Смерть в пионерском лагере. Ч-11
(Встреча с человеком, которого уже похоронили).Выехать около пяти или шести не удалось. Выехали около двенадцати. Им дали синий милицейский «Москвич» с упитанным усатым водителем с очень милицейской фамилией — Лютый.
— Так что мы знаем про Желтые Шторы? — спросил Матвеенко, когда машина с запутанного Зеленгородского шоссе выбралась на оборонную бетонку и пошла считать плиты.
— Да все то же! — ответил Рахманин.Слушайте.
Матвеенко с водителем Лютым стали внимательно слушать.
— «ИСТОРИЯ ПРО ЖЕЛТЫЕ ШТОРЫ.
Однажды семья, где были папа, мама, мальчик и девочка, решила купить шторы. А у них недавно умерла бабушка. Перед смертью она говорила: «Покупайте какие угодно шторы, только не желтые».
— Очень милая картина, — вмешался Матвеенко. — Лежит бабушка и умирает. Кругом врачи, родственники. Ее спрашивают, что вы хотите сказать остающимся. Она говорит: «Покупайте какие угодно шторы, только не желтые».
— Ну и что? — возразил Рахманин. — А есть вариант этой истории, что бабушка после смерти позвонила по телефону. И сказала про шторы. Значит, они ее очень беспокоили. Слушайте…
Семья ходила, ходила по рынку, но ничего, кроме желтых занавесок, там не было. Тогда они подумали, подумали и купили эти занавески. Пришли домой и повесили их в детской комнате.
— Нашли где вешать! — прокомментировал водитель Лютый.
— А что, нельзя было? — спросил Матвеенко.
— Конечно, нельзя. Эти шторы там всех передушат.
— Ты-то откуда знаешь?
— Кто ж этого не знает. У нас в городе это сколько раз было.
— Где это у вас в городе? — еще больше поразился Матвеенко. — И куда же это ваша милиция смотрела?
— У нас в Виннице. А милиция известно куда смотрит — на показатели. Такие преступления не раскрываются, показателей не дают. Поэтому их и не замечают.
— И что дальше было? — спросил Матвеенко.
— На следующую ночь родители спали и дети спали. Вдруг Желтые Шторы разбудили мальчика:
«Мальчик, вставай». Мальчик встал. «Мальчик, пойди умойся». Мальчик умылся. «Мальчик, иди позавтракай». Он позавтракал. «Мальчик, подойди к окну, посмотри, как во дворе играет твоя сестра». Он подошел. Тут Желтые Шторы схватили его и выбросили в окно».
— Я так и думал! — крякнул Лютый.
— Послушайте, — спросил Матвеенко, — а кто слышал, как Шторы с мальчиком разговаривали?
— Откуда я знаю! — ответил Лютый. — Кому надо, тот и слышал.
— Может быть, девочка слышала, — предположил Рахманин.
— Почему ты так решил?
— Потому что на другой день ее убрали.
— Кто убрал?
— Шторы эти самые, занавесочки, — сказал Виктор.
— Как свидетельницу, — добавил Лютый, не отрываясь от баранки.
— Наверное, — согласился Рахманин и продолжил. — На следующую ночь Шторы разбудили девочку: «Девочка, девочка, вставай». Девочка встала. «Девочка, девочка, умойся». Она умылась. «Девочка, девочка, подойди к окну. Посмотри, не играет ли там твой брат». Девочка подошла, тут же Желтые Шторы схватили ее и выбросили в окно. Тогда родители утром пошли в милицию. Милиция пришла и стала исследовать Шторы. От них нельзя было отрезать ни кусочка. Они выскальзывали из-под ножниц как живые. И родители вспомнили про старуху на базаре, которая продавала эти Шторы. Ее поймали, и она сказала:
— Эти Шторы не простые. Их можно разрезать скальпелем, который внутри кремлевской звезды.
Тогда милиция залезла на кремлевскую башню, достала из звезды скальпель. Только им дотронулись до Штор — произошел взрыв и Шторы, и нож исчезли».
— Просто «Очевидное-невероятное», — сказал Матвеенко. — Откуда у тебя эта история? Это что-то новое.
— Меня моя соседка порадовала, Нина Николаевна. Еще она историю про Человека с Синими Зубами знает.
— Я тоже эту историю знаю. Она у нас в Виннице началась.
— Вот не знал, что Винница такой потусторонний город, — сказал Матвеенко.
— Сами вы потусторонний, Анатолий Петрович, — отпарировал Лютый. — Про этого Человека с Синими Зубами столько разговоров было. Он тогда появился у нас, когда на старом кладбище танцплощадку построили.
— Точно, — согласился Рахманин. — И во Владимире так же было. Как сделали танцульки на костях, так все и началось.
— Что началось?
— Все началось. Этот Человек появился.
И Лютый рассказал Матвеенко «Историю про Человека с Синими Зубами».
«В одном городе жила-была одна девушка. Она была очень красивая. У нее умерла мать и осталась только бабушка. Однажды девушка пошла на танцы. Бабушка ей сказала: „Если тебя будет приглашать мужчина с синими зубами, не танцуй с ним“. Она пришла на танцы, танцевала с разными мужчинами, а потом ее пригласил мужчина с синими зубами. Девушка пошла с ним танцевать. Танцы кончились, и мужчина сказал, что он проводит ее до дома. Они сели в машину и поехали. А у этой девушки был один знакомый с мотоциклом. Он все время ехал сзади. Машина Человека с Синими Зубами шла уже со скоростью сто пятьдесят километров в час. Знакомый еле успевал за ними. Девушке было очень страшно. Вот они выехали за город на шоссе. И стали ехать совсем быстро. И тогда из окна машины Человека с Синими Зубами вылетела Черная Простыня и полетела к мотоциклисту. Она стала его душить. Он стал с ней бороться, потерял управление, вылетел в кювет и разбился. А эту девушку никто больше не видел».
— А кто же видел все эти подробности? — спросил Матвеенко.
— Люди видели.
— И что же, никто не запомнил номера машины? Ведь нечасто люди на танцы в машинах приезжают, — приставал к Лютому капитан.
— Может, кто и запомнил, — отвечал Лютый, — только говорить не хотят. Неизвестно, может, у этой летающей Простыни братья и сестры есть… Наволочки и полотенца разные.
— Да, — сказал Матвеенко, — если у нас так милиция рассуждает, то остальным гражданам сам бог велел дрожать от страха.
— А что? — согласился Рахманин. — Я уже понемногу начинаю.
А машина летела и летела среди потрясающей красоты лесов и пейзажей. Лютый твердой рукой обгонял рейсовые автобусы, грузовики и даже легкие «Жигули», несмотря на их более мощные моторы и нахальных, неуступающих водителей.
Проехали Покровск, проползли через Владимир, и вот уже на горизонте замаячило поместье — интернат Кирекша. Не останавливаясь, поехали сразу к кладбищу.
Еще издали заметили большое скопление людей, трубы оркестра. Подъехали ближе, вышли из машины и встали рядом, низко опустив головы.
Все уже заканчивалось. Слышались рыдания. Несколько не очень трезвых молодых людей засыпали и ровняли могилу.
Матвеенко сказал, что им здесь больше делать нечего и лучше ехать в интернат.
Так они и сделали. Но интернат был пуст. Дети опять были в поле, а старшие не вернулись с похорон.
— Вот что, — сказал Матвеенко Рахманину. — Ты пока здесь оставайся, а мы съездим в краеведческий музей.
— Можно, я с вами? — спросил Рахманин.
— Нельзя, — сказал Матвеенко. — Ты поработай здесь.
И Рахманин понял, почему. Если бы они вместе уехали, им бы вместе пришлось возвращаться, вместе вести опрос свидетелей, и в результате вся зеленгородская милиция на следующий день знала бы от милиционера Лютого, чем уже более месяца занимаются Матвеенко и Рахманин за государственный счет, какой ерундой. Рахманин сам должен был разобраться во всем. Он понял это и сказал:
— Хорошо, поезжайте. Только не забудьте меня здесь. Мне это место совсем не нравится.
— Ладно, не кисни, — сказал Матвеенко.
— Хорошо, не буду, — ответил Рахманин. Хотя прекрасно понимал, что один уже недавно скис. Но вовсю светило солнце, и было совершенно не страшно.
Рахманин стал прогуливаться около входа в учительскую, чтобы поговорить с кем-то из учителей.
Однако дом был пуст. Ребята, наверное, продолжали работать в поле, а взрослые собрались где-нибудь на поминках.
— Дурацкая ситуация! — подумал Рахманин. — Люди сидят, пьют, беседуют. А ты приходишь и спрашиваешь: «Кто видел покойного в последний раз? А не было ли на его шее следов от удушья?» Тебе говорят: «Не было. Он был здоров как бык. Вот справка о его смерти». Ты снова спрашиваешь: «А вскрытие проводилось?» Тебе говорят: «А по морде не хотите?» Время уходило и уходило. Никто из взрослых не появлялся.
Рахманин поднялся в учительскую комнату, в ту самую, в которой он спал в прошлый раз. Сел на диван, стал рассматривать документы. Ничего не было особенно интересного. Все: журналы, книги, выписки, решения — все было такое скучное, среднесиротское. Рахманин сам не заметил, как заснул. Будто заколдованный.
Проснулся он весь мокрый и встревоженный от скрипа двери. Она медленно плыла в пространстве комнаты. Кто-то тихо входил.
Рахманин напрягся на диване: что-то происходит… что-то случается. Вот показалась белая рука, вот в комнату вошел похоронный костюм. В костюме был человек — Александр Павлович Молоко.
Рахманин дико вскрикнул, заметался по комнате. Потом вскочил на подоконник и сиганул вниз.
— Не возьмете!
Он недолго путался в кустах под окном… бежал. Во время бега жить не так страшно. Ему казалось, что этот страшный человек в костюме бросится и поплывет по воздуху за ним, схватит его своими страшными малоподвижными белыми руками, и тогда… что будет тогда, Рахманин не знал, но и не очень стремился узнать.
Он пробежал мимо хозяйственных построек во дворе и выскочил на главную аллею.
Как раз появилась милицейская машина с любимым Лютым и спокойным Матвеенко. Они остановились около Виктора.
— Ну что? Как дела? — спросил Матвеенко. — Все в порядке?
— Более чем, — ответил запыхавшийся Рахманин.
— Ты провел опрос свидетелей?
— Да, да, — отвечал Рахманин. — Конечно. Самого покойника чуть не допросил, да нервы сдали. Поехали отсюда.
Матвеенко очень хотелось узнать подробности. Но при Лютом он не стал.
Машина двигалась в сторону Москвы по чудесным российским пейзажам, мимо дубовых рощ, грибных перелесков, широких рек и заросших речушек, порою над огромным песчаным карьером, порою чистым придорожным лесом, а позади поднималось облако на полнеба. Оно чернело, наливалось грозой, и облако это было Александром Павловичем Молоко.
— Анатолий Петрович, — спросил Рахманин, — на кого это облако похоже?
Матвеенко обернулся и посмотрел:
— На колотушку для картошки.
Больше почти до самой Москвы они не разговаривали.
Где-то, когда уже ехали по Москве, Лютый «порадовал» их еще одной историей.
— Чего только не бывает на свете. Вот у нас под Термезом одна змея влюбилась в военного.
— Где это у вас под Термезом? — перебил Матвеенко. — Ты же у нас из Винницы.
— Под Термезом, где я служил. Хотите расскажу?
— Давай рассказывай, — велел Матвеенко.
— Был у нас один новичок из Кемерова. Все время в карауле стоял, больше всех.
— Что, любил стоять? — спросил капитан.
— Бог его знает. То ли любил стоять, то ли неспорил, когда его в караул ставили. А может, то и другое. Только, как ни проедешь мимо, он на посту с карабином столбом стоит. И вот в него змея влюбилась, маленькая такая гюрза. Она все время на него смотрела. А однажды скользнула ему на плечи и шею обвила. Он испугался, стал ее сдергивать. Она его ужалила. Пошли на пост его менять, а он уже мертвый.
— Ну и что? — сказал полудохлый Рахманин. — Может, солнечный удар был у него.
— Да?! — возразил Лютый. — Полгода не ударяло в самую жару, а тут осенью ударило!
— А может, его скорпион укусил?
— А то наши врачи не знают, кто его укусил, — возражал упрямый Лютый.Змея его укусила… змея.
— Ладно, — вмешался Матвеенко. — А может, он на нее наступил? Откуда вы взяли, что она влюбилась?
— Да оттуда и взяли, что мы эту змею сто раз видели.
— Ничего себе! Это где?
— Она у него на могиле поселилась. Все время лежала. Мы своими глазами видели. Как ни придешь, она там! И раз — сразу в камни!
Нельзя сказать, чтобы эта лав-стори обрадовала Рахманина. У него все время перед глазами стояла такая картина: маленькое солдатское кладбище, все в камнях и скалах, рядовая солдатская бетонная могила, и на ней маленькая мультипликационная змейка с холодными бриллиантиками вместо глаз.
Продолжение следует...
Ключевые слова: Бабушка шторы кладбище похороны скрип двери могила