Невеста
Старые, механические часы, купленные еще при «Советах». Латунная стрелка щелчком оповещает о каждой прошедшей секунде, глухо отзывающейся тупой болью где-то в горизонте височных долей. Идиотские часы. Вечно напоминают о ходе времени. А каждая последующая секунда, съедаемая этим липким звуком ,не приносит облегчения. За ней идёт другая, коротким трауром провожая предшественницу. Часы. Когда-нибудь ты возьмешь их в руку и швырнёшь об стену. От этого удара каждая шестерёнка потеряет связь со своими товарками, с жалким звоном рассыпаясь по паркету. Интересная мысль. Траурные щелчки хоронят секунды, теряясь в потоке, а потом – бах. Конец. Больше ни звука. Тишина. Ни одной секунды.Такие часы обычно создают в домах атмосферу уюта. Знаете эти деревянные, покосившиеся домики в деревнях. Ты приезжаешь к своим бабушкам и дедушкам в деревню и первое, что встречает тебя – звук старых часов. И сразу чувствуешь, что ты дома. Ты именно там, где должен быть, там, где быть хочешь.
Твои часы избрали реверсивный подход. Ты чувствуешь, что находишься не там, где хочешь быть. Не там, где должен.
Ты слышишь слово «глотай».
Вообще, виды хоть сколь больших нагромождений книг всегда вызывали у меня уныние. Ты приходишь в библиотеку, заводишь карточку «Постоянного пользователя». Подписываешь нелепые бумаги о согласии внесения твоих личных данных в какой-то реестр, затем тебе дают билетик со штрихкодом, который будет служить тебе целых десять лет. И вот ты внутри. Слышатся далёкие перешёптывания немногочисленных посетителей, а запах изношенных, засаленных страниц щекочет ноздри. Ты смотришь на бесчисленное количество книг и думаешь даже не о том, что никогда не прочтешь их все, а о том, что пусть ты постараешься на славу и за свою короткую жизнь проштудируешь каждую из них, окажется, что в большинстве и смысла-то никакого нет. Абсолютно. И каждая секунда, щелчком отзывающаяся в висках, окажется потраченной впустую.
И вот ты сидишь на деревянном стуле, листаешь что-то псевдонаучное, не то о «Церебральном сортинге», не то о новой попытке вскормить в обществе свежую иллюзия равенства. Явный оттенок антиутопии.
Часто задавался вопросом, как в коротком повествовании передать чувство давней заинтересованности тем или иным вопросом. Просто сказать: «Меня давно интересовал вопрос…» - так мелочно и безвкусно, что аж зубы сводит. Такие речи, для искушенного читателя, не многим интереснее, чем лежащий без дела кирпич, не нашедший пристанища со своими «друзьями» под монотонным вентилируемым фасадом.
Читая книгу, ты всё глубже погружаешься не столько в её смысл, сколько в подобные сноски. В конечном итоге ты, так ничего и не разобрав в этой писанине, встаёшь и уходишь из библиотеки. Но в тот раз всё случилось иначе.
Ты слышишь: «Открой рот».
Сквозь глыбу своих размышлений протиснулся знакомый, и в то же время, неожиданный звук. Чуть подняв глаза, ты видишь стопку из трёх томов. Один ты узнал по обложке: ненавистная «Война и мир». Остальные не распознал. Поверх книг ты видишь руку, отбивающую ритм, идеально накрашенными, яркими ногтями. Ты поднимаешь глаза ещё выше. Она стоит, улыбаясь тебе одними щелками, идеального разреза глаз. Голова и грудь медленно двигаются в так дыханию. Несколько острые черты лица только подчёркивают этот лисий взгляд. Она нереальна. Стоит, будто ожидая от тебя чего-то. Молчание затягивается. Снисходительно улыбнувшись и слегка закатив глаза, она рукой двигает книги в твою сторону.
- Что ты делаешь? – задаёшься вопросом вслух.
Она прикладывает палец к губам, призывая не шуметь, и тихо произносит:
- Рву шаблоны.
Интересный способ познакомиться.
Ты несёшь эти три тяжеленных тома в пакете. Рука приятно ноет. Мимо проносятся автомобили. Она что-то говорит о том, что давно хотела познакомиться, привлечь внимание и что ты ничего вокруг себя не видишь. Соглашаешься.
Двери автобуса закрываются за твоей спиной, она протягивает тебе карточку. Кардридер выплевывает её назад, зелёный свет вежливо предлагает пройти. Она садится ближе к окну. Её плечо слегка касается твоего. Когда автобус поворачивает вправо, она слегка налегает на тебя, и ты ощущаешь аромат её волос.
До тебя доносится: «Эй, ты меня слышишь?»
- Эй, ты меня слышишь? – произносит она, глядя на тебя в упор.
Ты киваешь.
Минуя перекрёсток, автобус привозит тебя за город. Большие, кирпичные дома стараются спрятать свою наготу за высокими заборами. Спутниковые тарелки, словно военные на параде, устремили взгляды конверторов строго на юго-восток. Мне казалось, моя спутница выглядела иначе…
- Где книги? – выдавливаешь ты.
До тебя доносится: «Какие книги?»
- Какие книги? – спрашивает она, удивлённо приподнимая идеально нарисованные брови.
Реальность, будто кисель, обволакивает тебя. Ты закрываешь глаза, стараясь освободиться от наваждения. Её прохладные ладони ложатся на твои щёки, будто возвращая из забытья.
- Ты сегодня мне очень нужен, – произносит она.
- Я тебе не нужен, – произносишь ты.
До тебя доносится: «О чём ты говоришь?»
- Откуда ты знаешь, что мне нужно? – хитро прищуриваясь, говорит она. – Не будь ты таким неуверенным. И не терял бы время…
Тебе вспоминаются слова одного профессора: «Гениальность - есть продукт не только уникального строения мозга, но кропотливой работы. И для того, чтобы решить творческую задачу, ею нужно долго заниматься, в конце концов, без занятий своим делом, даже если муза тебя и посетит, твой мозг не будет способен её принять.
Но ведь наш мозг не любит работать. Именно поэтому в нашем мире куда удобнее быть посредственным, чем гением. Парадокс безумия в том, что ты точно знаешь, чего хочешь, но так боишься не получить результата от трудов, что в итоге ни черта не делаешь. И получаешь то, чего так боишься. Ничего. Так ты становишься заложником времени».
Она берёт тебя за руку и почти силком тащит в сторону одного из домов. Он смутно знаком тебе. Красный кирпич, ворота ручной ковки столь огромны, что создаётся впечатление, будто это они держат забор на себе, а не наоборот. Ворота захлопнулись за нами. В нос ударил запах постриженного газона.
Достаёт из кожаной сумочки ключ. Дверной замок щёлкнул. Входная дверь с призывом распахнулась. Внутри запах ароматических масел. Казалось, он выглядел иначе.
- Люблю запахи ладана, мирры, кедра и орешника. Настраивают на нужный лад. Сегодня мы сделаем это! – произносит она, открывая дверь в библиотеку. – Заходи.
До тебя доносится: «Заходи». Ещё ближе: «Садись».
Голос произносит: «Спасибо, Вы свободны». Затем:
- Здравствуйте, как Вы себя сегодня чувствуете?
Невыносимо тяжёлые мысли, отзываясь резкой болью, начинают ворочаться в голове. Где ты?
- Вы узнаёте меня?
Боль, расходясь от висков, резко бьёт по глазам.
Ты сидишь в библиотеке, разглядывая тысячи книг.
- Их собрал мой отец, – произносит она, проследив за твоим взглядом.
Она изменилась. Её красота стала ещё более неестественной. Бледный, словно мел, оттенок кожи, особенно ярко подчёркивал острые черты лица. Она накрасила губы красным цветом. Не помню, чтобы раньше такое случалось. На ней белое, под цвет кожи, короткое платье, из под выреза которого виднелась кружевная сетка чулок, так изящно сидевших на крепких, широких бедрах. Скинув туфли, она уселась на тебя сверху и, глядя в глаза, прошептала: «Ты готов?» Вслушиваясь в ощущение прикосновения её горячей кожи к твоей, ты киваешь. Она задорно спрыгивает с тебя и начинает что-то чертить на полу, приготовленным заранее маркером. Секунды отбивают свой ритм.
- Вы у нас уже несколько лет, и за это время мы с Вами никуда не продвинулись. Это меня тревожит. Расскажите, что случилось, помогите мне найти ответ, – говорит человек, сидящий напротив тебя за столом.
Его улыбка кажется тебе такой неестественной. Боль утихла? Или стала снова осязаемой, вернув способность к зрению? Не знаю. Человек, сидящий напротив, берёт в руки часы. Покивав головой, он поворачивает ключ какого-то механизма. Тот, повинуясь расчётам часовщика, собравшего это чудо, запускает ход стрелок. Отсчёт. Латунная стрелка щелчком оповещает о каждой прошедшей секунде, глухо отзывающейся тупой болью где-то в горизонте височных долей. Человек, сидящий напротив меня, улыбается во всю ширину своей улыбки. Он смутно знаком тебе. Где ты его видел? За спиной раздался звук открывающейся двери. Сердце, едва не ломая ребра, запустило новую волну, от которой глаза зарезало болью.
Закончив чертить, она аккуратно опустила каждую ступню вглубь высоких белых туфель. Цокая каблуками по паркету, прошла к полке с книгами, и достав одну, положила её перед тобой. Безошибочно открыв нужную страницу, произнесла:
- Читай.
- Для чего это? - спрашиваешь ты.
- Меня давно интересовал один вопрос, очень, очень давно, - говорит она, хитро щуря глаза.
Из её уст это звучит не так безвкусно. Повинуясь её просьбе, ты читаешь вслух отрывок из книги. Ты не останавливаешься, когда воздух вокруг становится густым и плотным. Ты не останавливаешься, когда шум в ушах перебивает посторонние звуки, перекрывая собой её голос, пересказывающий тот же отрывок, заученный наизусть. Не понимая ни слова из прочитанного, ты хочешь прекратить, но уже не можешь остановиться. Будто кто-то незримый держит тебя за горло, по крупице выжимая из тебя слова. Шум в ушах не покинул тебя, когда ты закончил читать. Ты изо всех сил старался расслышать, что она проговорила человеку, неожиданно появившемуся в комнате, подле неё. Ты не мог расслышать ни звука, когда он подошёл к тебе, наклонившись прямо к лицу, улыбнулся тремя рядами зубов. Когда схватил за челюсть и, покрутив в разные стороны, одобрительно кивнул. Когда его глаза потемнели, пряча под чёрной вуалью белки глаз. Ты не слышал, как она кричала в тот момент, когда, лежа на столе перед тобой, он задрал её и без того короткое платье.
Твоя боль сошла, вновь вернув тебе зрение. Ты увидел спину обрамлённую тёмными волосами. Развернувшись, она посмотрела на тебя и приветливо махнула рукой, заливаясь смехом.
- Тебе нравится мой подарок? – обратилась она к тому, на чьих коленях сидела.
- Ещё как!
Часы щелчками хоронили секунду за секундой. Соскочив с него, она отдёрнула платье, белые, кружевные трусики отправились в сумочку.
- Жду тебя дома, – сказала она, чмокнув его в щёку. – Да, и не забудь халат, помни, ты ведь врач.
Заливаясь смехом, она вышла за дверь.
Мужчина, накинув халат, парой движений ото лба к затылку привёл в порядок волосы. После чего нажал на кнопку:
- Уведите пациента.
После чего встал, подошёл к тебе, наклонился прямо к лицу и произнёс:
- Завтра повторим.
Сквозь боль, затягивающую глаза, ты разглядел три ряда зубов, улыбающихся тебе.
Старые, механические часы, купленные ещё при «Советах». Латунная стрелка щелчком оповещает о каждой прошедшей секунде, глухо отзывающейся тупой болью где-то в горизонте височных долей. Идиотские часы. Вечно напоминают о ходе времени. А каждая последующая секунда, съедаемая этим липким звуком, не приносит облегчения. За ней идёт другая, коротким трауром провожая предшественницу. Часы. Когда-нибудь ты возьмёшь их в руку и швырнёшь об стену…
Новость отредактировал LjoljaBastet - 6-09-2016, 08:12
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Часы время библиотека некто авторская история