Посвящение
Дом стоял особняком, отдельно от других дач. Нелепый, построенный несколько десятилетий назад – и, так и брошенный строителями на последнем этапе. То ли не хватило денег, то ли неудачливый хозяин сел за решетку – для дач того времени это было обычным делом, но факт оставался фактом – дом пустовал, возвышаясь белой башней над обрывом, под которым шумела река. Огромные стрельчатые окна были пусты – стекла давно выпали из рамы, и по дому гулял ветер, сшибая расшатавшуюся от времени плитку на заросшие дорожки сада, под карнизами лепились гнезда ласточек, вечернее небо чертили крыльями бесшумные птицы. Лето уходило, поселок засыпал, пахло остро и терпко – опавшими яблоками из соседних садов, бальзамином и крапивой, от заросших травой берегов, и, едва уловимо – речной водой. Сумерки опускались на покосившиеся заборы, в темнеющем небе зажглись бледные иглы звезд.В комнате было тихо. Чуть слышно точила в углу старую деревяшку деловитая мышь; за окном негромко пел сверчок. Тьма сгущалась. Тихий скрип нарушил тишину – в проеме двери появилась высокая худощавая фигура – взошедшая луна уронила блик на рыжую копну волос. Женщина бесшумно скользнула в дом, склонилась над старым дощатым столом и напевно зашептала что-то на неизвестном языке. По стенкам заплясали тени – на столе, в старом надтреснутом блюдце расцвел теплый оранжевый язычок пламени. Новая тень заслонила дверной проем.
- Вор4ун? Ты?..
Мужская фигура на мгновение замерла, но все же прошла в комнату. Мягкий отблеск свечи высветил спокойное знакомое лицо.
- Не чаял увидеться. Но видишь, как случается… Как ты?
Разговор потек неспешно, небо за окном темнело все гуще. В проем скользнула новая тень. Мужчина был бородат, глаза смотрели чуть грустновато, но излучали доброту и тепло. У ног его терся большой трехцветный кот, рыжая шесть горела, словно фосфоресцируя, черная – почти терялась в темноте.
- Кимыч, ты? Проходи, присаживайся. Как же давно не виделись.
Комната наполнялась людьми. Серебрились в свете луны светлые волосы Elemat, казалось, что даже от кожи ее исходит едва заметное голубоватое свечение; звенел смех изящной, неугомонно-веселой Ливерной Колбасы, горел отблеск огня в четках примостившегося на широкой скамье Почетного Святого. Серые складки его длинной рясы мягко легли на пол, и в них бесстрашно затеяла возню пара веселых мышат.
Тишина ушла. Вор4ун что-то шептал на ухо сидевшей рядом Pupsik, и в ее темных глубоких глазах загорались смешливые искры; плясали смешинки и в гарнiх очах задорной, неунывающей Бенедиции. Coto-face-on и maro отчаянно спорили c Green Wind на тему востребованности поэзии; сидящая на краешке стола Эльче, покачивая изящной ножкой, подливала масла в огонь спора. Прислушиваясь к нему, улыбалась Оляна.
- Понятно, когда экспоненциальность вышибает из седла тех, у кого мозги думают линейно-векторно, – горячилась Coto. - Ты бы еще про уровень менталитета ботвы приплел - самое оно, что по тебе не товар!
- Я твои подобные провокационные комменты уже давно в расчет не беру, как не информативные, так что зря флудишь опять, – ехидно парировал Green. - Как обычно, ничего по теме обсуждения не сказала, лишь опять меня провоцируешь на срач, пытаясь заострить внимание не на моем мнении, моих тезисах и аргументах, а на моей личности!
- Каждый выражает своё мнение, как умеет, – вклинился в обсуждение Вор4ун, ценитель и знаток хороших стихов. - Один обидно, кста, удивил, Грин, не твой стиль, хотя, с кем поведёшься, другой, якобы, обязан следить за чистотой стихоплетения, а просто создаётся впечатление, что звёздный вирус лютует. При обычных, посредственных, способностях умудряются вести себя, как гении с мировым именем... – прозрачно намекал он на еще одного известного всей компании стихотворца.
На широком подоконнике, в самой тени, устроился Ledovik. Отстранившись от наполнившего комнату шума, он что-то писал в небольшой записной книжке, порой перечеркивая написанное, начиная заново, и под его пером загорались тусклым золотистым цветом, наполнялись жизнью четверостишия и строчки. Рядом, глубоко задумавшись, сидел Skato, лица его не было видно под темным стеклом скафандра. Эти двое не нуждались в чьем-то одобрении или порицании, природа талантом поэзии одарила обоих сполна.
Люди прибывали. Бессонница и Лакрима самозабвенно играли в «скажите честно…», Tata и миссис Пэн делились историями из жизни, Iprit, улыбаясь, пристроился рядом с ними.
- Когда Иринке было шестнадцать лет, она вдруг стала замкнутой и молчаливой. Из жизнерадостной шебутной девчонки, она превратилась в пугливую и нелюдимую затворницу. Отношения у меня с ней всегда были очень доверительные и остаются такими до сих пор, - повествовала миссис Пэн. - Она все чаще рассказывала мне о том, что ей снятся пластилиновые человечки, пауки и змеи. Начала бояться оставаться где-либо ночевать - ни у подруг, ни у бабушки, что раньше не являлось проблемой.
И вот, однажды моя сестра предложила сводить ее к одной женщине, которая была то ли экстрасенсом, то ли знахаркой. Для начала сестра решила отнести Иринкину фотографию…
Вокруг миссис Пэн собралась уже приличная толпа, кто сидел на колченогом табурете, кто устроился прямо на пыльном полу. Облокотившись о дверной косяк, неспешному рассказу внимал только что подошедший Ловчий.
Шептались о чем-то Энма и Sema, рядом с ними, думая о чем-то своем, сидела Серебряная Пуля. Ананда и Ким, устроившись в старом продавленном кресле, живо обсуждали тонкости работы патологоанатома.
В комнате не было где упасть и яблоку, только в самой середине ее выделялась на полу полустертая, рисованная углем пентаграмма с цифрой 4 в сердцевине. По кругу ее были написаны имена, которые не следовало произносить вслух; надписи эти тлели, словно угли, и чем шумнее разгорался спор, тем ярче светились буквы. На пентаграмму старались не наступать – не то, чтобы из почтения, просто она ощутимо жгла пятки.
Бой часов прервал оживленный гомон. Когда замер последний удар, в комнате повисло тяжелое молчание.
- Расходимся?.. – прозвучал из темноты чей-то неуверенный голос.
- И настанет тишина? – ответил ему другой.
- Ну почему же? Пройдет еще лет десять – мы встретимся… наверное, встретимся? Пусть иных уж нет, а те – далече… говорят, люди живы, пока жива память о них. И то, что мы сегодня здесь – живое тому подтверждение.
- Пустые слова…
Ворвавшийся в комнату порыв ветра задул свечу, всколыхнул пыль, осевшую на старом абажуре, закрутил сухие листья; тени таяли, растворяясь в предутренней мгле.
Через несколько минут ничто не могло напомнить о том, что только что здесь было шумно и весело – та же тьма окутала старый дом, и только застывал податливый воск в надтреснутом остывающем блюдце. В запущенный сад возвращались молчание и тишина.
Новость отредактировал Estellan - 19-09-2019, 23:45
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Пентаграмма дом разговор авторская история