Гнев Шагающего Древа
Легенда – это история, пересказанная несчётное число раз. Точно серебряная монета, темнеет она со временем и теряет в весе. Остаётся лишь суть без истины, начала и конца. Впрочем, ничто не мешает нам разменивать её на выпивку, если трактирщик позволит.Рюмо сидел на сваленной в углу соломе. Его внимание занимала назойливая вошь. Старик поглядывал на мальчишку исподлобья и продолжал стягивать грубой нитью подошву прохудившегося башмака. Угрюмый не от природы, но по прихоти тяжёлой судьбы конюх едва сдерживал улыбку. Малец забавлял его своей непосредственностью и глупостью, как забавляет лекаря необычный нарыв на теле прокажённого.
Чудна природа у благородства. Неважно, где именно ты родился, когда твои родители имеют привилегии. Даже в крайней нужде человек высокого сословия остаётся частью мира, в который безродному втиснуться невозможно.
Юноша замер. Вошь смогла улизнуть, вдоволь нахлебавшись крови.
- Вот же проклятая тварь! Никто не смеет ранить сына… - Рюмо внезапно смолк, не в первый раз осознавая бессмысленность слов.
- Дай ей хорошенько вцепиться в твою шкуру. Она почует вкус. И вот, когда напьётся, бей сильно. Хлоп! Оглушённая вошь не такая прыгучая, мессер.
- Матушка чесала меня гребнем. А ещё у нас была ловушка для них - маленькая коробочка с липкой приманкой из жира хорька и живицы сосны.
Мармаэль молчал. Возвращаться к разговорам о пережитом мальчишкой горе он не желал.
Низенькая дверь отворилась без стука, и в каморку заглянула носатая старуха. Со двора через сени повеяло холодом.
- Лодыри, хоть бы один вышел помочь мне с хворостом! А если бы меня волки унесли? – принялась она ворчливо причитать и браниться.
Рюмо поспешил на выручку, но под тяжестью вязанки невольно присел и как-то уж совсем по-детски ойкнул.
- Учись, старый пень! Молодой господин и то более сострадает моим костям, чем ты! А ведь я отдала тебе лучшие свои годы! Я была верной женой! Я тебя чтила…
- Молчи, ведьма! Твой черёд ходить в лес. А мессер воспитан иначе. Он к твоим козням ещё не приучен. Слышите меня, господин Рюморран? Не поддавайтесь чарам зла, ибо женщине пощада не ведома. Вы думаете, я зубов от плохой каши лишился? Нет! Это она из меня все соки пьёт!
Хозяйка дома не оставалась в долгу и отвечала на перебранку в привычной манере. А тем временем юный отпрыск дома Сервиони уже дотащил вязанку к печи и принялся раздувать почти потухший очаг.
Кроме сена, пары лавок, стола и огромного сундука, заваленного целой горой грубо выделанной овчины, в лачуге конюха не было ничего стоящего внимания. Впрочем, бедность не так заметна, когда составляет всю твою жизнь от самого часа рождения и до смерти.
Детей у четы Лиоро не было, а чин вольноотпущенных даже выгодно выделял их на общем фоне обитателей Тибо-фюр-Альдера - небольшой деревеньки в окрестностях аббатства Анлинг. Когда-то Мармаэль служил у сквайра Сервиони, но немощь и хвори уже не позволяли ему оставаться при господине. Впрочем, былые заслуги обеспечили ему с женой тихую старость в собственном доме на попечении деревенского старосты. Невесть какое богатство, но всё лучше, чем гнуть спину в поле от зари до зари.
Однако не прошло и года, как в хижину Мармаэля Лиоро и его сварливой жены Хромой Хильдияры заявился оруженосец сквайра и попросил присмотреть за мальчиком. Он ничего не сказал более, да и нужды в том не было, ибо дурные вести опережают стрелы.
Когда-то он учил этого сорванца держаться в седле. Рюмо едва исполнилось пять лет, как отец подарил ему трусоватого мерина по кличке Виндеро - Ветренный танец. А старый конюх на время заделался в няньки для наследника фамилии. Ох, и натерпелся старик с ним страху. Легче охранять золотые яйца от великана, чем уследить за шустрым мальчуганом, который то и дело норовит улизнуть из поместья. То были годы, наполненные приятными пустяками и хлопотами. Хильдияра обстирывала господ, а Мармаэль обучал Рюморрана премудростям верховой езды. Их кормили мясом раз в месяц и дозволяли спать в хлеву, в теплушке, сразу за стеной с камином. Да, там водились крысы, но зато не приходилось делить комнату с прочими слугами.
Поместье гордо именовали замком Кассар-Сервион, но едва ли сложенные из булыжников стены в рост человека можно было бы назвать крепостью. Единственная покосившаяся вправо башня возвышалась над слипшимися, будто пироги в печи, домами, которые образовывали закрытый со всех сторон двор. Часть крыш покрывала черепица, прочие застелили соломой. В центре мощённого булыжниками двора находился глубокий колодец, но воду из него не брали. На вкус она была горькой и дурно пахла. Один из притоков Альдеры, змеистый Дунхур, служил естественной преградой для врагов на западе. Впрочем, самым свирепым из них уже долгие годы оставался королевский мытарь Фелагусто, который настолько боялся встречи с разбойниками, что выбирал объездную дорогу и переправу через реку всякий раз, когда наведывался с казённым поручением.
Летом этот подлец заявился с целым войском и объявил, что поместье, а равно и земли наивысочайшим указом изъяты в пользу аббатства. Сам сквайр и домочадцы должны предстать перед судом святейшего приора Анлинга и Рейвенланда.
Так поступали с еретиками. С мерзкими преступниками, отвергнувшими свет истины Пантеона. Гнусные обвинения не имели ничего общего с действительностью. Хозяин замка дал отпор, но поплатился всем, что имел. Люди аббата не стали драться, к воротам подкатили бочки со смолой. Пращники перебросили несколько десятков камней, завёрнутых в пропитанную смолой и подожжённую паклю.
Живых на пепелище не нашли.
Но надо же было случиться чуду: за пару дней до того отец отправил Рюмо навестить старого конюха. Странности в этом жесте было достаточно. Наследника Сервиони привёз оруженосец Тибальд - приземистый, будто дварф, крепкий рубака, похожий на измельчавшего горца.
- Пришло время вернуть долг, Мармаэль, - бросил он через плечо, когда усаживался обратно на коня.
- А с чего ты взял, что я буду слушаться приказов мертвеца? – недобро сощурился старик.
- С того, что клятва, данная у камня в роще Кенаис, бьёт сильнее моего топора. Впрочем, для тебя я могу сделать исключение, - коротышка пригладил острие секиры, притороченной к седлу, но в глаза конюха смотреть не отважился.
- Ха! – щербатая ухмылка на морщинистом лице больше напоминала оскал, - тебе он ещё пригодится, не стоит портить лезвие о пустую голову черни…
- Верно. На том прощаюсь, и не приведи меня Бел-Атор повстречать тебя снова.
- И я не вижу нашей встречи, Тибальд. Прощай.
Рюмо не узнавал наставника. Никогда прежде тот не позволял себе таких дерзких речей. Но прежде всего он испугался тяжёлого и проницательного взгляда почти выцветших серых глаз.
- Что уставился на меня, будто мертвеца увидел? Заходите, мессер, скоро ночь, и тьма не жалует никого, будь ты королевской крови или крестьянской.
Простая одежда и дорожный плащ до поры скрывали происхождение мальчика. Деревенские прежде ни разу не видели его в лицо, а потому было просто выдать его за племянника, который внезапно осиротел и пришёл искать убежища в доме дядюшки. Старосту и селян эта нелепица убедила. У Рюмо не было клейма раба или меток заложенного в услужение батрака, а потому к свободному человеку лишних вопросов и не возникало. Новости из поместья тоже не сильно взволновали людей. Далеко не первый дворянин оказался в немилости у нового аббата.
- Поговаривают, что сквайр был заправский колдун. Когда его окружили, он превратился в дракона и сжёг свой собственный дом и десяток лучников, - доверительно сообщала торговка молоком Изольда.
- Брехня! – отвечала Хильдияра. - Господа и свечку зажечь-то без помощи слуг не могут, а тут целый дом спалили.
Рюмо стоило усилий не реагировать на клевету и небылицы, которые множились, будто сыпь на поросячьем боку.
- Я вырасту и непременно отомщу, - говорил он конюху, когда в позднем часу лучина прогорала, и вся хижина погружалась в непроглядную тьму.
- Если вырастешь. Если всё ещё захочешь мстить.
- Что значит если? – не унимался юноша.
- Ну, иногда мы должны платить по своим счетам. Иногда то, что с нами случается, это лишь итог прошлых деяний. Тебе необязательно продолжать умножать зло, Рюмо, - слова старика звучали глухо, они растягивались в пространстве и времени сизым дымом курительной трубочки.
- Я не понимаю.
- Оу, ты и не поймёшь пока…
- Но я должен.
- Нет, малыш, должен здесь только я. Но, видя твоё рвение на тот свет, думаю, что уже скоро рассчитаюсь.
Шло время, никто не искал его. Казалось, что целая жизнь по мановению ока исчезла, испарилась поутру, оставляя лишь горький привкус пепла. К зиме дни становились короче. Холод вынуждал уходить в лес за хворостом, но мальчика никогда не оставляли наедине с самим собой. Чаще всего компанию Рюмо составляла Хильди. Она не знала счастья материнства, но стала доброй бабушкой для этого ребёнка. Из скудных объедков она выкраивала своему наречённому внуку самые аппетитные куски.
- Мне эти жилы не прожевать, знаешь ли. А вот тебе мясо нужнее, чтобы набрать силу. Чтобы ты мог… чтобы быть готовым, вот, - её недомолвки и путанные мысли едва ли смущали мальчика, он никогда прежде не пытался заглянуть по ту сторону чужих замыслов.
- Спасибо, бабушка Хильди.
- Славный мальчик, - охала старушка и гладила его по чёрным, как вороново крыло, волосам.
Однако Мармаэлю нездоровилось. Старик простыл. Его кашель вдруг стал резким и отрывистым, как лай голодной псины. Поэтому в лес пошла Хильдияра. Рюморран порывался идти с ней, но получил резкий и непривычно грубый отказ.
А теперь он разжигал огонь в очаге. Рюмо перебирал в голове воспоминания и фантазии. Мрачные обволакивающие мысли о смерти и возмездии. Пламя разгоралось всё сильнее, то ли от хвороста, то ли от гнева в его сердце.
- Эй, тише, мальчишка! Не спали всё до рассвета. Ночь будет долгой.
- Я не могу. Простите. Сидеть здесь и ничего не делать вовсе - это тяжело.
- И что же у вас на уме, мессер?
- Мне нужно оружие и войско. Я сожгу аббатство и накажу тех, кто истребил мою семью.
- Ха! Войско? Зачем войско тому, кто сам стоит целой армии? – старика явно развеселила собственная шутка, и он стал откашливать смех из лёгких, а жена вторила ему безумным старушечьим смехом.
- Вы смеётесь надо мной?!
- О, нет, мессер! Мы смеёмся над судьбами ваших врагов. Тот, кто разворошил гнездо Сервиони, либо отважен до безумия, либо безумен до одури.
- Вы тоже считаете отца еретиком и колдуном? Это ложь!
- Ложь… если бы он был чародеем, то он бы не позволил случиться беде. Но знаешь ли ты тайну своего герба, мальчик?
- Шагающее Древо Сервиони?
- Шагающее Древо… я знал твоего прадеда. Он выступил против дикарей Лимарры, что обретались в Туманных лесах. И в той битве все мы дрались за нечто большее, чем богатство и слава. Однако, удача изменила нам, - голос старика вновь обрёл то невероятное, подавляющее пространство свойство: казалось, что речь его звучит сама по себе, без усилий губ и языка. - Я - последний вождь лимарров, тех, чья кровь дважды перемешана с детьми полуночной песни…
- Вы - эльф? – от неожиданной догадки Рюмо подскочил на месте.
- Нет, но их магия, их наследие всегда со мной. Сквайр пощадил меня в обмен на клятву верности. Дочь мою он забрал себе в жёны, а я стал слугой без рода и знамени. Он забрал всё… и Шагающее Древо тоже. Цена выживания. Честный уговор, ха!
- Я? Ваш внук?
- Забавны повороты судьбы, не так ли? Мои сыновья пали от меча в той битве, а дочь стала трофеем врага. Теперь потомок его – мой наследник, мой позор и моя честь. Хочешь отомстить, мальчик?
- Да.
- Что ж, тогда придётся забыть имя своё, имя отца и прочих, чтобы зов услышала Кенаис, богиня Шагающего Древа священной рощи.
- Я не понимаю, что должен сделать.
- Рюмо, мальчик мой, ты можешь сделать то, на что не хватило духу у меня, - глаза старика увлажнились, и он отвёл взгляд в сторону.
- Хватит забивать ему голову чепухой. Ты - не король, а он - не принц. Смирись, старый ты пень! Мы проиграли эту войну! – Хильдияра с силой толкнула мужа, но тот не посмел ответить.
- Постой! Бабушка? Это правда?
- Да, правда. Что с того? Магия леса под запретом, она изменит тебя.
- Пускай. Неужто лучше гнить в этой дыре? Что нужно сделать? Как позвать Древо?
- В час твой последний, в час увядания, взор и молитвы ко мне обрати, - глухим речитативом отозвался старик, - к матери Древа, хранящего знания, только обратно не будет пути…
- Как это поможет мне?
- Ты должен отречься от прежней жизни. Стать частью силы, дремлющей в нашей крови. Прежним тебе после ритуала не стать.
- Если такова цена, я уплачу её с радостью. Отведи меня в нужное место.
Дорогу замело. Мороз пробирал до костей, и сама кровь стыла в жилах. От каждого шага суставы пронзала колючая боль. Казалось, что природа подвергает дерзких смертных испытанию.
- Здесь, - Мармаэль указал на небольшую опушку у кромки леса, - позови и она придёт...
- Кенаис! – голос Рюмо дрогнул на мгновение, но вновь зазвучал в неистовой круговерти метели, - Кенаис, услышь мой зов. Дай мне силу покарать врагов. Вверяю тебе тело моё и дух.
И вдруг пурга стихла. На небосводе засияли серебряные искры звёзд. Низко над полем заскользил диск луны. Прозрачный лес стал виден, словно сумерки никак не решались уступить ночи. Воцарилась звенящая тишина, оттого голос божества прозвучал неожиданно ясно и громко.
- Я ВИЖУ ТЕБЯ. Я СЛЫШУ ТЕБЯ, ДИТЯ МОЁ, - деревья без ветра заволновались, ветви и кроны, лишённые листвы, пришли в смятение, шёпот леса заполнял паузы между словами Шагающего Древа.
- Я готов служить тебе.
- ТЫ ВСЕГДА СЛУЖИЛ МНЕ, ДИТЯ. НО ЦЕНА ПРОШЛОГО ПРЕДАТЕЛЬСТВА БУДЕТ УПЛАЧЕНА КРОВЬЮ.
- Что?.. - он оглянулся, чтобы увидеть лицо Мармаэля, но тот стоял на коленях и протягивал мальчику бронзовый серп.
- УБЕЙ!
Свет померк, кромешная мгла скрыла этот мир от взгляда небес. Вновь закружились саваном снежные вихри. Одинокая хрупкая фигура шествовала по дороге в селение Тибо-фюр-Альдера. Мальчик возвращался, но не помнил, куда и зачем. И мрачная тень стелилась следом за ним по земле, растекалась чёрным ветвистым профилем изувеченного вяза. Едкое чувство ненависти к людям гнало вперёд эту ныне пустую оболочку смертного существа.
А за спиной его шагал оживший лес, готовый поглотить всякого на своём пути.
Ключевые слова: Фэнтези сказка творческая работа мистика ужасы магия авторская история избранное