Исповедь чекиста. История - Охотник на охотника
Уважаемые читатели этих строк, встречались ли вы с вещами которые выходят за грань общепринятой картины мира? Сталкивались ли вы с явлениями, пугающими и непонятными? Меня зовут Лев Александрович Дорошкевич, и, на протяжении десятилетий, моя работа была тесно связана с исследованием как раз таких явлений, от которых порою кровь стыла в венах. Те случаи, о которых я собираюсь поведать, по сей день пылятся в папках под грифом секретно, в архивах КГБ. Зачем я решил предать все это огласке, спросите вы? Все просто, как написано в Экклесиасте, всему свое время под солнцем, и мое время подходит к концу, следовательно, будучи в преклонном возрасте, не боюсь тех или иных санкций со стороны властей, за разглашение секретных материалов. Начну я, пожалуй, свой рассказ о том, как я попал в проект Орион с самого начала.Эти пугающие и, для меня, в частности, печальные события происходили в далеком 1962-м году, в те дни я проходил срочную службу в глухой сибирской тайге, на одном из складов хранения флота, соответственно, хоть на моих погонах красовались две буквы «СФ», к непосредственно флоту имел отношение весьма косвенное, и на борту боевых кораблей ни разу не бывал, ближайший, более менее значимый населенный пункт, Красноселькуп, на реке Таз, находился в, примерно в 80 километрах западнее от нашей части, а поблизости находились две маленькие деревни, с населением не более пары сотен человек, Малые зори и Евлеево. В одном из этих сёл, в Малых зорях, жил самый мне дорогой человек на тот момент - моя Алёна. С ней мы познакомились в сельской столовой, которую я решил посетить после того, как отвез нашего майора, подхватившего воспаление лёгких, к местному врачу. Как вчерашний день помню момент, как она улыбалась мне тогда, а я, будучи не в состоянии отвести глаза, лишь глупо таращился на нее, не замечая никого вокруг. Вскоре я, превозмогая застенчивость, предложил ей переписку, и она согласилась. Летом, когда получил отпускные, и у меня, воспитанника детского дома не было родных, война унесла моих родителей, как и многих других, в блокадном Ленинграде, я провел те десять суток отпуска с ней, со своей Аленой. Помогал ей ухаживать за больным отцом, а также в поле и по дому. Вечерами мы сидели вместе на крыльце, рассуждая на разные темы, мечтая и просто любуясь закатом. Те две недели были, пожалуй, самые счастливые дни в моей жизни, и тогда казалось, ничто и никогда не способно разрушить наше незыблемое счастье.
Прошло лето и наступила осень, в те времена, на фоне нашего с Алёной счастья, в тайге происходили загадочные и пугающие события, которым слишком мало придавали значения, сельский люд, с довольно частой периодичностью, пропадал в лесах: то рыбак какой-нибудь не вернется, то охотника заберет тайга, и все это списывалось на диких зверей, волков и медведей. В большинстве случаев людей так и не находили, и только иногда находились тела, уже на половину растасканные лесным зверьем. Наконец, третьего сентября, нас подняли раньше обычного, по боевой тревоге, на построение. Как позже выяснилось, пропала экспедиция геологов, и нас собрали на поисковую операцию. Четыре дня мы цепью прочесывали тайгу и хотя на второй день нашли их предполагаемый лагерь, но людей нигде не было, и, казалось, сам бескрайний лес поглотил их, не оставив и следа. На третий день мы остановились лагерем на небольшой поляне на ночь и тогда услышали те звуки в ночной тайге, сначала весь лес замер, не пели птицы, не выли волки и, казалось, даже перестал завывать ветер, потом мы услышали раздающийся над ночной тайгой голос какого-то существа, одновременно похожий на вой и плач, и блеянье. Даже бывший с нами опытный охотник не мог определить, какое животное издает такие звуки. Наконец, вечером четвертого дня мы нашли тела, один лежал на сопке головой вниз и еще трое внизу, на берегу горного ручья.
Описывать нашу находку я не стану, просто процитирую несколько отрывков из документов судмедэкспертизы, которые попали в мои руки уже гораздо позже. Четыре тела, трое мужчин, одна женщина, все возраста от 30 до 40 лет, множественные ссадины на руках и ногах, из которых, часть получена уже после смерти, заметны следы волочения. У всех четырех отсутствуют глазные яблоки. Также все четыре тела обескровлены, у всех без исключения присутствуют четыре отверстия на шее, в районе артерии, причина смерти - мгновенная потеря крови. Тела нам трогать строго настрого запретили. Мы стали лагерем там же, еще на одну ночь, с целью охраны этой находки. На следующий день, утром, пришли молчаливые солдаты с синими погонами, на которых красноречиво было вышито две буквы «ГБ», полковник из их ведомства заставил каждого из нас подписать бумаги о неразглашении, затем молчаливые солдаты, вместе с их полковником, как пришли, так и ушли, забрав с собой тела. После чего нас собрали и отправили обратно в часть.
Тогда я не предал этой поисковой операции особого внимания, бесспорно, необычный случай, но меня это ни коим образом не касается, думал я, тем более, все мои мысли были сосредоточены совсем на другом. И так прошел почти весь сентябрь, в повседневной рутине армейской службы, а также, читая письма от своей любимой, Алёны, которые я получал регулярно и писал ей свои в ответ. Но в конце сентября я перестал получать письма, и тогда непонятная тревога заскреблась в моем сердце, в подсознании я уже тогда, пожалуй, понимал, что случилось что-то нехорошее. Наконец, в среду, после занятий, около шести вечера, я решил покинуть расположение и сам проведать девушку. Когда постучал в дверь, Алёненого дома, мне открыл её отец, Николай Сергеевич. По его потухшему взгляду, я сразу, без лишних слов понял, что все плохо. Оказалось, что два дня назад она ушла в лес, собирать грибы и ягоды и с тех пор дома не появлялась. Тогда все внутри заныло, ведь писал ей и, хотя причины не говорил, но просил держаться от леса подальше. Всю дорогу обратно меня трясло от тревоги, бессилия и злобы, злобы в первую очередь на самого себя, этот чертов лес, чекистов с их секретами, плевать я хотел на их подписки о неразглашении! Алёна не ступила бы и ногой в сторону леса, если бы я рассказал ей о нашей поисковой операции.
Вернулся я в часть еще до отбоя, получив выговор и наряд вне очереди, который мне был даже на руку, так как я уже тогда решил, что не буду отсиживаться, а пойду и найду Алёну, чего бы это мне ни стоило. Тем же вечером, получив карабин Симонова и пару подсумков к нему, я вступил на дежурство. Подождав, когда предыдущая смена уйдет, я вскрыл склад, набрав кучу патронов в карманы шинели и ручных гранат РГД-33, воткнув их за пояс, покинул часть и пошел искать девушку. Еще летом Алёна рассказывала мне про грибное место, куда она ходила собирать боровики, и я решил начать свои поиски оттуда. Прочёсывал я то место около часа, кромешная тьма ночной осенней тайги мешала нормально ориентироваться, и только сигнальный фонарик на груди спасал ситуацию, разбавляя мрак своим слабым, но таким необходимым светом.
Наконец, в небольшом ущелье, поросшем травой, я нашел опрокинутую корзинку с собранными грибами, пройдя немного дальше, нашел следы волочения и последовал в ту сторону, куда вела помятая трава и сломанные ветки. Умом я понимал, что, скорее всего, ничем уже не смогу помочь своей любимой, но всячески гнал такие мысли из головы, пытался даже не допускать в мыслях такой вариант развития событий. Ведь судьба уже забрала у меня родителей, и теперь, когда казалось, что жизнь начала налаживаться, и я впервые встретил человека, которого смог бы назвать родным и почувствовал что-то такое, что люди называют счастьем, судьба, как злая ведьма, вновь вмешивается и забирает у меня всё, чем я дорожил, ведь такого не бывает, думал я. Но, как потом со временем понял, судьба всегда делает то, что ей хочется и не обязана вовсе отчитываться перед человеком за свои деяния.
Я уже долгое время брел по ночному лесу, и, так как часов у меня с собой не было, точное время сказать не могу, пока вдали вновь не услышал тот леденящий душу звук, жуткую помесь рева какого-то животного, блеянья козы и плача ребенка, от которого мурашки расползались по всему телу. Достав карабин из-за плеча, я полубегом направился в сторону звука. И когда был уже совсем близко, звук прекратился. Через секунду что-то или кто-то сбило меня с ног, увидел только как метнулась большая тень в кусты, схватив из-за пояса гранату, бросил ее в те кусты, прогремел взрыв, на миг осветивший густую тьму ночной тайги своей вспышкой, затем послышался рёв, да такой, что будь я в адекватном состоянии, непременно впал бы в ступор от ужаса, но я был далек от этого. В моей голове, на тот момент, была только одна маниакальная мысль, захватившая всё сознание: «найти её». Не растерявшись, я метнул следом вторую гранату туда же, на этот раз после взрыва была тишина. Я встал, поднял карабин и пошел обследовать искорёженный взрывами кустарник. Туши животного я не нашел, лишь на листьях и стволах растущих рядом деревьев – чёрная, как битум, жидкость с кислым запахом. Вскоре я заметил, как тогда уже понял, кровавый след, уходящий вниз по склону.
Уже светало когда, наконец, нагнал то, за чем гнался. До сих пор не могу сказать, что это было, может, результат каких-то секретных генетических экспериментов, хотя никаких документаций о проведении таковых ни разу, за долгое время своей работы в КГБ, являясь сотрудником проекта Орион, не встречал. У твари был лысый череп, похожий на собачий, с четырьмя клыками на верхней челюсти, обтянутый чёрной кожей, как и всё тело. Судя по всему, ходило оно на двух ногах, и, судя по развитой мускулатуре, быстро бегало. Короткий хвост, руки и ноги, похожие на человеческие, но имевшие по четыре пальца на конечностях, заканчивались длинными когтями. Кстати, странно, что оно не применило когти при столкновении со мной, вероятно, решило поиграться с потенциальной добычей, перед тем как убить. Но самым странным мне запомнился её язык, он веревкой свисал со сломанной нижней челюсти и был трубчатый, такого я ни у одного обитателя нашей планеты не видел. Когда я нагнал то существо, оно было тяжело ранено и на коленях пыталось огрызаться единственной уцелевшей лапой, так как вторая лапа безжизненной плетью свисала с плеча. С ненавистью поверженного хищника, оно смотрело на меня своими щелистыми, как у кошки, глазами. Я же плохо помню, что случилось потом, помню только, как меня вновь охватила неописуемая ярость, и как я разряжаю магазин карабина в эту тварь. Уже годы спустя я прочел итоги вскрытия этого существа, в котором было упомянуто, что на теле было обнаружено более трех сотен следов от удара сапёрной лопатой. Через, примерно, ещё полдня поиска, я, наконец, нашел свою Алену, подняв её с холодной земли, прижал к себе и просто шел дальше, сам не зная куда.
Днём первого октября, рядовой Дорошкевич был обнаружен поисковой группой, бредущим по тайге, несущим на руках обезображенное тело молодой женщины, и взят под стражу. Уже не помню, сколько времени я провел под заключением, может, день, может, и три, периодически меня водили на допросы, зачастую задавая, раз за разом, одни и те же вопросы. Наконец, по мою душу пришел тот самый полковник, который ранее приезжал за телами погибших геологов, на этот раз он представился Константином Сергеевичем Орловым, ему я рассказал все как и было. Вскоре мне велели переодеться, вымыться и помочь в поисках тела того существа. На следующий день утром мы, наконец, нашли его, оно лежало там же, где я его оставил, не тронутое ни лесным зверьем и разложением, сложилось впечатление, что сама природа отталкивала его, как чужеродный объект, не принадлежащий нашему миру. Тело забрали, те же молчаливые солдаты из ГБ, а мне дали только два варианта развития событий: или срок за дезертирство с оружием в совокупности с подозрением на убийство гражданки Алёны Ивановой, или, собственно, работа сотрудником КГБ в проекте «Орион».
Разумеется, я выбрал последнее.
Новость отредактировал Estellan - 12-09-2020, 06:39
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Лес тайга армия монстр исчезновения авторская история