Охотник
Чтобы стать героем, вовсе необязательно обладать стальными мускулами.Охотник медленно, подтягивая израненное тело ослабевшими руками, полз по растрескавшемуся каменному полу.
- Ваши ученые мужи заблуждаются, мясник! Человеческое племя больше сродни тараканам, нежели приматам!
Чтобы стать героем, вовсе необязательно владеть искусством красноречия.
Охотник продолжал ползти, не обращая внимания на изрядно отяжелевшую, буквально набухшую от его собственной крови, кожаную рубашку.
- Аки мерзкие паразиты, вы шныряете всюду, куда только можете дотянуться! Вы лишь жрете, гадите и плодитесь!
Чтобы стать героем, вовсе необязательно пользоваться колоссальным влиянием.
Охотник упорно полз, коченевшими пальцами цепляясь за каждую выбоину, за каждую щель в полу, медленно, но верно продолжая движение.
- Как и тараканы, вы, люди, быстро адаптируйтесь практически к любым условиям, любому яду! Сколько вас ни трави, вы продолжите возвращаться, с каждым разом пополняя свои полчища все новыми и новыми рядами!
Чтобы стать героем, вовсе необязательно пытаться постичь тайны бытия.
Охотник не останавливался ни на мгновение, с каждой секундой все отчетливее осознавая, что жизнь струйкой алой крови вытекает из его тела, смешиваясь с мутноватой водой в лужах и грязью, толстым слоем покрывавшей некогда идеально ровную каменистую поверхность.
- Как и тараканы, вы способны функционировать даже и лишенные конечностей! Лиши вас рук, и вы приспособитесь справляться одними ногами, оторви вам ноги, и вы переберетесь в свои повозки!
Чтобы стать героем, вовсе необязательно чтить священные манускрипты.
Охотник все так же полз, прекрасно понимая, что стоит ему лишь прикрыть глаза, и спасительная пелена мрака окутает его раз и навсегда, унесет в бездну тьмы, откуда ему уже не вернуться. Не в этот раз.
- Слышишь меня, палач?! Вот кто ты в моих глазах – всего-навсего таракан, жалкое насекомое, которое все никак не подохнет! Мерзость, копошащаяся в моих ногах! Так обернись же и взгляни своей смерти в лицо – узри тот неумолимый сапог, что раздавит тебя, избавив сущее от твоего кощунственного присутствия!
Чтобы стать героем, достаточно не сдаваться. Достаточно не давать слабину. Достаточно не страшиться.
Охотник был почти у цели. На расстоянии вытянутой руки маняще золотился в первых лучах восходившего солнца его карабин. Еще чуть-чуть – одно движение, и рука Охотника ощутила бы деревянную рукоятку, приятно холодивший металл спускового крючка, ласкавший слух щелчок затвора.
Леденящий холод, заставивший и без того коченевшее тело покрыться колкими, будто осиные жала, мурашками, и тут же массивных размеров стопа в кованном ботинке небрежно пнула карабин, отправив его в дальний угол зала.
Охотник сжал руки в кулаки и, сцепив зубы, что-то обессиленно прорычал. Слов было не разобрать – мешала кровь, комом застывшая в горле.
- Что, падаль, теперь ты не так грозен?! Взгляни на себя – ты жалок и слаб! Ты, как и десятки таких же глупцов до тебя, возомнил, что способен тягаться со мной! Но истинная тьма – не во мне! Истинная тьма в тебе, грешник, в твоих потаенных страстях, в твоих сокрытых желаниях, в поступках прошлого, коими и выстлана дорога, приведшая тебя ко мне.
Охотник силился подняться, но его руки отказывались подчиняться, а тело превратилось в полую оболочку – пустотой наполнялся и его разум, но он упорно сопротивлялся. Сопротивлялся из последних сил – теми крупицами несломленной воли, что все еще теплились в его уже сломленном теле.
- Ты и твои отвратительные деяния и вся твоя насквозь прогнившая сущность… я даже физически содрогаюсь, стоит мне вдохнуть испускаемый тобой воздух… я вижу тебя, грешник, от меня не спрятаться, потупив взгляд! Ты уже впустил меня в свою душу и от нее несет гнилью, трупным ядом и сладковатым привкусом разложения! О, как же ты удивительно тошнотворен!
Охотник не обращал никакого внимания на растекавшуюся под ним лужу крови, казавшуюся еще более багровой в робких лучах восходившего небесного светила. Он давно перестал чувствовать боль. И даже пробиравший до самых костей холод, исходивший от возвышавшейся над ним, смутно различимой из-за застилавшей глаза красной пелены, тени, уже не казался столь невыносимым.
- Да, человек, мне ничего не стоит раздавить тебя, будто таракана, коим ты, собственно, и являешься. Но гораздо большее удовольствие я получу, наблюдая, как тебя покидает жизнь. Впитывая ее вместе со всеми твоими пороками, смакуя все твои грехи, один за другим. Нет, для тебя не раскроются Врата Небесные – там тебя не ждут. Тебе уготована вечность в моей ненасытной утробе. Вечность боли и страданий. Ты обречен лицезреть все свои злодеяния, без остановки, день ото дня, будто мировой змей, безуспешно пытающийся проглотить собственный хвост…
Охотник молчал, все так же не поднимая взгляда. Он ждал, сосредоточившись на кованом ботинке перед ним, не желая отпускать реальность – сфокусировав взгляд на одной точке и не позволяя громыхавшему над ним гласу заставить его ослабить собранную в кулак волю.
- Да, сопротивляйся, грешник, продлевай агонию, дай мне больше страданий, растяни сей сладостный момент мне на потеху. – существо довольно заурчало.
Раскатистые звуки доносились, словно из самой утробы преисподней, и Охотник понял, что лучшего момента не представится.
Молниеносным и точным движением он за секунду сгруппировался, ощущая, как рвутся края полученных ран, как кровь толчками выплескивается из его тела, как боль, казалось бы, покинувшая его еще вечность назад, перерастает в настоящую пытку. Его правая рука нырнула в сапог, выуживая отливавший серебром неприметный клинок, а левой он уже упирался в каменный пол, силясь привести себя в вертикальное положение. Еще секунда - и рука с кинжалом устремилась вперед – туда, где ошарашенная и не ожидавшая столь яростного сопротивления тень на мгновение заколебалась. Но только на мгновение. Люто взвыв, сущность негодующе и молниеносно парировала удар, выхватив кинжал у Охотника в самый последний момент, когда острие уже почти вонзилось в самую тень. Тут же, продолжая движение, тварь с легкостью, будто пушинку, крепко схватила Охотника за горло и резко подняла его слабо сопротивлявшееся тело над землей.
Охотник пытался сделать хоть вдох, но стальная хватка так сильно сдавила горло, что он даже не почувствовал, а явно услышал, как хрустел шейный позвонок.
Теперь, когда сущность держала Охотника прямо перед собой, красноватая пелена перед глазами рассеялась. Охотник видел все невероятно четко, каждую ужасающую деталь, будто под лупой рассматривал.
Тень превратилась в рослое коренастое нечто. Огромное бочкообразное туловище, грудь колесом, по-настоящему массивные руки и не менее внушающие ноги, больше напоминавшие телеграфные столбы. Узловатые лапы оканчивались острыми, словно бритва, когтями – длинными и изогнутыми словно ятаганы. Но самым страшным было, конечно же, не это.
Плечи сущности венчала не голова – по крайней мере, назвать это головой можно было лишь с огромной натяжкой. Оно не имело четких очертаний – образы быстро сменяли друг друга, один лик показывался на секунду и тут же исчезал, уступая место следующим. И, хотя череда лиц буквально летела перед глазами, Охотнику хватило и этих мгновений. Он знал их. Не всех, но многих. Некоторых – поименно, кого-то лишь мельком.
Охотники – коллеги по цеху, столь же бесстрастное выражение лиц, отрешенные взгляды, безо всяких эмоций, словно выточенные из камня. Солдаты из городка – все одинаково растерянные, будто не ожидавшие столь быстрой кончины, не успевшие даже как следует испугаться – с ними сущность явно не церемонилась. Крестьяне, все, как один, чумазые, с выражением неподдельного ужаса на лицах – видимо, знали, куда шли. Даже пара вельможей – напудренные носы, съехавшие набок парики – пухлые щеки потешно обвисали. И, конечно же, она – волосы цвета поспевшей пшеницы, карие, слегка раскосые, но поражавшие бездонной глубиной глаза, слегка приподнятые уголки губ – все так, как и в тот раз, когда Охотник впервые встретил ее у подножия гор, где она, напевая, собирала цветы.
Образ мелькнул и тут же ему на смену пришел другой, а за ним еще и еще, но Охотник больше не вглядывался – он силился что-то сказать, отчаянно силился, захлебываясь собственной кровью, что-то просипеть. И тогда сущность, понимая, что Охотник теперь совсем безоружен и физически неспособен причинить ей вреда, слегка ослабила хватку.
- Что, мерзость людская, захотелось воспользоваться правом последнего слова? – Охотник едва заметно кивнул, что немало позабавило тварь. – Ну, давай, удиви меня, человек. Что ты там шепчешь, глупец? – чтобы расслышать последние слова Охотника, сущность подалась вперед.
- Я говорю… - голос Охотника звучал сипло, едва различимо. – Я не человек…
Постоянно менявшиеся лица вдруг застыли, не успев перетечь из одного в другое, исказив облик твари еще сильнее, будто из дюжины фрагментов неумело и грубо сшили единое целое. И хотя глаза, уставившиеся на Охотника, принадлежали десятку людей разом, все они выражали одну и ту же помесь эмоций – недоумение вкупе со страхом.
Охотник не стал медлить и, воспользовавшись тем, что сущность ослабила хватку, всем телом подался вперед, изогнувшись и обхватив тварь, будто приняв в объятия. Та лишь успела заметить, как изменились глаза Охотника – вот они больше не напоминают людские – вертикальный, сильно вытянутый зрачок, немигающий взгляд – теперь они будто принадлежали огромной кошке. Охотник открыл рот и тот все продолжал вытягиваться, подбородок заострился, а клыки стали сильно шире и намного острее – их зазубренные края теперь навивали мысли о мясницком топоре для разделки мяса и костей.
Этими клыками Охотник впился туда, где, по идее, была шея сущности. С легкостью прогрызя металлические пластины, словно сквозь масло, клыки вошли в пустоту. Тварь замерла. Замер и Охотник, все так же вцепившись в массивное тело. Оцепенение длилось недолго – уже мгновение спустя сущность стала активно сопротивляться, изо всех сил пытаясь оторвать от себя Охотника. Все тщетно – хватка вампира была мертвой, а сам он уже начал впитывать наполнявшие тварь пустоту и мрак. Быстро, безостановочно, жадно.
- Ты не можешь! Я есть Грех и имя мне… - ноги твари подкосились. – Имя мне… – громыхавший еще минуту назад глас слабел, менялся, уносимый ветром. – Имя мне... – еще секунда и лишь груда металла, лязгая, рассыпалась о землю, а Охотник тяжело упал на четвереньки.
Все его тело содрогалось, он задыхался, а лицо снова приобретало человеческие черты. Боли не было, как не было больше и ран, как не ощущалось более полости той пустоты, что наполняла его нутро еще совсем недавно. Внутри ворочалось нечто, разливаясь в груди, наполняя конечности. Он знал, что времени совсем мало. Поднеся руки к лицу, он явно различил, что они начинают, подрагивая, меняться. Ему не нужно было зеркало, чтобы понять, что с самим лицом сейчас происходит то же самое.
Всему есть своя цена. И, поглотив тысячу душ, даже древний вампир неспособен был обуздать таившееся в них пламя. Пламя перворожденного греха, заполнявшее нутро, стиравшее его самого и уступавшее место другому – тому, чье имя мало кто отваживался упоминать всуе, тому, чье имя:
- Вельзевул… – Охотник стоял на коленях, лицом к восходившему солнцу.
Тварь уже пустила свои склизкие щупальца глубже, прощупывая самую сущность вампира, ликуя, что отыскала нового, куда более крепкого и совершенного носителя. Но что-то было не так, и она это чувствовала.
Лицо Охотника, уже начавшее было подрагивать, осветили яркие лучи рассветного солнца, теперь уже в открытую полыхавшего над горами у самого горизонта.
Охотник ощутил, как его лицо покрывается волдырями от ожогов, сначала точечно, а затем, когда свет затопил долину и развалины древнего замка, жар охватил его всего, выжигая самые сетчатки глаз, оставляя огненные борозды на коже, искрами облизывая намокшую от крови одежду.
Вампир не обращал внимания на боль. Перед его глазами все так же маячила золотистая копна волос, немного раскосые глаза, бездонный взгляд, корзинка с цветами.
Сущность сопротивлялась. Пыталась заставить Охотника встать, отступить, отыскать убежище, укрыться от сжигавшего его света. Бесполезно – вампир не шелохнулся.
Кожа трескалась от жара, одежда уже вовсю полыхала, плоть сходила с костей, а следом и сами кости превращались в труху, пеплом оседая на каменном полу.
Чтобы стать героем, вовсе необязательно быть человеком.
Там, где только что на коленях стоял Охотник, осталась лишь горсть пепла, подхваченная ветром. Он нес ее к подножию гор – туда, где виднелся ковер из цветов.
Чтобы стать героем, достаточно любить.
Солнце ярко освещало долину и древние руины, и только выжженное на камнях пятно напоминало о жертве, принесенной во имя чего-то большего, чем все сущее разом.
Новость отредактировал Lynx - 15-01-2018, 13:22
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Сущность руины души демон кровь битва зло авторская история