Деревня, населённая злом. Заключительная часть
По правде, я не очень много своего внимания и беспокойства уделял вещам, происходившим со мной и вообще в этой деревне. Да, в моменте было страшно, было жутко, чувствовалось прикосновение некой тайны. Но жизнь всегда вносит свои коррективы. Становление подростка и так полно разных событий, тем более жили мы с матерью бедно, плохо, поэтому ценить редкие хорошие моменты и не обращать внимания на страх и трудности — естественная реакция, естественная психологическая защита. Поглощая книги в жанрах фантастика, фэнтези, хоррор, я много параллелей проводил с происходящим со мной. От этого мне казалось, что я герой какой-то книги. Это возбуждало интерес, давало некое ощущение избранности и значимости, и я тонул в этом ощущении, так как в реальности я мало что из себя представлял. Обычный забитыш из малоимущей семьи.К десятому классу всё немного поменялось, мать всё еще не могла расстаться со своей пагубной привычкой, но я повзрослел, мог и денег заработать, помогая кому-нибудь по хозяйству, мог и оставшимся гопникам, коих было уже совсем несколько человек, дать отпор.
К концу десятого класса я уже мало чем отличался от большинства сверстников, даже из других населённых пунктов. Страхи и галлюцинации почти не тревожили мой разум. Иногда по ночам что-то проскакивало, какие-то образы, звуки, ощущение, что я не сплю, а хожу по дому или по улице, наблюдая за какими-то странными явлениями и персонажами. Но на утро оно забывалось, оставалась неясная тревога, которая исчезала к обеду. А от сна оставался голый сюжет со стёртыми эмоциями — просто последовательность картин, кадров. Всякие странные события в деревне, включая смерти, я списывал на алкоголь, я видел, как он губит людей, я понимал, что он причина, истинная, всего этого звиздеца. В общем, я из ошеломлённого потусторонними явлениями чудака превращался в материалиста. Хотя книги всё так же продолжал читать, мне это нравилось более всего.
Так как школа была маленькая, то есть в ней было мало учеников, была у нас такая традиция, что последний звонок, после торжественной линейки, отмечают вместе девятый, десятый и одиннадцатый классы. В прошлом году нас, девятиклассников, пригласили, в этом году мы также решили взять с собой девятиклассников и в три класса поехать на природу. Точнее, пойти, так как природа была совсем рядом. Для места жарки шашлыка и молодёжных возлияний (да, имея перед глазами такой яркий пример, как делать не стоит, я всё равно бухал) мы выбрали то самое место, на котором когда-то мы с одноклассником видели ведьму. Ту самую ведьму с собаками, о которой много рассказывали в местных легендах. Ну, мы сразу так посчитали, что встретили именно эту ведьму, после, конечно, считали совсем иначе.
Было это за год до текущих событий, жарким летом. Мы с одноклассником катались на его мотоцикле по деревне. Туда-сюда, бесцельно, по улицам. Проезжая мимо моста, мы увидели бегущих к нему со стороны трассы, леса и выезда из деревни детей, малых. Там самые старшие были максимум в третьем классе. Бежали они быстро, будто за ними гнался медведь, кто-то даже бросил на дороге велосипед.
Мы поехали к ним навстречу. Приближаясь, даже сквозь тарахтение двухтактного советского движка с «Планеты», мы расслышали их крики:
- Ведьма, ведьма! Там ведьма!
Остановившись подле ребят, мы начали слушать их сбивчивый рассказ. Они собрались гулять на сопку, кто-то на великах, кто-то пешком, решили покататься по очереди сверху вниз по дороге, но позже пошли вглубь сопки, на одно очень интересное место. Его никогда не называли «ведьмина поляна», но фактически оно было именно ей. Круглая проплешина посреди леса, без следов вырубки или выкорчёвывания деревьев. А из-за того, что находилось оно на подъеме, а не на ровной площади, деревья, растущие снизу по склону, не мешали, были видны только их верхушки, и с этой поляны открывался довольно красивый, может, даже романтичный, вид на деревню и близлежащую природу. Естественно, это место было популярным, туда бегали все, и взрослые, и подростки, чтобы выпить на природе. Там даже устраивали свидания. В общем, такое местечко, пользовавшееся популярностью. Так вот, на этом самом местечке дети и увидели какую-то женщину, а так как не смогли в ней визуально распознать жительницу деревни, то перепугались и бросились оттуда наутёк. А эта самая «ведьма», так ещё и кричала им что-то вдогонку, от чего те бежали еще быстрее, еще сильнее пугаясь.
Я и Денис, мой одноклассник, только посмеялись с этого рассказа — ведьма средь солнечного жаркого дня? — но решили съездить и посмотреть, что за таинственная женщина не из нашей деревни шарится тут по лесам. Домчали до места быстро, поднялись наверх по дороге, проехали немного по над лесом — наверху было довольно ровное большое поле, сопка не имела одинаковых склонов, деревня стояла как бы в яме, и при подъёме на сопку из этой ямы мы выбрались и свернули в лес, чтобы, немного спустившись, оказаться на полянке. Тропинка была старой, хорошо протоптанной, между деревьев почти не петляла, так что ехать по ней было достаточно просто. На самой полянке мы остановились, Денис сразу же спрыгнул с мотоцикла и отбежал в сторону за деревья — прижала нужда. Я же, взявшись за руль мотоцикла, остался сидеть на нём, разглядывая убранство ведьминой полянки. Кроме того, что на ней не росло деревьев, на ней еще и не росла трава, но этому уже существовало естественное объяснение — полянку сильно затоптали, а огромное количество костров, которые разводились на ней, выжгли всё, что могло ещё расти. Периметр голого круга был загрязнен пластиком от старых бутылок, стеклом и бумажками, которые были когда-то пачками из-под сигарет, фантиками конфет и обёртками шоколадок. Бычков в округе тоже хватало. Любители отдохнуть в месте с живописным видом не очень заботились о поддержании этого самого места в чистоте.
Раздался хруст обламываемых веток, краем глаза я увидел, что сделавший свои дела одноклассник идёт ко мне. Я отвернулся, продолжая разглядывать полянку и территорию за близлежащими деревьями, в ожидании разглядеть, если не саму «ведьму», то какие-нибудь следы пребывания её тут. Но ничего не было. Громко зевнув, я бросил короткое «Поехали» в сторону, где должен был находиться Денис, и отсел назад на сидушке, отпустив руль, продолжая удерживать мотоцикл ногами. Но одноклассник не спешил. Подождав с полминуты, я снова взялся за руль, толкнул мотоцикл чуть вперед, повернув переднее колесо в сторону тропинки, и посмотрел налево... Денис стоял ровно напротив незнакомой женщины. Они замерли, разглядывая друг друга. Я тоже замер, наблюдая эту картину. Женщину я видел немного сбоку, но в целом мог разглядеть внешность и черты лица. Она была не молодая, но и не старая, бледная, с прищуренными глазами. В платке, из-под которого выбивались светлые волосы. На ней был надет какой-то плащ или пальто, длинный, явно не для прогулок по лесу. Молчание затянулось.
Я аккуратно повернул ключ в замке зажигания, мало ли она тут не одна и нам придётся отсюда в скором темпе сваливать. Кто их знает, этих лесных бродяг. Денис продолжал стоять как вкопанный, а я по какой-то неведомой причине не мог ни сказать, ни крикнуть ему. Тишину нарушило шелестение травы и старых листьев, что плотным ковром устилали лес, за спиной неведомой женщины я приметил движение. Руки вцепились в руль, я был уверен, что сейчас выйдет какой-нибудь мужик и окажется, что они здесь решили устроить наркобазу, а мы им помешали варить... ну что они там варят обычно. Но вышел не человек. Это были два крупных пса.
И тут, словно порвался трос, оцепенение спало с резким, хлёстким «ууууххх».
- Дэн, погнали!
Один удар ногой по кикстартеру, и мотор зарычал, я даже сначала не почувствовал отдачи, ткнул той же ногой первую передачу, и в этот же момент почувствовал, как сзади грузно навалилось тело — видимо, Денис запрыгнул с разбега. Еще две секунды, и мотоцикл рванул с места, унося нас по тропинке выше, к опушке и полю. Я выкручивал газ, абсолютно позабыв, что нужно переключиться на вторую. Мы вылетели на полевую дорогу, заложили поворот и понеслись в сторону спуска, однако, как говорится, у страха глаза велики, поэтому, щелкнув вторую, а после и третью скорость, я проморгал поворот на спуск, и мы поехали дальше, оставляя лес слева, а поле — справа. Проехав километра два с половиной, я остановил мотоцикл, Денис спрыгнул, а после спрыгнул и я, поставив байк на боковую подножку. На дороге позади нас не было никого... Да и не могло быть, если рассуждать о погоне. Страх отступил, оставив тяжелое адреналиновое дыхание, то ли от встречи со странной женщиной, то ли от быстрой поездки.
Денис заржал, я расхохотался следом.
- Тётка напугала!
- Да ты видел собак? Вдруг они у неё дикие и заразные?
- Ага, покусать-то могли...
- Откуда она?
- Мож с соседней какой деревни?
Соседние деревни были одна в девяти, другая в двенадцати километрах. Далековато для прогулки с собаками.
- Может, она грибы искала?
- Ага, не похожа она на грибника.
Тут я заметил, что встали мы как раз возле холмика, который возвышался на ровном пространстве, как куча или гора непонятно чего. Холм я этот видел и раньше и много у кого спрашивал, а что это такое. Метра четыре в высоту, с одной стороны крутой, а с другой — очень пологий, как корка для катания зимой, абсолютно весь заросший многолетней травой. Кто-то говорил, что когда-то рядом была воинская часть, и это вход в бункер, кто-то соглашался с тем, что это бункер, но колхозный, там якобы в 50-60-е года зерно хранили, которое не успевали увезти с поля, а то и технику прятали. Кто-то рассказывал, что тут хотели построить какой-то завод и даже начали работы, но всё забросили. В общем, какой-то бункер, оставшийся от советских времён. И это было логичным объяснением, так как в деревне был еще один такой большой бункер, куда могло заехать несколько грузовых машин, правда, его давно разрыли, сняли верхний слой дерна и крышу, оставив голые, наполовину вкопанные в землю стены. Немного отдохнув возле этого холма, мы прыгнули на мотоцикл и поехали в деревню. С тех пор мы вспоминали об этом событии исключительно со смехом, это даже стало нашей локальной шуткой: «Тётка напугала», «Смотри, тебя там тётка напугает». И вот, спустя почти год, мы собирались жарить шашлыки, расслабляться на природе и, возможно, даже ночевать в том самом месте, где нас эта тётка и напугала.
Добрались мы туда часам к пяти вечера, разношёрстная компания человек двенадцать, с пакетами, кто-то на мотоцикле, кто-то пешком, делали несколько рейсов, чтобы привезти всё необходимое для пикника.
К шести часам костёр жарко пылал, а воздух наполнил запах жарящегося шашлыка. Весело и быстро пролетело время до наступления темноты. Кто-то засобирался домой, кто-то ставил палатку, чтобы остаться, я же почувствовал, что мне плохо. Выпитый алкоголь меня немного мутил, и я решил отойти от всех и немного освежиться. Ну или испугался, что меня стошнит у всех на глазах.
Я встал и, цепляясь за тоненькие стволы молодых дубков, побрёл куда-то подальше от всей этой весёлой компании. Шёл я довольно долго, но из-за медленной скорости движения я понимал, что вряд ли я ушёл далеко. Пройдя ещё немного, я обернулся и не увидел света костра, да и звуков гуляния слышно уже не было. Я просто прилёг на землю навзничь и лежал, смотрел на виднеющиеся сквозь кроны деревьев звёзды. Опьянение очень быстро начало покидать моё тело, я трезвел буквально у самого себя на глазах. Через несколько минут такого лежания я почувствовал необычайную ясность сознания и лёгкость в голове. Я был необычайно бодр, чувствовал себя просто превосходно. Решив, что самое время вернуться к ребятам, я сделал резкое движение, чтоб вскочить на ноги (не побоялся даже угодить лбом в дерево), но... остался лежать на месте. Разум мой всё ещё оставался спокойным, я посчитал, что когда лёг, то зацепился ногой за какой-то корень и теперь он мешается. Решил пошевелить ногой... Но не смог. Резкое усилие дёрнуть руки к лицу ни к чему не привело — руки так и остались лежать на земле. И в один момент весь тот ужас, который я когда-то испытывал в подобных состояниях, а после отрицал, навалился на меня огромной тяжеленной кучей песка. Я начал задыхаться, мне было тяжело дышать, тяжело поднимать и опускать грудь. Я прилагал поистине нечеловеческие усилия, чтобы дыхание не остановилось полностью. От этого напряжения или по какой-то другой причине у меня начала кружиться голова. Вернее, всё вокруг начало вращаться, деревья и звёзды пустились в какой-то пляшущий и прыгающий хоровод. Я почувствовал, что меня затошнило. Я ещё раз попытался встать или хотя бы перевернуться, так как понимал, что если меня вырвет, лежа на спине, я к чёртовой матери захлебнусь. Однако быстро понял, что ощущение тошноты было фантомным и исходило не из желудка, а из головы. Я закрыл глаза. Ох, лучше б я этого не делал. Всё, что плясало и кружило вокруг меня, остановилось, но, по ощущениям, теперь я сам стал кружиться и прыгать. Меня, словно тряпичную куклу, мотыляла какая-то собака, подбрасывая в воздух и снова ловя в свою вонючую пасть. Я потерял ощущение земли, мне действительно казалось, что я нахожусь в воздухе. Типичные вертолёты с перепоя. Какое-то зерно рассудка не поддавалось страху и эмоциям, пыталось как-то нормализовать ситуацию и объяснить мне, что происходит.
Глаза открылись сами собой.
Небо над головой было ровным, стабильным. Никакого головокружения. Я, барахтаясь, как черепаха, сумел перевернуться и встать на четвереньки.
- Аааааа!!!
Резкий крик, детский или женский, неимоверно громкий и высокий, влетевший в мозг, как пуля, заставил меня содрогнуться.
- Ааааа!!!
Второй крик пронзил меня до самого живота, отчего меня всё-таки вырвало. Я стоял на четвереньках над лужицей собственной блевотины и ждал третьего крика.
И он пришёл.
- Ааааааааааааа!
Протяжный, высокий, головокружительный от своей чудовищной громкости. Он напугал меня... Да, только третий крик, добравшись куда-то до печени, скрутил спазмом страха всю правую сторону. Дикий животный ужас обуял меня, я понял, что сейчас я умру. Поэтому я вскочил и побежал. Подгоняемый холодом и разливающимся по округе четвёртым криком, криком такой необычайной высоты, что он находился на пороге слышимости, я мчался напрополую, куда глаза глядят. Хотя глаза не замечали вообще ничего. Темнота сгущалась, становилась плотной, вязкой, непроглядной. Я не видел очертания деревьев и на расстоянии вытянутой руки, я постоянно врезался в них то плечами, то головой. Ноги путались в траве и корнях. Но я продолжал если не бежать, то двигаться с максимально возможной скоростью. Однако я всё же упал. Со всего маха пропахав землю лицом. В тот же самый миг крик оборвался на самой высокой, еле достигаемой ноте. Оборвался резко, как рвётся перетянутая струна.
Я поднялся на руках, нащупал ствол дерева и привалился к нему спиной. Я тяжело дышал, лицо болело и саднило — по-любому я разбил его в кровь. Темнота никак не хотела показывать мне, где я и что находится хотя бы в радиусе метра. Небо было таким же чёрным.
Ни звёзд, ни луны.
Ничего.
За своим тяжёлым дыханием я не расслышал нарастающего гула. И лишь когда он стал заглушать мои сипящие вдохи-выдохи, я понял, что попал. Просто попал.
Меня сразу накрыло флэшбэком, когда я слышал нечто подобное в доме несколько лет назад, в тёмной страшной комнате. Но если там это был чистый вой, то здесь я слышал какофонию воя, жужжания и гула, будто надо мной пролетал огромный медленный самолёт. Этот звук был очень плотным, очень ровным и постоянно увеличивал свою громкость. Жужжание, вой, гул. Они не падали в диссонансное звучание, они странным образом гармонировали между собой, создавая плотную стену звука, звука, который можно было пощупать руками, звука, о который можно было удариться, как о бетонную стену. Звук постоянно увеличивал все эти свои характеристики, включая громкость и высоту. Гул из самолётного становился тем самым высоким криком, жужжание из шмелиного превращалось в комариное, а вой становился таким надсадным, что казалось, что горло, его издававшее, вот-вот сорвётся и закашляется.
Мне сильно давило уши, барабанные перепонки не выдерживали. Я встал, опираясь на деревцо, и максимально быстрым шагом пошёл. Глазам глядеть было некуда, я просто шёл в эту вязкую черноту, словно армированную не менее вязким звуком. В какой-то момент мне показалось, что я оглох, что у меня идёт кровь из ушей. Но крови не было. Вернее, шла она только из носа, это я почувствовал по солоноватой струйке, затекающей мне в рот. Отчего кровоточил нос, от падения или этого звука, я не знал, я шёл, я мечтал только об одном, скорее сбежать отсюда, выйти куда-нибудь, где всего этого нет. Почему-то я был уверен, что дело не именно в месте, и если я его покину — всё прекратится. Аккуратно переставляя ноги, стараясь не зацепиться ни за кусты, ни за корни, я шёл вперёд, куда вперёд — я не понимал, но продолжал идти. Постепенно увеличивая скорость, я руками отталкивался от нащупанных деревьев, как от лыжных палок, перенося центр массы вперёд и заставляя ноги идти ещё быстрее, чтобы не упасть.
Представление о времени было потеряно полностью. Я не знал, сколько сейчас времени и сколько времени я иду. Я шёл. Шёл, стараясь не упасть. Сзади меня снова послышался тонкий писк, словно к уху подлетел комар. Писк усиливался и понижался — к другому комару подлетали другие, и вот они уже представляли собой огромное низко гудящее облако. Я не понимал, иду ли я прямо или все-таки где-то заворачиваю, но писк-гул всё время оставался ровно за спиной, я физически ощущал, как это жужжаще-пищащее нечто направлено мне ровно в затылок, словно на нем был зафиксирован прицел. От этого с затылка вниз по спине постоянно бежал холодок. Сдирая руки в кровь о кору и сучья, я продолжал цепляться за деревья, толкая себя дальше. Но внезапно руки не нащупали в пространстве передо мной ни одного деревца, и я упал. Лежа на диване и раскинув конечности, я не нащупал вокруг себя ничего, кроме травы.
Я вышел из леса, только куда именно я не понимал. Я перевернулся на спину и поглядел вверх. Глухая непроглядная чернота. Ни огонька, ни звёздочки. Чёрный туман не давал мне разглядеть даже собственные вытянутые руки. Я на миг подумал, что ослеп, но глаза постепенно начали привыкать. Я разглядел более тёмные черты на фоне черноты, хотя это казалось чем-то невозможным. Да, я вышел из леса. Эта более черная стена, что начиналась сразу у моих ног, была его краем. Я отполз немного подальше, боясь, что меня схватит что-то и затащит обратно.
Сил не было. Я выдохся. Я лежал на укатанной земле — дорога проходила прямо над лесом — и плакал. Тотальное бессилие поселилось в каждой клеточке моего тела. Мне было до одури жаль самого себя. Никаких посторонних и потусторонних звуков не было. Но не было и обычных ночных звуков. Тишина оглушала. Я поднялся на колени, а потом, упираясь ногами в землю, и на ноги, кое-как выпрямился, дрожа и шатаясь, и побрёл дальше, дальше от леса. Где-то там, впереди, было безопасное место, я ощущал это солнечным сплетением. Кое-как волоча ноги, я шёл.
Первый поток воздуха нагнал меня спустя шагов двадцать. Ощущение было, как будто над моей макушкой, в нескольких миллиметрах от кожи головы, пролетел огромный истребитель, причём совершенно беззвучно. Мурашки побежали по коже, оставив там же, на макушке, странное чувство наполовину щекотки, наполовину шевеления волос. Я попытался поднажать. Второй поток обдал меня уже с едва различимым свистом. Голова вжалась в плечи, мурашки бегали повсюду, заставляя меня ёжиться еще сильнее. Я попытался бежать, на удивление, у меня получилось.
Третий поток ударил в спину, толкнув меня вперёд и оставшись позади. Он подталкивал меня, как сильный ветер. Я старался бежать быстрее, так как понимал, что чем больше этот «ветер» контактирует с моим телом, тем будет хуже. Чем хуже, я не понимал, но был в этом абсолютно уверен. Впереди замаячил курган, таким же более темным пятном на фоне однотонного черного неба. В солнечном сплетении я почувствовал тепло. Тепло исходило из центра тела и давало мне силы бежать к этому холмику. Я был уверен, что внутри я найду спасение.
Но войти туда было нельзя. Заваленный землей и заросший травой, он поддался бы только экскаватору. Я обшарил руками становящуюся вертикальной поверхность земли, но ничего не нашёл, кроме жесткой травы. Тогда я полез на него, на самый верх.
Странный ветер все ещё толкал меня одинаковым постоянным усилием. Я залез наверх и почувствовал, как давление на меня прекращается. Я лежал на вершине холма, на животе, и тяжело дышал.
Сильный поток упал на меня с неба, как бетонный блок. Мне казалось, что у меня ломаются ребра, меня вдавило в землю и продолжало выдавливать всё сильнее и сильнее.
Звук, похожий на странный хохот, плясал вокруг меня, то приближаясь, то удаляясь. Я начал рыть руками землю, пробиваясь сквозь дёрн, ломая ногти. Я хотел зарыться как можно глубже, я хотел открыть вход в этот подземный бункер и спрятаться там. Сила, прижимавшая меня к земле, продолжала давить. Я не мог поднять голову, но чувствовал, что у меня текут слезы, сопли, слюни. Я продолжал рыть, ощущая на руках холодок чернозёма. Я начал помогать себе зубами, пытаясь разорвать сплетенную траву, свежую и прошлогоднюю. Давление возрастало, голова кружилась, а странный пляшущий смех превратился в смех целой толпы, многоголосой толпы, нескладно, диссонансно гогочущей без перерыва. Я поддавался этой силе, сам вжимаясь в землю все сильнее и сильнее, я хотел бы просочиться сквозь неё, провалиться в этот странный закопанный бункер, туда, куда меня так сильно тянуло тепло в солнечном сплетении... Я пытался продавить землю головой, пробурившись вглубь дождевым червём. Хохот то усиливался, то стихал, отдаляясь. Потоки то ли воздуха, то ли чего-то другого проносились, касаясь меня, заставляя все тело дрожать... В этом безумии, несмотря на боль в руках и лице, я начал терять сознание, сначала на доли секунды, просто отключаясь, затем падая куда-то в глубокий колодец, все дальше и дальше улетая от всего происходившего с моим телом...
Я проснулся от того, что мне холодно и мокро.
Глубоко вдохнул и закашлялся — в глотку попала трава и земля. С трудом приподнявшись на руках, я обнаружил под собой разрытую землю и ошмётки травы. Мокро было, потому что выпала утренняя роса, в том числе и на меня. Я замёрз — было довольно прохладно. Я перевернулся и сел на пятую точку, подобрав ноги под себя. Я сидел на вершине курганчика, насыпанного на поле, сразу за лесом, того самого, о происхождении которого столько гадали... Руки ныли. Под ногтями была грязь и запёкшаяся кровь. Грязные расцарапанные ладони не давали пальцам сжаться. Сильно болел подбородок. Меня колотило. Мне дико хотелось пить, хоть бери и выжимай собственную одежду себе в рот. Скатившись с горки на спине, я побрёл в сторону дома, подскальзываясь на мокрой утренней траве. Анализировать произошедшее мне не хотелось вовсе, мне хотелось забыть это к чёртовой матери, скорее добраться до дома, уснуть, забыться, списать всё произошедшее на дурной пьяный сон. Мало кого из тех, с кем я был на природе, интересовало, куда я пропал, там многие потерялись, также вопросов не вызывал и мой внешний вид — все понимали, каково это, пьяным идти по лесу, можно и не так расцарапать морду и ссадин насобирать. Матери тоже не было интересно, что со мной приключилось, и в кои-то веки я был ей за это благодарен.
Отоспавшись день и ночь, я привёл себя в порядок и постарался выкинуть из головы произошедшее. Но что-то случилось, случилось в глобальном плане. Ну или моя психика всё же надломилась окончательно. Я больше не мог спокойно спать. На третью ночь после этих злоключений началось то, чего давно уже не было: я снова начал оставаться в сознании во время сна и видеть разных... существ? Существ, чьи тени населяли мою сновиденную реальность, которая, к слову, никак визуально не отличалась от обыденной. Я ложился спать, засыпал, как мне казалось, но продолжал видеть комнату, только уже наполненную разными тварями, что-то говорящими, прыгающими, плавающими перед моим внутренним взором. Я понимал, что это сон, хотя бы потому, что процессы засыпания и пробуждения были, они сопровождались странными ощущениями, практически физическими. Когда я засыпал, я словно проваливался вниз, сквозь кровать, сквозь пол, а когда просыпался — как будто выныривал с большой глубины наверх, к воздуху.
Наутро после таких снов я не чувствовал себя разбитым или невыспавшимся, нет, всё было нормально, исключая тот факт, что я вовсе перестал терять сознание во сне. Это не прекращалось. Каждую, абсолютно каждую ночь, вместо того чтоб провалиться в сон, отключиться, я оставался в сознании и, понимая, что я сплю, не спал. К сожалению, в то время я не знал, что такое осознанные сны, но считаю, что они не были в полной мере таковыми. Потому что в них я не мог ничем управлять, в них я мог только лежать не шевелясь, не шевелясь — потому что я не мог пошевелиться, как бы ни старался. Я был прикован к кровати, обречён смотреть каждую ночь на этот спектакль-танец пугающих теней.
Исцеление от этого состояния я нашёл только вне деревни. Я съездил к родне в гости и остался у них ночевать. Я спал обычно и спокойно, как здоровый человек. Но, вернувшись в деревню, я снова погрузился в пучину параличного бреда. Именно тогда я принял решение съехать оттуда. Уверенность в том, что меня это если не убьёт, то наверняка сведёт с ума, была сильна. Родственники не сильно хотели меня принимать, но мне удалось выбить себе место под их крышей. Я забрал документы из школы и окончательно покинул эту деревню, доучившись одиннадцатый класс в другом месте. С тех пор прошло около десяти лет. Я научился ходить в осознанные сны, но я ни разу не видел больше того, что видел в той деревне, и даже в самом глубоком осознанном сне я не ощущал больше тех самых ощущений. Но даже спустя столько лет я уверен, что стоит мне туда приехать и заночевать, как всё повторится. Пока я к этому не готов, но когда-нибудь обязательно поэкспериментирую.
Новость отредактировал Летяга - 31-07-2024, 12:22
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Ведьма духи лес сила потустороннее зло сумасшествие осознанные сновидения истории на ночь авторская история