Месть оборотня
Мои предки жили в далекой северной деревне. Работали тяжело и много, чтобы возделать землю и вырастить урожай, получить приплод от животных. Семья моего прапрадеда Якова Семеновича была крепким середнячком. И когда докатилась до них волна коллективизации, их чуть было не записали в кулаки. Яков ни за что не хотел расставаться с кровно нажитым. Но сложилось так, что секретарь местной партячейки Петр без памяти влюбился в дочку Якова, Аришу, мою прабабку. Ариша ответила парню взаимностью — сердце не разбирает ни религий, ни идеологий.Дочка у Якова была единственная и горячо любимая, два сына сгинули на полях Гражданской войны. Старший сложил голову за белых, младший — за красных. А Яков вообще не признавал никакой власти. Когда Петр пришел свататься к Арише, Яков осерчал. Хотел выгнать жениха в шею, но Ариша вступилась за любимого: «Прогонишь его — и я за ним уйду!»
Так вот и появился в семье Якова жених-приймак. Скотину и кое-какое имущество пришлось отдать в колхоз, и самим туда вступить. Скрепя сердце, Яков смирился с новой властью ради дочки. Со временем Яков рассмотрел в зяте и крепкий мужской характер, и честность. «Из нашего теста», — признался он жене Антонине. Петр действительно приехал издалека. И образование имел, и в то же время понимал, как вести хозяйство. Единственное, в чем не сошлись зять и тесть, — в религии. Петр был безбожником, Яков — верующим. Он вообще-то происходил из рода староверов, но детей воспитывал отчасти по-старому, в строгости.
Так вот, места те были глухие, волчьи. Часто случалось, что волки резали скот, правда, людей не трогали. И тем удивительнее было то, что не озоровали они на дальнем хуторе, на котором жили Бирюки. Они поселились в этих местах давно, жили одним большим двором, с местными не водились. Только время от времени появлялись на ярмарках — продать товар да присмотреть невесту или жениха для выросших детей. В семью брали исключительно сирот — да и не хотели девки и парни из крепких семей становиться смолоду отшельниками. Бирюки жили зажиточно. И одежда у них лучшая, и обувь, и сами гладкие да ладные. Кони — дьяволы, возки расписные. Товар покупали самый лучший. Но все равно люди их сторонились, а собаки трусливо поджимали хвост, завидя Бирюка или Бирючиху. Ходили слухи, что с этими Бирюками что-то не то. То ли колдуны они, то ли еще что. Почитали за лучшее с ними не связываться. И хутор Бирючий кут обходили стороной.
Петр же, наведя колхозный порядок в деревне, нацелился на Бирючий кут. И как его ни отговаривали семья и местные, только укреплялся в своем мнении: кулацкое гнездо, хозяйство конфисковать, Бирюков выслать. Про то, что с колдунами лучше не связываться, и слышать не хотел. «Мракобесие и предрассудки!» Сагитировал самую отчаянную голытьбу, обещал раздать кое-что из будущего конфиската семьям нуждающихся. И пошли утром, вооружившись кто чем — кто винтовками, а кто вилами да дубьем. На всякий случай. Яков опечаленно качал головой, Ариша горько плакала. Идейного Петра было не сломить. Над домом в тот день нависло тяжкое предчувствие скорой беды…
Уж солнце стало к вечеру клониться, когда стукнула калитка и испуганно забрехал кобель. «Сиди, Ариша, я посмотрю, кто. На Петра брехать не стал бы», — сказал Яков Арише. Накинул тулуп, вышел на крыльцо. Перед ним стоял старый Бирюк. Старик выглядел страшно — побитый, потрепанный, весь в крови. В глазах — ненависть. Бирюк молвил: «Ну, здравствуй, Яков Семенович! Ты — здравствуй, а зятю твоему уж не доведется. Семью твою трогать не будем — никто вы ему по крови. А вот того, кто родится, берегите. Лишь только на душу его и кровной родни его грех убийства ляжет, мы придем. Придем!» Яков растерялся, не успел даже рот открыть, а Бирюк резко развернулся и пошел со двора.
Яков кинулся за ним: «Степан Гаврилович, да что случилось-то?» — а сам аж похолодел от дурной догадки. Но Бирюк не остановился. Побежал к лесу, да так резво, что Яков диву дался. Тут внезапно поднявшийся ветер завихрился, швырнул в лицо Якову мелкого снега, и неясно рассмотрел он, как перекувырнулся в воздухе Бирюк и сгинул, а в лесу скрылся здоровенный волчара. «Привиделось», — подумал Яков, протирая запорошенные глаза. А потом увидел, что со стороны леса идут мужики, что утром с Петром ушли в Бирючий кут. Идут медленно и что-то тянут за собой на волокушах. А Петра меж них нет. В дом Якова на волокушах вползло горе. На них мужики притащили мертвого Петра. Растерзанного чуть ли не в клочья.
— Волк его загрыз, Яков Семенович, волк, здоровенный волчище. Мы и пикнуть не успели — и вот… А более никого не тронул», — стянув шапку, сказал один из мужиков. Ариша страшно закричала, Яков оттаскивал ее от тела. Она потеряла сознание, ее отнесли в дальнюю комнату. А мужики рассказали, какая страшная трагедия разыгралась в Бирючьем куте. Пришли они туда, когда старшего Бирюка с сыновьями не было дома. Они за дровами поехали. Ну, Петр разъяснил бабам, что к чему: давайте, мол, собирайте вещички, дождемся хозяина — и поедете на новое место жительства, потому как вы кулаки и единоличники и не хотите строить коммунизм вместе с советской властью. Те — в слезы.
Петр с мужиками дошли до сараев со скотиной. Петр велел выводить корову, а сам взялся за уздечку красивого молодого жеребчика. И тут выскочил пацан, заорал, затрясся: «Не дам Вихря, не трожь!» И вцепился зубами в руку Петра. Тот от боли рукой сильно дернул, мальчишка отлетел, ударился виском о крепкие ясли. Мать кинулась к нему, он не шевелится. Она завыла так страшно, как раненая волчица. Петр сказал: «Прости, мать, не хотел так. Мы сейчас уйдем, вернемся через 3 дня, когда вы мальчика похороните. Тогда уж будьте готовы к дальней дороге». Собрал мужиков, и пошли они обратно в деревню, сопровождаемые страшным воем.
Прошли чуть больше половины дороги. И откуда ни возьмись — огромный волчище. И — прямиком на Петра. Они пытались Петра отбить, кололи волка вилами, били дубьем, стреляли, но он словно не чувствовал ничего и продолжал расправу, пока не растерзал Петра. И — дал деру. Мужики кое-как соорудили волокуши из еловых лап, положили на них останки Петра и дотащили до дома. Якову Семеновичу стало дурно. Он подумал: а ведь старый Бирюк был в крови. В чьей же?.. И волк… Страх накатывал волнами. Через три дня мужики снова отправились в Бирючий кут. Чужое имущество не давало покоя. Да только хутора больше не было. Нашли пустой дом, пустой двор. Словно бы провалились Бирюки сквозь землю. Только с кола, который был забит посреди подворья, пялилась на них мутными глазами, щерилась окровавленной пастью мертвая волчья голова.
Яков, когда узнал, что Бирюки ушли, успокоился. Подумал: «Девичьи слезы — вода, отплачет Ариша по Петру, успокоится, найдет еще нового мужа. Ничего, ничего». Так и жене сказал. А Антонина ему: «Дурак ты, Яков. Тяжелая она. Ребенок у нее будет. От Петра… Может, и найдет кого. А дитя останется — напоминанием». Яков похолодел: вспомнилось Бирюково пророчество. Откуда знал?.. Ариша родила мальчика, Петю, в срок и здорового. Уже после войны их разыскала мать Петра. Рассказала, что кроме Петруши и Ариши никого у нее не осталось. Петр еще до войны погиб, а младший, Коля, в войну. Да так нелепо — не от пули, а от дикого зверя. Вроде как после первой разведки, где он одного фрица убил, а другого, языка, добыл живым, послали его снова на задание. Провалили они то задание — волк на них напал. И загрыз Колю. После она узнала, через полгода только похоронка дошла. Только тем и жила, что надеялась — Ариша с Петрушей живы.
Тогда-то старый Яков и рассказал Арише про Бирюково пророчество. Наказал беречь Петрушу, как зеницу ока, от смертоубийственного греха. Вскоре родители умерли, и Ариша с сыном перебралась к матери Петра. Похоронила и свекровь, второй раз вышла замуж, подняла на ноги Петрушу. От нового мужа детей не получилось, а тот любил Петрушу как своего. Петруша ничем не огорчал, только радовал. Но Ариша помнила о пророчестве, и тревога изредка поднимала голову, как змея: а вдруг?..
Петруша женился на хорошей девочке, красавице Анюте, моей бабушке. У них родился сынок, Иван. Больше детишек не получилось. Ариша рассказала Анюте о Бирюковом пророчестве, и та отнеслась к нему серьезно. Берегла и мужа, и сына. Иван вырос, женился рано — на моей маме Ольге. У них родилась я, потом мой брат Степка. И вот как-то гуляли мама с папой в парке с коляской, в которой спал маленький Степка, и нарвались на пьяную компанию. Завязалась драка. Один из хулиганов достал нож. И так вышло, что отец его тем ножом и зарезал. Случайно в почку попал. Тот мужик в больнице умер в тот же день. Отца взяли под следствие. Но суда не состоялось — через несколько дней следствия его почему-то перевели в одиночку, а наутро нашли в камере мертвым, с растерзанным горлом. Дело закрыли. И засекретили.
Мама давно знала от бабушки Анюты о проклятии Бирюка, но поверила лишь теперь. И рок словно повис над нашей семьей. Степан в 90-е годы начал колоться. Скорее всего, он так и так бы сгинул, редко кто выкарабкивается из болота наркомании. Но Степке выпала другая смерть. Говорили, что его загрызли бродячие собаки. Может, и так. Но вот следствие потом выяснило, что Степан перед смертью залез в квартиру к ветерану, ограбил его и убил. Наркоманы и не на такое идут в поисках дозы… Мама этого не вынесла — перенесла инфаркт, потом инсульт. Ушла в 47 лет. Осталась у меня одна бабушка.
Я эту семейную историю знала. И рождение Вити стало для меня и радостью, и страхом. Так я и жила с этим смертным страхом. Витя — наш единственный сын. В течение 5 лет после его рождения у меня случилось две внематочные беременности. Яичники удалили. Больше у меня детей быть не могло. Я надеялась, что Витя женится, подарит нам внука или внучку. А потом случилась эта авария… Витя ехал на машине к нам на каникулы, вез невесту Инну — познакомиться. И на скоростной трассе ночью сбил старуху, насмерть. Откуда она взялась, не ясно. Инна говорит, что бабка будто из-под земли выросла. Витя пытался затормозить, но поздно. А потом Инна потеряла сознание, потому что сильно ударилась головой. Очнулась в больнице. Узнала, что Витя умер. Счастье, что она не видела его сразу после смерти… Вите начисто оторвало голову. Словно кто ее отгрыз. Я-то знала, кто… И надежды больше не было.
На похоронах ко мне подошла Инна. Сказала: «Лариса Ивановна, я беременна от Вити. Я не хочу растить ребенка одна. Родители меня проклянут. Но не сказать вам тоже не могу. Что мне делать?» Погасшая надежда снова разгорелась: «Инна, роди, роди для нас с Михаилом Петровичем, мы усыновим его, никто и не узнает». Для родителей Инны состряпали целую историю, она переехала к нам, мы жили с ней на даче. Родился Никитка, мы с мужем его усыновили. У Инны своя жизнь. Я ее не сужу. Но когда Никита подрастет, мы, скорее всего, расскажем ему правду. Придется — ведь проклятие Бирюка все еще висит над нашим родом.
Хотя не так давно мы ходили гулять в лесу на лыжах, и нам повстречался старик с собакой, похожей на волка. Я испугалась собаки, а старик мне ласково кивнул, посмотрел на Никитку, перекрестил его — и пошел прочь. «Волк» — за ним. Я долго смотрела им вслед, и мне показалось на миг, что рядом бегут два волка — один огромный, второй поменьше. Может, Бирюк простил род Петра, ведь он и так собрал с нас слишком много жертв за душу своего мальчишки?
Автор - Лариса Ивановна, 48 лет.
Источник.
Ключевые слова: Месть мистика оборотни популярное