Ангелы и дьяволы. Пролог
Бар Централь не был самым паршивым местечком в Мидтауне. Напротив, это заведение у самого театра им. Святого Луки и лютеранской церкви, названной в честь того же евангелиста, старалось поддерживать репутацию благопристойного и чистого заведения. Здесь не было полуголых официанток, пьяных мордобоев и комнат «для своих». Это место было любимо как среди коренных манхэттенцев, так и среди туристов и переселенцев. Кто-то заглядывал сюда после посещения спектакля, кто-то отдыхал после рабочего дня, ну и, конечно, охота за одинокими сердцами здесь тоже велась очень активно. Днём Централь едва ли сильно отличался от обычной кофейной, но после десяти вечера персонал позволял себе и посетителям разгуляться. Вот и сейчас свет в баре возгорался и затухал в такт незамысловатого трека, источником которого служили массивные колонки у диджейского пульта. Причиной же танца теней в заведении был большой светодиодный шар, вращавшийся над танцполом. Лишь неоновая подсветка на стойке и полках со спиртными напитками оставалась непоколебима и освещала тусклыми лучами просторное помещение, создавая вокруг себя обманчивую световую дымку, будто бы кто-то случайно просыпал щепоть звёздной пыли. Дымка эта переливалась мягкими оттенками холодных цветов, ласкала взгляд, заигрывая с наблюдателем и убаюкивая его, несмотря на музыку. На некоторых столиках тоже горели тусклые светильники, хотя их света хватало, только чтобы разглядеть лицо собеседника.Посетители были рассажены по известному принципу, суть которого была не в прихоти персонала и даже не в общественном этикете, а в законах самой жизни: сладкие парочки и шумные компании занимали низкие круглые столики, барная же стойка была пристанищем для одиночек и охотников за одиночеством. Два таких экземпляра столкнулись здесь не менее часа назад и теперь увлечённо вели диалог ни о чём, разбавляемый смешками и распитием спиртного, как необходимую и естественную прелюдию к знакомой всем развязке. Музыка была недостаточно громкой, чтобы заглушать их голоса, а неон причудливо окрашивал черты лиц. Первой была молодая шатенка с миловидным личиком, извивающимися кудрявыми локонами, узкими плечами, тонкой талией и умеренных размеров формами, сокрытых в простецком коктейльном платье, какие надеваются для повседневных прогулок. Большинство посетителей мужского пола захотели бы сделать этот цветок частью своей коллекции, но она уже попала в цепкие сети второй личности: парня с пепельными волосами и бледной кожей, что был старше её, одетого в элегантный костюм и дорогие брюки, выгодно отличавшиеся на фоне однотипных косух и джинсов молодых посетителей. У него был ледяной и решительный взгляд хищника, привыкшего играть с жертвой перед роковым прыжком. Он был спокоен, осторожен в движениях, говорил тихо, мягко и размеренно, но каждое слово в его устах казалось весомым и отражалось эхом в голове, так складно он слагал свою речь. Охотник хорошо знал своё дело. Слова, как и женщины, требуют внимания, ласки и времени. Их следует проговаривать точно и нежно, ибо ничто так не свидетельствует о мужчине в глазах женщины, как его умение говорить. Можно быть умелым любовником, обладать превосходной внешностью или великим умом, но ничто не заменит разговора, ибо то – главный инструмент любых отношений, единственно возможный обмен чувствами и информацией. Разговор можно вести не только словами. Говорить могут глаза, тело и даже дыхание. И в человеке, сидевшем подле девушки, явно бытовал союз между каждым языком, чья речь обращалась к ней по-своему, и каждая была преисполнена достоинства.
Сама же девушка была полной противоположностью собеседнику. Она казалась весёлой и беззаботной, тараторила без умолку, не придавая особого значения тому, что говорила. Она то и дело ловила себя на мысли, что взор парня одновременно пронзает и ласкает её, говор очаровывает, а аккуратные и изящные жесты пробуждают желание, которое с каждым разом всё сложнее обуздать. Но соблюсти хоть какой-то порядок вещей всё же было нужно, а потому шатенка продолжала свой бессмысленный пассаж. Охотник же, наоборот, знал, что огонь страсти следует возжигать постепенно и доводить до настоящего пожара, который поглотит разум, даже дышать станет невозможно от переполняющего пламени.
- Так, значит, ты занимаешься маркетингом? – задала новый ненужный вопрос девушка, когда очередная тема в диалоге была исчерпана, хотя ответ и так был ей известен: они начали с расспросов о местах работы. Но сейчас ей нужно было растянуть эту беседу, и профессиональная тема не казалась пропащим вариантом.
- Да. Дизайны, вывески, слоганы и тому подобное, – парень ухмыльнулся краем губ, но было видно, что у него нет никакого желания говорить о работе, и причиной тому была вовсе не усталость или прекрасный вечер, когда не хотелось думать о делах, а то, что никакой работы маркетологом у него и не было.
Это была простая и непродуманная ложь, из тех, которые не надо репетировать или разрабатывать график применения. Можно неделями говорить одно и тоже или каждый раз называть другое место работы – без разницы. И провалиться ему пропадом, если хоть раз какая-нибудь девица будет интересоваться этим подробнее. Собеседница и правда оказалась неспособна раскусить этот дешёвый обман, но вот показную усталость собеседника от деловых разговоров не могла не заметить. Она поспешила перевести тему, но, не найдя ничего подходящего, решила встать на финишную прямую.
- Такие, как ты, нынче редкость, - сказала она, игриво приоткрывая рот и водя языком под нижней губой.
Он наклонил голову вперёд в напускном недоумении, безмолвно прося пояснить и без того понятный намёк.
- Ну, знаешь, - девушка подняла голову и посмотрела куда-то вверх и в сторону, выбирая подходящие слова, - парень из захолустья вырывается в большой город, не имея ничего, и, прямо как в кино, проходит путь от официанта до преуспевающего дельца с Даунтауна с собственным домом, тачкой и шмотками Прада. С такой биографией, наверное, от красоток отбоя нет… - девушка проверяла почву под ногами собеседника, и о том свидетельствовала её хитрая улыбка.
Снова пригубив мартини, она продолжала пристально следить за реакцией собеседника исподлобья.
Но охотника такими фразочками было не пронять. Тем более, он был уверен, что этот мотылёк уже не свернёт с пути своего полёта на желанный, но губительный огонь. Оставалось ещё несколько перемолвок до того момента, когда основным языком их общения станет язык тела, и слов уже будет не нужно.
- О, нет, у меня на это нет времени, – ложь столь откровенная, что её раскусил бы даже младенец. – Впервые за несколько недель вырвался в бар и совершенно не рассчитывал быть пленённым кем-то, кроме спиртного, - он повёл плечами, пытаясь устроиться поудобнее на высоком табурете.
- Льстец, - парируя, протянула девушка, приковав взгляд собеседника к плавным движениям своих наливных губ. Сок желания красил их ярче всякой помады. – По тебе наверняка вздыхают ладные девочки из высшего общества.
Парень растянул улыбку и в который раз убедился, что подобрал верную цель. Эта девица была умна, пусть и попадалась в его банальные ловушки, и он понимал, что недолго сможет сохранять самообладание в её присутствии, когда каждое слово заставляет кровь вскипать. Она и сама могла бы стать хорошей охотницей, не попадись ему сегодня.
- Нет ничего чарующего в показной роскоши, где каждый бутон стремится быть краше другого, - отвечал он, решив разыграть остроумие собеседницы, - но поистине чудесно увидеть прекрасную розу, растущую среди придорожной травы, - с этими словами парень демонстративно оглядел бар с его посетителями в подтверждение своих слов, а затем поднял треугольный коктейльный бокал на высокой тонкой ножке.
Девушка смутилась и на мгновение закусила губу, заливаясь краской. Вектор удара был выбран верно, и теперь это прекрасное создание было полностью безоружно. Но присутствия духа она не утратила и тоже подняла свой бокал.
- За любовные чары! – она изогнулась спиной вперёд, словно пантера, предлагая тост, и собеседник даже удивился грации этой особы.
Ему стоило больших сил сдержаться в это мгновение, о чём давал знать характерный зуд в дёснах. Что-то всё-таки в ней было действительно особенное, хотя сейчас это казалось неважным.
- За чары! – приняв тост, он неожиданно подался по направлению к ней, и настал момент, когда слова действительно были ни к чему.
Девушка сразу поняла этот жест и завела свою руку с коктейлем за его, и свой последний глоток они пили уже на брудершафт. Когда бокалы были опустошены, они, однако, не отдалились, и взгляды их пронизывали друг друга. Казалось, они уже несколько минут не отводили глаз друг от друга. В зрачках парня играл хищнический огонёк, а девушка будто стремилась полностью поглотить это пламя собственным взглядом. В следующее мгновение они уже слились в поцелуе. Он, с чувством профессионала, не выплёскивал чувства и эмоции в этом жесте, не углублял и не затягивал, выдерживая поцелуй в ленивой и непринуждённой манере, только как прелюдию, точно это была проба диковинного плода – аккуратная, осторожная и лишь предвкушающая истинное наслаждение. Девушка полностью подчинялась настрою партнёра, тоже из последних сил сдерживая в себе жгучий огонь и предоставляя инициативу парню. Она заметила холод его губ, но это было даже хорошо – её жара хватало на их обоих. Он отпрянул первым, до последнего не ослабляя захват своих губ на её нижней губе, а затем снова приняв своё обыденное положение. На лице его не отображалось никаких эмоций, девушка же ещё несколько мгновений пребывала в сладком забытье. Казалось, несмотря на лёгкость, этот поцелуй окончательно выбил её из седла. Охотник же только этого и добивался. Он улыбнулся краем губ своему триумфу, ожидая её реакции, девушке же эта полуулыбка казалась одобрением её любовного искусства. Нет, конечно, её поцелуй был совершенно неуклюж, но эстетическое удовольствие, которое получал парень с этой девицей, превосходило удовлетворение от работы первоклассных бродвейских куртизанок. Впрочем, было ещё кое-что, куда более важное.
- Может, мм… отлучимся? – преодолев смущение, предложила она наконец, подёргивая плечами и глядя куда-то вниз, лишь иногда поднимая взгляд на парня, который, в свою очередь, своего от неё не отводил.
- Здесь нет индивидуальных комнат, - голос его стал звучать тише и нежнее, но в сознании девушки он был громче надоедливой музыки и куда желаннее.
Она зарделась и подняла взгляд, на сей раз не опустив снова. Лицо вновь озарила игривая улыбка, а в глазах заиграл собственный зелёный огонёк. Она придвинулась ещё ближе к партнёру и взяла его руку в обе ладони.
- Пройдёмся? Я знаю одно тихое местечко, - с самодовольным восторгом, но так же тихо заявила девушка и, не заметив на лице парня намёков на возражение, в следующую секунду соскочила с табурета, потянув его за собой.
Прежде чем пойти за спутницей, парень посмотрел в сторону выхода, где у двери стояло трое мужчин в неприметной одежде, бдительно наблюдавших за ним. Сперва могло показаться, что эти господа явились сюда с недобрыми намерениями в целом и относительно охотника в частности. Однако он лишь коротким кивком головы указал им в сторону столиков, и они послушно отошли от выхода и направились туда, отводя взгляды. Парень был здесь завсегдатаем, и его телохранители, всегда стоявшие у входа, уже никого не смущали и не вызывали желания задавать ему лишние вопросы. Тем более, вели себя они культурно, а у ребят с ветром в голове только вызывали лишние опасения в случае дебоша. Так что, в каком-то смысле, всё это было бару даже на пользу. Однако девушке незачем было знать о том, что скрывал её партнёр. А точнее, ничего не следовало знать. Парень поймал себя на забавной мысли, что ему едва ли удастся отыскать хоть один из рассказанных ей фактов, который не был бы лживым. Даже имя.
Она не заметила жеста партнёра и не обратила внимания на садящихся за ближний столик трёх телохранителей. Казалось, девушка была полностью увлечена своим собеседником, её не волновало ничего, кроме как вопрос их обоюдного уединения. Парень оставил на стойке полсотни баксов, что должно было покрыть все расходы с остатком в качестве чаевых, и они тотчас покинули бар, бок о бок направившись по пустынной ночной 46-ой улице к автостоянке неподалёку. Буквально в нескольких десятках шагов восточнее этого места располагался оживлённый даже в ночное время Бродвей, но за границей небоскрёбов и с началом старинных домов, прилегающих друг к другу, тьма умертвляла Нью-Йорк. По пути, парочке повстречались лишь несколько одиноких прохожих, прежде чем они достигли того места, о котором говорила девушка. Перейдя дорогу, они миновали автостоянку и вошли в лабиринт переулков за РИУ Плазой. Тёмное, грязное и неуютное, это место было совершенно неподходящим для подобных дел. Зато тут не было свидетелей, и вряд ли кто-то бы рискнул пойти этим путём в свою нору, за исключением, быть может, какого-нибудь бомжа. Мысленно парень одобрял выбор своей спутницы.
- Может, всё же заедем ко мне? – скорее вопрос вежливости и последняя попытка подчеркнуть его тонкую натуру, когда выбор уже был сделан.
- Не стану ждать дольше! – запротестовала девушка и тут же бросилась на шею спутнику, обхватывая его бёдрами и целуя.
Партнёр не подвёл и крепко обнял её за таллию, второй рукой поддерживая навесу. Он сделал несколько шагов к кирпичной стене старого здания и прижал к ней девушку, осыпая её поцелуями. Её горячее дыхание обжигало, а томные вздохи пробуждали безумный охотничий инстинкт. Но хуже всего была плоть. Его кожа была неизменно холодна, но её становилась всё горячее. Ощущение этого жара провоцировало невыносимый зуд в дёснах, и он сдерживался из последних сил. Она откинула голову назад, открывая тонкую женственную шею, в экстазе принимая ласку чужих губ, изгибая её вслед поцелуям партнёра, который двигался вниз от подбородка медленно, чутко внимая глубинным желаниям женского тела. Он чувствовал тепло бегущей по артериям крови, крепко разбавленной адреналином и окситоцином, и это чувство сводило его с ума. Такая кровь была настоящим деликатесом в сравнении с обычной. Но было ещё рано. Сегодня он насладится её жизнью сполна.
Ночной Манхэттен кружился в сумасшедшем танце огней. Окна исполинов-небоскрёбов, пронзавших небеса своими шпилями, отражали свет, закрывая его в безвыходном лабиринте стёкол и переплетений улиц. Там пленённые лучи служили освещением пути тысячам ночных странников, что реками разливались по Мидтауну в это время суток ровно, как и во все другие. Люди в деловых костюмах и кричащих нарядах, предприниматели и налоговики, священники и проститутки, коренные жители и туристы – все смешались в едином потоке, что с высоты птичьего полёта до боли напоминал муравьиную дорожку. Приезжие порой останавливались, чтобы лицезреть красоту переливающегося в воздухе свечения экранов, ламп и светодиодных вывесок, каких тут были тысячи, и были заворожены этой поистине дьявольской красотой, раз за разом проворачиваясь вокруг своей оси, пытаясь охватить взором всё необъятное поле жестокой битвы ночи и света. Однако у местных не было времени на такие глупости. Им были привычны бешеный ритм и гипнотическая перемена картинок в отражениях. В их головах происходили собственные битвы, их жизни неслись быстрее ветра, как и всё в этом городе, и не было времени остановиться и оглянуться вокруг. Они злобно фыркали, когда сталкивались с очередным зазевавшимся туристом и, не извиняясь, сворачивали в нужную сторону. Словно великий титан Хронос, мегаполис порабощал людей стремительным течением времени внутри него. И бесконечный поток пешеходов могла остановить лишь ещё одна, более массивная река – автомобильное движение. Словно грузный дракон, только что закусивший парой-тройкой деревень, передвигалась масса машин всех моделей и расцветок по сорок пятой, у самого выезда на легендарные 7-ю авеню и Бродвей. Людская змея уважительно относилась к этому тяжёлому и ленивому ящеру, предпочитая пропустить вперёд, нежели испытать его мощь на своих костях. Кто-то сказал, что если бы у Господа не было эмпиреев, он выбрал бы Нью-Йорк, но это неверно: здесь, безусловно, обитала великая и могучая энергия, заставлявшая сердце биться в три раза быстрее и с головой погружавшая в безумный поток мыслей, действий и движений, но энергия эта была в равной степени и светлой, и тёмной. Быть может, зла в ней было даже больше. Мрак скрывался в тенях, под самым носом у зрячих, но они не могли разглядеть его, попавшись в ловушку тотального безразличия и отрешённости от любых иных дел, кроме своих собственных. Да, таков мегаполис, и незыблем его договор со тьмой. Свет был лишь тщательной маскировкой. Казалось, он отгонял злодейку ночь далеко за небесные пределы высоток, но на деле же она правила здесь даже в дневные часы, и на самых престижных и ярких улицах не отступая от человека.
Высокий широкоплечий мужчина рефлекторно отшатнулся и повернулся в сторону джипа, что едва не сбил его на переходе, резко затормозив. Пешеход был сам виноват: на секунду задумавшись, перешёл на красный. Водитель приподнялся на удобном кресле и взъерепенился, готовясь высунуться из окошка и наорать на неуклюжего прохожего. Но вид этого человека, а также, как ему показалось, пронзительный взгляд, брошенный на него из-под капюшона, заставил водителя передумать и, раздражённо выдохнув, усесться обратно. А выглядел пешеход и правда весьма необычно, если не сказать эксцентрично, для столь престижного района Мидтауна. Грязный и потрёпанный старомодный серый плащ поверх столь же старой чёрной куртки-аронака с глубоким капюшоном, плотно надвинутым на лицо, видавшие виды джинсовые брюки из 80-х и армейские сапоги. Всё это создавало впечатление о бродяжнической участи этого человека.
Пешеход более не удостоил автомобилиста взглядом, развернувшись и продолжив свой путь. Он ещё сильнее надвинул съехавший назад капюшон и вышел по тротуару на Таймс-сквер – ядро и главный источник дивной световой пляски Нью-Йорка, сердце его яркой и бунтарской сущности. Глаза здесь просто слепли от круговерти лучей самых разных оттенков, в толпе было не протолкнуться, а несмолкающая музыка пробуждала в душе тягу к полёту. Мужчина опустил голову, стараясь не смотреть на огни. Он бывал здесь довольно часто, но всё никак не мог привыкнуть к этому поистине завораживающему зрелищу сотен экранов и вывесок, жадно и с завистью глядевших друг на друга, пытаясь затмить своей яркостью оппонента, с точностью как те, по чьему распоряжению всё это здесь находилось. Одно дело видеть это на экране телевизора и совсем другое - самому оказаться в эпицентре восторженного танца световых частиц и цветовых гамм. В другое время пилигрим не отказался бы ещё раз созерцать эту картину, но сейчас у него были неотложные дела, и он предпочитал смотреть под ноги.
Артур старался продвигаться осторожно, не задевая людей, но получалось из рук вон плохо. Кто-то шёл, кто-то стоял, кто-то потерянно вертелся на одном месте то здесь, то там, ему не удавалось уклониться от столкновения с очередным незадачливым пешеходом. При этом кто-то ругался, кто-то бросал гневные взгляды, кто-то просто отворачивался прочь. Но на сей раз в этих стычках не было вины пилигрима, ведь в этом человеческом потоке просто не было места для ухода в сторону и оставалось только дожидаться, пока течение вынесет тебя на спокойный берег. Раньше внешний вид мужчины неизбежно приковывал к нему внимание некоторых личностей, а особо опасливых порой даже заставлял переходить на другую сторону дороги. Но в мегаполисе всем было всё равно на то, кто ты такой, во что ты одет и что с тобой происходит. И порой это даже было на руку.
- Вали назад в свой Бронкс! – раздражённо крикнул вслед Артуру какой-то взбешённый брокер, когда он случайно толкнул того плечом.
Но он уже не слышал своего недоброжелателя, продолжая продвигаться в толпе. Время поджимало. Пилигрим всё никак не мог привыкнуть к нью-йоркским пробкам, вдобавок его задержали ещё на выходе, и теперь у него оставался с десяток минут до условленного времени встречи. Артур, однако, ничуть не волновался и не ускорял шага. Нервы были не в его вкусе. Преодолев переход Пятой авеню, он миновал Таймс-сквер, а затем, пройдя чуть вперёд по левую сторону Бродвея, свернул на сорок шестую. За Таймс-сквером улицы значительно сужались, готовясь вступить в тесноту старинных зданий восточного Мидтауна. Зато в маленьких клумбах росли деревца, создававшие приятное впечатление об этой части города, в отличии от душного и замкнутого центра. Он уже был недалёк от назначенного места.
Левая рука привычно легла на пояс, проверяя сохранность длинного розария под курткой. Если повезёт, всё пройдёт так, как рассчитано. По дороге он прочёл несколько простых молитв, прося у Господа помощи в грядущем деле. Ставшая на его пути восьмая авеню была границей мира высоток, и возвышавшаяся, словно Венера из раковины, величественная плаза была последним столпом его великолепия. На того, кто бывал в этом городе впервые, небоскрёбы производили двоякое впечатление. С одной стороны они захватывали и восхищали своей грандиозностью, а с другой вызывали чувство беззащитности и мелкоты человека перед этими небесными левиафанами, окружавшими его со всех сторон. Они готовы были раздавить беззащитную букашку и, в каком-то смысле, давили, ведь именно в их непостижимых высотах проистекали все те процессы, которые так влияли на жизнь простых людей. Артур перешёл широкую улицу. Здесь автомобильное движение всё ещё было оживлённым, и прохожих было тоже предостаточно. Однако их тропы, по большей части, пролегали по восьмой авеню или к Таймс-скверу. Дальше же по сорок шестой царила тьма, каждые пятьдесят метров развеваемая уличными фонарями. Но их света не хватало, чтобы изгнать мрак, и он окутывал редких горожан, которые шли по узким тротуарам между неумело припаркованными машинами и старинными каменными зданиями, стоявшими вплотную друг к другу, будто припаянные. Пилигрим отметил для себя ещё одну странность Нью-Йорка и больших городов в целом: ещё несколькими шагами ранее находясь в многолюдном месте, полном шума, городской суеты и фонарного света, можно спустя всего пару минут оказаться в совершенно пустынном, среди тьмы, мусора и тишины. Достаточно было только свернуть со сверкающих главных улиц – артерий городской жизни. Зловещий антураж кварталов за восьмой авеню казался неестественным, а сама улица была словно гранью между жизнью и смертью, светом и тенью. И мало кто решался пересечь эту грань. Смельчаки же, вынуждаемые обстоятельствами, стремились идти скорее, быстрее преодолеть тёмный отрезок дороги и юркнуть в свою уютную норку в старых домах, где они были под защитой стен и светящих торшеров. Темнота вызывала дискомфорт и желание поскорее скрыться от её всевидящих очей, особенно, когда дома ждало тепло, свет и родные люди. Некоторые успокаивали себя тем, что тьма – просто отсутствие света, за которой не скрывается ничего необычного. Но Артур был уверен в обратном. Бояться темноты людям стоило, ведь она в действительности таила опасность для рода людского с начала времён, лишь терпеливо выжидая момента, когда можно будет выпустить когти и наброситься на беззащитную жертву одиночества.
Пилигрим на мгновение остановился, выйдя на тротуар и взглянув в глубину одинокой улицы впереди. Ветер носил туда-сюда скомканные листки бумаги, прохожие кутались в пальто, защищаясь от осеннего холода, мутные типы ошивались у бутиков и баров. Ничего необычного. Артур круто повернул направо и, оставив сорок шестую за спиной, пошёл вслед за основным людским потоком по восьмой авеню, минуя на своём пути здание Плазы. Зеркальные окна заставляли его сиять, вбирая в себя отражения источников света по всему кварталу. Охранники на террасе провожали неизвестного подозрительными взглядами. Он не обращал внимания, лишь поверхностно оглядывая вход в грандиозное сооружение, а затем продолжая свой путь тяжёлой походкой бывалого человека, привыкшего скорее к передвижениям по глуши, нежели городским прогулкам. Он свернул на следующую, сорок седьмую улицу, и миновал ещё один квартал, прежде чем войти в узкий проход переулка между домами из багрового кирпича. В длинной иерархии нью-йоркских улиц такие проулки были самыми нежелательными для посещения. Здесь вряд ли можно было встретить кого-либо, кроме бомжей и тёмных личностей, а потому решавший срезать по ним путь навлекал на себя серьёзный риск, особенно ночью. Здесь не было фонарей, а из окон не лился свет, сквозняк же заставлял поёжиться. Но Артуру это место благоприятствовало, а глаза уже попривыкли к темноте. Он достал из куртки свой дорожный хьюмидор, извлёк оттуда сигару, взяв её в зубы. Из кармана плаща взял старинную и широкую, сувенирную зажигалку с крышечкой и гравировками на золотом покрытии. Щелчок! И огонёк сигары разогнал кромешный мрак переулка вокруг лица пилигрима. Он сладко затянулся.
Мужчина ступал по старому асфальту, держась теней, необычайно тихо, почти неслышно, несмотря на тяжесть походки. Цель была близка, за следующим поворотом. Сквозняк относил дым от сигары в противоположную сторону, и он не опасался, что его учуют. Неожиданно он услышал шептания, стоны и шумные вздохи, на мгновение замедлил шаг. Похоже, всё шло не по плану. Но сомнения были не в духе Артура, который решительно двинулся дальше. Оказавшись у поворота на другой переулок, он отодвинул край плаща и положил руку на массивную рукоять своего автоматического револьвера – чёрного кольта Королевская Кобра с удлинённым широким стволом и откидывающимся барабаном. Он был заряжен и готов к стрельбе.
Инквизитор бросил окурок сигары вперёд себя и следующим шагом придавил его. Он вышел из-за угла, встав в полоборота по направлению к целующейся парочке: молодой шатенке и высокому парню в дорогом пиджаке. Он прижимал её к стене и целовал в шею, однако в следующий миг среагировал на появление Артура, развернувшись к нему и продолжая удерживать девчонку одной рукой, будто она весила не больше кошки.
- Ну здравствуй, тварь, – промолвил инквизитор, направляя револьвер на парня и скидывая капюшон.
Взору любовничков предстал высокий поджарый мужчина. На вид ему было за сорок. На его шею спадала беспорядочная шевелюра засаленных чёрных волос, черты лица были грубы и угловаты, глаза посажены глубоко, кончик длинного носа приплюснут и загнут книзу, низкосидящие скулы, подстать плечам, широки, густые брови, утёсом нависавшие над пропастью глазниц, создавали впечатление вечной хмурости и суровости лица, а плоский подбородок покрывала густая щетина.
Ледяной взгляд серых глаз пронзил парня насквозь, но он и не думал отступать. Вампир принял вызов. Его лицо осунулось и приобрело резкие полузвериные черты, из-под дёсен показались длинные острые клыки. Он с силой отбросил девушку в сторону и ринулся к противоположной стене, отталкиваясь от неё.
Артур и не надеялся, что ему удастся застать кровососа врасплох. Эти твари не обладали сильным чутьём, однако их зрение, реакция и скорость многократно превосходили человеческие. Этот экземпляр был, к тому же, очень стар и силён. Но и инквизитор был не лыком шит. Он выстрелил на опережение, поворачиваясь к стене. Серебряная пуля вошла в плечо вампира, дробя кость, разъедая плоть и заставляя её шипеть. Это не остановило монстра, который в следующем прыжке настиг охотника, впиваясь выпущенными когтями ему в плечо и опрокидывая на асфальт. Инквизитор выронил пушку, но инерция от прыжка подставила и его соперника, который отлетел на пару ярдов вперёд от Артура, оставив на нём глубокие раны от когтей. Охотник тяжело выдохнул, касаясь их правой рукой. Было больно, мучительно. Но инквизитор умел игнорировать боль в критические моменты. Вот и сейчас он стремительно развернулся к своему сопернику и, взяв в левую руку серебряный кастет, ринулся навстречу, нанося удар в уродскую рожу кровососа. Шипение и хруст костей давали знать об успехе. Кровосос перекатился, приподнявшись на четвереньках и хищно оскалился. Пилигрим ответил холодным и острым, словно лезвие клинка, режущим взглядом. Они оба были безжалостными убийцами, оба матёры и умны, и оба не испытывали страха друг перед другом. Спустя паузу, длившуюся не больше секунды, они продолжили смертельную схватку.
Инквизитор попытался снова ударить, но кровосос пригнулся, перехватил руку с кастетом и нанёс противнику мощный удар в грудную клетку. Сила вампира превосходила человеческую, и Артур почувствовал, что пара рёбер была перебита. Удар отбросил его на несколько ярдов и серьёзно ошеломил, но тут он нащупал левой рукой выроненный ранее револьвер. Сейчас твари не поздоровится. Инквизитор стремительно направил оружие на кровососа, но тот оказался быстрее, снова выбив кольт у Артура и с медвежьей силой впечатывая его в стену. В глазах охотника помутнело, но сознания он не потерял, и, когда вампир стал душить его, он догадался схватить ублюдка за повреждённое плечо. Кровосос зарычал и захрипел от боли, выпуская врага и отступая назад. Артур, из последних сил приходя в себя, перекатился и вновь схватил револьвер, выстрелив назад вслепую, пока вампир не пришёл в себя. Серебряная пуля пробила ногу противника, отчего тот взвыл и в бешеной ярости бросился на инквизитора, весом всего тела сбив его с ног и прижав к земле. Артур лишь скривился в гримасе досады, уже не рассчитывая, что этого кровососа можно взять стандартными методами. А через мгновение всё тело пронзила жгучая боль. Вампир наносил ему удар за ударом своими когтями, бешено скалясь в лицо. Рука была свободна, но Артуру не хватало сил, чтобы направить револьвер на противника. Боль занимала все мысли. Неужели это конец? Кровосос издевался над ним, но через миг он мог перейти на голову и рассечь охотнику череп. Смерть в вонючем переулке. Не слишком почётно, но Крейн знал парней, которые попрощались с жизнью в местах похуже. Серые глаза в последний раз пронзили неумолимым взглядом монстра, и Артур приготовился отдать душу Создателю.
Следующий удар кровососа распорол льняную рубашку инквизитора у самого горла, открыв взору твари нагрудное распятие. На дальнем расстоянии религиозные атрибуты причиняли лишь дискомфорт вампирам, но вблизи, при зрительном контакте, были подобны солнечным лучам. Монстр зашипел от боли, кожа его лица задымилась и вздыбилась, глаза закровоточили. Он отпрянул от инквизитора на мгновение, но иного знака свыше Артуру было не нужно. Он поднял кольт и выстрелил в живот кровососу, а затем сбросил его с себя и сам откатился в сторону. Новая волна боли накрыла охотника. Ему нужно было развернуться и добить тварюгу, пока та не очухалась, но он был совершенно обессилен. И всё же снова проявить слабость инквизитор не мог себе позволить. Он напряг всё тело, концентрируясь на силе своего необычного организма, призывая на помощь все возможности арданта и мысленно произнося боевые молитвы. И Святой Дух не оставил его. Новый выплеск адреналина в кровь приглушил боль почти полностью, оставив только мерзкое ощущение открытых рваных ран, а от креста по телу разлилось приятное умиротворяющее тепло. Зрачки сузились, сознание прояснилось, новый необычайный приток сил озарил инквизитора. Он мгновенно подскочил с асфальта и посмотрел в ту сторону, куда отшвырнул кровососа. Твари там уже не было. Неужто он так быстро пришёл в себя после попадания толстенного серебряного магнума в брюхо? Видимо, не только Артур воспользовался своими сверхъестественными способностями.
- Осторожно! – чей-то пронзительный крик оповестил инквизитора о приближающейся опасности, но было слишком поздно, и атаковавший со спины вампир швырнул Крейна об стену.
Лицо пилигрима исказил охотничий оскал, когда он развернулся, и теперь настала пора вампира удивиться. Сколько раз он уже приложил наглого охотника, а тот всё не сдыхал! Правда, кольт снова оказался вне досягаемости инквизитора, и преимущество оставалось за более могучим в рукопашной схватке нечистым. Реакция не подвела Артура, и он уклонился от очередного броска кровососа, впечатав того в кирпичи. Охотник нанёс новый удар кастетом, а затем, выхватив из сапога серебряный нож, приготовился расправиться с тварью окончательно. Но тот быстро пришёл в себя и схватился рукой прямо за серебряное лезвие, вырывая его у инквизитора. Затем второй рукой он перехватил кулак с кастетом, несмотря на боль, причиняемую серебром.
Инквизитор снова недооценил соперника, и теперь пребывал в патовой ситуации. Вампир же вытянул к нему шею, ещё сильнее выпустил клыки, а рожа его приобрела совсем уж мерзкие черты с гнилью, иссохшей, словно у мертвеца, кожей и впавшими глазами. Мерзко зашипев, тварь выкрутила левую руку Артура, а второй легко повалила его на землю. Ну вот, снова. Опять он на холодном асфальте, а над ним этот неуязвимый ушлёпок. Только теперь козырей не было. Кровосос крепко прижал обе руки инквизитора, приготовившись нанести фатальный удар клыками по беззащитному горлу Крейна. Неожиданно вампир громко зашипел и изогнулся, а из-за спины его пошёл дымок, какой обычно бывает при контакте с серебром. Хватка была ослаблена, и инквизитор легко освободился, скинув с себя врага. Теперь он видел, что из спины тварюги торчал серебряный нож. Да, от такого уж точно не оправится.
Перекатившись, Артур подхватил револьвер, резко поднялся и навис прямо над вампирской башкой, выпустив в неё остаток всего барабана. Кровосос тут же прекратил дёргаться.
- Познакомься с Коброй, ублюдок! – процедил инквизитор и сплюнул на асфальт.
Обычно после попадания серебра в мозг вампиры уже не могли регенерировать и погибали, но этот парень преподнёс охотнику предостаточно сюрпризов, а снова рисковать ему не очень-то хотелось. Он достал из-за пазухи осиновый колышек и вбил его сапогом прямо в сердце твари. Дело было сделано, хотя и далеко не так, как задумано. Розарий не пригодился. Пули разворотили голову вампира так, что она была похожа на разодранный кровяной мешок. Теперь от него было ничего не добиться. Девушка, что ещё недавно строила из себя невинную вампирскую игрушку, подошла ближе к Артуру и прислонилась плечом к кирпичной стене, триумфально ухмыляясь. Из спины кровососа торчал именно её нож. Однако мужчина её настроения явно не разделял и, отвернувшись от зрелища мёртвого вампира, который уже начал медленно осыпаться чёрным прахом, повернулся к ней и устремил взгляд, в котором смешались недоумение и осуждение.
- Какого чёрта здесь произошло? – спросил он, разводя руками и демонстративно обводя взглядом переулок.
Девушка не ожидала такой реакции, наивно надеясь, что её похвалят за отважное спасение жизни напарника. Она смутилась и покраснела, потупив взгляд. Но Артура это не слишком заботило.
- Ты должна была заманить сюда его и оставить, а не разыгрывать сценку уличной любви. Если ты не забыла, мы должны были взять его живьём.
- Хей! – запротестовала девушка. – Я тебе жизнь спасла! – в напускном возмущении воскликнула она, указывая подбородком на нож в спине кровососа.
- Да, едва не пожертвовав своей, - заметил пилигрим.
- У меня всё было под контролем! И, дай ты мне ещё немного времени, я бы сама сковала его. Он и не подозревал, кто я такая. А отлучись я – сразу бы догадался. Это тебе не тупоголовый вурдалак из Скарсдейла, – девушка деловито скрестила руки на груди и, поджав губки, устремила скептический взгляд на напарника.
- Вот именно! Ты имела дело с четырёхсотлетним стариком моложавого вида, а не с зелёным солистом школьной рок-группы, у которого мозги в гормонах утопают, ясно? – Артур смерил напарницу суровым взглядом. – Он убил бы тебя прежде, чем ты успела бы коснуться чёток.
- В баре всё прошло просто на ура, - возразила Кара, - да и кроме того, ты бы и сам с ним не справился. Мы оба его недооценили, никакого захвата не было бы. Зато он тебя неплохо поцарапал, и если бы не я, мистер Крейн, то там, у стенки, валялся бы Ваш труп вместо вампирского, - девушка резко перешла на официальный тон, но инквизитор знал, что её обида была абсолютно наигранной.
Тем не менее, слова её звучали убедительно, и Артур в который раз осознавал, что вступать в спор с этой особой только себе во вред.
- Я опасался, что он ранит тебя, потому и не выстрелил сразу, - оправдался мужчина.
- Ну давай, обвини меня в том, что сам не смог надрать ему задницу! – Кара хитро ухмыльнулась, радуясь своей находчивости и возможности поставить Артура, с его старческими причитаниями, на место.
- Дело не в этом, - строго оборвал её пилигрим.
Девушка в ответ обиженно фыркнула, будто нашкодивший ребёнок, которому не удалось отвертеться от наказания. Улыбка сползла с её лица, и она поджала губы в ожидании новой порции нравоучений.
- Я не могу позволить тебе так рисковать собой, как ты сделала это сегодня. Твой отец не допустил бы этого, и я не допущу. В конце концов, пока мы охотимся вместе, с его же, кстати, милости, я отвечаю за тебя. И лорд Тессен на меня полагается. Представь его реакцию, если бы он узнал, что его дочь подставляла шею вампиру, а я был тому свидетелем.
Кара рассмеялась, вспомнив этот забавный конфуз.
- Только так я могла усыпить его бдительность, - оправдалась она. – Да и не каждый поцелуй в шею оканчивается укусом, даже от вампира, - она помедлила, а затем добавила, - и я не верю, что ты боишься моего отца.
- Я его уважаю, – парировал Крейн, - к тому же, он весьма неплохо оплачивает мне мои труды. Далеко не каждый пилигрим может похвастаться тем, что работает на лорда-инквизитора.
- Да ладно, крутой парень, признай, что просто переживаешь за меня! – девушка растянулась в издевательской ухмылке.
- Чёрт, - сдался Артур, решив более не пытаться достучаться до благоразумия напарницы. Вместо этого он с силой пнул уже во всю осыпающийся труп вампира.
- У-у-у, посмотрите на меня, я - грозный Артур Крейн, вечно угрюмый и злой, ничем меня не проймёшь! Я боюсь признаться людям, что играю с котятами во дворе, – раздразнила Кара мужчину и залилась звонким смехом.
Тот в ответ лишь обречённо покачал головой. На самом деле его радовал этот несгибаемый оптимизм и неунывающий настрой девушки, сохранявшийся несмотря ни на что. Самому Артуру этого очень не хватало, и мысль о том, что когда-нибудь, с возрастом, Кара станет похожей на него – молчаливой, прехмурой, недоверчивой и замкнутой в себе, пугала пилигрима. Но ещё страшнее была мысль, что она может и вовсе не дожить до этого возраста. От этого сердце инквизитора сжималось.
За время его работы на отца Кары, лорда Тессена, он проникся искренними дружескими чувствами к девушке, хотя и скрывал их под вечной маской холодной невозмутимости. Они с ней часто охотились вместе, и Артур безуспешно старался оберегать Кару от излишних опасностей. Она была единственной в этом городе, кого он мог назвать настоящим другом, и потерять её для него казалось немыслимым. Только она одна могла по-настоящему развеселить Крейна, пробудить в нём интерес к какой-нибудь незначительной вещи или явлению или же просто скрасить одиночество, увлекая непринуждённой беседой. Однако, вдобавок ко всему, Кара была невероятно упряма, её ни в чём нельзя было переспорить. Порой это раздражало, но эта девчонка, с поразительным чувством такта в диалоге, всегда умела перевести свои и собеседника слова в шутливую форму, и сама никогда не обижалась на упрёки в свой адрес. Похоже, весь этот разговор с самого начала принял несерьёзный оборот, так как Крейну было непросто сохранять хладнокровие и строгость в присутствии девушки с её ребяческой улыбкой. А ей самой это слово было незнакомо. Сейчас, когда Артур думал об этом, он сам, незаметно для себя, улыбался. Кара и правда была лучиком света в неотступающей ночной тьме Нью-Йорка.
Артур почувствовал, как всё тело вновь наполнила тягучая боль от многочисленных ран, оставленных ныне покойным врагом. Адреналин отступил, и от тяжести бессилия инквизитор был вынужден опуститься на одно колено. Скорость кровообращения была восстановлена, и под одеждой стали растекаться красные пятна. Крейн простонал что-то нечленораздельное, а Кара в мгновение ока оказалась подле него, откидывая плащ и осматривая раны.
- Вот чёрт! – ахнула она, увидев, насколько всё серьёзно. Ей даже стало стыдно за предыдущие насмешки. – Тебе нужно в больницу!
Артур отмахнулся.
- А, только лишние вопросы на свою голову. Посижу пару дней в квартире. Там, глядишь, затянутся, - сказал инквизитор, имея ввиду многочисленные глубокие раны на груди и правом плече, где его терзал вампир.
Для обычного человека такие ранения классифицировались бы как критические, но инквизиторам не приходилось жаловаться на высокую выносливость организма, ускоренную регенерацию и частичный контроль кровообращения. Артур был прав. Несколько дней, проведённых в молитвах и стабильном положении тела, и от ран останутся только рубцы.
- Собираешься в таком виде до машины добираться? – девушка не уступала.
- Бывало и похуже, - банально ответил Артур, затем и правда вспомнив один куда более серьёзный случай. - Я рассказывал, как меня приложил огр?
- Нет, - глаза Кары загорелись неподдельным интересом, словно у ребёнка, мать которого обещает ему прочитать сказку перед сном.
- Пожалуй, и не буду. Настоящая боль – та, которую чувствуешь даже в воспоминаниях, – инквизитор поёжился, а девушка разочарованно хмыкнула и задумалась о чём-то своём.
Он обшарил карманы пиджака убитого кровососа, отыскав там, однако, только полсотни баксов.
- Как же! – Артур досадно фыркнул. Конечно, наивно было с его стороны надеяться, что этот парень прихватил в бар что-то более весомое.
Наконец, адская боль немного отступила, силы постепенно начали возвращаться к Крейну. Он поднялся на обе ноги и кивнул напарнице, что пора выдвигаться. Изначально они собирались разминуться здесь же, и каждый пойти свой дорогой, а точнее каждый к своему автомобилю.
- Быстро же ты, - заметила девушка и добавила, - копы что-то не торопятся…
Инквизитор взглянул на старые наручные часы.
- М-да, халтурят. Десять минут прошло, - он призадумался. – А что, ты хотела провести тут вечер? Ммм... – Артур поднял голову.
Звёзд видно не было. В этом городе их почти никогда не видели. Кара вопросительно взглянула на напарника.
- В грязном, тёмном и промозглом переулке, среди мусора и рядом со свежим трупом мерзкого кровососа… романтика, да и только!
- Да пошёл ты, Артур! – шутя ругнулась девушка, толкая друга в плечо.
Она бросила взгляд на тело, и лицо её помрачнело.
- Послушай, есть ещё кое-что… - начала Кара, обращаясь к инквизитору, - у него, - она кивнула на вампира, - было трое сопровождающих. Телохранители, наверное. Учитывая их, мне уж точно нельзя было вызывать никаких подозрений. Вполне возможно, за нами следили, нужно было в этом убедиться.
- Хм… - Артур задумался. Информация о телохранителях показалась ему важной. – Почему ты раньше об этом не сказала?
Кара покраснела и пожала плечами.
- Не знаю, не придала значения… наверное, - она поймала на себе раздражённый взгляд Артура, но через мгновение он уже смягчился. – Так уж странно, что у пособника Плеяды есть телохранители? – спросила она, перекладывая груз мысли на мужские плечи.
- Нет, но зачем он привёл их в бар, где собирался подыскивать себе очередную жертву, да ещё и пользуясь ложной личиной? – Крейн почесал подбородок. – Быть может, он опасался кого-то? – спросил он скорее себя, нежели Кару.
Однако девушка всё равно вставила своё слово.
- Если так, то уж точно не нас, - заметила она.
- Да, но кара настигла его там, где он не ждал, - Артур улыбнулся своей символичной игре слов. Напарница рассмеялась.
- А ты рассмотрела этих парней? Кем они были?
- Один точно вампир, а двое других… - девушка замялась, и мужчина устремил на неё выжидающий взгляд, - не знаю, мне показалось, что это были люди.
- С чего вдруг люди прислуживают вампиру Приората? - Крейн нахмурил брови, раздумывая над словами Кары.
- Не знаю, может, это были ловкачи-наёмники? – предположила она.
- С каких это пор Плеяда испытывает такой недостаток в кадрах, что нанимает на службу ненавистных людей? – задал очередной риторический вопрос инквизитор, чем уже порядком озадачил свою напарницу.
Подумав, Артур решил всё-таки оставить эту проблему, справедливо полагая, что секреты, связанные с пресловутым вампиром, погибли вместе с ним.
- В любом случае, - заключил он вслух, - это уже неважно.
Пилигрим снова пнул труп кровососа, уже полураспавшийся, в доказательство того, что с этим делом покончено. Кара лишь неуверенно кивнула, хотя в её голове созрели некоторые мысли на этот счёт.
Вдали, на восьмой авеню, послышался вой полицейских сирен.
- Помяни чёрта! – с досадой вздохнула девушка, будто и правда расстроенная упущенным вечером, а точнее ночью.
Артур достал сигару из хьюмидора и закурил, уже приготовившись нырнуть в проулки. Ему предстоял долгий путь по теневой стороне мегаполиса, так как сейчас появляться в Таймс-сквере или на оживлённых улицах было небезопасно. Мало ли, кто вспомнит твоё лицо. А машину он предусмотрительно оставил неподалёку от Рокфеллеровского центра, что означало, как минимум, полчаса до того места. А, учитывая подпорченное здоровье инквизитора, все полтора ему гарантированы.
- Ах, совсем забыла! – девушка картинно ударила себя ладонью по лбу, когда Крейн был готов выступить.
Она достала из багета связку с семью стодолларовыми купюрами и протянула напарнику. Артур вопросительно взглянул на девушку, принимая деньги.
- Это что, премия? – предположил он с иронией.
- Нет, это на смокинг.
Артур нахмурился и с нескрываемой тревогой посмотрел на Кару.
- Мой отец устраивает в пятницу благотворительный вечер, - пояснила она; у Крейна при этих словах глаза на лоб полезли, - будут многие влиятельные лица штата, но, по большей части, это прикрытие. Отец пригласил многих инквизиторов и хочет, чтобы ты тоже присутствовал, - девушка помедлила, глядя на отобразившийся на лице мужчины ужас, ухмыльнулась и добавила, - я тоже там буду.
Нелюдимая натура Артура тут же взбунтовалась, сотни мыслей проносились в голове. Уж лучше бы сказали, что ему предстоит схватка с химерой. Ситуация выходила патовой. Отказать лорду-инквизитору в приглашении было нельзя, но заявляться на это… мероприятие совершенно не тянуло. Скорее наоборот. Множество лиц, все пижоны и белоручки, привыкшие, что им лижут задницу, нелепый этикет, где каждое неуклюжее движение может быть расценено как жест, ну и, разумеется, чудовищная политизированность – всё это неотступно сопровождало подобные уик-энды истеблишмента во все времена. Ни в чём этом Артур, конечно, не разбирался, но ему доводилось испытать всё на своей шкуре. И снова наступать в тот же капкан совсем не хотелось.
- Слушай, - обратился он к напарнице, - может, выгородишь меня? В смысле, я же тяжело ранен и всё такое.
Кара победно улыбнулась.
- Ну уж нет, на сей раз не отвертишься, мистер. Сегодня только понедельник, стало быть, у тебя ещё четыре дня.
- Уже за полночь, - заметил Артур, но девушка только отмахнулась.
- Ну три, ты справишься! А потом приезжай. И не потрать всё на виски, - напомнила она про деньги, - дресс-код там нешуточный.
- Да кто бы сомневался… - промямлил инквизитор, злясь на наглую девчонку, её отца и весь свет за это приглашение.
- Ну-ну, не хмурься! Всё не так уж плохо. Хоть в люди выберешься. Может, кого из старых друзей встретишь.
- Угу, разве что если вечер будет на кладбище, - тихо ответил Крейн, так, чтобы девушка его уже не слышала. Он не желал портить ей настроение подобными высказываниями, но от его старого языка они не отлипали.
- Приём состоится в загородной вилле отца в Хантингтоне. Ты знаешь это место.
Мужчина утвердительно кивнул. Он бывал пару раз в этом городке к востоку от Нью-Йорка, на Лонг-Айленде.
- Встретимся на месте, Артур! – крикнула Кара на прощание, заворачивая за угол переулка и скрываясь в тенях сорок шестой, вне досягаемости взгляда инквизитора.
Тот лишь покачал головой и, бросив докуренную сигару на асфальт, направился в противоположную сторону. Его снова окутал мрак грязных проулков, холод пронизал до дрожи, а терпкий запах пищевых отходов из ресторанных кухонь и контейнеров ударил в нос. Он шёл своей дорогой.
Окурок сигары отправился в высокий вазон под раскидистые листья горшочного филодендрона. Подходя к квартире, пилигрим сухо поприветствовал своего соседа и приятеля Дасти. Лорд Тессен говорил, что у Крейна талант на странные знакомства, и это не было исключением. Дасти Локстафф был не из любимчиков общества – безработный торчок, интроверт. Но инквизитору он нравился. Он был услужлив, необщителен, как и сам охотник, а ещё не задавал вопросов. Когда инквизитор возвращался после очередной тяжкой схватки, Дасти всегда заносил ему крепкого спиртного и фастфуда из забегаловки, не интересуясь, почему он сам не может выйти на улицу или почему из под рубашки проступает кровь. Иногда Дасти устраивал у себя вечеринки с кучей народа и громыхающей музыкой, но Артуру это не мешало – здорового сна он лишился давным-давно, и причиной тому был отнюдь не модерн. Инквизитор подозревал, что Дасти живёт на то, что и сам приторговывает порошком. Но пилигрима это не особо волновало, и он порой, в благодарность, прикрывал парня перед легавыми. Иногда Крейн осуждал себя за такое потребительское отношение к этому бедному человеку. Парень заслуживал хоть немного искренней заботы и причастности, которых был абсолютно лишён. Наверное, Артуру стоило пойти к Дасти и прочитать проповедь, рассказать о вреде наркотиков, о Боге, Рае, Аде и прочее в таком духе. Хотя, к дьяволу! Пускай этим лучше занимается пастор. Долг инквизитора в службе Небесам – уничтожать тварей - физическое воплощение зла. И пока что Крейн с этим справляется. Он успокаивал себя, что ничем не сможет помочь бедняге Дасти, но в глубине души и сам понимал, сколь лицемерно это лукавство.
Инквизитор дважды провернул ключ и открыл дверь в свою квартиру. Выглядело жилище предсказуемо по-холостяцки. Маленькая узкая прихожая, где стояли потрёпанные временем шкаф и комод, за ней - просторный салон с раскладным диваном посередине, тумбочкой и плазмой у правой стены, стеклянным шкафом в дальнем углу у окна и низким сервизом напротив. По левую руку от прихожей – маленькая открытая кухня, которой Артур почти не пользовался. А между ней и салоном, слева, короткий коридор, ведущий к уборной. Стены и потолок были покрашены в серый цвет, повсюду лежал многомесячный слой пыли. Артур не помнил, когда убирался последний раз. Неестественной красоты жилищу придавало окно в ширину всей стены и длинной в половину напротив входной двери, в конце салона. Оно открывало захватывающий вид с 12-го этажа бруклинской высотки на всё боро, охватывая даже части Манхэттена и Бронкса. В этом районе небоскрёбов было немного, а потому взгляду представали многочисленные домики, казавшиеся с этой высоты крохотными куличиками в чьей-то чудной песочнице. Узорное полотно домов и дорог уходило за горизонт, будучи особенно эффектным ночью, когда загорались фонари, и весь город перекрещивали точечные световые дорожки, словно это был корпус какого-то немыслимого инопланетного корабля. Артур любил это зрелище, но сейчас он был слишком истощён и изранен, чтобы наслаждаться видами.
Пилигрим снял с себя плащ, сапоги, куртку, а затем и пояс с револьвером, скидывая всё на комод. С трудом доплетясь до холодильника, инквизитор достал оттуда начатую бутылку Беллса. Эта дрянь была жалкой пародией на настоящий скотч, но выбирать не приходилось. Лорд Тессен был щедр, однако тех денег, что он платил, едва хватало на съём квартиры. Инквизитор подумывал о переезде в Бронкс, но не решался оставить это место. Всё-таки оно отдавало каким-то приятным домашним теплом, да и соседство с Дасти было ему на руку.
Крейн лёг на диван, даже не раздвигая его, и откупорил бутылку. Он пил прямо из горла, потому как разбавлять эту насмешку над виски было бессмысленно. Тяжёлая тишина, царившая в квартире, обволакивала Артура и придавала странное гипнотическое спокойствие. В такие моменты инквизитор думал, что его одиночество – не так уж плохо. А на тот случай, когда оно становилось удушающим, у него были Дасти - здесь и Кара - там, на охоте. Инквизитор повернул голову, взглянув на стену, где ранее им было приклеено больше полотно, а на нём развешаны карты Нью-Йорка и увеличенная - отдельно Манхэттена. На них были многочисленные пометки. Справа от карт висели фотографии того самого вампира, которого сегодня прикончили они с Карой, а ещё правее – портретные фото его жертв. Все были молодыми девушками от 20 до 25 лет. Полиция нашла только шесть трупов, но Артур знал, что ещё, как минимум, двенадцать пропаж на совести этого ублюдка. Затем он снова перевёл взгляд на фото твари. Все они были расклеены по датам и сделаны с разных ракурсов. Они были сделаны Крейном и Карой в процессе слежки, которую они проводили последние полторы недели. Пилигрим усмехнулся. Он был карателем – воином Инквизиции, разящим клинком. Раньше такие, как он, выходили против тварей в открытую, с мечом в руке и верой в сердце, как любил говаривать его наставник. А теперь Артур был вынужден вынюхивать, словно ищейка, следить, работать под прикрытием. Для Кары – искательницы – такие дела вполне подходили, но Артур был охотником, а не рыбаком.
- До чего мы дошли?.. – с ностальгией спросил инквизитор тишину, а она, как обычно, ответила молчанием.
До сегодняшнего дня пилигрим возлагал на эту слежку немалые надежды. Они с Карой так упорно охотились на этого кровососа вовсе не из желания мести за девушек – такие происшествия не были редкостью в Нью-Йорке, и монстры были тому причиной не чаще, чем люди. Но этот вампир был важной шишкой в Приорате и мог вывести инквизиторов на глав общины в этом городе. Это продвинуло бы дело и придало бы хоть какой-то смысл бесконечному преследованию теней среди хитросплетений ночных улиц. Но что толку об этом думать теперь, когда все планы и старания обратились в прах? Всё свелось к очередной схватке, которая лишь отсрочила неизбежный рок. Таков удел жизни инквизиторов: сражаться изо дня в день, побеждая тварей, пока клык или коготь одной из них не окажется быстрее и не оборвёт твоё долгое существование. Каждое существо на твоём пути – это вызов смерти. Каждый новый бой – это испытание, цена которого - жизнь. А за ним нет ничего большего, лишь нескончаемая череда других таких же испытаний. В том долг, возложенный на ардантов Господом. Инквизиторы не умирают своей смертью, но всех неизбежно ждёт гибель от лапы чудовища или руки человеческой. Даже сильнейшим не избежать этой участи, и когда-нибудь сам архапостол падёт, ибо для инквизитора нет иной доли и нет другого выхода. Только круговорот битв, ран и лишений в извечной борьбе с отродьями зла. За свои два века Артур слишком хорошо уяснил эту истину и не имел ни иллюзий, ни пристрастий относительно своей жизни. Пока обычные люди искали своё место в мире, большинство инквизиторов с пелёнок знали свой незыблемый и тяжкий долг, альтернатива которому – одна лишь смерть. Ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.
Инквизитор подумал о Каре и о том, что зря обвинил её в их неудаче, тем более, что она была предрешена. В этом Крейн теперь не сомневался. Что же до девушки, то он не знал других собратьев, кто имел бы такое же самообладание в её возрасте, чтобы попытаться обдурить и пленить древнего вампира. Сам он в её годы охотился на мелких тварей вроде троллей и донестров, да и то бил всегда наверняка. Отчасти её отвага была порождена незнанием, как у ребёнка, который не боится огня, пока его им не напугать. Сейчас ей было 22 года, она прошла инициацию и считалась самостоятельным пилигримом – рядовым инквизитором низшей ступени, не имеющим сана в своём Соборе. Таких ещё называли охотниками или иноками. Однако Кара была дочерью лорда-инквизитора, а носителям этого высокого сана дозволялось самим воспитывать своих детей. Артура и ему подобных растили в монастырях или в приходах до четырнадцати лет, а после отдавали наставникам. Дети же сановников имели право оставаться при своих родителях. Это не говорит о том, что они вырастали неженками. Тем более, лорд Тессен, хоть и был заботливым отцом, также был строг и воспитывал в своей дочери настоящего инквизитора – преданного Катехизису, неотступного в борьбе со злом и уверенного в собственных и божественных силах. Однако Крейн понимал, что домашняя жизнь всё равно лишает многого горького опыта, который инквизитору стоит пережить в отрочестве, чтобы быть готовым ко встрече со злом за стенами своей кельи. Хотя Кара, как и было положено Катехизисом, с четырнадцати лет имела собственного наставника и путешествовала с ней по стране, обучаясь инквизиторскому ремеслу, настоящей охоты она не знала. Отчасти потому, что Мадлен - одна из лучших охотниц в этой части света - и близко бы не подпустила тварей к своей подопечной, отчасти потому что сам лорд Тессен, плативший мадам за услуги, намекал ей, чтобы она не совалась с юной леди в пекло. Беззаботность и даже наивность Кары хорошо это доказывали. Артур знал раньше многих молодых инквизиторов, и ни у одного из них в её возрасте не было такого легкомысленного характера. Тьма, окружавшая их изо дня в день, из битвы в битву, делала из этих детей стариков с юными лицами. И то была жестокая необходимость. В этом инквизитор не сомневался. И всё же он пообещал себе извиниться перед Карой при следующей встрече, похвалить за проделанную работу. Он знал, что она не держит ни зла, ни обиды, но беспокоился, что девушка в действительности начнёт винить себя за провал их совместной операции. Ему стоило убедить её в том, что есть вещи, которые случаются предопределёно.
Пилигрим поставил полупустую бутылку на журнальный столик. Он достал ещё одну сигару и закурил. Инквизитор наблюдал за извивающимся дымком, уходящим ввысь. Дыхание мужчины то и дело сдувало белую нить, сбивало её с намеченного пути, но она неуклонно возвращалась в прежнее русло, продолжая своё вознесение. В месте, где не было ни звуков, ни движений, этот дымок странно завораживал пилигрима. Сон медленно подкрадывался к нему из теней и тишины, окутывая бархатным покрывалом сладкой усталости. Он едва успел рефлекторно опустить окурок в пепельницу, прежде чем его накрыла волна забытья. Последнее, что запомнил Артур – надежды, что после хорошего отдыха самоедство отпадёт само собой, и навязчивые размышления оставят его беспокойный ум.
Новость отредактировал Sunbeam - 2-09-2016, 16:43
Ключевые слова: Инквизиция охота вампир авторская история