Продается дом
- Ой, дед, что же мы делать-то будем?! Дома-то, ты глянь, какие дорогие. Денег-то не хватает. Что же это мы продали свое хозяйство: дом, скотину, а в городе, смотрю, мы не ко двору?- Да не переживай, купим себе домишко небольшой. Не останемся на улице. Тебе почто хоромы-то?! Ветхий, конечно, брать не будем, да и дворец нам тоже ни к чему. Вот еще один дом давай посмотрим. Вот, - дед достал смятый тетрадный лист, который он сорвал намедни со столба. - Вот, пишут: продается дом возле леса. Недорого. Вот и посмотрим, что за дом, возле какого леса. И написано - «недорого»!
- Ну мало ли что они в таких объявлениях напишут. Даже не говорят всей правды, а то, ишь, написали: дом, лес! Вот и думай, надо ли мне этот дом или просто так ноги свои бить, топать черт-те куда, придешь, дом-то прост, да цена горит красным! Ой, да - нужда, а так бы ни в жизнь не пошла.
Дом был старой постройки. Бревна потемнели от времени. Крыльцо кое-где прогнило и завалилось на один бок. Окна были тусклыми, как будто утренний туман с восходом солнца так и не ушел. Огород был большой, но поросший травой, кое-где, как могильные холмики, торчали выполотые грядки.
Но несмотря на такую ветхость, дом был крепкий, как кряжистый старик.
На дом была прибита табличка новенькая беленькая: «Продается дом».
Покупатели покричали возле калитки и, убедившись, что во дворе нет собаки, пошли к крыльцу.
Дед постучал в окно.
- Иду, иду, - раздался за дверью голос. Дверь открыла женщина.
- Здравствуй, хозяйка, - поздоровался дед, - вот, пришли по объявлению, - и протянул тетрадный лист бумаги.
- А-а, покупатели, значить, будете?! Ну что ж, проходите в дом, глядите. Осмотрите двор, огород, службы надворные, а опосля и поговорим.
Дед с бабкой прошли в дом. Он состоял из трех комнат. Кухня, спальня и зал. Комнаты были все смежные. Убранство дома было тоже под стать ему. Старые комоды, тумбочки, шифоньер, буфеты, везде во всех комнатах были цветы, домашняя герань, которая цвела, но не благоухала из-за недостатка солнца и влаги. Стены, беленые известью. В красном углу стояли иконы. На стене тикали часы. Кот спал на печи.
Дед протянул:
- Хороший дом, вижу - крепкий. Старой постройки.
- Да, - ответила хозяйка, - старинный дом, и видел он на своем веку немало, да и еще столько же простоит. Стропила и фундамент - это жизнь дома. Прогнили - всё, дому срок пришел. Ну, раз сам дом вам понравился, давайте я вам покажу и постройки, что во дворе находятся. У нас тут хорошо, поле есть небольшое, если коровенку решите держать, то и пасти будет где, и чужие сюда не заходят, отдаленность огораживает от хулиганья, да и кто любит шататься по чужим дворам.
- Вот банька есть даже, исправно работает. Топится не по-черному. Из бревен - сосна, и дом из сосны - «камень», а не дерево. И колодец свой имею, не надо на колонку ходить за водой. Все есть, живи - не хочу.
- А вы почему продаете дом? - спросила бабка.
- Да к дочери еду. Не могу здесь одна хозяйство вести, тяжело. Да и года, пока легка на подъем, надо переезжать, что старости неподъемной ждать? Мороки детям только и прибавлю, если время еще потяну. Вот продам дом, да и к дочери. Сюда ехать не хочет. В другом городе живет.
- Вот и мы тоже переехали, - вздохнула бабка. - Сын у нас есть, да не женат пока. В городе работа есть, да и полегче, мы тоже уже не можем, старые стали, а молодые, им все самогон глушить да ночами шляться, работать, как раньше, от зари до зари не хотят. Ну вот и продали свое хозяйство и в город.
- Ну, вестимое дело, откуда знаешь и не предвидишь, что придется передвигаться под старость-то лет? Вот она, жизнь, пошла. Никто не знал. Никто!
- Ну, если дом приглянулся, то берите. Цену обговорим за чаем, пойдемте в дом.
На столе стоял пузатый старинный чайник и серьезный медный самовар. Женщина разлила по чашкам чай…
- Вот, значит, и договорились, - проговорила хозяйка, отпивая из чашки душистый чай. Дед встал и достал из-за пазухи холстину, развернул ее. Денежные купюры были аккуратно сложены, перевязаны бечевкой. Он положил деньги на стол. Хозяйка дома тоже встала, поклонилась и взяла деньги.
- Ну, с новосельем вас, - протянула она.
- Благодарствуем, - пропели старики.
Бывшая хозяйка дома и еще пара нанятых мужиков грузили в машину вещи.
Новые хозяева хлопотали на кухне, накрывали стол.
- Все! - женщина утерла лоб тыльной стороной ладони, больше как ритуал, чем от усталости. - Погрузились, слава те Господи! Управились.
Расплатившись с шофером и мужиками, пошла в дом.
- Ну, вот теперь все. Документы на дом готовы. В расчете. А вот кота, - она погладила его за ушами, - вам оставляю. К дочери еду, а она котов не очень-то и жалует, в благоустроенной квартире живет.
- Да оставляй, - сказала бабка, - кот завсегда нужен в доме, без него нельзя. У нас тоже был кот да убег куда-то, видать почуял, что переезд будет, да уезжать не захотел. Мы уж его кликали, да не пришел. А твой кот пусть на своей усадьбе в своих владениях и дальше живет. Не обижу. А как кота-то зовут?
- Охира. Да не я назвала, купила на базаре, с именем прям и продавался. Ну, мне сначала-то не с языка такое мудреное имя было называть. Да потом привыкла. Да и не откликается на другое. И Васькой звала, и Мурзиком, а он и усом не ведет, а только выйду на крыльцо да крикну - Охира! - и вот он, легок на помине, хвост пистолетом - летит, откликается, мол, вот я, не кричи. Ну, зато знатный охотник, мышей в дом не пускает, в доме не безобразничает. Хороший кот. Ну что ж, давайте уж по маленькой за мой отъезд и ваш приезд. Да и будем здоровы.
Бабка возилась в огороде, дед латал крыльцо, сын колол дрова и топил баню. Старики обживались. Дом смотрел на мир новыми отмытыми окнами-глазницами. Кот жмурился на солнышке. Ловил последнее тепло перед долгой зимой.
- Здравствуйте, хозяева, - возле забора стояла женщина.
- Здравствуй, - ответила бабка, дед тоже поздоровался кивком головы, продолжая стучать молотком.
- Вот значит, соседи будем. Я тут живу недалече, в соседнем доме. Смотрю, обустраиваетесь.
- Обживаемся помаленьку, не до прыти. В нас и осталось-то ее до ночного горшка не спеша, - ответила бабка.
- Ну, - растерялась женщина и решила умаслить бабку, - дом-то хорош. У нас здесь тихо, только свои, чужаков нет, да вот некоторый раз солдатики безобразничают. Да уж бывало и дела творили, все угомониться не могут. А так ничего, места хорошие.
Бабка выпрямилась и посмотрела на женщину.
- Какие солдаты? Разве здесь часть или просто, залетные, пошарить по огородам? Или за самогоном? Так что нам они, мы самогон не гоним, да и взять у нас нечего. А будут безобразничать, так командиру пожалуюсь, быстро приструнит их.
Женщина мотнула головой и пошла торопливой походкой, не оборачиваясь.
Бабка, проводив ее подозрительным взглядом, дальше принялась срезать ножом пожухшую траву, забыв про солдат и странную соседку.
Сын облюбовал баню, поздними вечерами приводил друзей и устраивал посиделки до утра.
- Ой, дед! Не знаю, как этот бордель-то разогнать, сборище. И поди ж ты, все самогон глушат по делу и без дела. Ты б, что ли, повлиял на него. И угораздило же так поздно сыном разродиться. И жаловаться-то грех, жданный он, под старость лет подмога нам. Да вон видишь-то, что творит. Не ровен час баню-то сожжет, да и на дом огонь может перекинуться. Девки-шалавы тоже ходят, визжат по целой ночи, что ж делать?! Сидеть и ждать, какая из них забрюхатит, да еще этот оболтус и не женится, и что, осрамит нас, кобелюка, заделает ребенка, да и в зад пятки?! Да и мне в ночь выходить во двор да к бане крадучись для проверки, темень непроглядная, боюсь в такой час из-под икон выходить, нечисть так и шныряет.
Дед почесал бороду, пряча улыбку, заверил бабку, что поговорит.
На часах пробило полночь, сына как обычно не было дома. Деда тоже не было, устроился на базу ночным сторожем. Бабка выключила на кухне свет и приоткрыла на окне занавеску, стала смотреть на улицу и опешила - там, где был огород и пара грядок, стояла вода, в лунном свете видно было, как по воде идет рябь, как будто кто-то ступает тихо, то ли человек, то ли зверь. Бабка перекрестилась.
- Господи! Это что, огород залило, что ли?! Так сейчас же осень, откель тогда талая вода и половодье в огороде?! Или глаза мои сослепу видят то, чего нет?!
Кот прыгнул на подоконник, замурлыкал, потом посмотрел в окно и насторожился, фыркнул, выгнулся дугой, распушив шерсть и хвост. Спрыгнув с подоконника на пол, помчался к двери и стал мяукать и крутиться на одном месте. Бабка уже отчетливо через стекло слышала шаги, как чавкает жижа под ногами того, кто шел к дому! Она метнулась к входной двери, где крутился Охира, и закрыла на крюк. Не успела она отойти, как за ручку с обратной стороны кто-то взялся и дернул дверь на себя со всей силы. Бабка попятилась назад, беспрестанно крестясь, и наступила на кота, который крутился возле ног.
- Ить отсель, не до тебя сейчас, - шепотом сказала бабка, откидывая кота ногой.
Господи, неужто воры?! И дома одна. Страсти-то какие. За медный грош удавят! И кинулась к иконам. Стала тихонько молиться, кот подбежал к ней и стал гладиться, мурлыкать и кусать руки.
- Ить, - она взяла кота за шкирку и прижала к полу, правой продолжала креститься.
- Пред божницей в полный рост стоять?! - прошептала бабка коту. - Коль пришел, так и сиди тихо. - и уткнула кота мордой в пол. Кот стоял, не шелохнувшись, не выдирался, только торчали хвост, уши и усы. Так они просидели под иконами всю ночь до самой зари. Как только первые лучи солнца ударили в оконное стекло, бабка и кот вышли в огород, чтобы проверить ночное наводнение. Земля и вправду была сырая, при каждом шаге из травы появлялась вода, вот только откуда она пришла и куда так быстро ушла? Притом грядки были не размыты, но зелень, что росла на них, была влажной.
- Ой, батюшки родный, не привиделась вода!
Кот тоже тряс лапами, показывая, что вода ему неприятна.
Бабка увидела отпечатки сапог, которые вели к грядке и там пропадали. То есть человек остановился на меже гряды и просто улетел по воздуху?! По гряде он не пошел и обратно не возвращался.
- Ну, проверим в эту ночь. Кто повадился сюда шастать?! Смотрю, путь знаком ему, не первый раз сюда промышлять приходит.
Обойдя всю усадьбу, бабка и кот направились в дом.
На часах пробило полночь. Бабка с котом дежурили у окна, выключив свет и приоткрыв занавеску. Все было тихо. Пробило час ночи, ни воды, ни того, кто шлялся прошлой ночью, не было. Кот сидел на подоконнике, тоже зорко смотрел на улицу.
- Ну, - бабка посмотрела на кота. – Что, тоже не видишь? И я не вижу. Знать, сегодня может и не прийти. Давай-ка я тебя покормлю, да спать будем укладываться.
Бабка включила свет, налила молока и села на стул, кот лакал молоко, взгляд старухи скользнул на крышку подполья, и что-то екнуло, как будто кольнуло сердце.
Она поспешно встала, прошла в зал и сняла с божницы икону, принесла и положила на крышку. И вдруг икона подпрыгнула и упала с глухим стуком обратно. В крышку подпола застучали, потом стали с силой толкать, но икона, подобно пудовому камню, не давала открыть крышку. Тот, кто хотел войти в дом, бесился с неистовой нечеловеческой силой. Кот встал дугой и зашипел.
- Матерь Божья! Ой! - застонала бабка, упала на пол и поползла в зал, кот рванул за ней.
Молилась бабка с котом до раннего утра под стук из подполья, шаги и шепот, стон, какое-то бормотание. Скрипели ступени старой подгнившей лестницы, пол на кухне приподнимался, лаги выгибались дугой, но все тщетно: икона и молитва преграждали путь.
- Дед, ты вот что сегодня! – бабка грозно посмотрела на него. - На подполье повесь замок, да не какой-нибудь, а пудовый замок от амбара, и цепь чтоб была обязательно! - Сын с отцом переглянулись. Кот сидел рядом и внимательно слушал. Бабка погладила его по голове. – Охира, страсти-то какие происходят! Одолеем, не переживай, нечисть поганую.
Кот заворчал.
- Мать, ты что, уже?! Какой замок и цепь?! Сама же споткнешься, да и сломаешь чего доброго себе руку или ногу.
- А ну цыц! Мал еще мне указывать, нужон мне замок или не нужон! Сказано, чтоб был сегодня!
Сын пожал плечами и вышел из дома, через пару минут пришел с тяжелой цепью.
- Вот, от прежних хозяев осталась. Ты, бать, иди, отдыхай, я сам тут забаррикадирую кухню, чтоб и мышь не пробежала, смотрю, у кота харя все шире, а бока все толще, - и засмеялся.
Бабка дождалась, когда дед уйдет на работу, а сын по своим кобелиным делам, и кинулась к своему сундучку, где лежали разные маленькие иконки и старинные крестики. Привязала все это к цепи. Воском на каждом окне нарисовала крест. И залюбовалась. Но потом вдруг услышала на улице крики, визги и с силой в сердцах хлопнула ладонью об стол.
- Да что ж это делается, а?! Что ж люди-то скажут, не усадьба, а проходной двор: и в ночь, и в полночь визгу и крику на всю округу. Охира, айда до бани, пора этот бордель разгонять.
Бабка взяла хворостину и отправилась с котом на улицу. На холодном ночном осеннем небе светил месяц и звезды. Бабка и кот тихо крались к бане, но визга и криков не было, только светилось маленькое оконце. Она подошла и осторожно заглянула в него.
В бане сидели солдаты, о чем-то говорили, кто курил папиросу, кто просто сидел, зевал, другой чистил оружие. На столе стоял огарок свечи, возле стола стояли карабины. Бабка открыла рот от удивления. Не сын был в бане, а солдаты, да еще и форма-то не современная, и карабины. Бабка прижала нос к стеклу, кот прижался к ноге и распушил хвост.
- Да это что ж получается? - прошептала бабка. - Война как уж сколько годов-то закончилась, а эти что?! Дезертиры, получается, так и в лесу прятались, и выходят разорять чужие усадьбы в поисках пропитания? Может и убивают, раз оружие в исправности? И склад где имеют с боеприпасами? Карабины-то еще с революции!
- Матерь Божья! - перекрестилась бабка. - Да не люди это живые! Это ж выходцы с того света! Дом-то мы с «приданым» купили!
Тут один солдат поднял голову и вдруг посмотрел в запыленное маленькое окно, взгляды бабки и солдата встретились.
- Ой! - присела бабка и что было сил побежала в сторону дома, кот тоже несся впереди, задравши свой хвост. Забежав в дом, закрылась на засов. Спустя пару минут дверь, ведущую в дом, с силой дернули, когда поняли, что не войдут, угомонились. Бабка выключила свет, зажгла во всех комнатах церковные свечи и метнулась в спасительный зал, под иконы. Кот сидел возле нее.
Дом ходил ходуном, в подполье опять послышалась возня, лаги пола вздулись, крышку подпола дергали, цепи гремели. Бабка молилась не останавливаясь. Потом замолчала и прислушалась. Тишина. На часах пробило два ночи. И вдруг бабка услышала, как кто-то лезет по лестнице на чердак. По потолку чердака заходили, а там, где находился зал, шаги останавливались.
- А-а, - протянула бабка, - вона оно что. Молитва не пущает. Если читала бы на кухне молитву, то на потолок кухни ступить бы не смог, копыта бы жгло словом святым.
Вдруг на чердаке все стихло. Но бабка чувствовала - не ушел, стоит, притаился, выжидает.
Дом тоже замер. Ни одна половица, ни одна дощечка не шевелилась, не скрипела. И вдруг сильный удар в печку! Плита лопнула напополам, дверца топки с треском вылетела. Бабка оборотилась в сторону кухни. Кот выгнулся дугой и зашипел.
- Ой! Свят! - только и вымолвила она.
На кухне стоял солдат, опустив голову, и к чему-то прислушивался, потом увидел свечу, которая горела в алюминиевой чашке на столе. Бабка повернулась к иконам уже спокойная, без страха, и стала читать молитвы размеренным, певучим голосом. Уходя в мир святых слов по святым местам.
Рядом шел Охира, то убегал вперед, то останавливался, гладился у ног или ради забавы путался под ногами. Солдаты кидали мебель на кухне, разбрасывали посуду, сдирали занавески в спальне… Печь была разрушена полностью, благо в топке были только угольки, а то бы не миновать пожара, из всей печки только труба и уцелела.
Петух возвестил о восходе солнца. Бабка и Охира возвращались домой.
- Ну, Охира, спасибо тебе за прогулку. Допреж не хаживала по святым местам, не пила из святых источников, со святыми так душевно разговор не вела!
- Ну а как тебе святой Петр? – Охира тихо замяукал, жмуря глаза. - Не благодари, хозяйка, ты ж меня сметаной кормишь, молоком поишь.
Она погладила его за ушами, встала, отряхнула с юбки откуда-то взявшийся песок и вышла на кухню. Все было разрушено и перевернуто, только и уцелели спальня да зал.
Бабка и кот стояли в огороде. Возле каждой грядки она задерживалась ненадолго, потом кланялась. Таких грядок было шесть.
- Значит, не морква и огуречники здесь растут, могилы это шести безымянных солдат. Ну что, Охира, дом-то хороший, прочный, стоял долго, много на своем веку видывал и еще столько же простоит, а вот вина на нем лежит огромная, почернели не бревна, закоптились не окна.
Скрипнула калитка, дед возвращался с ночного дежурства. Бабка вышла ему навстречу.
- Ты вот что, - сказала она тихо. - Позавтракай, а потом надо вызвать милицию, военных, а я священника приглашу. Участок будем «чистить». Сын ежели что спросит, так скажи, мол, печку хотела почистить от копоти, плеснула керосин в топку, а он взорвался, и печку развалило.
Бабка и кот сидели на лавочке. Первые заморозки. Дышится в эту пору всегда легко. Первый снег всегда бел и чист, как обновление. Всяк ему рад - и мал и стар.
Ключевые слова: Дом баня крик визг икона молитва цепь кот солдат печка авторская история