Моя работа
"Вы когда-нибудь задумывались, что происходит под землей в больших городах? Поднимись на 20-30 метров вверх — и там будет кипеть жизнь, день будет сменять ночь, а сотни, может даже тысячи людей будут ходить по своим делам. Но там, внизу, там всегда ночь, населенная одними лишь механизмами и крысами. Или нет?" — Именно так я начал бы писать книгу, если бы эта идея не покинула меня еще давным давно, когда я устроился на эту работу «временно». 10 лет спустя надежды ее сменить уже нет, и я каждый раз думаю, что привык к ней, и каждый раз понимаю, что привыкнуть к ней нельзя.Работаю я в НИИ, находящимся прямо за МКАДом, учреждение у нас режимное. Это значит, что секретное. С улицы (а вернее с пустыря, где оно находится) НИИ выглядит как небольшое пятиэтажное здание, сильно напоминающее школу. Постройка еще советская, и потому я не удивился бы, если бы это и правда был проект типовой школы для отвода глаз и экономии рабочей силы. Однако верхние 5 этажей — это вершина айсберга. На самом деле есть еще 2 нижних, которые гораздо больше здания сверху, и именно там стоит все оборудование и находятся лаборатории. Сверху же работают только 3 этажа, а два верхних почти не используются, потому заставлены списанным, а иногда и не списанным хламом.
Я не думаю, что после всего, что я сейчас расскажу, будет разумно упоминать что-то о деятельности самого НИИ, так как записывая и выкладывая в сеть все это, я уже подставляю себя, так что никаких подробностей о лабораториях снизу не будет. Однако я работаю еще ниже. Дело в том, что ниже двух подземных этажей есть подвал с коммуникациями, которые тянутся далеко в Москву и даже соединяются с метро. И моя работа — следить за ними. Когда я откликнулся на предложение о работе, я даже удивился. Требовался человек с высшим образованием на роль электрика и сантехника, и сторожа в одном лице, а платили весьма солидную сумму и даже готовы были взять человека без опыта. Конечно, я согласился, я прямо видел жизнь полную халявы ближайшие N лет, но, впервые спустившись в подвалы, я понял, где был подвох. Проложенные еще в советское время коммуникации не имели никаких источников освещения, а в день обхода, случавшийся раз в месяц, предстояло пройти до места соединения с метро и вернуться назад. Идти приходилось без малого весь день, а напарник мне был не положен. Также категорически запрещалось распечатывать выходы в метро и прочие городские коммуникации, а это, фактически, значило, что выйти и войти я должен в одном и том же месте. Снаряжение мне было положено самое простое: одна каска с фонарем, один ручной фонарь, небольшой рюкзак для инструментов, рация и шокер (жалко, что не Макарыч). Последний был предназначен на случай, если в тоннеле мне будет угрожать опасность, и инструкция велела при обнаружении любых посторонних лиц в тоннелях немедленно выключить фонарь на каске, сообщить о нарушителях по рации и пойти назад. Другими словами, если в тоннели как-то попадут диггеры, бомжи, шпана и т.д. — это не моя работа их оттуда выкуривать, что уже радовало. Мне же инструкция велела осматривать коммуникации в виде огромных проводов, непонятно для чего нужных, и о любой поломке сообщать по рации, после чего приступать к ремонту или же вызвать бригаду. Однако вызов бригады, как я позднее выяснил, СИЛЬНО не
одобрялся начальством. С трубами было все то же самое, однако в этом случае вызов бригады был необходимостью. Также в инструкции были странные вещи, которые сразу привлекли мое внимание, однако на любые вопросы о них мне грозили выговором, ибо сам НИИ, как и все, что в нем находится, является, напомню, секретным объектом. Одна из странных инструкций велела никогда не закрывать ворота в слепые ходы ближе к метро, еще одна гласила, что в случае появления, цитирую - «Сильных, перекрывающих сигнал помех в устройствах радиосвязи» - надо было прекратить обход и вернуться назад, а если при этом было пройдено больше половины пути — оставаться на месте и ждать помощи. Подобного было много, но эти две инструкции показались мне странными с самого начала. Дальше я опишу несколько своих походов, которые заставили меня неоднократно пытаться сменить работу, сомневаясь при этом в своем психическом здоровье.
Поход 1.
Первый раз я запомнил особенно хорошо. Меня коротко ознакомили с местом работы. Лестница спускалась в небольшую, сильно обшарпанную и пыльную комнату. В комнате одиноко стоял стул, а слева была заделанная кирпичом лифтовая шахта. Это было странно, так как лифта не было. В правом конце комнаты был небольшой, узкий коридорчик, выводивший на огромный канал, по которому были проложены трубы. Трубы были огромных размеров, и проложены они были ниже входа в канал, а поверх труб шла металлическая дорожка (переходной мостик, как те, что находятся под крышей в торговых центрах). Трубы шли по каналу еще метров на 50, после чего упирались в бункер с тяжелой железной дверью, над которой всегда горел строительный фонарь. Он был единственным источником света в канале. Слева от бункера была еще одна тяжелая железная дверь, за которой находилось мое рабочее место. Выглядело оно как обычная каморка охранника: мониторы, на которые выводились данные с датчиков давления и напряжения в тоннеле, а также парочка камер, стоявших на ключевых местах, кровать, парочка средних железных ящиков и один большой. За исключением огромной железной двери, затхлого запаха и отсутствия окон — это было достаточно уютное место. Прямо напротив каморки или по правую сторону от бункера находился вход в тоннели — двери на нем не было, и в него уходила та самая металлическая дорожка, отделяющаяся от основной. Еще, прямо напротив входа в этот канал была огромных размеров дверь все в те же тоннели, но она не открывалась. Ее размеры были вполне велики, чтобы протащить через нее танк, и зачем такой огромный ход нужен был, я так и не понял. Еще я познакомился с оператором, который сидел на КПП, и который дежурил на линии связи с моей рацией. Это был не очень старый, но уже поседевший мужчина с забавными седыми усами. Мы перебросились парой слов, и во время разговора он как-то печально на меня смотрел. Это меня насторожило. Следующие 2 дня я провел в каморке, следя сквозь пальцы за показаниями приборов, но на третий день один из экранов начал сходить с ума. Так и начался мой первый поход.
Экран показывал, что на одной из линий появилась необычно высокая нагрузка, и я тут же включил рацию:
— КПП, как слышно, прием?
— Слышно хорошо, прием.
— У меня тут на линии ХХХХ нагрузка в 120 ампер, прием.
— Нагрузка короткого замыкания на линии ХХХХ 350 ампер, прием.
— Не понял вас, все в порядке, прием?
— Слушай, Сережа, — вдруг нарушил формальный стиль общения Вадим Ильич, дежурный КПП, с которым мы виделись ранее. — Тебе сейчас надо будет туда пойти и проверить, что стряслось. Вот только тебе мой совет: подожди, пока нагрузка пропадет, тогда и иди, прием.
— Вас понял, КПП, — закончил я разговор.
Нагрузка пропала через час, и я впервые был готов пройтись вглубь тоннеля. Надо сказать, что я был в приподнятом настроении, по двум причинам - мне осточертело сидеть третий день без дела и я наконец-то готов был попасть на свою основную работу. Я одел за спину рюкзак и водрузил на себя каску, щелкнув выключателям фонаря. Выходя из каморки и закрывая за собой дверь, я доложил об этом на КПП. Дежурный подтвердил мой уход, и я подошел к тоннелю. Именно подошел — фонарь просветил в темноту, но видно стало только стены — впереди была плотная чернота. Впервые я стоял там один, без людей, вне каморки. Где-то далеко что-то жужжало, но в ушах все равно пищало от тишины. Было достаточно тихо, чтобы я слышал свое дыхание, и чернота тоннеля казалась мне уже не такой интересной. Что-то во мне на секунду громко завизжало и начало заполнять мозг мыслями о том, что неплохо было бы сейчас послать все на те самые три буквы и отказаться от работы. Одновременно с этим поворачиваться спиной к тоннелю мне хотелось еще меньше, чем идти в него. В конце концов я справился с собой и решил продолжить путь. Через пару сотен метров железный мостик кончился, и я уже шел по пыли, дыша ужасно воняющим сыростью и пылью воздухом. Пришлось прикрыть лицо рукавом, чтобы не кашлять каждые пару метров, но спустя пару минут организм привык к издевательствам и перестал так остро реагировать. Короче, дошел я до места сбоя — а там совсем все плохо. Несколько проводов пожеваны, и, вроде как, правда следы от зубов, как человеческих, но гораздо больше. Причем в хлам сгрызена только изоляция, а жилы не тронуты. Сообщил обо всем по рации, попросил обесточить линию, на что услышал ответ, что надо ждать. Я снял рюкзак, сел на него и закурил. Отрубили минут через 10, я замотал проводку в пару слоев и, пока это делал, заметил у стены комок странной слизи, больше похожей на какой-то странный гриб. Закончив заматывать проводку, я немного потрогал его ногой и вдруг услышал метрах в трехстах от себя грузный хлопок, будто на землю упал старый мешок. Что-то подсказало мне, что надо бежать и быстро, что я и сделал, бросив рюкзак со всем добром там. Выдохся я еще в тоннеле, еле дошел до каморки, где и понял, что рюкзак потерян. Доложил на КПП. На следующий день начальство сильно журило, грозились выговором, но после объяснительной отстали очень быстро. А когда я вспомнил о том, что мне Ильич про нагрузку сказал — начало всего трясти, что бы я там увидел, если сразу пошел?
Вечер в каморке.
Следующие 3 похода были простые, ничего особого в них не случалось. Я уже даже начал забывать первый поход, а уже трижды полученная зарплата в этом нехило помогала. И вот опять, как и в большинство рабочих часов, я сидел в каморке, поглядывал на мониторы и проходил древние стрелялки. Выход в интернет из здания НИИ запрещен, мобильные тоже под запретом, а потому, чтобы не было скучно сидеть, накачал нетленки под стать местному компу. Тут еще надо сказать, что по инструкции, опять же, дверь в каморку следует закрывать всегда — не важно, внутри я или снаружи. И Ильич не раз намекал, что следовать инструкции очень даже стоит.
И вот сижу я, доедаю последних вражеских монстров и вдруг замечаю, что что-то не совсем вяжется. Поставил игру на паузу — и правда, один из звуков остался. Стал прислушиваться — звук шел будто из-за стены, такое негромкое постукивание. Источник при этом в стене постоянно перемещался, будто ползал внутри. Не знаю, что за бес меня тогда попутал, но я взял и постучал в стенку в ответ, и вот тут появился ОН . Стук внезапно начал нарастать и одновременно двигаться по стенке в сторону двери — по одному удару за раз. Последние несколько ударов были такой силы, что с потолка посыпалась крошка, и лампочки в потолке замигали. Я же, очень сильно испугавшись всего этого, схватил со стола шокер и забился в угол, но после последнего удара все резко стихло. Пару секунд я еще сидел в обнимку с шокером и диким сердцебиением, потихоньку приходя в себя, но только я решился встать, как услышал шаги. Вернее не столько услышал, сколько почувствовал — пол слабо вибрировал, будто что-то тяжелое шло по трубам и, судя по звукам, остановилось оно примерно рядом с дверью. Надо было срочно сообщить на КПП, но я боялся даже пошевелиться, не то что говорить. И вдруг в дверь начали скрестись. Скреблись где-то очень низко, но звук был такой, будто целая куча когтей скреблась одновременно, потом звук на секунду прекратился, и в дверь что-то очень сильно врезалось. Удар был настолько мощный, что одна из лампочек в каморке погасла, а с потолка отвалился целый кусок штукатурки. Тут уже паника взяла свое, я схватил рацию и начал нести в нее совсем уж несвязную хрень, умоляя понять, что происходит. Тем временем дверь шарахнуло еще пару раз, и после этого наступила тишина. Еще минут через 10 дверь открыли с другой стороны, и ко мне зашел весьма офигевший наряд полиции и строгий хмурый Ильич, который из всех единственный сохранял спокойствие.
При осмотре двери у ее нижней части нашли целую горку дохлых крыс, которые, судя по стертым в кровь лапам и паре застрявших в камне рядом с дверью когтей, очень сильно хотели попасть на другую сторону двери, а еще на двери была небольшая вмятина, но, так как дверь была из цельного железа и толщиной примерно как дверь сейфа — то, что оставило эту вмятину должно было быть просто огромным. Больше ничего не нашли, а я после этого случая решил параллельно с этой работой искать новую — очень уж не хотелось идти назад в тоннели после такого случая. Ильич молчал как покойник, и сколько я ни пытался из него что-то выудить — ничего не говорил, кроме того, что на камерах ничего не было, а значит, скорее всего, был обвал. Какой к черту обвал в искусственном канале, да еще и вертикально бьющий в дверь, без обломков — я понятия не имею, но во всех документах так и написали. После этого я решил изучить записи со всех камер, но, как на зло, — на камерах не было ровным счетом ничего. Стоит ли говорить, что работы лучше я все еще не нашел.
Поход 4.
Четвертый поход был по расписанию, и я пошел в тоннель, на этот раз крепче держась за шокер. Еще во второй свой поход я купил себе строительный респиратор, чтобы было проще дышать во всей это пыли, и потому спокойно шел вперед, не останавливаясь каждую сотню метров, чтобы отдышатся и откашляться. Я подошел очень близко к соединению с метро, когда а мой взгляд привлек один из слепых ходов. Из него дул легкий ветерок, пробирающий, однако, до костей. Это явно было не нормально, и я сообщил об этом на КПП. Лучше бы я этого не делал, потому как оттуда тут же распорядились мне пойти и проверить на предмет открытых выходов. Пришлось идти, я пошел. Чем дальше я шел, тем сильнее был ветер, и тем холоднее становилось. Когда у меня уже откровенно начали дрожать руки, я стал слышать в завываниях ветра что-то вроде шепота, и чем дальше я шел, тем меньше я слышал ветер, и громче становился шепот. Голосов было много, и они все что-то шептали очень навязчиво, но мне было настолько холодно, что я об этом не очень много думал. Ближе к концу проход поворачивал за угол, и я заметил, что около этого поворота весь проход изрисован странными палочками. Я мог бы соврать, что это были странные руны или символы, но я явно видел просто кучу палочек, нарисованных чем попало — мелом, грязью, чем-то темно коричневым или просто нацарапанных на стенах и изоляции проводов. Когда я уже совсем подошел к повороту — мой фонарь на каске резко погас, и одновременно с этим я почувствовал на себе взгляд. К этому моменту я уже насквозь продрог и полез негнущимися пальцами за фонарем на пояс, и, включив его, направил прямо перед собой. В свете фонаря я увидел нечто. Я не знаю, как это описать — маленькие, черные отверстия вместо глаз, похожие скорее на ноздри, круглая голова без рта, без каких-либо черт, только складки кожи. Оно смотрело на меня, не отрывая взгляда, и я чувствовал огромную слабость во всем теле. Становилось все холоднее, и хотелось просто лечь и уснуть. Мозг уже нарисовал картинку, как я ложусь на пол тоннеля, поджав ноги, пытаясь согреться, проваливаюсь в сон, и это существо подходит ко мне спящему и начинает меня пожирать. От этой мысли веяло одновременно и ужасом, и почти что домашним уютом. Возможно, все бы так и кончилось, но меня спасло то, что рация внезапно кликнула, и послышался голос Ильича: «Пост, куда пропали? Вы нашли источник ветра? Прием». Фонарь заморгал, и на момент существо оказалось прямо перед моим лицом, а потом пропало. Оба фонаря зажглись как ни в чем не бывало, и ветер внезапно пропал. Я потушил ручной фонарь, заткнул его за пояс и, все еще пялясь в пустоту, достал рацию. Мой голос звучал так, будто он принадлежал совсем другому человеку: «КПП, ветер прекратился. Источник я не нашел, прием». После этого я оперся на стену тоннеля и закурил, чтобы согреться. Меня трясло, а в голове снова и снова прокручивалась сцена, где я засыпаю. Докурив сигарету, я решил дойти до поворота, чтобы удостовериться, что опасность миновала, и я могу спокойно повернуть назад. Фонарь выхватил тупик, уже полностью измалеванный черточками, а в середине был круг, нарисованный мелом, в котором лежал в позе эмбриона высушенный человеческий труп, от которого даже не пахло мертвечиной. Меня вновь затрясло, но теперь еще и сильно затошнило — вот, что могло бы случится со мной, если бы не рация! Я чуть не умер! На этот раз это был не стук в дверь, не странные звуки, нет. Это была реальная опасность для жизни. Я не мог остановится. Меня тошнило и трясло. Совсем без сил, я отошел от угла, чтобы не видеть это тело и вновь достал рацию. «КПП, тут труп. Вызывайте полицию, прием». «Вызовем. Сережа, ты, главное, возвращайся побыстрее. Прием». Второй раз Ильич назвал меня по имени. Назад я возвращался словно во сне, всюду в тенях мерещилась та тварь, и я упорно пытался не оглядываться. Я дошел до каморки, резко закрыл дверь и без сил упал на кровать. Мне снилось, как я иду по тоннелю и слышу за спиной чавканье, но очень боюсь обернутся. Или я правда слышал чавканье, когда шел назад? Эту часть я очень плохо помню. В любом случае, разбудил меня Ильич. Полиции не было, зато были военные, постоянно бросающие на меня косые взгляды. Их было необычно много. Ильич сел рядом со мной на кровать, от него сильно пахло перегаром.
— Это ведь Юра был. До тебя тут работал. Я как от тебя про труп услышал — сразу понял, Юра нашелся, — промямлил Ильич, смотря в пол. Мне хотелось его обматерить. И его, и наше общее начальство.
— Вадим Ильич, я увольняюсь.
— Нет, Сережка, не увольняешься, — Ильич посмотрел на меня грустными глазами. — Не увольняются отсюда. Не найдешь ты другой работы теперь, хоть расшибись.
Я даже не стал сомневаться в его словах. Просто встал и ушел домой, спать. На следующий день меня вызвали к начальству и выписали солидную премию, а еще дали неделю отгулов, чтобы оправиться от шока. Стоит ли говорить, что всю неделю я пропивал эту премию в клубе. Но на работу я вернулся совсем не отдохнувшим — теперь почти каждую ночь мне снился сон про то, как я засыпаю в том тоннеле.
Поход 5.
В тот день я еще с утра почувствовал, что день будет плохим. Идти на работу совсем не хотелось, хотя день обхода еще не настал. Мои опасения подтвердились. Когда я пришел, на мониторе высвечивалось сильное падение давления в трубах, находящихся на конце тоннеля рядом с метро. Я связался с КПП, и мне сказали идти туда. Я, как обычно, собрался и окунулся в темноту тоннелей снова.
Где-то на полпути до конца тоннеля я стал слышать шорохи где-то над собой, и это заставило меня ускорить шаг, но шорохи не отставали. Шуршало так, будто кто-то пропихивал длинным шестом бумагу по трубам, идущим по краям тоннеля. Выбежавшая передо мной крыса заставила меня подскочить на месте, и мой дернувшийся фонарь выхватил из темноты тоннеля странную тень. Я положил руку на шокер, и в голове вновь закрутилась последняя встреча в слепом проходе. Я продолжил путь и вдруг понял, что прямо надо мной в тоннеле что-то копошится. Стараясь не смотреть наверх, я пытался убедить себя, что это просто крысы, и продолжал идти вперед. К счастью, шорохи стали быстро стихать, и я немного успокоился. Дойдя до нужной трубы, я принялся ее осматривать, периодически нервно оглядываясь в темную пустоту тоннеля. Труба уже была услужливо перекрыта, но очень многое в ней мне показалось странным. Во-первых, учитывая размер трубы, там, где я сейчас стою, должна была быть огромная лужа, но ее не было. Вместо нее была лишь маленькая лужица, которая, скорее всего, накапала уже после того, как воду перекрыли. Во-вторых, достаточно большая секция трубы была покрыта маленькими треугольными отверстиями, по краям которых метал был будто перекушен. Поняв, что сам я с этим явно не справлюсь, я сообщил о размере необходимой трубы и попросил выслать бригаду. Ильич ответил, что бригаду мне надо будет дожидаться на месте. В очередной раз прокляв про себя эту работу, я попросил его не медлить с бригадой и устроил себе небольшой «привал» — открыл консервы, достал бутылку воды и решил немного перекусить. Фонарь специально поставил так, чтобы тот светил в тоннель. Я ждал где-то два часа, но бригада так и не появилась. К этому моменту я уже успел себя почувствовать более-менее в безопасности и еще раз связался с КПП, спросив, где же бригада, а ответил мне немного взволнованный Ильич, сказавший, что с бригадой час уже нет связи, и чтобы я возвращался. Я вспомнил копошение в тоннеле, услышанное мною ранее, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Собрав остатки своего «привала», я пошел назад довольно быстрым шагом. Никаких шорохов или других странностей на обратном пути я не встретил, но от этого совсем не было легче. И вот, на полпути, примерно в том же месте, где слышались шорохи, я нашел бригаду. Зрелище было не для слабонервных — на непонятно откуда взявшихся отрезках труб, понатыканных в землю, в случайном порядке были нанизаны куски мяса, буквально разжеванные до неузнаваемости, между ними тянулись ошметки кожи и кишок. При этом нигде не было ни капли крови, а я стоял как вкопанный, смотря на все это. Вонь стояла жуткая, и меня опять потянуло блевать прямо там, после чего я рванул оттуда со всей силы, и добило меня то, что нанизанный на одну из труб кусок легкого дернулся, когда я пробегал мимо! На этот раз страх настолько затмил мой разум, что я бежал без оглядки и почти не заметил, как уже совсем рядом с выходом из тоннеля фонарь выхватил из темноты высокую темную фигуру с очень неприятными пропорциями. Я не успел сообразить, что происходит, и пробежал прямо насквозь нее. Лицо и все открытуе участки кожи будто обдало кипятком, я невольно закричал и бросился бежать еще быстрее, чувствуя, как на руках набухают волдыри. Прямо у входа в тоннель я только и успел, что нажать на кнопку на рации и что-то невнятное в нее крикнуть, после чего потерял сознание. Очнулся я уже в больнице. Выяснилось, что я спал 12 часов, но мне казалось, что еще секунду назад я выбежал из тоннеля. Сейчас я лежу в ожоговом отделении, врачи говорят, что глаза чудом уцелели. Приходил Ильич, принес письмо от начальства. В нем был очередной приказ о премии, а также указания ни в коем случае не делиться с медперсоналом больницы обстоятельствами того, как были получены травмы. Ильич пробыл со мной немного и сказал, что я первый, кто так долго продержался в живых на этой работе, и что, наверное, за мной свыше приглядывают.
Но лично мне кажется, что приглядывают за мной совсем из другого места.
Имена и некоторые детали планировки были намеренно изменены.
Ключевые слова: Работа НИИ трубы труп