Надька
- Слышишь! Опять!- Конечно, слышу!
Тихий щелчок замка, и по квартире будто ветер прошелестел... И тяжелый шаг с легким постукиванием. Будто кто-то опирается на небольшую самодельную трость, совсем не заботясь о том, что его услышат или он кого-то разбудит.
- Сейчас сядет опять… Мурашки по коже…
- Сегодня что-то позже обычного. Или мы рано легли? Да нет же… второй час… Скоро уже светать начнет…
- Ну, значит, и уйдет пораньше. Господи, вторую неделю уж приходит, а я все привыкнуть не могу, - и Анна подтянула одеяло повыше.
В комнату, тяжело переваливаясь и подтягивая за собой негнущуюся ногу, вошла тетка. Давно не стиранный платок сбился на нечесаные, седыми космами торчащие из-под него волосы. Из кармана оранжевой жилетки торчал пакет с куском недоеденного беляша, запах от которого сразу же заполнил всю комнату.
Доковыляв до кровати, женщина села на край. Села, вздохнула и вперила свой взгляд на лежащих на ней молодых людей. Так и сидела…Часа два... Сидела и дышала. И все смотрела прямо перед собой. И дыхание ее, вперемежку с запахом подкисшего беляша, постепенно наполняло всю комнату, сдавливая легкие и вызывая чувство тошноты. Затем так же тяжело поднялась и, не сказав ни слова, побрела своей ковыляющей походкой к входной двери.
Снова тихий щелчок замка, и наступила тишина.
- Подай там сигарету, - хриплым голосом сказала Анна. Серж потянулся за пачкой, украдкой вытирая пот со лба.
- Боже, ну и квартирка! И ведь хозяйка ничего не сказала, не предупредила даже.
- Ладно, молчи! Где еще ты найдешь за такие бабки жилье. Хозяйка видит шприцы по всей квартире и молчит. Молчи и ты!
Анна затянулась и с наслаждением выпустила струю табачного дыма.
- А все-таки мне ее жалко!
- Брось! Жалко тебе ее! Вспомни, как первый раз увидела, да чуть в штаны не наложила. От жалости-то! - и Серж, потушив сигарету, накрылся одеялом, увлекая Анну за собой.
Надька на негнущихся ногах вышла во двор. Села на скамейку, расправляя мешковатую юбку и устраивая поудобней усохшую ногу. Мимо прошла Степановна, глядя сквозь Надьку, не замечая и не узнавая ее.
- Постарела, видать… Не узнала она меня… И вчера прошла, ровно чужая, - Надька тяжело вздохнула. – Вот и третьего дня Николая сын подошел, сел рядом и молчит. Молчу и я. Вижу, не узнает..
Да и кто бы узнал в этой обрюзгшей немытой тетке прежнюю Надюшку! Только оперившимся птенцом прилетела она на эту станцию. И везде щебетал-разливался ее веселый голосок. Здесь и заприметил ее Борис, здесь же и свадьбу играли. Так они и жили душа в душу. Только детей Бог не дал.
- Ничего, - утешала себя Надюшка: - ничего! Надежда ведь – главное! Не зря меня Надеждой зовут.
А в один из пасмурных дней, которые Надюшка так любила, пришла женщина в дом. Да пришла не одна, мальчонку с собой привела. Тощий, грязный, волчонком из под нечесанных волос смотрит.
- Забирай, - говорит: - байстрюка этого. Мне его кормить нечем. Борька дело сделал и в кусты. А я за него отдувайся! Он тут человек уважаемый, а мы в грязи расти! - толкнула мальчонку перед собой и вышла. Надюшка и глазом моргнуть не успела.
Пришел Борис и грубо, в неприсущей ему манере, объяснил ей все. Да, сломались на соседней подстанции. Да, остались на ночь. Да, бес попутал! Да видела б ты ее пять лет назад! Огонь-баба! Никто б не устоял! "Пять лет, значит, ребятенку", - единственная мысль, которая промелькнула у Надюшки в тот момент. "Что ж… Вырастим, как своего".
И растили. Дано было все. С лихвой. С излишком. Давали и давали, пока не заметила Надюшка, что Борис поседел. В мгновение как-то постарел и так же мгновенно ушел. Ушел, оставив ее со взрослым уже Семеном. Здесь и открылись гены его. Проявились в полную силу. Тогда-то и превратилась Надюшка в Надьку. Толстую, нечесаную тетку. Все тяжелей ей стало пути обходить, а тут еще напасть какая-то... Стала усыхать нога у нее. Все трудней стало работать. Но уволить – не увольняли. Помнили еще ее, уважали. Помнили и мужа ее, и то, как она сына чужого приняла, ни разу мужа не попрекнув.
- Ну, вроде на сегодня и все. Перекусить бы.
Надька нашла в кармане беляш, что утром купила в привокзальном ларьке.
– Этак и вся усохну… Не емши-то…
Оглянувшись, она поняла, что уже глубокая ночь.
– Это ж что.. Это ж пока доковыляю, светать начнет. Семка-то уж спать будет. Сегодня! Непременно сегодня с ним поговорю, и - и, засунув в карман недоеденный беляш, Надька заковыляла со станции домой. - Непременно сегодня. Может, еще обойдется. Может, спасу еще. Надежда ведь главное!
Пока она дошла-доковыляла, Семен уже лег, вколов в себя все содержимое шприца. Тихий щелчок замка, и Надька зашла в квартиру.
- Свет везде потушен, спит, значит. Может, еще ничего. Может, обойдется еще. Ну, пойду и я лягу, не буду тревожить его.
И все же материнское сердце не находило покоя…
- Встану, зашумлю. Нога эта проклятущая… Семен кричать начнет… Ну, ничего. Я потихонечку. Я крадучись.
И Надька потихоньку пошла в комнату сына. Уже светало. Села на краешек кровати, задышала... Долгим ей показался путь через весь коридор. Так она сидела и дышала и все смотрела на сына. И жизнь ее, такая короткая и бессмысленная, промелькнула вдруг перед ней. Привиделся вдруг Борис, молодой еще, полный сил. И стало ей вдруг так легко от этого сна ли, видения ли, что какая-то надежда вдруг разлилась по ее телу.
- А ведь не зря Надькой-то меня назвали... Надежда ведь главное. Может, обойдется еще все. Может, вытащу я сынка. Ну а теперь спать. Спать! Завтра я с ним и поговорю. Скажу, папку во сне видела. Приходил, скажу, папка к нам. Может, еще ничего… Надежда - главное.
И с этими мыслями Надька посмотрела на лежащего перед ней Семена.
- Сыночек! Миленький! - вздохнула и украдкой прикрыла ему ноги краешком одеяла. Да так и отдернула руку! Ноги оказались холоднее льда…
В первую минуту Надька не смогла встать. Задохнулась. Мысли наталкивались одна на другую. Сердце пропустило удар и понеслось, застревая где-то в горле. Мгновение и наступила тишина.
Дальше Надька смутно помнила, как пришла соседка, как осела она вдруг возле кровати и заголосила. Врачи. Милиция. И вот ее Семушку, накрыв одеялом, выносят из квартиры. А она все сидит... Сидит, дышит и смотрит на место, где он только что лежал. Так ее и нашли. Так и из квартиры выносили. Закоченела Надька, разогнуть не смогли, все нога им усохшая мешала.
- Хоть отрезай ее! - кричала в сердцах управдомша. - Этак ведь что ж это! Это ж в таком виде в гроб-то не кладуть!
А Надька все сидела и думала: а ведь и правда... Не кладут. Может, надо отрезать ее, проклятую...
Еще один лестничный пролет. Надька стоит, задыхается. Усохшая нога вдруг начала поднывать. Первые робкие мурашки пробежались от ступни к бедру да где-то там и осели. И вдруг Надька почувствовала свою ногу. Почувствовала такой, какой она была раньше: здоровой, гнущейся и полной сил.
- Господи! Да что же это! Это ж ведь я успею! Я ж теперь не то, что пойду! Побегу! Успею теперь я! Успею! Семушка! Сыночек! Погоди, родименький! Погоди, бежит мамка твоя!
- Третий час уже… Глаза закрываются…Я спать буду. Придет если, толкнешь меня.
- А вообще ты уверен, что она приходила?
- Да, вроде, была…
Была ли…
Автор - Татьяна Тронц.
Источник.
Ключевые слова: Квартира шаг женщина запах жильё надежда беляш станция горе матери избранное