как руки трясутся и палец слезает с курка. Не могу выстрелить. "Слабак!" - подгоняю себя мысленно, но это не даёт результатов. Оборачиваюсь на Лёху - тот вообще бросил лопату на землю. Весьма опрометчиво, дружище, весьма. Мы не знаем, чего от неё сейчас можно ожидать. Вдруг за то время, которое прошло с момента нашей последней встречи, она научилась ещё чему-нибудь?
Но вслух я этого не сказал, а про себя подумал: "Сосчитай до трёх и выстрели, ради своей безопасности... Ради Лёхи. Ради Вики...".
Подумав о девушке, в которую влюбился, я уже не мог отступить. Палец вернулся на спусковой курок и глаз прильнул к прицелу, метя Малышке в грудь...
Сокрушительный удар пришёлся мне в челюсть. Зубы клацнули, я до крови прикусил язык и сел на задницу, обалдело хлопая глазами. Лёха стоял передо мной, закрыв Малышку своим телом и тяжело дышал.
- Какого лешего, Лёха? - завопил я. - Ты понимаешь, что будет, если мы не...
- Антоха, - он тщательно подбирал слова. - Ты же уже понял, что я люблю её. И если бы мы не пошли на болота сегодня, я сам пошёл бы на них в одиночку завтра. Я всё время думал о ней. Даже хотел стереть её из памяти, подружившись с той Леркой... Но я не могу. И не позволю тебе...
- А пошли вы оба, - я резко перекатился на бок и, прицелившись буквально за секунду, выстрелил.
То ли Иваныч объяснил мне как-то неправильно, то ли я тупой и ничего не понял, но ружьё не бабахнуло, а развалилось пополам. Я, как дурак, лежал на земле с двумя половинками дымящейся двустволки.
Лёха открыл рот. Не сомневаюсь, он хотел бы меня прикончить, но я не дал ему такого шанса.
Я что есть мочи побежал от них обоих, не оборачиваясь. Сердце стучало, в голове крутился только один вопрос: "Что мне теперь делать?". Лёха одержим этой тварью, из деревенских мне никто не сможет помочь...
Хотя идея у меня была. Я должен был избавиться от Малышки. Тогда бы... Тогда бы всё вернулось на свои места... или всё-таки нет?
Пока я бежал к деревне, план созрел в голове сам собой. Я инсценирую свой спешный отъезд из села, сообщу об этом Зое Павловне и Иванычу, а также девчонкам и тому медведеподобному парню. Всё село будет знать, что меня якобы тут нет. Тем временем я спрячусь на чердаке в лёхином доме и буду поджидать их. Ведь Лёха явно потащит свою обожаемую Малышку обратно домой, и ему плевать, что бабушка будет против - дело дошло до глупого фанатизма. Лёха влюбился в некое подобие человека, неполноценное существо...
Но разве только Лёха? А как же я? Иначе как объяснить тот факт, что я не сумел выстрелить в первый раз?
Но это всё потом. Теперь-то я точно смогу её убить. Без разницы, чем - вилами, лопатой или голыми руками. Я даже закрыл глаза на тот факт, что её тело почему-то не поддавалось никаким повреждениям. Я просто знал, что это должно закончиться. ДАВНО УЖЕ должно было закончиться...
Я вбежал в деревню, размахивая руками. Бабули и дедули, смотревшие на меня и слышавшие мои вопли, качали головами и бормотали:
- Ишь ты, что ж его так напугало-то?
- Ого-го как бежит!
- И орёт на всю ивановскую! Коров распугает!
Но я этого и добивался. Лёхин друг покидает деревню и общество своего лучшего друга с ужасом на лице. Значит, что-то произошло, и Лёхе могут начать задавать вопросы. Он не умеет врать, поэтому сразу расколется и приобретёт множество недоброжелателей. А мне для осуществления своего замысла требовалось как можно больше союзников.
На чердаке было всё, что мне необходимо - банки с компотами, старый изорванный лежак и подшивка "Playboy" за 2007 год. Я обустроил себе уютное гнёздышко в дальнем углу мансарды и заставил проход к своему убежищу всевозможными ящиками, чтобы Зоя Павловна или сам Лёха меня не нашли. Впрочем, это было маловероятно. На чердак уже год не ступала нога человека.
У меня была куча времени, чтобы подумать. Я откупорил одну из банок с клубничным компотом, заготовленным Зоей Павловной когда-то очень давно, подавился, поняв, что он прокис, и отложил пойло в сторонку.
Что происходит? Этот вопрос ударил мне по мозгам и отправил в нокаут. Невесть как освободившаяся Малышка, свихнувшийся при виде её Лёха... И всё это за те два дня, что я провёл в деревне. Жесть, ничего не скажешь. Мои каникулы обещали быть ну очень долгими. Нужно было постараться, чтобы они не стали ПОСЛЕДНИМИ моими каникулами.
Сам того не заметив, я уснул. И приснилось мне - как вы думаете, что?
Грёбаная Малышка. Только во сне она не разговаривала отдельными словами и не была обнажена. Малышка была одета в лёгкое воздушное платьице, весело смеялась и прыгала вокруг меня, стоявшего на цветочном лугу. Не помню, что я делал - вроде бы тоже хохотал. Прошло сколько-то времени, и Малышка сменилась Викой, в том же самом платье и смеющуюся заливистым хохотом.
А потом картинка сменилась. Я увидел деревенские поля, окрашенные кровью. Увидел пустые дома и горы разорванных трупов - людей и животных, всех в общей куче. Небо было ярко-алым и сверкало... Молниями? Чёрт побери. Я заставил себя проснуться и, едва разлепив глаза, успел подавить сдавленный крик.
За окном была ночь. Проспал я порядочно, часов пять-шесть. Я растянулся вновь на своём лежаке и принялся планировать ночной набег на лёхину комнату. К счастью, я знал каждый укромный уголок в этом доме и в случае опасности мог юркнуть в незаметные внешне убежища.
Мои ноги плохо слушались, но я убеждал их, что в нашей ночной авантюре нет ничего опасного. Ну не верил я, что Лёха из-за Малышки может поступиться нашей дружбой и грохнуть меня. Малышка - другое дело. Ничего не забыла. Всё помнит, зараза.
Я отворил дверь, ведущую с чердака на второй этаж дома, осторожно, не скрипя, спустился и уже через минуту достиг заветной двери. Взялся за ручку, покрепче перехватил нож, который нашёл на чердаке под половицей, и приоткрыл дверь совсем чуть-чуть, только чтобы можно было увидеть, что происходит в комнате.
Я был одновременно разочарован и счастлив. Ни Лёхи, ни его обожаемой твари в комнате не было. Я прошёл внутрь, осмотрел всё ещё раз и собирался уходить, как вдруг в голову мне пришла одна мысль.
В комнате был шкаф. Старый, из красного дерева. В нём покоились на вешалках шубы Зои Павловны и кое-какие шмотки моего бедного товарища. Я сел по-турецки между старым пальто, от которого чем-то невыносимо несло, и лёхиной футболкой с изображением Джастина Бибера. Это место идеально подходило для наблюдения и слежки. Я только надеялся, что Лёха рано или поздно вернётся к себе домой, иначе мне суждено просидеть тут много-много времени, пока я не сочту свою затею абсолютно бессмысленной.
Либо я не выспался, либо рукав пальто Зои Павловны был когда-то обработан хлороформом, но я опять вырубился. И на этот раз снилась мне всяческая чушь.
Итак, зелёные карлики с планеты Капуцин атаковали мирных мадагаскарских лемуров, поливая их кленовым сиропом из пожарных гидрантов, руководила захватом некто Саша Грей, а вожаком лемуров был Иосиф Сталин. Я принимал этот сон как должное, даже не удивился, что играю роль одного из мёртвых лемуров, и с интересом наблюдал за происходящим.
Но досмотреть, чем закончится жестокая битва, мне не удалось - я вынырнул из сна под звук удара двери об стену. Кто-то затопал по комнате, суетясь и ругаясь матом. Сначала я подумал на Иваныча - но откуда ему тут было взяться? Я осторожно, не дыша, прильнул глазом к щёлке между створками шкафа и посмотрел, что вообще там творится.
Лёха перетаскивал всяческие предметы к двери, загромождая проход, и, соответственно, преграждая мне выход. Но я и так бы не посмел высунуться наружу - это было равносильно самоубийству, учитывая тот факт, что на кровати Лёхи сидела обнажённая Малышка, с интересом наблюдая за своим хозяином. Её личико было перепачкано кровью - я увидел красные отблески на её щеках и губах в лунном свете, заливавшем комнату. Кого она успела сожрать? И почему Лёха так спокойно реагирует на это?
Ну, всё ясно. Он точно фриканулся. Но не убивать же мне его вместе с Малышкой, если до этого дойдёт? И на кой хрен он заставляет дверной проём тумбочками, коробками... И зачем он идёт к шкафу?!
Но моё беспокойство улеглось, как только я почувствовал, как шкаф движется по направлению к двери. Лёха, пыхтя, как демон, толкал массивный гардероб, чтобы он стал финальным штрихом заграждения. Хорошо хоть, что он не повернул его створками к двери, иначе я не мог бы в щёлку обозревать комнату.
А посмотреть было на что.
Лёха упал на кровать возле Малышки, которая продолжала его с интересом разглядывать, и закрыл лицо руками. До меня донеслись приглушённые рыдания и стоны.
- Нет... Как я мог... Бабуля... - разобрал я. Меня пробил холодный пот. Бабуля? Зоя Павловна? Не значат ли эти слова то, что Лёха заправил свою Малышку бабушкиной плотью? Вот дерьмо.
Если это так, то я... Убью его? Да, наверное. Неважно, что я скажу потом остальным деревенским, и пусть меня даже посадят в тюрьму, но я чувствовал, что и сам слечу с катушек, если эта галиматья продолжится.
Но какое-то светлое чувство, какой-то огонёк надежды давал мне знак, что всё идёт к концу. Что скоро эта история уже точно займёт место в сборнике страшных сказок бабушки Агафьи. Интересно, какова будет моя роль в финале?
Малышка села на Лёху сверху. Я с ошеломлением смотрел, как их губы слились в диком, страстном поцелуе, а потом... Лёха расстегнул ширинку.
Так, стоп. Вот такого счастья мне не надо. Но я не мог оторваться от них, двух счастливых людей (тварей?), которые обрели друг друга вновь. Нож в руке начал подрагивать.
Лёха стянул с себя всю одежду, и вот они, обнявшись и превратившись в клубок из рук и ног, ласкают друг друга. Лёхин шёпот наполняет комнату, ему вторят какие-то несложные высказывания Малышки. Она слегка вскрикивает, но он прижимает палец к её губам, и она успокаивается.
Вот ведь оказия-то. Мало кому удаётся посидеть в шкафу и посмотреть, как твой друг тра*ает монстра, пусть он и выглядит, как симпатичная девушка.
Они сливаются в бешеном экстазе, и спустя каких-то три минуты Лёха прерывисто вздыхает и обмякает. Малышка, соскочив с него, лежит, свернувшись клубочком, словно не понимая, что только что происходило.
- Ну вот, - человек, которого ещё днём я мог назвать самым лучшим другом, погладил её по плечу. - Я же говорил, будет не слишком больно.
- Не больно, - печально говорит Малышка.
- Тебе понравился ужин? - спрашивает он всё так же заботливо.
- Понравился. Ужин, - слышится в ответ.
Она поднимает голову и смотрит прямо ему в глаза. Даже за пять метров от места действия, даже в тусклом свете лунных бликов я различаю, как по её щеке катится слеза.
Слеза Малышки. Она капает на простыню и тут же исчезает, как и не было.
Эрик Вандербах, увидев такое, возможно, и обрадовался бы, но только не я. Пусть она и научилась плакать (кстати, с чего бы это?), пусть она и настолько полюбила Лёху, что занялась с ним сексом, для её выживания ей нужна человеческая плоть. И мне кажется, что настойка боярышника теперь уже ничего не значит для неё.
В шкафу притаился довольно большой 70-килограммовый кусок мяса с косточкой, а они и не подозревают об этом. Эта мысль вызвала у меня смешок, но я подавил его, чтобы не выдать своё укрытие.
Они вновь поцеловались. Лёха нежно перебирал её длинные, спутанные волосы, целовал заляпанные кровью губы, трогал её гибкое молодое тело... Но он перестал быть тем Лёхой, которого я знал.
Сейчас или нет? Если и есть благополучный момент для нападения, то вот он. Но что, если затея провалится?
Тогда всё, Антоха. Тогда я поспешу на встречу с Всевышним. И больше никаких Малышек, никаких друзей, предающих из-за девушки. Если только не попаду в ад.
Тело рвётся в бой, а душа просит отсрочки. Подумай хорошенько, говорит она. Если ты убьёшь их - сядешь в тюрьму. Кто поверит, что их, а может, и ещё кого-то, убил не я, а ожившая кукла, созданная в прошлом веке каким-то учёным немцем? А если не убью - то они убьют меня. Есть ещё вариант - посидеть в шкафу до тех пор, пока всё не уляжется, а потом по-тихому собрать вещички и уехать в город. Насовсем. По-настоящему. Забыть всё, что связано с этой проклятой деревней и с тем, что в ней поселилось.
Но это выбор труса. А я трусом никогда не был. Хотя...
Но моему телу надоело ждать. Рот раскрылся сам собой, издав крик: "Получи, мразь!", я выставил нож перед собой и выскочил пулей из тесного шкафа.
Ноги несли меня прямиком к парочке влюблённых, застывших в непонимании. Лёхины глаза округлились в немом вопросе: "Что ты собираешься сделать?", а потом я ударил Малышку в горло лезвием.
Полилась кровь, оросив мои руки горячим фонтаном. Если раньше у Малышки и имелась какая-то нательная броня, то сейчас, по-видимому, она пропала.
- Прости, Лёха, - сказал я, но в моём голосе не было ни намёка на извинение. Я вынул нож (при этом почувствовал, как он задел хрящ или трахею, не знаю уж, куда я попал) и направил его на друга. Тот, вытаращив глаза, глядел на меня. А потом перевёл взгляд на упавшую ничком Малышку.
Сначала он издал тихий стон, как старый дед, мучающийся артритом. Потом стон сменился криком, от которого волосы встали дыбом, а завершилась эта симфония таким громким ором, что я просто вынужден был заткнуть уши.
Лёха упал на колени подле тела Малышки и стал покрывать его поцелуями, шепча что-то безумным голосом. Я тем временем начал раздумывать, не уйти ли мне вообще из дома. А что, идея - Лёху сочтут сумасшедшим, и его, а не меня, обвинят в убийстве Малышки и того, кем она поужинала.
Считая себя самым умным, видя, что Лёха не делает никаких попыток разобраться со мной, я отвернулся и начал разгребать созданный им завал.
И тут каким-то шестым чувством я почувствовал, что сзади кто-то стоит. Оборачиваться было страшно, но тем не менее я, как в замедленной съёмке, повернул голову и увидел Малышку.
Господь Всемогущий! Пусть её тело было залито кровью, которая до сих пор бежала из раны в горле, пусть она была слегка ослаблена, но в глазах её светились ненависть и ярость.
- Лёха, - уцепился я за последнюю ниточку. - Лёха, друг, приди в себя, не дай ей убить меня.
Но Лёха молчал.
Я вытянул перед собой своё жалкое оружие - ржавый нож, который кто-то когда-то запихал под скрипучую половицу на чердаке. Но не думаю, что я смог бы её убить, имей даже при себе бензопилу "Дружба". Рука тряслась так сильно, что я не удержал нож и выронил его. Глядя в чёрные, мутные глаза Малышки, я опустился на колени, свесив руки вдоль туловища. Я был как безвольная кукла...
Она схватила меня за руку. Я завопил, будто бы запястье сжали железные тиски. Второй рукой она вцепилась мне в глотку и потащила к окну.
Мой рассудок ещё сохранил кое-какую ясность, и мозгу прозвенел спасительный колокольчик: "Сейчас она выбросит меня из окна, а падать не так высоко. Может, сломаю ногу и несколько рёбер, но выживу. Я обязательно выживу...".
Но я ошибся. Она раздвинула шторы и прижала моё лицо к оконному стеклу.
- Смотри. Антоха. Это. Смерть, - она произнесла эти слова таким тоном, что я принялся вопить ещё громче. Но мой крик затих, когда я увидел, что она хотела мне показать.
Передо мной простиралась деревня. Всё бы ничего, но, чёрт побери, посреди луга, где обычно паслись коровы, теперь возвышалась куча из...
ОХРЕНЕТЬ!
Так вот чем они занимались, пока я дрых на чердаке! Мой сон был правдой, по крайней мере, частично! Ничто не горело, не отсвечивало ярким пламенем. Зато я имел "удовольствие" созерцать груду наваленных друг на друга человеческих (и не только) тел. Само собой, с такого расстояния я не мог никого узнать, но мне почему-то казалось, что в куче находятся и Зоя Павловна, и Иваныч, и парень-медведь, чьего имени я так и не узнал, и три весёлые подружки, и закомплексованный очкарик Вадик...
Малышка обезумела. А орудием её безумия стал Лёха.
Но как? Каким образом они собрали всех людей в одном месте и убили их за столь короткий срок? Не думаю, что мне хотелось знать ответ на этот вопрос.
Малышка развернула меня лицом к себе.
- Видел? Запомни. Это. Смерть.
Она прижала меня рукой к стене так сильно, что я не мог пошевелиться. А за её спиной вырос усмехающийся, жестокий, безумный Лёха, сжимавший в руке мой нож...
- Нет, - прохрипел я. - Лёха, не надо, дружище...
Нож ударил мне в живот. Не знаю, что он задел, но ощущение определённо было неприятным. Я даже не закричал. Не закричал и тогда, когда лезвие вонзалось снова и снова, снова и снова...
Малышка отпустила меня. Я обмяк и шлёпнулся на пол, обливаясь кровью, но не делая никаких, даже самых жалких попыток прижать руки к животу. Просто я уже понял, что всё кончено. Наступает конец, он уже близко.
Враньё это всё, что умирать больно. Когда тебя убивает лучший друг, смерть не болезненна. Она обидна. Как это всё могло случиться? Как дошло до такого? Больше не будет отдыха в деревне, учёбы, работы. У меня никогда не появится семья. А всё из-за какого-то грёбаного, мать его, немца, которому не терпелось поэкспериментировать.
"Ну что ж, увидимся на небесах, Вандербах", - подумал я.
Мои бегающие глаза остановились на лёхином лице. Одними губами он сказал: "Мне жаль", но я знал, что он не жалеет. Он выбрал ЕЁ. Взгляд переместился на неё, стоящую надо мной. А вот в её глазах я что-то уловил. Что-то мимолётное, печальное, ностальгическое... Вспомнила, как мы втроём дружно веселились, когда собирались вместе? Поняла, что такого уже никогда не будет?
И перед тем, как я окончательно и бесповоротно закрыл глаза и сделал последний выдох, последнее желание озарило мою голову.
"Господи. Пусть её убьют. Пусть убьют их обоих".
Новость отредактировал Оляна - 17-05-2013, 15:42
Ключевые слова: Малышка девушка кровь тварь чердак друг дерево