Реальный сон и сонная реальность
Я люблю спать.Это, конечно, в некотором роде, странное заявление. Было бы понятно, если бы я сформулировала свое чувство по-другому, например, "Мне нравится чувствовать себя выспавшейся" или "Я люблю валяться в кровати и ничего не делать". Но нет. Я именно люблю и именно спать. Почему так? Потому что с некоторых пор во сне я нахожусь не здесь - в промозглой серости большого каменного города с искусственными рекламными щитами, с пронзительными звуками автомобилей, с толчеей и давкой внутри тесных автобусов, с равнодушием окружающих. Я там, где свежий воздух, прозрачная река, закат солнца за пышными верхушками необъятных лесов, древние песни высокими девичьими голосами, где запах земляники и парной земли. Там - Рай.
Приходя домой с работы, я стараюсь поскорее поужинать, принять душистую ванну с настоями трав и завалиться в кровать, чтобы, покачиваясь на волнах наплывающей дремоты, оказаться, наконец, в своих грезах.
Там тот, за кем я наблюдаю. Широкоплечий, мускулистый, с густой окладистой чуть рыжеватой бородой, с длинными слегка вьющимися волосами. Он то в кузнице размеренно и мощно бьет молотом по раскаленному докрасна мечу, то уверенно накидывает хомут на шею приземистого коренастого коня и куда-то увозит в телеге накованное добро. Редко, но бывает, что он идет на реку и плавает в искрящейся воде.
Его зовут Могута. Это имя ему очень подходит, он могуч и силен, несуетлив и сурово добродушен.
Я наблюдаю за ним тут же - у входа в кузницу, сидя на сухом стволе поваленного дерева. Он не может меня видеть, поэтому я без стеснения разглядываю его и представляю, что однажды он все же меня увидит и сделает что-нибудь такое, что позволит мне навсегда остаться здесь, с ним, среди этих лесов и лугов.
Каждый день в полдень к нему в кузницу приходит девушка, приносит ему кринку парного молока, пол-каравая румяного пышного хлеба и щедрый кусок жирного желтого масла в холстине, смиренно, опустив глаза долу, ждет, пока он насытится, молча забирает пустую кринку и одаривает его на прощание легкой улыбкой. Я вижу, как он на нее смотрит. И я готова ее растерзать.
Когда ее хрупкая фигурка в длинном льняном платье скрывается за холмом, он тихо произносит ее имя... Улада, возвращается к работе и бьет молотом до темноты.
Когда там наступает темнота, мне пора просыпаться…
Так продолжалось почти три месяца, к исходу которых я пребывала в постоянном похмелье от своих снов, практически перестала общаться с родней и подругами, как от огня, убегала от любых мероприятий, выманить меня из дома было практически невозможно. Я не смотрела телевизор, не сидела в интернете, отключала телефон. Я бы и на работу не ходила, если бы не нужны были деньги. И еще я понимала, что, кажется, начала сходить с ума.
В конце концов, моя коллега Светка, девушка насколько умная, настолько же и прямолинейная, в упор спросила, что со мной происходит, если я вот уже полчаса со стеклянными глазами звонко помешиваю давно остывший чай и не реагирую на захватывающий разговор сослуживцев о преимуществах липучек перед шипами на зимней резине.
Сама не знаю почему, но я вдруг ужасно захотела поделиться с ней своими переживаниями, и как на духу все ей выложила и про кузнеца, и про свое желание остаться во сне навсегда.
Светка, вопреки моим опасениям, смеяться не стала, и, задумчиво покусывая карандаш, посоветовала обратиться к своей тетке Тамаре, та мне поможет.
Чем мне могла помочь неизвестная тетка, я понятия не имела, но также я не имела оснований сомневаться в светлой Светкиной голове, поэтому в ближайшую субботу в середине дня уже сидела в квартире Светкиной тетки, пила предложенный чай и рассказывала хозяйке о своем странном длящемся сне.
Тетка Тамара, красивая, хотя и чрезмерно злоупотребляющая яркой косметикой, женщина лет пятидесяти, внимала моему рассказу, не сводя с меня глаз, не перебивала и не улыбалась. Когда я завершила душещипательное повествование просьбой помочь мне избавиться от наваждения, она коротко кивнула, поднялась, опираясь ладонями на стол, и пригласила меня пройти в другую комнату. Там она попросила меня лечь на диван, расслабиться и закрыть глаза. Что она делала, пока я как мешок лежала на чужом диване, не знаю, я честно зажмурилась и слышала только тихий неразборчивый шепот. И даже задремала.
Тамара тронула меня за плечо, я тут же открыла глаза и села на диване. Она протянула какой-то большой конверт и сказала, что внутри лист с картиной, я должна буду сегодня вечером перед сном рассматривать эту картину очень внимательно, не меньше десяти минут. Сейчас смотреть не надо. Это поможет. С тем я и ушла, теряясь в догадках, какие же последствия будут от созерцания неизвестной картины.
И вот после нескольких часов нетерпеливого ожидания и изматывающего любопытства я, наконец, отправилась спать. Долго-долго, гораздо дольше, чем десять рекомендованных минут, лежа в кровати, я рассматривала рисунок из конверта. Этому занятию можно было посвятить не один день, столько там было всяких деталей. Чем дольше я смотрела, тем больше подробностей замечала. Беглым взглядом можно было заметить несколько обычных сюжетов – семья в парке на прогулке, птица на ветке, кофейная чашка на столе, дети играют в мяч, всадник на лошади... Если присмотреться, то оказывалось, что каждая фигура, каждый предмет составлены из других маленьких картинок, например, кофейная чашка изображалась множеством человечков в разных гимнастических и балетных позах, причем ни одна из этих поз не повторялась, а лошадь изображалась разными цветами - садовыми, комнатными, полевыми... Если же продолжать присматриваться, то обнаруживалось, что и эти маленькие картинки можно раздробить взглядом на микроскопические значки, буквы, цифры и символы.
Помню, с некоторым сарказмом я подумала, что прежде чем давать человеку такую картинку, следовало бы поинтересоваться, а хорошее ли у него зрение. На свое зрение я никогда не жаловалась, но спустя некоторое время почувствовала, что глаза устали. И в то же время хотелось рассмотреть каждую деталь, каждый значок.
В какой-то момент я решила немного отдохнуть, закрыла глаза, положив картинку на грудь...
Проснулась я в полной темноте от крика петуха. Откуда в моей квартире на седьмом этаже мог взяться петух? Решила, что мне это приснилось. Стоп! Я не видела свой привычный сон! Но странное дело, почему-то этому не рада. Жарко! Решив посмотреть, сколько же сейчас времени, я потянулась правой рукой к телефону на тумбочке. Рука провалилась в пустоту. Снова запел петух. «Вот так и сходят с ума» - громко хотела сказать я, но получилось какое-то неразборчивое мычание. Где-то рядом раздалось шарканье и кряхтение, я в ужасе хотела вскочить с кровати и включить свет, но только начала вскакивать, как больно стукнулась головой обо что-то сверху. На лицо мне посыпалась какая-то труха, старческий голос откуда-то снизу произнес нечто вроде "Урод каяный". Что это значит, я не знала, поэтому предпочла уже тихо лежать и опасаться, что усилиями Тамары мой сон изменился, и теперь мне вместо моих привычных видений будут сниться вот эти непонятные события.
Долго лежать не получилось. Потому что вдруг отдернулась занавеска – оказалось, что мое спальное место находилось за куском ткани, похожей на мешковину - появилось морщинистое старческое лицо и беззубым ртом произнесло: "Статы, та й гэть говядо у пар"... ну или я так услышала. Я, таращась на старика, кивнула и начала "статы", то есть вылезать из опочивальни. Когда вылезла, оказалось, что я спала на печи, и еще что старик - это старуха, одетая в застиранную рубаху, юбку до пят и длинный фартук поверх юбки. Правда, от осознания этого факта спокойнее не стало, потому что она вдруг затопала ногами, замахала кулаками и начала кричать, тесня меня к кривой деревянной двери. Деваться было некуда, я рывком открыла дверь и выскочила за порог. И замерла!
Я находилась в своем сне! Вдалеке от лунного света блестела река, резные верхушки елей темнели на фоне светлеющего неба, кособокие деревянные избы выстроились нестройным полукругом у большого старого колодца-журавля... Из каждого двора доносились крики петухов, мычание коров и блеяние коз… Сгорбленные люди в потемках возились вокруг домов, кто-то кашлял, кто-то громко ругался...
Позади раздался скрип, старуха вдруг схватила меня за косу и потащила как собаку на поводке куда-то за угол избы. Я босиком семенила за ней, ошарашенная еще одним странным открытием - у меня есть коса! С двенадцати лет я носила короткие стрижки по причине не слишком пышных волос, а теперь у меня коса до колен длиной и с руку толщиной.
Старуха приволокла меня ко входу в темный сарай и затолкнула внутрь так, что я чуть не упала. В сарае стояла пятнистая корова с раздувшимися боками. Ага! Это - то самое говядо! Я открыла скрипучие ворота, корова, лениво двигая челюстями, вышла и, переваливая бока, пошла прочь от сарая. Я пошла за ней, уповая на то, что эта скотина окажется достаточно умной и сама знает, что ей делать и куда идти.
Корова влилась в общий поток других таких же толстых коров, выходящих почти из каждого двора. Стадо пошло вдоль по улице, где их уже ждал, как я поняла, пастух - чумазый босой парнишка в холщовых штанах чуть ниже колена и подпоясанной рубахе.
Посчитав задание с говядо выполненным, я решила вернуться во двор. Хоть я и боялась старуху, но почему-то казалось, что, если не вернусь - будет еще хуже.
Старуха встретила меня очередной порцией ругательств, снова схватила за косу и привела обратно в избу, поставила к огромному деревянному столу, на котором лежал огромный ком пышного ноздреватого теста. Выкрикивая какие-то чудные слова, она пальцем показывала то на печь, то на тесто. Похоже, она хотела, чтобы я пекла хлеб.
Что ж... Это занятие было вполне знакомым и понятным - спасибо моей деревенской бабуле. Я пожала плечами и занялась тестом.
Старуха вышла из избы и наконец-то оставила меня в покое.
...Я переделала кучу дел. Испекла семь караваев плюс две маленькие булочки, которые тут же съела сама, потому что есть хотелось, но кормить меня, похоже не собирались, принесла дров, собрала с десяток яиц в курятнике, сходила с коромыслом к колодцу и притащила два деревянных ведра воды, вымыла в избе пол... Давненько я так не трудилась!
Старуха тоже не бездельничала. Она успела покопаться в огороде, куда-то уйти и вернуться с полным фартуком малины, громко и эмоционально пообщаться с соседкой. Я прислушивалась к их болтовне и уже начала немного понимать отдельные слова. Их язык вызывал стойкую ассоциацию со "Словом о полку Игореве" в оригинальном изложении.
Только я присела на скамью у окошка, как в избу снова вошла старуха, швырнула в меня ворох каких-то тряпок и криком велела идти "до рэчи". Как же мне надоели ее вопли! Так хотелось ответить крепким непечатным словом, но... я не могла издать ни одного членораздельного звука.
Схватив в охапку тряпки, я выскочила из избы и пошла по улице. Куда идти, я не знала, но мне повезло - вдалеке я увидела женщину с таким же ворохом и пошла за ней. Женщина пришла на реку, прошла по узкому мостику, доходящему до середины реки, села на колени у самого края и стала мочить тряпки в воде. Я поняла, что мне нужно делать то же самое. Присев у края мостика, я чуть наклонилась вперед и посмотрела в воду… увидела свое отражение… на меня смотрело лицо Улады...
...Через пару дней я более-менее вникла, что происходит. Старуха оказалась моей матерью, вернее, матерью Улады. Она была не злой, просто темной дремучей бабой, вдовой, в одиночку вырастившей трех дочерей. Две старшие жили где-то в соседних деревнях со своими мужьями и детьми. Я - младшая, обиженная судьбой, потому что не умею говорить. Причина этого мне осталась неизвестной - может, врожденная особенность, может, в детстве пережила сильный испуг или болезнь какая приключилась. Мать жила тем, что варила брагу местным выпивохам, и кормила мужиков, оставшихся без жен - кузнеца Могуту, гончара Мокшу и лапотника Дубыню. За ее труды они ей - то новые лапти, то новый горшок, то с ярмарки привезут что-нибудь, то крышу подлатают или с дровами помогут…
Я должна была каждый день носить обед кузнецу, что и делала с относительной радостью. Потому что идти нужно было лугом, кругом красота, птички поют, свежий душистый ветерок, цветы, пчелы.
Сам кузнец при ближайшем рассмотрении не вызвал во мне того трепета, который возникал во сне. Грубый и не слишком хорошо пахнущий, что, в общем-то, было понятно и оправданно при его тяжелой физической работе. И все же...
В какой-то момент я отчаянно захотела домой - в свой родной город, в свою маленькую уютную квартирку, на работу, и даже к автобусам. Но как вернуться?
В ту ночь мне впервые после перемещения приснился сон. В нем была тетка Тамара. Она очень серьезно смотрела на меня, держа перед собой ладони с растопыренными пальцами.
Она не обманула. Через десять дней после моего появления здесь, я, уснув, как обычно, за занавеской на печи, как ни в чем не бывало, проснулась в своей квартире в своей кровати. У кровати на полу валялся листок с картиной, которую мне дала Тамара. На экране телефона светились дата и время. Раннее воскресное утро на следующий день после моего визита к Светкиной тетке. Выходит, мне все это приснилось?! Какое счастье! Я откинулась на подушку и во весь голос запела "Я люблю тебя, жизнь!", наслаждаясь потрясающим чувством облегчения оттого, что могу говорить, могу петь, и мне не нужно вскакивать чуть свет, чтобы выгнать корову и печь караваи. Жизнь прекрасна!!!
...Спустя год мне снова стал сниться каждую ночь один и тот же сон. В нем я стою у огромного окна, сквозь щель между тяжелыми зелеными портьерами наблюдаю за людьми в белых кудрявых париках, выходящими из богато украшенных экипажей - дамами в пышных юбках и кавалерами в бархатных панталонах…
Да что ж такое?! Похоже, скоро снова пойду в гости к Тамаре. А пока наваждение еще не захватило меня целиком, займусь-ка я французским. Лишним не будет!
Новость отредактировал Lycanthrope - 24-12-2016, 03:34
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Сон путешествие во времени перевоплощение картинки из прошлого авторская история