Тише, мыши!
Все встречи и события в жизни не случайны. Кому-то во благо, кому-то в назидание, кому-то в наказание или искупление... Впрочем, каждый волен делать выводы относительно собственных событий в жизни самостоятельно.Предыстория без мистики.
Братья-погодки Володя и Андрей дружны были в детстве. После армии Андрей вернулся в дом родителей, в село Дубки, а старший – Вовка, обнаружил тягу к учебе и подался в областной центр, где поступил в строительный институт и осел в съемной комнатушке частного дома на окраине города, у старого бобыля, деда Митяя. Не знаю, чем приглянулся деду крепкий, высокий парень с очаровательной улыбкой, но серьезным взглядом, однако комнатку Вовка получил мгновенно, причем за бесценок, и при условии: девок не водить, с друзьями пьянки не устраивать. А так - живи, студент.
Студенту дневного отделения мать и отец обещали помогать, чем могли, высылать деньги, снабжать продуктами, но здоровенному лбу сидеть на шее у родителей было совестно, и он в первый же день после учебы отправился искать подработку. Перспектив было мало. Вымотанный за день скорее эмоционально, чем физически, Владимир оказался на кухне деда Митяя с кружкой чая в руке и с полной невесёлых мыслей головою. Дед, недолго наблюдавший быстро сменяющиеся эмоции на выразительном лице парня, спросил, примерно так, как вопрошали в сказках главных персонажей: "О чем, молодец, кручинишься?" Володя без обиняков выложил деду все свои сомнения: переводиться ли на заочный и идти на завод или попытаться затянуть потуже пояс и учиться на дневном, но без подработки по вечерам тут не обойтись.
Дед Митяй оказался высококлассным специалистом, профессия которого называлась красивым словом резчик-краснодеревщик. Митяй мог по запаху и виду спила определить сорт и породу любого дерева. Более того, оказалось, что дед был районной знаменитостью и с помощью нехитрых инструментов творил чудеса, буквально плетя деревянные кружева. Даже райкомовские городские начальники, во времена поклонения дефицитной импортной мебели, втихаря не брезговали заказывать у местного мастера мебель и элементы декора из редких пород древесины, бог знает, каким путем доставляемых прямо деду на дом. Работы Митяя, в том числе, хранились в областном краеведческом музее, и несколько раз районная киностудия поручала деду делать декорации к фильму, так что денежные спецзаказы Митяй получал регулярно.
Вот так и произошла первая, почти сказочная встреча, ставшая для парня судьбоносной. На весь долгий период учебы, Володя был обеспечен работой подмастерья, а сам мастер давно уже полюбил студента-квартиранта за смекалку, руки из того самого нужного места и веселый, лёгкий нрав. Главное, чему научился Володька от великого мастера, это тому, что все, за что ты берешься, надо доводить до конца, в идеале - до совершенства.
По окончании института Владимир получил распределение на север. В то время как младший Андрейка успел привести в дом родителей жену Антонину и обзавестись сыном и дочерью, Вовка все ходил в холостяках. Девушки в строительном институте были. Были умные, были красивые и даже некоторые при двух этих достоинствах одновременно, но ни одна не тронула сердце студента.
Время неслось неумолимо. Владимир Иванович отпахал на севере пять лет. Отгремела перестройка. В стране продолжалась сумятица, пОлки магазинов были пусты. Строили мы строили, наконец, построили. Светлый коммунизм так и не наступил, но вовсю попахивало "загнивающим" капитализмом. В народных массах царили разброд и шатание. Но только не у Вовки в голове. Сложив в кучку приличные накопления, Володя решил вернуться на малую родину, но не в село, а в областной центр. Вот так сорваться с насиженного места, где особо душой не прикипел, и попытать счастья дома, начав с нуля.
Оставив вещи в камере хранения вокзала, Владимир отправился искушать судьбу. К слову, дед Митяй к тому времени умер. Перспектива продолжить его дело слабо маячила на горизонте, но не было ни связей по поставкам, ни заказчиков. Потоптавшись в отделе кадров двух крупных, дышащих на ладан, предприятий города, в надежде на чудо под названием вакансия инженера, Володя ушел ни с чем. А кому было сейчас легко? Бредя в сторону вокзала за вещами, Володя лихорадочно раздумывал, где снять комнату на ночлег и в каком направлении двигаться дальше. Его окликнули по имени, и, из притормозившей рядом новенькой девятки, высунулась рыжая башка однокурсника Льва!
- Вовка!
- Левка!
Оказалась, Левка открыл свое дело и заделался ЧП - частным предпринимателем. Пообщавшись с Володькой весь вечер, Лев Львович, человек с деловой хваткой, понял, что Вовку, вернее, Владимира Ивановича, грамотного инженера, хорошего организатора, стратега, человека ответственного, умного и во всех отношениях положительного, послал ему сам бог - Яхве! Не долго раздумывая, он предложил бывшему одногруппнику заглянуть в свою маленькую, но быстрорастущую строительную фирму, где нужен управляющий, где нужны свежие идеи и новые проекты. А вложенные в развитие Левиного предприятия накопления Володи, гарантировали последнему процент от прибыли, что означало практически партнёрство. Вот так и произошла судьбоносная встреча номер два.
Ближайший год для Володи стал везучим. На фоне всеобщего обнищания, Володька зашибал просто сумасшедшие деньги. Это дало возможность оказывать помощь близким родственникам: капитально отремонтировать родительский дом и достойно содержать родителей, да что греха таить, и семью брата тоже. Но не в деньгах счастье.
На дворе стояла поздняя осень. Владимир возвращался из автосервиса, куда отогнал "девятку", купленную у Льва, на мелкий ремонт. Промозглый ветер рычал, как бешеный пёс, рвал полы пальто, теребил кашемировый шарф. Ноябрь встречал горожан ледяным дождем. В тот вечер в подворотне дома, где Володя снимал квартиру, ему суждено было встретить ту, которую он искал всю жизнь.
Обладательница редкого имени - Ариадна, получившая его благодаря родителям-профессорам, занимавшимся изучением древнего мира и обожавшим древнегреческую мифологию, не планировала задерживаться допоздна, но в тот вечер курсы в здании библиотеки, которые вела девушка, затянулись. Этих денег, что получила Ариша, должно было хватить на пару недель. Сейчас, отбиваясь в подворотне от заезжих "гастролеров", она беспокоилась не за свою честь (лишиться которой прямо здесь, на улице, было весьма сомнительно с точки зрения мужской состоятельности в такой собачий холод), а за сохранность купюр, которые были спрятаны в бюстгалтере.
Володя подоспел в тот момент, когда один из негодяев уже запустил, было, руку в разорванную почти до пояса блузку жертвы. Вырубив нескольким ударами обоих уродов, он схватил девицу за руку и потащил в подъезд, тот самый, где снимал квартиру. Когда, стоя в прихожей, он в первый раз увидел эти испуганные синие глазища, бывший бедный студент, а ныне - солидный обеспеченный человек понял, что пропал. А Ариадна поняла в тот же миг, что этот высокий, симпатичный парень, глаза которого светятся таким теплом и неподдельной тревогой, больше, чем просто прохожий, спасший ей жизнь. Она почуяла всей своей одинокой душой, что теперь, после гибели родителей пять лет назад, ее нищенскому существованию студентки-пятикурсницы, существованию, полному ночных кошмаров, непролитых слез, тоски и этого всепоглощающего чувства одиночества, пришел конец. Этот мужчина - ее спасательный круг в море отчаяния и боли.
Так произошла судьбоносная встреча номер три.
В марте нового года, Ариадна Генриховна и Владимир Иванович поженились и зажили в квартире ее погибших родителей, оказавшуюся тремя этажами выше той, что снимал Вовка до ноября. Крепкая нить, связавшая молодых людей на всю оставшуюся жизнь, была прочна, но гарантировала Володе выход из лабиринтов жизненных перипетий при поддержке Ариадны, а вовсе не отсутствие самих этих лабиринтов.
Новая жизнь.
Спустя почти пять лет после женитьбы, Владимир сидел на террасе родимого дома, где собралась оставшаяся половина полувымершего села на поминки матери. Отец ушел девятью месяцами раньше. Тут-то и пришло к Вовке осознание, что родная земля тянет, зовёт. Пока это было только чувство, которое материализовалось в идею только по осени. И этой идеей Владимир решил поделиться с братом, сразу после очередного приезда в родительский дом.
За столом сидели Андрей с Тоней - по одну сторону, Володя с Ариадной - по другую. Сидели, как два заправских конфронтующих лагеря. Десять последних минут в кухне царила гнетущая тишина. Сноха сверлила мужниного брата ненавидящим взглядом, Андрейка, не поднимая головы, невнятно забормотал:
- Я понимаю твое желание, Вовка, построить дом на отцовой земле, но земля нынче уже не отцова, а моя. Мы тут посовещались с Антониной... с женой, - поправился Андрейка, - и решили, что твое, Вовка, ну, и твоей семьи тоже, присутствие на нашей земле не желательно. Ты значишься бизнесменом, можешь себе черта лысого купить, не то, что землю. Бери любую соседскую. Но дарить тебе свою землю я не стану! Я, может, тоже хочу бизнесом заняться, заделаться фермером и землю свою использовать по своему уразумению и единолично. Вот так вот. Извини - подвинься.
Ариадна, женщина интеллигентная и редко ругающаяся, была до глубины души потрясена таким поворотом событий:
- Тьфу, да пропади ты пропадом со своим хозяйством! - в сердцах воскликнула она, - мы ж к вам поближе хотели быть. Стыдобища! От родного дома брату отказать! Он же родился здесь!
И ухватив, как будто окаменевшего, мужа за рукав, настойчиво потянула к выходу.
- Иди, иди, фифа профессорская, - вторила ей вдогонку младшая сноха Антонина, - родился, оперился да улетел, родной дом у Володьки - твоя городская квартира, вот там пусть и хозяйничает! Мы к вам в хату не лезем? Вот и вам нече!
Володька почти полгода переживал предательство. Как ещё это назвать? Да, зависть человеку глаза застит. Даром, что брат родной. При поддержке недалёкой Тонечки, да бог им судья, тем паче. Сколько не дай, все мало, как в прорву летит.
Ариша поняла, что Вовка стал задыхаться в квартире. Руки опустил, будто свет клином на отцовой земле сошёлся.
- Володя, - Ариадна, женщина мудрая и справедливая, ласково потрепала мужа по плечу, - ну, будет тебе. Нельзя раскисать. Вижу, как ты убиваешься. Раз брат от тебя отказался, тут два пути: либо он рано или поздно образумится, либо... бог ему судья (Ариадна почти прочла мысли мужа). Тебе сейчас не без брата плохо, а без дела лихо, хоть и дел на работе у тебя невпроворот. Выношу на семейный совет вопрос на обсуждение: давай-ка купим дом. В деревне, но недалеко от города. Заведем себе дачу. А как выйдем на пенсию, кто знает, может,совсем переберемся. К тому времени Марина подрастет, замуж выскочит, пусть в квартире живёт. Или Ваня женится. Ты ж строитель! - Ариша пыталась найти все новые и новые аргументы, чтоб как- то расшевелить мужа, - кстати, рядом можно поставить сарайчик, как у деда Митяя был, и займёшься своим хобби!
Володя молчал. Ариша тепло улыбнулась и достала из рукава последний козырь:
- Ты всегда говорил, что я - твоя королева! Вот и построй мне дворец, мой король!
Владимир слушал молча. Вся его поза выражала полное равнодушие к происходящему. Эти поникшие плечи, эта опущенная голова. А казалось, что ничто не способно выбить из колеи этого крепкого мужика. Когда глаза Ариши начали уже подозрительно поблескивать,
Володя поднял голову и пристально посмотрел на супругу. Взгляд его сейчас был осмысленным, ясным. Губы растянулись в улыбке.
- Да. Дом! Свой дом!
Володька обнял жену и расхохотался:
- У нас будет своя земля и дворец! С резными ставнями на окнах!
Прошло ещё пять лет. Импровизированный чертеж был разложен на столе.
- Пока подождем с коммуникациями, не все сразу. Слишком много сил и средств ушло в переделку столетнего дома. Но кое-что в нашей королевской хижине можно модернизировать уже сейчас, - Володя водил простым, остро заточенным карандашом по эскизу, - нажимаешь кнопочку, сюда заливается вода, подогревается. Моешь посуду, как в квартире. Вода сливается в колодец. И больше с ведрами бегать не надо, - Володя чмокнул жену в нос, - пойду копать тот самый сливной колодец.
Спустя пару часов клич отца разнёсся по двору:
- Ариша, Мариша, Иван, - все сюда!
Володя сидел на корточках возле вырытой ямы с наполовину утопленным в нее бетонным кольцом.
- Что это? - Маринка заглядывала внутрь и хмурилась, - ящик что ли?
- Супер! - Ванька перегнулся через край кольца, - а вдруг там отголоски войны? Ящик с боевыми патронами, например!
- Уж лучше с пиратскими золотыми пиастрами! - заявила Маринка, - привели бы домишко в приличный вид, сайдингом бы обили этот отстой из бревен!
- Цыц, - прикрикнул отец! - где слов таких понабралась! Сайдинг, отстой!
- "Сайдинг"- это из твоих новых технологий, а "отстой" - это от Наташки. Так ее мама говорит, листая модные каталоги!
"Ну как тут, скажите, злиться на рассуждения дочери, если мир ежедневно пополняется новыми словами и понятиями?" - подумал отец.
- Ну-ка, Иван, иди сюда, подсоби.
Ваня спрыгнул к отцу, взялся за обрезанную в черенке лопату и принялся выкапывать из песка то, что на вид походило на угол какого-то ящика.
Находку выковыривали полдня. Ею оказался ящик, небольшой, но неподъемный. Когда предмет выволокли, наконец, на свет божий, уже вечерело. Все собрались вокруг странного ящика. Володя подтянул шланг и направил мощную струю воды на находку. Куски земли, придававшие предмету поначалу бесформенный вид, начали отваливаться под сильным напором струи, и семья, наконец, увидела то, от чего пришла в возбуждение и восторг! Это был сундучок. С массивной ручкой сверху, с крышкой и настоящим замочком! Поверхность его была ржаво-грязная, но резная или гравированная, в любом случае, не гладкая. Отец и сын, повинуясь неведомому порыву, не стали вскрывать сундучок на улице, а с большим трудом потащили его в дом, вернее, отец тащил, а сын семенил рядом, ухватившись за самый краешек сундучка.
- Стоп, - неожиданно подала голос мать, - оставляйте здесь, в углу, что бы там ни было, ни шагу дальше! Это явно не патроны. Да и пиратским монетам здесь взяться неоткуда. В центре России. Давайте-ка сначала в душ, потом поужинаем, а потом, так и быть, устроим вскрытие.
Всем очень сильно нетерпелось разгадать загадку содержимого ларца немедля, однако авторитет матери был непререкаем.
- Нет, - отрезала Ариадна, - и прикрыла сундучок старым холщевым мешком из-под картошки.
Отец и сын обречённо поплелись в сторону бани. Мать и дочь принялись накрывать на стол.
- П-шшшш-шуррр-шур, - зашелестело под полом.
Ариадна боязливо оглянулась на сундук, стоящий в углу кухни.
- Тьфу, мыши что ли в подполье скачут, - Маринка забавно сморщила мордашку, - терпеть не могу этих грызунов.
- Может, мыши, - отозвалась мать, - нужно кота завести, иначе разгуляются, погрызут все.
- И собаку, - подхватила воодушевленно Маринка, - щеночка, маленького, раз уж можно все!
Семья собралась за добротным дубовым столом. Старым, раритетным, доставшимся вместе с домом и отреставрированным хозяином. Шутки относительно содержимого находки давно иссякли, и последние пять минут все молчали, даже дети притихли. Паузу тоже нужно уметь выдерживать. Главное - не передержать!
- Ну, все, - потирая руки, сказал отец, - не будем оттягивать неизбежное!
Володя вооружился зубилом и молотком и начал выбивать замок. С виду замочек был небольшим, дужки его были тонкими, но даже после трёх десятков ударов замок не треснул и не погнулся. Володя утер рукавом вспотевший лоб и озадаченно поскреб подбородок: "Что ж за металл такой?" Спустя ещё пару десятков ударов он отправил шустрого Ваньку в сарайчик за фомкой. Через десять минут напрасных усилий, Володя отбросил инструмент в сторону и развел руками:
- Ничего не понимаю! Крепче стали и твёрже скалы! Наверное, нужен динамит! Мы на севере им скальную породу взрывали, - подмигнул отец.
Женская половина, растеряв весь энтузиазм ещё некоторое время назад, молча сидела на старинном "бывшехозяйском" сундуке в углу. Ванька, отчаявшийся в успехе операции, продолжал нервно грызть ноготь на указательном пальце.
- Все, ребята - до завтра. Утро вечера мудренее.
"Шрр... шррр. Тише, тише
Это мы, а не мышшши..."
Маринка разлепила глаза и прислушалась. Опять! Опять шуршат эти мерзкие мелкие грызуны!
Девочка села на кровати, завернувшись в одеяло. Бежать к родителям - стыдно. А разбудить Ваньку - святое.
- Ваня, Вань, - Маринка вложила в свой шепот все отчаяние исстрадавшейся души, - я боюсь! Тут мыши...
- Что? Кто? - Ваня подскочил, как ужаленный, и сел на кровати, которая стояла у противоположной стены.
Взгляд его был ещё сонным, блуждающим, но мозг уже проснулся.
- Мыши. Я боюсь, - Маринкин голос дрожал. Это днём она была взрослой десятилетней девочкой, но в данный момент перед глазами такой опасности как мыши, Маринка казалась самой себе вдвое младше десятилетнего брата-близнеца.
- Спи и ничего не бойся, мыши - не пауки, чего их бояться? И они под полом, - по-взрослому рассудил Иван, - а завтра я поспрошаю на деревне котенка.
Ванька сонно зевнул.
- Поспрашиваю, грамотей, - автоматически поправила девочка.
- Соседский Илюшка говорит, "поспрошаю".
Маринка хотела было устроить брату урок изящной словесности, сообщив, что из его Илюшки лезет "деревенщина", как услышала тихое:
"Шрр, Шрр... Кто украл?
Кто добро чужое взял?"
Маришка в три прыжка оказалась на постели брата.
- Ссслышшал? - глотая подступившие слезы, прошептала она, - это не мыши. Если только это не могут быть говорящие мыши!
Ваня, до которого ещё не дошел весь смысл происходящего, кивнул в ответ и приложил указательный палец с обкусанным ногтем к губам, призывая к молчанию.
"Шшшр, шррр, идем, идем.
Кто украл добро - того найдем.
Отгрызем ручонки, словно злые мышки.
Чуем, чуем страх твой, маленький воришка!"
- Мамочка!!! - заверещала Маринка и сиганула с кровати так, как будто за ней гналась тысяча чертей.
- Мамочка!!!
- Кукареку!!!
Утро застало рыдающую Маринку в объятьях родителей, Ваньку, бледного и задумчивого - в своей постели, а соседского петуха Петрушу - на плетне, разделяющем соседние участки.
При свете дня все не так страшно. Старый вяз скрипит за окном, мыши шуршат под полом, сам дом, старый, бревенчатый, поживший, рождает порой непонятные звуки. Почему только все эти скрипы и вздохи сложились ночью в подобие глупых стихов или даже дурацкой песенки, ни Маринка, ни Ванька объяснить не могли. Тем более, детские забавы согласно возрастному и гендерному признаку, предполагали полную реабилитацию от ночных кошмаров. Ванька умчался на велике с самодельной удочкой в сторону пруда, а Маринка отправилась на соседнюю улицу к Наташке, разглядывать новый каталог модной одежды подругиной мамаши. Каждому свое. В своей недолгой жизни они редко гуляли порознь, но в данный момент разделились, лишь бы снять стресс от ночного кошмара, лишь бы это оказалось эффективным.
К концу обеда, проходившего, как всегда, за большим столом оживлённо, отец в очередной раз перехватил озабоченный взгляд супруги, брошенный в сторону ларца, и громко объявил:
- Сегодня будем резать.
- Кого?! - дети синхронно вскочили и вытаращили на отца испуганные глазища.
- Ни кого, а что! - отец многозначительно поднял палец вверх! - Будем резать клад!
Процесс, по заверению Володи, был предельно прост. В сарае хозяина хранились баллоны с газом. Ни один металл не может устоять против магии резки, если за дело берется профи. Впрочем, Маришке все чисто мальчишеские забавы, кроме тех, что можно было разделить с братом, были, говоря ее языком, "фиолетовы", а вот Ванька с восторгом отнёсся к этой идее.
Отец выкатил два больших баллона:
- Голубой, - вещал он, - это кислород, красный - газ пропан. Вот это штука, Ваня, называется резак. Смесь газов даёт возможность разрезать металл любой толщины. Правда, делать это может только обученный человек - это раз, и в специальной защитной одежде, включая очки - это два.
- Иначе словишь "зайчиков", - добавила мать.
Было дело. Однажды в городе Ванька, по незнанию, долго смотрел, как красиво разлетаются искры во время ремонтных сварочных работ, проводимых летом работниками ЖЭКа. Пока мужики не очухались и не отогнали назойливых пацанов. Но Ванька "зайчиков" наловился. Глаза болели.
- Да, помню я, помню, - уныло поплелся за матерью Ваня и тут же с надеждой в голосе:
- Может, я в сторонке постою? Не маленький же!
- Хорошо, - отец после недолгого раздумья дал отмашку, посиди за углом, - пора учиться, а пока и теории хватит.
Володя вытащил ларец из дома и допинал его до середины двора.
- Тяжёлый, гад! Сейчас я живо его вскрою, - пообещал отец, настраивая резак.
Прошел час. Ванька основательно утомился выглядывать из-за угла. Ариадна раз десять уже выходила на крыльцо, перекрывая глаза рукой. Сундучок, казалось, был сделан из какого-то инопланетного космического сплава! В нем ни одного отверстия прожечь не удалось. Ни миллиметра!
Владимир, упрямый от природы в том, что касалось дела, в отчаянии пнул резной сундучок ногой.
Ужинали молча. Маринка искоса поглядывала на диковину, которую батя опять водрузил в углу кухни. Она на уровне женской интуиции понимала, что сей предмет подрывает авторитет отца как мужчины, сильного и смелого, даже всемогущего. Только как ему, отцу, помочь, интуиция молчала.
Ночь застала членов семьи в своих кроватях. Но спали не все.
"Шшшр, шррр, жгли огнем...
Кожу мы сдерем живьём
С тех, кто взял добро. За это
Жить вам осталось до рассвета".
Маринка сидела вместе с братом на его кровати и крепко сжимала ледяную руку Ваньки.
- Опять. Это не сон. Это не шорох. Это... не знаю что, но мне страшно.
- И не мыши, - лицо Ванюши, освещаемое лунным светом, было бледным и сосредоточенным, - я говорю, это не мыши.
"Хи-хи-хи-хи..." - донеслось снизу, из-под пола. Послышался топот маленьких ножек.
Маришка зажала рот рукой, чтобы не завизжать. На ресницах задрожали слезинки. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула:
- Ваня, я поняла. Это существо злится, что мы украли его клад. Понимаешь, оно как... как...
- Как Лепрекон. Герой ирландских сказок, который стережет свое золото. Я у мамы в библиотеке читал. Есть ещё фильм по видику, мне Серёга рассказывал, но мама категорически запретила его смотреть, чтобы не травмировать нашу неокрепшую детскую психику.
- Знаю, - согласилась сестра, - можно подумать, то, что существует в жизни и бегает сейчас под полом, это нетрав-мо-опас-но для нашей психики, - выговорила девочка почти по слогам труднопроизносимое слово, - единственное, чего жаль, - Маришка подперла кулачком подбородок, - жаль, что, как сказала мама, на наших российских широтах пиратские пиастры не водятся, а Лепреконы водятся. Пиастры были бы нужнее. Хотя и золото сгодится.
Маришка продолжала рассуждать как дочь отца-бизнесмена:
- Интересно, что дороже выйдет, если продать, лепреконовое золото или пиратские пиастры? Нам деньги не нужны, вернее, не особо нужны, но мы могли бы их подарить дяде Андрею. Я слышала, как мама говорила о том, что он помешался на деньгах. А если помешательство - это болезнь, то ее можно вылечить. Если помешался на деньгах, значит, деньги и вылечили бы, как думаешь?
- Ты не поняла, - вдохнул Иван, - он помешался не на деньгах, а на зависти к папиному успеху во всем, на его патологической везучести! - цитировал разговор взрослых Ванька, - папе повезло в бизнесе, в делах, с семьей, с мамой.
- Как думаешь, - Маришка уже напрочь забыла про шорохи, - папе с нами тоже повезло? Он же всегда говорит, что мама - это его королева, а мы - его богатство! Считай, мы - его золото!
Ванька не успел ответить. Под полом опять началась возня:
- Шшрр, шррр, мое золото!
- Мое золото!
- Нет, мое золото!
Маришка в ужасе уставилась на брата и трясущимися губами прошептала:
- Их там что, много что ли?
Ванюша вылез из постели, подтянул спадающие штаны пижамы и утер рукавом нос.
- Все, - сказал он деловито, - пора договариваться. Раз этому кладовскому сторожу нужно его золото, пусть платит, как это... я смотрел в кино про бандитов, похитивших детей...
- Выкуп, - подсказала сестра, - это называется выкуп.
Ваня вытащил из-под кровати отцовский фонарь, нацарапал карандашом на клочке бумаги фразу: "Выкуп - пять килограммов золота или сто пиратских пиастров", на всякий случай нарисовал в уголке вместо подписи череп с перекрещенными внизу костями, который видел на картинке пиратского корабля в библиотеке, и ещё много раз по видику, в фильме про пиратов, аккуратно сложил листок вчетверо. Потом, поразмыслив, развернул лист, скомкал его в плотный шарик и добавил:
- Вот так лучше. Готово. Теперь я приоткрою дверь, а ты кинь записку в щелку.
Маринка тут же представила за дверью Лепрекона, но не того человекообразного зеленого карлика из книги мифов разных народов, а в виде огромной, размером с кошку, мышь, стоящую на двух задних лапах, обутых... в сапоги. Только сапоги могут издавать такой топот! Девочка тряхнула головой, отгоняя видение, и обречённо поплелись следом за братом. Всё-таки, она старшая сестра, на полчаса, но старшая!
Вымогатели двинулись в сторону двери, отделяющей сени от жилой части дома. Дверь отец основательно укрепил и утеплил. Металлический засов был надёжным, это не вызвало никаких сомнений.
Брат и сестра стояли рядом. Их сердца бились в унисон. Вернее, не бились. Совсем не робко и не по-детски бились, а бухали, отчаянно, как молот о наковальню. Ваньке даже казалось, что этим грохотом можно было разбудить родителей.
Прислушались. Дом был погружен в тишину. Ни со стороны спальни, ни со стороны сеней, по ту сторону двери, не было ни шороха. Ванька, поставив фонарь лампочкой к двери, начал осторожно приоткрывать смазанный засов. Маринка, стоящая правее, в позе бегуна на низком старте, приготовилась выбросить смятый комок прямо в щель. Когда с замком было покончено, Ванька ещё раз прислушался:
- На "раз, два, три" я быстро открываю, а ты быстро бросай! Раз! Два! Три!
На секунду свет фонаря выхватил темные сени, тот же миг девочка швырнула комок в темноту. Легкий бумажный шар отрикошетил от косяка и влетел обратно в комнату. В то же мгновение в узком проёме показалось гадкое существо. Пара секунд длилась вечно! Уродливая жабья кожа, серая и склизская, покрытая волдырями и струпьями, по-кошачьи горящие жёлтым, воспалённые глаза и жуткие, мелкие и острые, как у рыбы ротана, но металлические зубы. На выпуклом бугристом лбу торчали маленькие раздвоенные рожки, словно клешни рака, а мочки огромных ушей спускались на пупырчатые плечи. Уродец ловко просунул когтистую лапу в щель и схватил бумажный комок. Ванька не успел даже моргнуть, как вторая лапа существа, но теперь почему-то не серая, а грязно-розовая, ловко вынырнула из темноты и уцепилась за щиколотку Маринки. Сестра издала дикий вопль. Брат с силой хлопнул дверью. Существо, чьи разноцветные конечности продолжали торчать с этой стороны двери, с зажатой бумагой в серой лапе и Маринкиной ногой - в розовой, взвыло хором голосов по ту сторону.
Раздался громкий топот, щелчок выключателя и уже через мгновение комнату залил мягкий электрический свет. Отцу хватило ума если не трезво оценить, то хотя бы на уровне природного инстинкта защитника, разрешить ситуацию. Он ловко оттолкнул Ваньку, распахнул дверь, опустил по кулачищу сверху вниз на головы двум полуметровым уродцам, которые обнаружились в сенях. Розовый хрюкнул и отпустил ногу истошно вопящей Маринки. Одновременно с хлопком закрывающейся двери раздался крик соседского Петруши: "Кукареку!" Утро.
- Ругаться пришла, Ариша.
Соседка Полина, розовощекая, полногрудая баба с неизменным передником на необъятной талии, переступила порог. Не твои ли моему Петрухе башку свернули да мне под забор бросили?
- Петуху? - искренне изумилась Ариадна, - да что ты, Поля, как можно! Мы ж соседи. Мои никогда на чужое добро не позарятся, тем более, не поднимут руку на бедную животину.
- А не у вас ли нынче шуму было под утро?
- Да, Мариночка ногу подвернула, - пролепетала мать, отпустив глаза. Вранье давалось ей с трудом.
- Ну-ну, - сказала Полина, окатив ледяным взглядом соседку, - вы тут пришлые, чужие, городские, так что смотрите...
- Здорово живёшь, соседка, - прогремел с порога голос хозяина, - забыла что или по делу?
- Здоров, сосед, - Полина окинула откровенно призывным взглядом этого высокого, статного красавца, поистине великолепного образца мужской половины человечества, - по делу я, ухожу уже. И быстро выскочила из избы, не простившись, тихо пробубнив под нос: "Везёт же некоторым!"
- Володя, - голос жены дрогнул, - не знаю, что за зверь прокрался сегодня ночью, я, как человек образованный, в сказки не верю, но... Давай уже избавимся от этого сундука. Клад там или не клад, ты должен вызвать представителей власти, сообщить о находке...
- Нет, - твердо заявил отец, - пока не открою ларец, не узнаю, что там, никаких представителей! Да и кому его сдавать? Лет десять назад вместо представителей были братки в кожаных куртках, потом они же - но в малиновых пиджаках, а сейчас, кто выжил, все те же, только изменили малиновые пиджаки на канареечные. Нет, Ариша, я сам хочу разобраться во всем. Что за чертовщина такая? И главное - зачем нам был послан этот сундук!? - перехватив умоляющий взгляд жены, он лукаво подмигнул ей и одарил своей очаровательной улыбкой, - а, может, там старые гвозди? Что власть почем зря тревожить?
Предмет обсуждения продолжал стоять в углу. Маринка, тем временем, лежала на постели, перечитывая сказку про Аладдина и волшебную лампу. Ее нога была туго перевязана в лодыжке. Под бинтами красовался багрово-фиолетовый синяк, напоминающий по форме человеческую пятерню.
Стемнело. Ужинали не по обыкновению поздно, так как у Ариши весь день все валилось из рук. Первый раз в жизни семейства ужин проходил в тишине, даже в какой-то зловещей тишине. Из любознательного Ваньки не сыпались бесконечные вопросы, Маринка не рисовалась, строя из себя городскую модную барышню.
Ариша бродила по кухне, как заведённая кукла, механически подавая и убирая еду. Она не смотрела на мужа, как обычно, ласковым взглядом, а отец семейства не шутил и не строил планов. Но было слышно, как кипела работа мысли в голове у каждого.
Маринка, почти не притронувшись к еде, попросила разрешения выйти из-за стола и поковыляла прямиком в угол кухни, где стоял небезызвестный сундучок. Брезгливо откинув мешковину, она села на пол, уставившись на ненавистный предмет.
- Что же ты есть на самом деле? И как тебя открыть, а?
Она провела пальцами по резной поверхности.
- Посмотрите, - ошарашено проговорила девочка, - а ларец-то как будто отчистился, стоит, как новенький, ни ржавчины, ни грязи.
Семейство обступило сундучок полукругом. Действительно. Ларец словно светился. Маринка приметила небольшой красный камушек посреди крышки.
- Наверное, надо, как в сказке, сказать: "Сим- сим, откройся!" - и надавила пальцем на красный камень.
Послышался щелчок, замочек отвалился, и крышка стала медленно приподниматься вверх. Одновременно раздался оглушительный удар в дверь, стекла задребезжали, дом содрогнулся. Отец схватил Маринку и поставил на пол подальше от зловещей находки. Арина отскочила на несколько шагов, схватив Ваньку за руку. Широкая половица перед ларцом начала трепыхаться, словно бабочка, гвозди, крепко вбитые в лагу, выскочили, половица с грохотом и треском поднялась с одного края, и оттуда протиснулась сначала одна серая когтистая лапа, затем другая, а потом на свет явилось, пыхтя и шипя, уродливое существо с раздвоенными рожками. Тельце его было таким же бугристым, словно жабья кожа, ножки кривенькие, с вывернутыми внутрь ступнями и закрученными когтями на узловатых пальцах. Следом показалась грязно-розовая лапища, и такой же мелкий урод вылез и пристроился рядом с сородичем.
- Шшшр, шррр, - прорычало серое существо, - свежее мясо, теплые кишки, - оно зыркнуло светящимися желтыми кошачьими глазами в сторону семейства и вывалило из пасти мерзкий синий длиннющий язык, облизнув им серую морду от левого уха до бугристого лба - к правому уху.
Володя, едва оправившись от шока, схватил фомку, опрометчиво забытую Ванюшкой в углу пару дней назад, и треснул уродца по черепушке. Уродец посмотрел удивлённо, и, не успев затолкать язык обратно, полетел вниз, в подпол, прямо с этим синим, развивающимся, словно ленточка, языком.
Розовый злобно ощерился, растопырив пупырчатые лапки в стороны, и смело сделал шаг в сторону мужчины, как будто перед ним был не высокий человек, а мелкая букашка. Володя ткнул фомкой в пузо уродца, и тот полетел в широкую щель в полу, вдогонку за серым.
Придя в себя, семейство бросилось прилаживать оторванную половицу. Маринка лихорадочно собирала гвозди, отец вколачивал их той же фомкой обратно, в крепкие лаги.
Ночь длилась бесконечно долго. Ариадна, обняв детей, сидела на "старохозяйском" сундуке в углу. Володя, намертво вцепившись в свое "оружие", восседал на табурете посреди кухни. Такая картина навевала ужас не меньший, чем потусторонние существа. Люди казались неживыми, замороженными, застывшими, словно древние изваяния. Только размеренный ход настенных часов напоминал о том, что время не остановилось.
Тонкий писк нарушил зловещую тишину. Крышка ларца, казавшаяся только что захлопнутой, начала медленно приоткрываться. Из образовавшейся щели появился сначала черный кругляшок носика, затем протиснулась серая головка зверя. Это была мышь. Она вылезла из сундука, встряхнулась и начала раздуваться и увеличиваться в размерах, пока не стала ростом с кошку. Мышь злобно сверкнула желтыми, почему-то кошачьими, глазами и прошипела:
"Рррршшш, Маришшшки кишшшки слаще". Отец вскочил с табурета и замахнулся с уверенностью, что не промажет по такой довольно крупной мишени, но мышь издала ехидный смешок и, сделав в воздухе кульбит, лопнула, как воздушный шар, с громким хлопком.
Тот час же из-под приоткрытой крышки ларца показалась тонкая, словно прутик, лапка, за ней последовала ещё одна и ещё одна, и на свет выбрался... огромный, размером с кота, большеголовый желтоглазый паучище. Он дергал челюстями, а волоски на его лапах шевелились, плавно развиваясь, словно тонкие черные шелковые нити. Ванюшка зажмурил глаза. Его был его персональный ужас. Он с детства боялся пауков до обморока. Сейчас, проживая на природе, он понимал, что фобия поутихла и переросла в чувство омерзения и гадливости по отношению к членистоногим, не более. Но при виде этого нереального экземпляра, паника охватила Ваньку с головой.
"Шшшшрр, Ванькины пальчики слаще Маринкиных кишочков", - прошипел монстр и тут же был сбит ловким ударом отца. Тело большеголового паучищи пролетело через всю кухню, с глухим стуком ударившись о противоположную стену, и упало в неосвещенный угол за печью. Володя, было, собрался добить уродца и направился в темный угол, но оттуда показалась приплюснутая башка на длинной шее. Существо трансформировалось в кобру, которая, раздув капюшон, начала раскачиваться из стороны в сторону. Раздвоенный язык периодически высовывался изо рта, с острых, непропорционально больших, клыков, торчащих из пасти, стекала тонкими струйками кровь, капая на пол, собираясь в лужицы, пенясь и пузырясь.
" Шшр, Ариадна, Аришшшшка,
Ты боишься змей? Боишшшься. Но больше змей ты боишшшшься одиночества. Одиночество.
Что может быть страшшшнее одиночества?" - и, сделав выпад в сторону бледной хозяйки дома, затряслось в беззвучно смехе: "Одна, одна, опять одна..."
Затем кобра, вдруг подавившись собственным смехом, взорвалась изнутри, слегка забрызгав кровью чайный сервиз, стоявший на открытой кухонной полке, и растворилась в красной луже на полу. Совсем, без остатка.
- Хватит, - Володя сел обратно на табуретку и, с видом человека, измученного долгим бредом сумасшедшего рассказчика, устало прикрыл глаза, - что вам надо?
- Шшшрр, - зашелестело со всех сторон, - слушшшай, - голос был ниоткуда, он словно был внутри головы, - отнесешшшшь ларец в лесссс. Закопаешь на метр у раздвоенной сосны. Место знаешшшшь?
- Да, возле болота.
- Хорошшшо... А не принесешшшшь... Глупые людишшшки, мы знаем вашшши тайные страхи.
Ариша и дети уставились на отца, который вскочил с табурета, и начал отчаянно топтаться, периодически взбрыкивая то одной ногой, то другой, похлопывая себя по телу обеими руками.
- Мама, что с ним? - прошептала Маринка.
Ариша не знала, что ответить, потому что едва разглядела, как в данный момент по телу Вовы карабкались маленькие человечки, коих было несколько десятков, но лицом все они походили на его брата, Андрея. Каждый человечек имел в руках по ножу. Маленькие лезвия не могли причинить вреда, но жалили, как пчелы:
- Братец, братец, братец, - пищали "Андрейки" десятками голосов, не переставая тыкать мини-ножами в тело. Это был его, Владимира, персональный кошмар. Только ссора с братом изранила не тело, но всю его душу, которая до сих пор кровоточила.
Оповестить о том, что наступило утро, в эту колдовскую бессонную ночь было некому. Петух Петруша почил. Или ему помогли в этом потусторонние силы, о чем в семье никто уже не сомневался. Но никто не сомневался в том, что на смену ночи всегда приходит утро. Настенные старинные часы с кукушкой, доставшиеся вместе с домом от старых хозяев, исправно ходили, но, вот незадача, кукушка в них не куковала! Тонкий механизм, как говорил мастер отцу, изломался. И не стоит его тревожить. Пусть будут просто часы. Но в это роковое утро кукушка вдруг покинула свой домик, прокуковав ровно четыре раза, и снова спряталась за дверцами. За окном, оказывается, уже рассвело.
Эпилог.
С ларцом было покончено раз и навсегда. Внутрь его заглянуть так и не удалось. Крышка опять оказалась наглухо закрытой. Володя отвёз его в лес на своем джипе, оттащил до старой раздвоенной сосны и бросил в вырытую, метровой глубины, яму. Если не считать того, что из стенок ямы вдруг начала сочиться жидкость, похожая на кровь (может и не кровь, ведь рядом проходило болото, кто знает, какого цвета там грунтовые воды), которая, пенясь и пузырясь, быстро поглотила чудесный резной ларец, ничего сверхъестественного больше не произошло.
Спустя неделю, когда ребята только поднялись с постелей и сидели за столом, сонно ковыряя кашу в тарелках, в кухню ворвался отец и сообщил:
- Собирайтесь. Мы едем в гости.
На безмолвный вопрос жены он ответил:
- К дяде Андрею едем.
А потом чуть слышно, так, чтобы слова дошли только до ушей Ариши, тихо добавил:
- Не могу больше. Я ему нужен. Чую. Душа болит.
Сборы заняли пару часов. Ребятня запрыгнула на заднее сиденье.
- Чего не трогаемся? - спросила стоявшего у калитки мужа Ариша.
Глава семейства продолжал задумчиво смотреть вдаль.
- Бабку Нину ждём, подвезём до станции. Она к дочке в город собралась, - ответил Володя, - а вот и она, - махнул он в сторону другого конца улицы.
До станции на машине было полчаса ходу. Бабка Нина притулилась на заднем сиденье вместе с ребятишками, с Ванькиной стороны, водрузив корзину с пирожками себе на колени. Как в старые добрые времена. Ее объемная авоська с гостиницами перекочевала в багажник.
- А что, баба Нина - деревня нынче мельчает? Бежит народ в город?
- Да, - ответила старушка, кто в город, а кто из города. Вот вы, например, дачу устроили. Возле магазина дом тети Раи помните? Так намедни тоже городские купили себе под дачу. И на том конце дед Николай представился, как дочь тут же продала и сорока дней не дождалась. Говорят, тоже дачникам. Ну, да ладно. Бог ей судья. Главное, чтобы дом жил. Пока есть в доме жилец, и дом живой.
- Баб Нин, - выпалила Маринка, а кто в нашем доме жил, знаешь?
- Как не знать! Дом ваш раз пять продавался. Мать моя рассказывала, когда она сама вот как вы по возрасту была, жили в доме дед Пантелей и жена его. Дети у них рождались, но все поумирали маленькими. Вот только два сына-близнеца дожили до взрослых. Похожи были, как две капли. Один, говорят, любил серые рубахи носить, а другой щеголял в красных или розовых (бабка хихикнула), прям девчачий цвет, где находил только! Так их и отличали. Говорили, что пошли как-то близнецы в лес, недалеко тут, на болото, да нашли там клад. Притащили, значит, клад домой, да поругались, пока делили. Золото глаза людям застит. Вот и ослепли братья. Не глазами ослепли, а душой. И пошел брат на брата. И убили друг дружку. А ведь до золота жили ладно, дружно. Так вот, остались старики одни. Мать их до конца дней в трауре ходила. Ни о ком из десяти умерших детей так не горевала, как по убиенным близнецам.
- А клад?
- Кто знает, был ли тот клад? Никто не видел, мож, тока языками мололи. Я малая была, помню только стариков. Детей схоронили, а сами жили лет до ста. К чему такая жизнь? Ваш дом потом отошёл какому-то ихнему родственнику. Тот его продал. А новый хозяин ещё кому-то. После стариков дом в одних руках долго не держался. Даже слухи поползли по деревне. А тут вы... Купили, значит. И ничего, живёте же, хоть и наездами! - бабка затряслась в беззвучном смехе.
Бабку Нину Владимир посадил в автобус, передав в руки корзину и объёмную авоську. Бабуля прошествовала внутрь, устроилась у окна и помахала рукой провожатым, стоящим сейчас возле машины. Володя развернулся и направился, было, в сторону ожидающего семейства, как его внимание привлек мужчина у билетного окошка станции. Что-то показалось в облике мужчины до боли знакомым. Володя приложил руку козырьком ко лбу и принялся рассматривать незнакомца с пристрастием. Сомнений не было. Это был младший брат. Андрей оставался широкоплечим и высоким, похожим на старшего брата, но выглядел похудевшим и постаревшим. Плечи поникли, как будто на них висел невидимый тяжкий груз.
- Брат, - прошептал Володя, - Андрейка! - закричал он, - Андрей!!! - и замахал руками.
Мужчина повернул голову и тут же, будто узнал его, быстро погашал в сторону Володи.
- Вовка! - крепко обняв брата, похрипел мужчина, - Вовка! Откуда ты? А я ведь к тебе, Вовка!
Вдруг плечи мужика дрогнули, и он разрыдался, уткнувшись в плечо брата.
- Беда у меня, Вовка. Жена померла. Вчера девять дней было. Не могу! Душа наизнанку! Болела и померла. А я один.
- А дети? - Ариша подошла и встала рядом, - дети с кем?
- Ариша, - Андрей обернулся в сторону снохи, - ты все такая же, профессорская дочка! Дети? Это у вас дети, а моей старшей девятнадцать уже, среднему охламону восемнадцать, маленькой четырнадцать...
И Андрей запричитал снова:
- Не могу один. Тошно, - он снова ткнулся в плечо брата, - ты прости меня, Вовка, бес попутал. Не в богатстве счастье. В семье крепкой. А у меня, кроме детей - никого. И ты вот, брат, остался! Ты ж по-прежнему мой брат? Я, было, к вам на квартиру поехал, но сказали, что вы в деревне. Надо же! Дачей обзавелись, молодцы. Мне Тоня, умирая, завещала: помирись с братом! Дура была, что меня настроила. А потом поздно каяться.
- Будет, будет Андрюша, - Ариадна тихонько дотронулась до плеча страдальца, - каяться никогда не поздно, пока жив человек.
- Прости, Ариша, - Андрей посмотрел в ее всепонимающие и всепрощающие глаза, - ты не знаешь, каково это, быть одному!
- Знаю, Андрей, - Ариша на секунду вспомнила полуголодную сироту, которую отбил Володя в подворотне, - мне ли ни знать одиночества?
Дядька Андрей погостил до следующего дня. Обошел, оглядел с пристрастием хозяйство брата, рассказал о своих успехах в нелёгком фермерском труде. Болтали долго, до рассвета. На другой день отец отвёз дядьку на станцию, взяв слово, что отныне братья будут видеться, по возможности, часто и регулярно.
Ванька, наблюдавший отъезд бати с дядькой с крыльца, нервно переминался с ноги на ногу. Как только машина скрылась из виду, а мать ушла в дом, он дёрнул сестру за рукав и, подмигнув ей, прошептал:
- Дело есть. Пойдем, что покажу.
Оказавшись в сарае, Маринка запротестовала:
- Не закрывай дверь, мышей боюсь.
- Ладно, - едва сдерживая возбуждение, затарахтел Иван, - зырь, чё у меня есть! - и вытащил из кармана... небольшой кроваво-красный камень!
- Где ты это взял? - голос сестры был полон отчаяния, ужаса и благоговения одновременно.
- Нашел в багажнике, когда папка баб Нинину авоську доставал на станции.
- Думаешь, это тот самый, с крышки ларца?
- Бесспорно, леди, - отсалютовал братец камнем, - вы очень догадливы, - и запихнул находку поглубже в карман, - отец же в багажнике ларец в лес отвозил? Конечно! Значит, это тот самый камень. Что теперь делать, ума не приложу! А ты как думаешь?
Брат и сестра вышли из сарая, взявшись за руки. Объединенные общей тайной, они шли, склонив головы друг к другу, и о чем- то заговорщически перешептывались.
Они так и не услышали тихого шороха за поленницей: "Шшр, шррр, тише, тише..." А если бы услышали, то подумали, что это всего лишь мыши.
Ключевые слова: Клад сундучок дача семья авторская история избранное