Пересечение
Встречи не забываются,
вы просто не можете вспомнить.
«Таинственное исчезновение Сэн и Тихиро»
вы просто не можете вспомнить.
«Таинственное исчезновение Сэн и Тихиро»
В интернете можно встретить странное утверждение, будто во сне воображение не способно создать незнакомое нам лицо. А все те незнакомцы, что из ночи в ночь наполняют наши сновидения, снабжены лицами людей, которых мы хотя бы раз уже видели, пусть даже мельком. В переполненном автобусе или группе пешеходов, пересекающих улицу, на демонстрациях, городских гуляниях, в коридорах торговых центров, возможно даже в массовке какого-нибудь фильма – повсюду нас окружают лица незнакомцев. Мы никогда ничего не узнаем об этих людях, но возможно когда-нибудь ещё пересечемся во снах. Кем данное утверждение высказано, и на каких исследованиях оно основано, я не имею ни малейшего понятия. А вот о встрече с незнакомцем, которая напрочь запутала «типовую» мистическую историю, произошедшую со мной несколько лет назад, хочу вам рассказать
Я родился в маленьком провинциальном городке. Самые ранние из моих воспоминаний изобилуют серостью грязных улиц, переполненными помойными баками на фоне мрачной давящей панорамы из кирпичных муравейников. Однако именно там прошло моё вполне себе цветное и наполненное радостью детство, сложились пестрые жизни моих друзей. И всё же, мне всегда казалось, что серость наплывает на меня подобно остывающей вулканической лаве – медленно, но неотвратимо. К окончанию школы я стал захлебываться в окружающем город тумане безысходности и ощутил острейший приступ клаустрофобии. Родной населённый пункт обступил меня, став удушающе тесным. Его мрачная сущность уже поглотила многих из моих друзей. Кто-то заливал свой внутренний огонь алкоголем, кто-то уже подсел на иглу, а самые «одаренные» и вовсе получили своё койко-место в тюрьме либо специализированной клинике. Поневоле вспоминаешь строки «…и вот ушли романтики из подворотен ворами». Наверное, мне повезло и у меня получилось убежать в мегаполис. Столица была чужой, непонятной, неприветливой и уж точно не гостеприимной, но имела стойкий иммунитет от безысходной мглы. Десятки возможностей и альтернатив кружили голову. Здесь я забыл о своем происхождении. Учился, потом работал, женился, потом реализовался. И вот представился случай припасть к корням.
***
Это была бы обыкновенная по своей рутинности командировка, если бы ехать предстояло в любой другой населённый пункт страны. По роду своей деятельности я посетил уже более десятка городов, от областных центров до полузаброшенных поселков на северном Урале. Но теперь предстояло совсем иное – не посетить город, а вернуться в него. Однако эмоции оказались смешанные. В естественный интерес посмотреть на изменения, постигшие город в мое отсутствие, примешивалась тонкая струйка странного опасения встречи со старой жизнью. Я поймал себя на мысли, что боюсь встретить старого знакомого, боюсь, что через него в мою нынешнею жизнь проникнет та серая субстанция, которая тогда едва меня не поглотила.
Словно бы подпитывая мои опасения, подготовку к предстоящему путешествию сопровождали мелкие неурядицы. Аэропорта в городе, где я родился, не было, так что ехать предстояло на поезде. Нехорошее предчувствие, не оставлявшее меня перед поездкой, только усилилось, когда в день покупки билетов оказалось, что места есть только в плацкарте. Но ехать было нужно безотлагательно.
Было серое и дождливое утро, когда я в полном одиночестве добрался до вокзала. То ещё местечко, даже, несмотря на капитальный ремонт. Благо ждать пришлось недолго. Из вагона, в котором мне предстояло вернуться на малую родину, неспешно выбрался давно небритый молодой парень в ужасно пахнувшем свитере и с гигантским армейским рюкзаком. Впереди раскрылось темное помещение тамбура. Помедлив секунду я, задержав дыхание, нырнул во мглу пути.
В тамбуре меня встретила проводница – молодая девушка с приятными чертами лица, в которых явственно читалось что-то восточное. Вежливо улыбаясь, она поздоровалась, проверила мои документы и повела меня сквозь переполненный вагон. Дело было плохо. В помещении стоял отвратительный запах пота, перебиваемый жутким перегаром. Сомнений не было что группа грузных мужиков, храпящих в самом начале вагона это вахтовики. Сразу за ними начинались «женские секции», заполненные мамашами с маленькими детьми и степенными женщинами около пожилого возраста. Эта часть вагона уже проснулась и суетливо занималась завтраком. В заднем конце гендерный и возрастной состав пассажиров усреднялся. Проводница подвела меня к боковушке, расположенной параллельно проходу и указала на верхний стеллаж – моё место согласно купленному билету. На нижней полке подо мной нежился в дрёме лысый мужичек неопределённого возраста. Напротив нас, в четырехместном отсеке ехали совсем молодые девушки. «Ну, хоть в чем-то повезло» – промелькнуло у меня в голове.
Проводница вежливо откланялась, пообещав в скором времени принести бельё. Обменявшись с заспанными девушками дружелюбным взглядом, я забросил свой небольшой рюкзак на верхнюю полку и стал его расстегивать. В этот момент проснулся лысый попутчик, что лежал внизу и немигающим взглядом уставился на меня. Я очень хорошо запомнил его образ, и даже спустя несколько лет он сохраняет свою яркость в моей памяти. Нетипично овальное лицо в совокупности с округлой лысиной делали из его головы почти идеальный эллипсоид – этакая дыня, насаженная на длинноватую для такого телосложения шею. Округлый пивной животик, едва прикрытый «майкой-алкоголичкой», и непропорционально длинные ноги. А вот руки наоборот короткие и толстенькие, оканчивающиеся пальцами-сосисками. Глаза попутчика были просто аномально маленькими, не так чтобы до уродства, но всё же ощутимо меньше стандарта. Более того, к маленьким глазам прилагались узенькие глазницы со впалыми надбровными дугами. Толстенькие губы обладали ярким алым оттенком и казались набухшими. С учетом всего вышеописанного, стандартный нос тоже смотрелся несколько нелепо на этом карикатурном лице, напоминавшем некоторых персонажей советской мультипликации. Внешность этого случайного встречного тут же взволновала меня, вызвав острое ощущение знакомства. Когда-то давно, я уже видел этого человека прежде. Но воспоминания эти находились столь далеко, что всякая попытка восстановить конкретные обстоятельства нашего знакомства заранее представлялась тщетной. В то время как я продолжал невозмутимо копаться в своих вещах, мужичек, окинув одеяло, неспешна сел на своем месте и неторопливо всмотрелся мне в лицо. Без стеснения и тактичности он разглядывал меня, как разглядывают манекен в витрине магазина. Затем сощурился и, растекаясь в улыбке, проговорил заспанным странным голосом:
– Кудрявый! Ты?! – голос его звучал очень необычно. Чтобы не отвлекаться на описание каждой особенности при передаче последующих диалогов, я опишу его речь поподробней. Странный знакомец говорил на быстром наречии, которое больше всего напоминало «суржик» - смесь украинского и русского языков. Но, если в украинском фрикативный звук /ɦ/ произносится на выдохе, то мой попутчик произносил его, как будто икая или зевая – на вдохе. Такое произношение заставляло его полное лицо слегка напрягаться, а складки кожи подрагивать. Некоторые гласные типа «о» порой звучали как дифтонги. Но самым странным было наличие гортанных смычек характерных разве что для ближневосточных языков. Порой вместо некоторых согласных он словно бы просто глотал звук, дробя слово надвое. Ещё в его речи попадались слова, о значении которых можно было догадываться только по контексту, тогда как сами по себе они слышались как бессвязные неуклюжие звукосочетания. Однако все эти особенности я различил позже, а после его первых слов меня охватила досада. «Кудрявый» – так меня периодически называли в школе старшеклассники.
– Прошу прощения, – вежливо, но надменно обратился я к нему, – мы знакомы?
– Ты шо Димасик?! Это ж я! Сеня Сентябо! – выпалил попутчик.
Здесь я немного поуспокоился. Дмитрием я никогда не был и имя Сеня Сентябо совершенно однозначно слышал впервые.
– Боюсь, – начал я со столичной высокопарностью, – это какое-то недоразумение. Я не Дмитрий.
– О как, – Сеня Сентябо перестал тянуться ко мне и расселся на своей койке, – а вот ежели у профиль дивитися один в один мой старый друже Димасик. Ну извиняй хлопче! – продолжал говорить он, – доброго пути тоби. Раз ужо такая оказия вышла, так с меня кварта прудновки.
Девушки напротив демонстративно стали закатывать глаза, а я вежливо, но настойчиво объяснил странному Сене, что в выпивке и попутчиках не нуждаюсь. В этот момент проводница принесла бельё. Сеня что-то ворчал себе поднос, пока я расстилал простынь. Забравшись на полку, я решил не доставать ноутбук, а расслабиться и почитать прихваченный с собой свежий роман Пелевина. Стук колёс сливался с гулом голосов вагона. Погрузившись в завиральные псевдоэпифеноменальные лирико-драматические отступления от сюжета, сознание мое не зафиксировало момента, когда солнце зашло за горизонт, а вагон осветился тусклой подсветкой. Темнота леса за окном будоражила воображение. Большинство пассажиров уже улеглись, другие готовились ко сну. В какой-то момент свет в вагоне угас практически полностью, оставив нас в относительной темноте, едва разбавленной слабым тлением почти погасших ламп. Тут же по всему периметру вспыхнули белые квадратики телефонных экранов. Решив не отставать от остальных, я тоже потянулся было к рюкзаку намереваясь достать ноутбук, спать всё равно пока не хотелось.
В этот момент подо мной раздался очень громкий треск. До сих пор не понимаю как такое возможно, но механизм, удерживающий мою полку над нижним койко-местом, развалился, и я с грохотом и криком рухнул на Сеню Сентябо, накрыв его белой простынёй. Барахтаясь и нелепо матерясь, мы с моим попутчиком расползлись в стороны под общих хохот девчат.
– Цел? – спросил меня Сеня, едва выказывая удивление.
– Кажется да, – отозвался я, – а вы как?
– Да жить сумэю, – отмахнулся попутчик и двинулся по направлению к туалету. Я же немедленно и в великом возмущении отправился к проводнице.
Та самая девушка, что провожала меня в начале пути вышла из тамбура мне на встречу. На ней была уже другая зелёная форма. Под пристальными взглядами любопытных вахтовиков, я в весьма экспрессивной манере объяснил ей сложившуюся ситуацию и потребовал немедленного решения. Проводница улыбнулась, нисколько не удивившись тому, что пассажир упал на другого пассажира и с таинственной улыбкой произнесла:
– Ну что же, решение есть, следуйте за мной.
И она медленно пошла к выходу из вагона. Вернувшись к месту аварии, я схватил своё белье, рюкзак и поспешил за проводницей. Она действительно ждала меня в тамбуре. Вокруг стоял странный запах, напоминающий пары эпоксидного клея. Проводница посмотрела на меня, сверкнув зелёными глазами.
– Ну, так что, вы готовы? – задала она не уместный вопрос.
– К чему? – спросил я, но ответа не получил.
Проводница открыла дверь соседнего вагона и юркнула в темноту. Я немедленно последовал за ней. Небольшой неосвященный коридор пришлось пересекать на ощупь. Здесь мне показалось, что звук колес изменился и стал напоминать какое-то тревожащие «кваканье». Как только открылась дверь, и мы вошли в соседний также почти не освещенный вагон, нас окутала странная тишина. Я прислушался, звук колес звучал глухо, но вновь привычно, однако людского гомона слышно не было. Мы проходили мимо отсеков, в которых явно были люди, но из-за темноты они напоминали скорее тёмные силуэты, кто-то спал, кто-то сидел, прислонившись к окну. Наконец я понял, что меня так беспокоит. Это вовсе не гробовое молчание, а отсутствие нормальной бытовой активности. Силуэты пассажиров не доставали ноутбуки, не светили телефонами, они находились в темноте и чувствовали себя в ней, по всей видимости, комфортно. Наконец мы достигли отсека примыкающего к противоположному краю вагона. Там сидела лишь одна мужская фигура, на которую, тем не менее, в достаточной мере падал скудный свет расположенной поблизости лампы. Указав рукой на свободное опять боковое место, расположенное напротив отсека с пассажиром, проводница, молча, ушла.
Ситуация была неприятная, но в целом не критичная. Я бросил бельё и рюкзак на указанной мне койко-место, затем огляделся. Залезать наверх мне более не хотелось. Расправив простынь, я присел и перевёл взгляд на пассажира напротив. Свет как раз упал на его неподвижное лицо. И вот здесь мне стало действительно не по себе. Напротив меня сидел мой старый друг детства Жека. Я моментально узнал его повзрослевшее лицо, сомнений просто не могло быть. Однако ничего хорошего от этой встречи ожидать не приходилось. Когда я покидал родной город, друзьями мы с Жекой уже точно не были. Он достаточно быстро, ещё в школе пристрастился к героину. Сначала обирал младшеклассников, попал на учет, затем стал подворовывать дома, а потом вляпался в какие-то и вовсе тёмные дела. В последний раз, когда мы виделись, он требовал, чтобы я занял ему денег, а получив отказ, высказал вполне недвусмысленные угрозы. Так что никакой радостной ностальгической встречи у нас произойти попросту не могло, по крайней мере в моём представлении.
Я сидел, будто окаменев, и не представлял, что мне делать. Затем, спустя пару минут замешательства, предпринял попытку отвернуться как бы, не замечая попутчика. Однако не успел, резко и дёргано Жека повернулся ко мне лицом.
– Привет, Женя. – Обреченно произнёс я, понимая, что нет ни малейшего шанса, что друг детства может не узнать меня даже при таком скудном освещении.
Жека молчал, глядя на меня онемевшим взглядом. Здесь до меня начало доходить, что он вообще не в состоянии общаться. Судорожная поза, порывистые движения малой амплитуды, пустой, ничего не выражающий взгляд – всё говорило о том, что он в тяжелейшем опьянении какими-то веществами. Я перевёл дух. Разум лихорадочно продолжал искать возможность избежать нежеланной встречи.
Тогда появился другой. Из дальнего конца вагона, оттуда, откуда привела меня проводница, появился жуткого вида человек. Он был одет во всё чёрное и казался тёмным пятном даже на фоне почти полной темноты коридора. Его одежда представляла собой классический спортивный костюм эпохи стихийных рынков – свободные бесформенные штаны и толстовка на молнии. Китайская подделка под «Adidas», только без белых полосок и прочих ярких нашивок. Когда незнакомец приблизился, мне удалось его рассмотреть. Грубые черты лица вызывали инстинктивное отвращение. Сведённые узкие брови, злобный оскал губ и сверлящий ненавидящий взгляд, недвусмысленно говорили о том, что незнакомец полыхал от ярости. И ещё от него чудовищно пахло, этот запах напомнил мне вонь протухших куриных яиц. Черный человек сел напротив Жеки, не обращая на меня никакого внимания, и практически закричал скрипящим, противным голосом:
– Ну, вот и всё! Скоро будем, мразь! – длиннющей рукой он схватил Жеку за подбородок и толкнул назад. Несчастного отбросило назад подобно пластиковому манекену. Мой бывший друг сильно ударился затылком о стенку секции и тихонько сполз на сидение, даже не подстраховав себя руками. Голова Жеки дёрнулась и наши взгляды на секунду пересеклись. В его глазах читалась мольба о помощи. Хотя, допускаю, что это мне так только показалось. С возмущением я перевёл взор на чёрную фигуру и тут же ощутил непередаваемо жгущий панический страх. Полные ненависти и силы глаза черного человека были направлены точно на меня.
– Это ещё что тут? – прогнусил незнакомец.
– Что вы делаете?.. – начал было я, теряя остатки сил. Договорить фразу у меня не получилось, так как взгляд чёрного человека туманил сознание и сковывал мысли. Не заглушенным оставалось только чувство суеверной жути.
Чужак поднялся на ноги и подошел ко мне. Я попытался отпрянуть, но тело почти перестало мне подчиняться. Незнакомец достал из кармана своей толстовки полулитровую бутылку какого-то пойла и поднёс к моим губам.
– Помочь ему хочешь? – с насмешкой скрежетал черный человек мне в ухо. – На, глотни его варева. Пересилишь если, тогда и ему поможешь.
Был ли у меня тогда выбор? Не возьмусь сказать однозначно. Но я послушно разомкнул губы и сделал глоток бесцветной горечи. Голова немедленно закружилась, наполняясь звоном и какими-то криками. В глазах все поплыло и резко стало не хватать кислорода. Выпучив глаза, я бессильно хватал ртом воздух, ощущая бешено колотящееся сердце. В левой руке появилась резка боль. Чувствовал ли я страх тогда, уже сложно сказать. Я был на грани и скорее переживал выжигающую безысходность.
– Кудрявый! Вот ты где! – прозвучал надо мной знакомый голос. – Шо это с тобой? Подавилси?
Едва переведя взгляд в сторону голоса, я к своей неописуемой радости увидел Сеню Сентябо. На его плечи был наброшен нелепый мешковатый пиджак неопределённо-грязного цвета, а ноги утопали в растянутых выцветших трико. Не в состоянии свободно двигаться, мое тело потянулось к нему, как утопающий в болоте тянется за веткой.
– Поздно, тихоня, – фактически прорычал чёрный человек, – ты опоздало. Он уже выпил, он мой! – Пристально уставившись на Сеню, источая ненависть во взгляде, незнакомец встал и подошёл к своей первой жертве – Жеке.
Не обращая никакого внимания на странного человека мой изначальный попутчик, которого я едва не зашиб, озабоченно оглядел меня, затем констатировал:
– А! Поперхнулси! Ну, так это мы сейчас.
Сеня Сентябо достал из кармана своих разношенных трико круглую жестяную понюшку и высыпал на палец темный порошок. Не медля ни секунды, он сунул мне палец под нос и заставил втянуть субстанцию обеими ноздрями. Это был табак. Мерзкий, крепкий, вонючий табак. Моя слизистая среагировала мгновенно и, схватив воздуха, я высвободил из себя громкий свистящий чих. Затем ещё один, и ещё. Чихалось долго, может около минуты или более того. От напряжения из носа пошла кровь. Но когда раздражение пошло на спад, я ощутил, что голова моя прояснилась, контроль над телом возвращается, а боль в руке исчезла.
– Ну шо? Получшее? – спросил Сеня участливо. Черный человек вскочил на ноги.
– Что это? – прошипел незнакомец, вперившись взглядом в моего спасителя.
– Известно что, табаку! – нисколько не теряясь, и даже дружелюбно отвечал Сеня, – хошь и ты отведай!
– Так ты человек… – протяжно прошелестел агрессор.
– Извистно дело! А хто ж ешо? Сасканунен?– с улыбкой отвечал Сентябо.
– Может, лучше ты глотнешь настоечки моего подопечного? – со злобным блеском в мертвых глазах спросил черный человек, кивая в сторону Жеки.
– Ни, ни, ни! Я енту вашу новомодну дурь не пью, тока свое, тока прудновка! – и Сеня достал из того же кармана что и понюшку, странную фигурную бутылку с пробкой вместо крышечки на резьбе. – На вот! – В руках Сентябо появилась рюмка, которую он ловко наполнил и подсунул чёрному человеку. Тот, не сводя с Сени злобного взгляда, принял вызов и одним махом осушил посудину. Через секунду источающего ярость человека буквально перекосило.
– Что это за гадость? – прокряхтел незнакомец, и впервые на его лице изменилось выражение. Ненависть, казалось, немного отступила его, давая место презрению и… удивлению.
– Кто ты..?.. – немного изменившимся голосом протянул черный человек. Затем отвернулся от нас, схватил Жеку за шиворот, точно тот был лёгеньким котёнком и поволок прочь из вагона. Я в это время все ещё приходил в себя.
– От ыть, чудак-человек! Куда это он его?.. – добродушно крякнул в след незнакомцу Сеня Сентябо.
Чувства возвращались ко мне постепенно. Сеня установил между койками свободной теперь секции столик и усадил меня к окну, подложив под голову свёрток с бельём. Сам уселся напротив.
– Ну как ты, Димасик? Или как там тоби? – всё таким же участливым голосом говорил Сеня. – Возвращаюсь я, значит, а тебя и след простыл. Никак думаю, в лазарет снесли. А ты вона где! Без меня хряпнул ужо! Шо это за тип такий чудной?
Едва собравшись с силами, я ответил, тряхнув головой:
– Мой друг детства, мы не виделись с ним много лет. И ещё кто-то…
– А! – заголосил Сеня, – ну понятно! «Батьку в горбак, Данилу в кабак»!
Попутчик достал свою чудную бутыль со странной мутно-зеленоватой жидкостью. На этот раз я рассмотрел, что рюмки он хранит с внутренней стороны своего кургузого пиджака в специальном отделе в виде нескольких цилиндрических кармашков. Под пиджаком по-прежнему красовалась растянутая, но на удивление чистая майка. Попутчик, театрально, словно бы исполняя некий японский ритуал, наполнил рюмки, после чего по-простецки крякнул: «Ну, будем!» и осушил свою стопку одним махом, после чего скривился и прикрыл рот плечом. Памятуя о том, как на меня подействовало предыдущее пойло, я решил не следовать его примеру, тем более, что дурнота не прошла до конца и даже в некоторой мере начала возвращаться. Но это было уже не то болезненное состояние умирания, а нечто иное. Я свободно дышал, но воздух мне казался непривычно кисловатым. Мерзкий запах тухлых яиц исчез вместе с чёрным человеком, уступив место какой-то раздражающей резкости и приторности. Во рту появился металлический привкус.
– Да не трухай ты! Пробуй! – вдруг навалился на меня голос Сени. На тот момент я понятия не имел что и думать. Что всё это значило? Мой, обколотый насмерть, друг детства, в компании какого-то агрессивного бандита. Та мерзкая гадость, что я выпил. Что всё это могло значить? Разум лихорадочно перебирал различные объяснения происходящему, но ни один из вариантов не казался правдоподобным. В общем, я решил (на этот раз однозначно сам) рискнуть и выпил предложенную мне стопку. Это было похоже на какой-то сок. Никогда прежде я не пробовал подобного напитка. Очень освежающий яркий вкус казался весьма необычным для подобного рода маслянистой консистенции. Жидкость оказалась довольно густой, при том, что была почти прозрачной, но не обволакивала внутренности и не вызывала тошноту. Хотя я не почувствовал в напитке ни грамма алкоголя, сознание моментально прояснилось, энергии прибавилось, появилась лёгкая эйфория, а беспокойство и спутанность мыслей отпустили. Воздух утратил тяжелый привкус и стал привычным.
– От э!!! – растягиваясь в улыбке, басил Сеня – Таперича закусить!
И он достал несколько очищенных головок чеснока и ломоть хлеба, затем налил по второй. Кивнув мне, уже без предварительного тоста, он намахнул ещё одну рюмку и, морщась, стал жадно заедать чесноком. Я смотрел на него несколько не понимающим взглядом. Зачем закусывать чесноком какой-то тропический сок? Почему этот наиприятнейший напиток Сеня вынужден заедать, будто самый крепкий самогон. Я выпил вторую рюмку. Вкусно, необычно, но даже не кисло, чтобы так морщиться, хотя чувство эйфории возросло. Сознание при этом оставалось ясным. Эффект напоминал скорее действие какого-то стимулирующего бодрящего вещества, чем затормаживающее и успокаивающее алкогольное опьянение.
– Ну ты и хват, так прудновочку кушать! – Сеня махнул рукой и убрал бутылку.
Далее у нас завязалась неспешная и непринуждённая беседа. Он говорил больше, рассказывал о своём городе, название которого я слышал впервые, о каких-то своих друзьях. О человеке, с которым меня перепутал. Я отвечал ему, что еду на малую родину. Оказалось, что и он, в свою очередь, о таком городке никогда не слышал, что впрочем, не удивительно.
Через какое-то время начало светлеть и в окне отчетливо замелькали тонкие ветки осин.
– Ну ладно! – сказал Сеня, поднимаясь, – пойду я к себе. Больше уже надо мной никого не подселят, так знамо безопасней. Давай что ли на посошок! – и он с ухмылкой подмигнул мне. Мы выпили, и только сейчас я догадался поблагодарить его за своевременное вмешательство. Пожимая ему руку в сумраке рассвета, мне бросилось в глаза, что уши моего попутчика необычно круглые. Не то чтобы маленькие, а именно почти идеальной круглой формы.
Будто бы забыв о том, что я не его старый приятель, Сеня бросил мне напоследок: «Ну будешь у нас, так заходи! Встретим по-царски! Таких раков как продают в нашем универмаге «Рыбный мир» нынче и в столице не сыскать! Не забыл еще, как добраться-то? Если от вокзала напрямки, то, как на главную улицу выйдешь, так сразу налево – Рыбный мир»!
Сеня Сентябо ушел, оставив меня одного. Тянуло спать. Я расстелил белье, улегся и моментально провалился в сон без сновидений.
***
Разбудила меня проводница, уже другая, по-видимому, ответственная за этот вагон. Выяснялось, что я проспал весь день и едва не проехал свою станцию, к которой поезд как раз подъезжает. Я спросил её о Жеке, но она ничего не знала о таком пассажире. Ужасно хотелось забежать в соседний вагон и ещё раз извиниться, поблагодарить и попрощаться с Сеней Сентябо. Но времени на это не оказалось. Впопыхах я выскочил из вагона и направился по делам.
Изначально посещать район, где я вырос в мои планы не входило. Но после пережитого в поезде меня так и тянуло побывать в родном дворе. Уладив все по работе, я назвал таксисту знакомый мне с пеленок адрес. Двор значительно изменился. Вместо деревьев, песочниц и спортплощадки повсюду красовались парковочные места, все подъезды оказались запечатаны домофонами, а стекла в подъездных окнах целыми. Побродив немного, я заметил бредущую пожилую женщину, в которой не сразу узнал мать Жеки. По её траурному одеянию я сразу всё понял. Из разговора с ней выяснилось, что Жека умер вчера ночью, от передозировки, в своем подъезде.
Удивило ли меня это? Пожалуй, нет. Предсказуемая судьба. Я, конечно, не стал уверять несчастную мать, будто вот вчера ночью виделся с её сыном в поезде, и требовать, чтобы личность покойника тщательно проверили. Всё что я мог сделать, это выразить соболезнования. Не один раз я слышал истории, как умирающий человек встречается кому-либо за много километров от места земной кончины. Как правило, чтобы что-то передать, но Жека видимо был уже не в состоянии этого сделать.
Подавленный я долго бродил по городку, пока не вышел на главную улицу. Обратный поезд уходил только вечером, так что я решил отправиться на вокзал пешком. Дойдя до нужного поворота, я вдруг вспомнил последние слова своего случайного попутчика: «…если от вокзала напрямки, то, как на главную улицу выйдешь так сразу налево».
«А ведь точно!» – подумал я, – «у нас в похожем месте тоже располагался большой рыбный магазин, только назывался он «Океан». Пройдя ещё буквально пятьдесят метров, я остановился перед старым до боли знакомым зданием. Дизайн торгового центра почти не изменился – океанический мотивы и рыбы, выложенные голубой мозаикой. Но от увиденного я похолодел. Гигантские буквы вывески гласили: «Рыбный мир». В недоумении я зашел внутрь. Обстановка сохранилась на удивление хорошо. Несмотря на частые ремонты, всё было так, как сохранила моя память. Всё, кроме названия. Я поинтересовался у персонала, давно ли магазин сменил бренд. На это мне возразили, что в магазине гордятся его историей берущей своё начало ещё в 70-е годы и название не изменялось со дня открытия, даже не смотря на то, что в 90-е учреждение перешло в частные руки. Я снова вышел на улицу и осмотрел здание. Оно полностью соответствовало моим детским воспоминаниям! Высокое, с крутыми лестницами ко входам в торговые помещения, с красивой голубой мозаикой. Но называлось оно в моем детстве «Океан», в этом я не сомневался ни секунды. Сотни раз мы гуляли здесь, ходили за селёдкой и мойвой, однажды нас даже гонял местный дворник! «Черномор» - дразнили мы его.
Ситуация запуталась окончательно, когда я вернулся домой и стал обзванивать всех, кто мог бы разрешить моё недоумение. Но к моему великому ужасу, любой с кем я разговаривал лично или по телефону смотрел на меня недоумевающе либо молчал в трубку. Все мои старые друзья утверждали, что магазин всегда назывался «Рыбный мир» и откуда я взял этот «Океан» им было решительно непонятно. Один знакомый даже нашёл в своем личном архиве, отсканировал и прислал мне старую фотографию времён нашего детства. Судя по машинам и обстановке, сомневаться в её подлинности не приходилось. Так вот на ней запечатлен кусочек вывески на этом знании – «…ый мир».
Эта поездка всё только запутала, ведь я не знаю, что произошло со мной в том поезде. Жека, тот черный человек, Сеня Сентябо – что всё это было? В быту ничего, казалось бы, не изменилась. Семья, работа, жизнь, всё идёт своим чередом. Вот только в сердце у меня поселился мерцающий и иногда резко просыпающийся страх. А что если я возьму с магазинной полки «Доширак», а увижу неизвестное мне слово на абсолютно идентичной упаковке? А что если я наберу в поисковике «политическая карта мира» и не узнаю ни одного очертания? А что если та проводница увела меня намного дальше, чем я даже способен себе вообразить?
Новость отредактировал YuliaS - 6-11-2018, 15:49
Причина: Изменён раздел.
Ключевые слова: Поезд встреча встреча с умершими воспоминания авторская история