Страшная тайна простого перегона
Во время повседневных дел я не особо задумываюсь о метрополитене. Я регулярно пользуюсь им и достаточно давно свыкся с однообразной картиной за автоматической дверью с надписью «Не прислоняться»: длинные кишки труб и лианы проводов, почти сплошная серая стена, скупо освещаемая лампами проезжающего поезда, с редкими ответвлениями и развилками, которые простой человеческий глаз никогда не успевает разглядеть как следует. Поездка под землёй всегда выглядела если не угнетающей, то скучной и скупой. Именно по этой причине я любил немногочисленные открытые участки нашего метро, а также внутреннюю городскую электричку: приятно было ехать и наблюдать за меняющейся внешней средой, и ощущать настоящее движение, а не думать, что ты плывёшь по какой-то серо-чёрной пустоте. Определённо чувствовалась связь с наземным миром, ты не полз, как крот, в узком беспросветном туннеле, в десятках метрах от яркого солнца и синего неба.Автор этих строк никогда не страдал клаустрофобией или иными видами фобий. Но каждый житель крупного города, где имеется данный вид транспорта, может невольно признаться, что ему было крайне неприятно, когда состав просто останавливался на длительное время в тёмном перегоне. Начинали ли у вас ползать неприятные мыслишки в голове? Кусал ли вас комарик страха? Почему стоим целых пять минут? Почему машинист не собирается вынести какого-либо предупреждения? «Уважаемые пассажиры, просьба соблюдать спокойствие, поезд скоро отправится!» – говорит добрая тётенька милым голосом, однако в душе у тебя не так мирно, душу что-то начинает смущать и сжимать. Стоим ещё три минуты, автоматический голос повторяет ту же самую фразу. Неужто что-то случилось серьёзное? Неужто… «Уважаемые пассажиры, будьте осторожны, поезд отправляется!» – улыбается невидимая хорошенькая женщина. Ты мысленно переводишь дух, стараясь, чтобы прочие твои попутчики не увидели резко проступившее на лице беспокойство и последующие облегчение, так как почему-то считаешь, что что будет очень стыдно, если это заметят. Поезд едет дальше и въезжает на станцию, перед которой останавливался всего-то в каких-то тридцати метрах. И чего только волновался?
Много ходило про Московский метрополитен слухов, тайн, легенд и домыслов, было много загадок (многие из которых были выдумками и мистификациями). Было Московское метро окутано своеобразным фольклором. Были целые группы его любителей и исследователей. Создавались даже серии книг, одни из которых добились широкой популярности, а другие – паразитировали на популярности первых. Всем выше перечисленным я интересовался непостоянно и достаточно посредственно и больше рассматривал наше метро, как один из видов общественного транспорта. Мне было интересно узнать о метрополитене как о бомбоубежище, изучить ретропоезда и ретровагоны, историю правительственного «второго» метро, о котором было очень мало данных ввиду его секретности. Конспирология, уфология, криптозоология казались мне псевдонауками, и их доводы касательно тех или иных явлений и событий в Московском метрополитене казались мне несущественными, большинство из которых являлись плодами богатого воображения особо фанатичных личностей, которые, понятное дело, под маской анонимности целыми днями строчили опусы о призраках, мутантах, теориях заговора, аномальных местах, встречавшихся в Московском метро. Я порой замечал, что некоторым людям, чтобы прекратить скучать, надо ввести себя искусственно в состоянии страха. Именно к таким персонажам, скорее всего, относились посетители данных чудесных сайтов. В общем, к факту того, что в подземке часто творится всякая бесовщина, я относился довольно скептически. «Пересмотрели ребята “Полуночного экспресса” с Винни Джонсом и решили перенести на нашу действительность», – усмехался я. Смеётся тот, кто смеётся последний.
В полдесятого вечера, уставший и хотевший спать, я возвращался домой с тренировки. На коленях у меня лежала большая спортивная сумка, забитая формой, сменной обувью и гигиеническими принадлежностями. Читать уже не было настроения, а поэтому книга лежала в отдельном кармашке. Чтобы чем-то занять себя, я листал новостную ленту одной известной социальной сети на смартфоне, надеясь отыскать что-нибудь интересное. Сел я на «Планерной», ехать надо было до «Тушино». Была пятница, и людей на конечной станции вошло в состав очень мало. Я находился около самой первой двери (сам вагон был посередине состава), молодая девушка расположилась на «коротких» сиденьях в начале вагона, мужчина лет сорока, в бейсболке, сидел на противоположной от меня лавке правее, прямо около поручня. Никого больше не было.
Перегон между «Планерной» и «Сходненской» составлял примерно 1,3 километра. Его я пересёк без происшествий, можно было даже сказать, налегке. Второй – между «Сходненской» и «Тушинской» был в два с лишним раза больше – 2,7 километра.
Поезд ускорился так, как будто машинист хотел обогнать не только звук, но и свет. Меня неслабо потрясывало, хотя я и располагался в сидячем положении. Дрожали стёкла, неясно проносились тени за окнами, колёса неистово грохотали о рельсы, словно молоты, которыми орудовали вышедшие из ума кузнецы. Вся раззадорившаяся снаружи бешеная мощь вовсю чувствовалась ногами. Девушка вдруг решила подняться, видимо, будучи уверенная, что вот-вот мы приедем на её остановку. Неожиданно раздался омерзительнейший визг, точно снаружи переехали стадо свиней, молодая особа кубарем полетела назад на отломившемся каблуке. Точно по щелчку выключателя, погас свет, спереди что-то треснуло, лязгнуло и лопнуло, как от действия взрывчатки, далее какие-то объекты массово повалились с потолка с глухим стуком. Не успев среагировать, я поддался вперёд и свалился на пол. Вагон подпрыгнул, налетев на какое-то препятствие колёсами, задребезжал внутренностями и, наконец, встал как вкопанный, издав железом протяжный вздох. Меня ядром метнуло вбок, и я больно приложился лбом о металлическую основу соседней лавки. Кульминационно трагично попадали осколки стёкол, не успевшие упасть до этого. Меня в последний раз дёрнуло, муть заползла через ничего не видящие глаза и отключила сознание.
Лампы вновь работали, но очень тускло. Не было слышно обычного урчания, которое часто издавали составы старых поколений при полном торможении. Ещё пребывая в состоянии шока, я осторожно поднялся, помотал головой, отряхнулся, потрогал тыльной стороной ладони разбитый лоб: кожу я содрал достаточно серьёзно, однако кровь запеклась и уже перестала идти. Также гудела голова, тем не менее в целом ощущал я себя нормально, мог передвигаться в обыкновенном темпе. Я решил осмотреться, и зрелище перед глазами предстало жуткое. Вся передняя часть вагона была словно разрезана огромным ножом и была завалена кусками бетона различных размеров, сдвинуть которые в одиночку не представлялось никакой возможности. Следующего вагона видно не было: громадная куча начиналась с прорванной крыши и кончалась в пробитом полу. Девушка со сломанным каблуком лежала на спине, уставившись стеклянными глазами вверх: один из булыжников пробил ей затылок. Я обернулся, и там меня ждало не лучшее зрелище. Мужчина в кепке спокойно продолжал сидеть на своём месте. Правда, теперь из-под его ключицы торчала окровавленная арматурина, вылезшая из корпуса и пробившая сиденье вместе с живым человеком. Изо рта несчастного медленно текла багровая струйка, и по неестественно бледному цвету кожи было понятно, что мужчина тоже скончался. За трупом, в десяти метрах, вся середина метрополитеновского транспорта была завалена гигантской кучей из смеси земли и тех же бетонных блоков. Я остался единственным выжившим в этом вагоне, да к тому же заблокированным с обеих сторон.
Данная часть состава в общем оказалась сильно повреждена. Были выбиты все стёкла в окнах, тут и там виднелись дыры всяческих габаритов, во многих местах металлическая конструкция была необратимо искажена, будто вагон пропустили через мясорубку или пресс невероятных длины и высоты. Всё было в пыли, земле, песке и мелких камешках. Несмотря на широкий масштаб аварии, сам вагон стоял прямо и, кажется, не сошёл с рельсов. Я попытался воспользоваться прибором связи, чтобы соединиться с машинистом, но настенная коробочка упорно не откликалась. Попробовав другую, я осознал, что обе они вышли из строя.
«Вне всяческих сомнений, это обрушение туннеля, – заключил я. – Я жив, и это самое главное. Причины всей это катавасии выясню после. Сейчас лишь остаётся ждать спасателей. Такую катастрофу диспетчеры и остальной персонал метро заметили бы сразу. Самое страшно уже позади…»
От «Планерной» до «Тушинской» было передвигаться примерно пять минут. От конечной станции я двинулся ровно в полдесятого вечера, по моим подсчетам, инцидент произошёл где-то в девять часов тридцать четыре минуты. Я достал смартфон, который за несколько секунд до столкновения с неизвестным успел убрать в карман джинсов, и щёлкнул по кнопке включения. Вместо имени сотового оператора прорисовывалась надпись «Нет сети». Часы на экране показывали ровно полночь. Из-за этого я впал в небольшой ступор.
«Столько я был в отключке? И сколько же они нас откапывают? Два с половиной часа прошло… В составе наверняка полно тех, кто попал под завалы, тех, кто тяжело ранен и истекает кровью. Неужели настолько серьёзное и капитальное обрушение? Чувствую, подождать ещё придётся».
«Подождать» было мягко сказано. Я передвинул ползунок яркости экрана смартфона на минимум на всякий случай, ради экономии энергии, и просто стал ждать, усевшись на грязное сиденье. Прошло полчаса, затем ещё – четверть часа. Мёртвая тишина и однообразие обстановки начинали действовать мне на нервы. Нет, я не боялся лежащих рядом со мной тел погибших, однако нахождение в этом образовавшемся склепе на двоих угнетала разум и душу. В конце концов, устав надеяться на приход спасателей, я подошёл к правым начальным дверям. В середине они были выгнуты наружу, образуя отверстие, через которое спокойно смог бы выбраться взрослый человек. Оставив сумку в вагоне, я присел и аккуратно спрыгнул на пол туннеля. Сбегал назад, думая отыскать проход или лаз в завале, переместился вперёд, в обоих местах заглянул под колёса – тщетно! И тут, и там завалы перекрывали туннель по всей высоте, по краям полностью облепляя вагон. Я был в тупике, выбраться самостоятельно из которого было невозможно.
Внезапно откуда-то с боку подул пронизывающий холодный ветерок. Я невольно покрылся мурашками. В углублении, из которого тянуло воздухом, находился до этого не замеченный мною тёмный проход. Стоять на месте не хотелось, но и бродить по неосвещённому подземелью тоже желания не возникало. С другой стороны, что мне ещё оставалось? Сидеть, не зная, вообще собираются ли тебя вытаскивать отсюда или нет? Более того, можно было просто проверить, что находится в этом проходе, а в случае, если он будет многократно разветвляться, просто вернуться назад, дабы не заплутать. Я включил фонарик на смартфоне и переступил порог. Никакого доверия к тому, что лежало впереди, у меня не было.
Фонарик выхватывал максимум пять метров у плотной тьмы, которая отступала слишком неохотно. Коридор был прямой, как рельса, по бокам его ползли толстые провода неясного назначения. Ни помещений, ни других коридоров мне пока не встречалось. На потолке каждые пятнадцать–двадцать метров встречались неработающие лампы, встроенные в железный каркас. Было сухо, воздух был достаточно прохладным. Я шёл по приличному слою пыли, оставляя следы: было видно, что коридором пользовались очень редко. Я оглянулся и понял, что свет из вагона уже не доходит до меня. Уже успел погаснуть? Мрак наползал вокруг, словно жидкий клей. Пройдя ещё десять шагов, я наконец наткнулся на дверь справа, из-под которой, сильно дуя, уныло завывал ветер. На двери красной краской была выведена надпись «В-01», и нужен был ключ, чтобы отпереть её. «В-01», что бы это значило? Вентиляционная шахта номер один?
Я продолжил путь. Через десяток метров слева я наткнулся на вторую металлическую дверь, на этот раз безымянную, закрытую на увесистый замок советского производства. Конечно, при желании его можно было срезать, однако, к несчастью, у меня не было подходящих специнструментов. Откуда им было взяться у простого пассажира метро? За этой дверью не было слышно ни единого звука, и я пошёл вперёд, разрывая своими шагами царившую здесь, возможно, многолетнюю тишину. Долгожданно я достиг конца коридора. Отсюда на запад и восток шли две короткие развилки. Я оглянулся и вздрогнул: темнота позади невольно вызывала иррациональный страх, хотя реальных предпосылок для его появления не находилось. Видимо, сказывался стресс от произошедшей аварии.
Проверка западного коридора ничего не дала. Он оканчивался запертой деревянной дверью с надписью «ОЗ-02» и висевшим рядом плакатом-наклейкой «Соблюдай технику безопасности!». В восточном коридоре мной был обнаружен проход в туалет. Здесь висело треснутое зеркало, повреждённое точно ударом крепкого кулака, сбоку была приделана ржавая раковина, окружённая осыпающейся плиткой, две из трёх кабинок были затворены. Я подошёл к открытой кабинке. Здесь не было ни унитаза, ни сливного отверстия. Тем не менее моё внимание привлёк какой-то рисунок, нанесённый на полу. Я двинулся вперёд, дабы рассмотреть его поближе при лучшем освещении. Рисунком оказалась пентаграмма, пятиконечная звезда в кругу, нарисованная то ли углём, то ли чёрной краской. На каждом конце звезды стояло по круглой бледно-жёлтой свечке в подсвечнике.
При виде пентаграммы на меня мигом нахлынуло необъяснимое отвращение. Возникла ассоциация с безумными тоталитарными сектами, сумасшедшими культами, занимавшимися богопротивными и гадкими обрядами. К членам подобных организаций я также относился с недоверием и скепсисом, считая их обыкновенными поехавшими фанатиками. Я был согласен, что многие из них являлись умелыми гипнотизёрами и психологическими манипуляторами, но в их связь с нечистой силой из потусторонних миров верить я отказывался напрочь. Сумасшедшие – они и в Африке сумасшедшие.
«Вот дрянь-то какая… Проникали они каким-то образом на охраняемый объект, чтобы в заброшенном туалете связываться с Волан-де-Мортом. Куда смотрит администрация метро? Как они сюда попадают?» – пренебрежительно подумал я и дотронулся колдовского рисунка носком кроссовка.
Вдруг по телу прошёл мороз, будто меня резко переместили на Северный полюс. Моё сознание словно вырвалось из тела и метнулось в потолок. Я не смог нормально дышать и был уверен, что вот-вот задохнусь. Однако через мгновение я ощутил себя как прежде. Отошёл от нарисованного символа как ошпаренный. Переведя дух и громко выдохнув, я собрался уходить из этого не совсем приятного места. Какого же было моё удивление, что выход в коридор оказался с противоположной стороны.
«Какого пса? – недоумевал я, вглядываясь в то место, куда переместился проход. – У меня что, глюки после удара? Нанюхался, что ль, подземного воздуха?».
Неуверенно освещая дорогу перед собой, я проник в коридор. Меня снова ждало изумление. Проход оказался очень коротким и сквозь отворённую решётку быстро вывел меня в тоннель. Тоннель оказался свободным с обеих сторон, не было никаких следов разыгравшейся катастрофы, пропал повреждённый обвалом состав. С этого момента органы моего восприятия стали различать значительные странности в окружающей обстановке. Свод был определённо ниже, чем в стандартном метрополитене, и, помимо бетона, был укреплён перекрёстными конструкциями из каких-то прочных сплавов, уже успевшими напрочь проржаветь. Колея была однопутной и гораздо уже, чем та, которую я видел на наземных железных дорогах и других станциях московской подземки. Воздух был гораздо холоднее, однако он ощущался влажным, а не сухим, очень тяжёлым и затхлым. Между ближайшими заплесневелыми шпалами удалось обнаружить обрывок газеты, лежавшей в гнилой картонной коробке. Я не спеша взял её и уставился глазами в первые строки.
«Речь Председателя Совета Министров СССР и Генерального секретаря ЦК ВКП(б) товарища Л. П. Берии от 22.12.1947 г.: “Война неизбежна! Провокации Соединённых Штатов Америки и Великобритании не останутся безнаказанными! (верные сопартийцы бурно аплодируют Лаврентию Павловичу)”.
Британские цеппелины проекта «Кентавр» над Кёнигсбергом, фотограф М. В. Альперт (17.12.1947 г.).
Товарищ, не будь расслаблен, враг не дремлет! Не забывай: противогаз, химзащиту, ОЛО!
Обучение детей, подростков и юношей навыкам обращения с ОЛО – оружием личной обороны. Спешите записаться: Фрунзенская набережная, 24!
20.12.1947 г. под агрессивными и подлыми ударами империалистической Франции движение «Вьетминь» терпит сокрушительное поражение. Франция повсеместно применяет бомбы, начинённые американской «Мортой». Товарищ Хо Ши Мин пропал без вести. Вьетнамские товарищи полностью уходят в подполье.
21.12.1947 г. Завод «ТУСУИЛЯККО» завершил испытания сверхзвукового стратегического бомбардировщика «Союз-2». «Союз-2» полностью готов к ведению боевых действий в Северном полушарии. «ТУСУИЛЯККО» наращивает массовое производство самолёта «Союз-2». Да здравствуют советские учёные, инженеры, рабочие!».
Я не был историком по образованию, однако историю родной страны – России – и историю мировую знал очень хорошо. По этой причине прочитанное ввело меня в полнейший ступор. Я поморщился, резво вращая извилинами мозга и пытаясь сообразить хоть что-то. Этот обрывок дал мне ещё больше вопросов, нежели ответов. Я ещё раз нахмурился, пытаясь осознать то, что было напечатано на этом старом клочке бумаги.
Берия – глава СССР в 1947 году? Но что тогда случилось со Сталиным? Он умер задолго до 1947-го или был свергнут ближе к этому году в результате переворота?
Британские цеппелины… Дирижабли прекратили массово применяться после Первой мировой войны, а тут англичане, судя по написанному, использовали их регулярно. Кёнигсберг не называется Калининградом. Его не успели переименовать или он не отошёл Советскому Союзу после Великой Отечественной? Была ли вообще Вторая Мировая война?
ОЛО, оружие личной обороны. В Российской Империи оружие продавалось свободно, его мог купить любой желающий гражданин. Одним из первых указов большевиков во время прихода к власти после Октябрьской революции было изъятие оружия у населения: красными было недовольно большое количество социальных слоёв общества, и подобными мерами они пытались обезопасить своё положение. А тут – оружие личной обороны, обращению с которым обучают детей и подростков. Людей, судя по всему, всеобще вооружают, от мала до велика. Советский Союз готовился к какой-то неминуемой опасности, чувствовал, что для её отражения не хватит ни армии, ни органов госбезопасности, а поэтому решил дать оружие каждому жителю, даже не достигшим совершеннолетия. Выдавать оружие людям, недавно прошедшим через сталинские репрессии? Или не было никаких репрессий, как и не было никакого Сталина?
Вьетминь не побеждает Францию во Вьетнаме, не устанавливает социалистическое государство на севере. Лидер коммунистических повстанцев, Хо Ши Мин, скорее всего, погиб. Американцы изобрели некую «Морту», которую помещают в бомбы. Морта – древнеримская богиня смерти. Что это за таинственный компонент в действительности?
Никогда не существовавший ни в Российской Империи, в СССР, ни в современной России завод «ТУСУИЛЯККО» в 1947 году уже изобретает сверхзвуковой стратегический бомбардировщик, хотя британцы всё ещё летают на дирижаблях. И наверняка этот самолёт способен нести ядерные заряды. Но СССР испытал первую ядерную бомбу в 1949 году, а на дворе был – 1947. Ничего опять не сходится.
Наконец, «Союзом-2» называли беспилотный космический корабль в двадцатом веке, сейчас «Союзом-2» являются ракеты-носители. Перед «Союзом-2» наверняка был и «Союз-1». Это значит, СССР начал разработку, испытание и производство сверхзвуковых стратегических бомбардировщиков ещё до 1947 года?
Обрывок газеты медленно полетел на рельсы. Я почувствовал абсолютную ненормальность, нереальность происходящего. Я попал в полностью чужой для меня мир, в совершенно иное время, где петля истории закрутилась вообще по-другому. К боязни неприятно давящей на сердце темноты, психологическому стрессу и небольшому физическому недомоганию, перенесённым после аварии, быстро стали добавляться обречённость и отчаяние. Кулаки до боли сжимались, хотелось провалиться сквозь землю. Я чуть ли не бегом вернулся назад, дотрагивался руками, ногами до начерченного на полу рисунка, даже один раз сел на чёрную звезду, постаравшись уместить всё тело в пределы круга. Всё было тщетно. Я оставался на том же месте.
«Проклятая пентаграмма, всё из-за неё! – в моральном изнеможении подумал я. – Сразу я ощутил, что что-то произошло. Не надо было вовсе прикасаться к ней! Вот зачем я только покинул поезд?!».
Однако кроме того обстоятельства, что я попал в параллельный мир, где был сам по себе, без какой-либо помощи со стороны, стало приписываться ещё одно. Запах. Запах, который я не сразу заметил, выйдя из туалета. Запах ржавого железа. Казалось, им было пропитано всё, он поразил каждый миллиметр окружающего пространства. Проржавели решётки на входе в туалет, проржавели рельсы. Везде покрылся ржавчиной металлический каркас, укреплявший круглый свод туннеля. Заржавел неработающий светофор, выхватываемый светом из фонарика моего смартфона. Между шпал и по краям тоннеля лежали приличные кучи ржавчины, местами своей высотой доходившие до щиколотки. Я начал опасаться, что крупные частицы ржавчины могут проникнуть в мою дыхательную систему, а поэтому без промедлений снял футболку, имевшуюся под толстовкой, разорвал её и сделал себе бандану на нижнюю часть лица. Наверное, идеальнее было бы смочить её жидкостью, но под рукой, к сожалению, не было ни капли воды. Испорченную футболку я натянул обратно.
Хуже было не то, что я переместился между вселенными. Так как я смог отыскать газету на русском языке, значит, я оказался снова в России, в которой проживали русские люди. Не было также важно, кому принадлежала эта колея – общей системе гражданской подземки или правительственному секретному метро. Было очевидно то, что объект, на который я угодил, был давным-давно заброшен. Из-за этой неестественной противной ржавчины ни одно метро мира не смогло бы функционировать адекватно. В пустом покинутом месте мои шансы на выживание резко уменьшались. Мне нужно было место, в котором можно было бы спокойно попить, поесть, поспать и справить естественные потребности. Я должен был найти людей, которые не дали бы мне пропасть одному. Неиспользуемую подземку надо было покинуть без промедлений.
Особого выбора у меня не было. Как гангстер из трущоб, в бандане, я двинулся налево, рассчитывая только на свой смарфтон. Ни разу мне не попадались предметы, из которых можно было бы сделать приличное огниво. Иконка аккумулятора показывала 70% зарядки. Оставалось надеяться, что этого хватит на всё необходимое время пути.
Шёл я нестерпимо долго по, казалось, бесконечному туннелю. Внезапно я ощутил шестым чувством, что будто пересёк некую линию разграничения, за которую заходить было запрещено. Фонарик телефона почти полностью прекратил рассеивать мрак, освещёнными продолжали оставаться лишь четверть метра впереди меня. В глазах помутнело, словно в них брызнули жидким клеем. Виски стали пульсировать, в голове начало гудеть, точно в черепной коробке у меня включили мощный вентилятор. Краем уха я начал улавливать шелестение, плавно переходившее в неразличимый шёпот на непонятном, искажённом языке. Зачесалось в носу, раздражилось горло, но я боялся раскашляться и тем самым нарушить наэлектризованную тишину. Шёпот значительно усиливался, постепенно становясь постоянным фоном вокруг. Фонарик мигал в таком темпе, будто подавал сигнал «SOS». Я был уверен, что если пройду ещё десяток шагов, то мой мозг расплавится и выльется через уши серым киселём. «Нельзя сюда, нужно разворачиваться, – тревожно заголосило подсознание. – Нужно идти назад, иначе останусь тут навсегда. Здесь смерть. Здесь повсюду смерть…»
Как пьяный, я развернулся на сто восемьдесят градусов и отправился назад. Через пять шагов фонарик заработал нормально. Когда я пересёк половину до этого пройдённой дороги, мерзкий шёпот начал затихать. Когда я достиг решётки, стоявшей перед входом в туалет, уже не было слышно никаких зудящих голосов. Зрение и дыхание восстановились, мозг остыл, словно горячий пирог, вынесенный в Антарктическую пустыню. Нет, и речи не было о том, чтобы возвратиться в ту аномальную зону. Был ли у неё конец или нет, я никогда бы не смог узнать. В любом случае я понял, что и в той стороне меня ждёт непроходимый тупик. Я решил воспользоваться последней возможностью – попытать счастья, направившись направо. К моему удивлению, начало светать. Я поморщился и, полный недоверия, постарался разглядеть находящееся впереди. Проплыл очередной наземный светофор. Туннель мигом оборвался, и я вышел на станцию, освещаемую слабым солнцем через широкий пролом сквозь весь потолок.
Честное слово, станция меня особо не поразила. Платформа по длине была примерно равной тем, что были в Московском метро. Однако она была гораздо ниже: забраться можно было сразу, если немного задрать ногу и схватиться руками за край. Потолок был вертикальный и невысокий, его поддерживали четыре огромные квадратные колонны, сделанные из железобетона. Станция являлась однопутной: там, где большинство людей привыкло видеть вторую колею, стояла стена. По платформе был разбросан различный мусор: бумаги, консервные банки, бетонные камни, бутылки, осколки стекла, сгнившие куски одежды, прочий металлолом – всё опять же было покрыто ржавым порошком. Не понравилось мне то, что я разглядел гильзы – как от пуль, так и от снарядов, кое-где на полу явно проступали следы от взрывов ил пожаров, и на колоннах, и на стене, и на платформе виднелись следы от попаданий. Что за сражение успело тут побушевать? Запад всё-таки добрался до Советского Союза? Через пролом в потолке было видно небо, затянутое сплошным серо-жёлтым куполом облаков. Снаружи не доносилось ни звука, даже ветра не было слышно. Также мне удалось найти название транспортного узла: прямо в стене была вырезана надпись «Фрунзенская-2». Это явно значило, что я попал в ту же Москву. В целом, станция была построена в стиле минимализма и отличалась крайне скучной безвкусицей. Намёки на величественный сталинский ампир и близко не следовало искать.
Тем не менее, сама «Фрунзенская-2, не была главной изюминкой этого места. Больше всего меня поразил вставший на единственном пути поезд, въехавший на станцию почему-то лишь наполовину (остальные вагоны и второй головной скрывались в следующем туннеле). Напоминал он уменьшенную копию «Сапсана», изготовленную специально для этого типа метрополитена: гладкий, как торпеда, обтекаемый, словно подводная лодка, с закругленными краями, точно космическая ракета. Двери состава были закрыты, с моей позиции невозможно было разглядеть сквозь окна, что творилось внутри него. Бьюсь об заклад, что поезд был новее всех встречавшихся мне до этого момента вещей и предметов: ещё была различима синяя краска с красными полосами по бокам борта, ржавая пыль не такими плотными слоями покрывала стёкла и корпус машины. На носу головного вагона чёрной краской было нанесено заводское клеймо: «РМ-04».
Я забрался на платформу, выключив фонарик: света, проходящего с потолка, было достаточно. Когда я проходил вдоль края платформы, приближаясь к скоростному поезду, за второй колонной меня ждала весьма неприятная находка. Прислонившись к бетону, у опоры сидел скелет в проржавевшей каске. В руках мертвец сжимал также проржавевшую пародию на АК-47, больше напоминавшую ранние неудачные образцы этого легендарного автомата. В виске у скелета находился огромный пролом, большая часть правых рёбер была выдрана и разбросана неподалёку, челюсть будто застыла в немом отчаянном крике. Я недоверчиво попятился от останков. Подойдя к закрытым дверям состава, я вновь включил фонарик и посветил вглубь через чёрные, точно тонированные, стёкла. И мигом отпрянул, как ошпаренный кипятком.
Вагон «РМ-04» был напрочь забит человеческими костями. Скелетами, скрестившимися и соединившимися в разных позах. Они были различны и в то же время напоминали единое костное образование. Создавалось ощущение, что какой-то безумец битком набил людской массой этот состав, с трудом запер двери перед кричащей и визжащей от животного ужаса толпой, а затем мгновенно поджарил её на высочайшей температуре, оплавил тела и преобразовал получившуюся уродливую массу в единый объект. Я проходил, стараясь не пропустить ни метра, заглядывал сквозь каждое окно каждого вагона и везде наблюдал одну ту же картину, поражающую разум липким холодным страхом. Все покойники взымали руки вверх, как в безнадёжной молитве. У всех в жутком вопле были раскрыты рты. Те, кто встал вплотную к окнам или дверям, костяшками пальцев упирались в целые стёкла цепкой хваткой, будто всё ещё надеясь выбраться наружу. Все были во ржавчине. Дойдя до конца видимой стороны поезда, я дрожащей рукой провёл тыльной стороной ладони по лбу. Несмотря на царившую здесь рыхлую прохладу, у меня выступил пот. Справа от нового туннеля во мрак спускались эскалаторы, высоту которых определить я был не в состоянии. При взгляде на эти застывшие навеки ступени моё тело пробил режущий озноб, кожа покрылась мурашками. Передвижная лестница всем своим видом казалась мне входом в ад.
«Не надо было сюда прекратить. Это не метро. И даже не станция. Это могила. Огромная сплошная могила…»
Сердце чуть не выскочило из груди, когда что-то грохнулось в низу эскалаторов. Едва слышно взвыв, я попятился назад, чувствуя, что страх змеиным ядом вот-вот парализует меня. Послышалось какое-то сопение или кряхтение, я, пытаясь не шуметь, вырубил свет и спрятался за предпоследней от выхода колонной. Стал раздаваться мерный шаг, словно кто-то медленно поднимался наверх. Настоящий человек так шагать не мог. Ирреальный звук раздавался дребезжащим эхом по всей станции. Я боялся, что меня услышат или увидят, а поэтому, пригнувшись и пытаясь не шуметь, плавно уходил в сторону туннеля, из которого пришёл, прячась за бетонными опорами.
Когда гулкие удары шагов прекратились, я уже покинул зону остановки «РМ-04» и укрывался за второй колонной на «Фрунзенской-2». Оставалось преодолеть ещё одну, и я оказался бы в уже изученном, условно безопасном месте. Хоть от сильнейшего напряжения и панического желания нестись отсюда прочь, как угорелый, я переборол себя и совсем легонько выглянул из-за края своего временного пристанища. Поначалу ничего не происходило, обстановка оставалась без изменений. Внезапно на выходе с эскалатора показался сумрачный силуэт. Я прищурился, желая разглядеть нежданного гостя подробнее. «Может быть, это кто-то из выживших?» – подумал я, хотя пришелец не вызывал у меня ни капли доверия. Слишком спокойно, слишком буднично он прибыл на это гигантское растянувшееся кладбище.
Незнакомец в неспешном темпе вышел на свет. Вернее, это была незнакомка. Толстая сгорбленная старуха очень высокого роста, вообще нехарактерного для женщин в её возрасте. Очень широкая и на первый взгляд неповоротливая, неуклюжая. Вес я бы ей дал под центнер. Неудивительно, что шум от её подъёма был так громко слышен. Старуха имела длинные седые волосы, равномерно спадавшие ей на плечи и спину. Лицо её было скукоженное, высохшее и шершавое, как у мумии. Губы превратились в единую кривую линию. Веки без ресниц были плотно сомкнуты, будто пожилая женщина была слепа. Было ощущение, что передвигалась она на ощупь. Она, безусловно, была живой, однако что-то в её виде и поведении было неестественно, фальшиво. Она была похожа на посредственную актрису, которая из-за лени плохо исполняла свою роль.
Старуха двигалась вдоль стены подобно роботу на определённой, никогда не менявшейся скорости. Когда она начала приближаться ко мне, я осторожно переместился за другую сторону колонны. Немаленькая тень легла на меня. Я вжался в холодную поверхность, стараясь смотреть пришелице не в спину или голову, а в ноги, почти полностью скрываемые плесневелым кожаным пальто. Руки незнакомка держала в карманах, будто пытаясь согреть их. Валенки её были готовы вот-вот развалиться. В конце концов бабка замедлилась, по-солдатски развернулась лицом к стене и встала как вкопанная. Я даже не мог различить, дышит она или нет. Прошло минут пять, а старуха ни капли не шелохнулась. Она как будто уснула, стоя на месте.
«Ну нафиг! Пора валить с этой “Фрунзенской-2”!» – слегка пренебрежительно оскалившись, я попятился к краю платформы задом, точно рак, не упуская из виду странную гостью.
Тем не менее никогда нельзя было исключать закон подлости. Я совсем позабыл смотреть, что у меня было за спиной. Из-за своей невнимательности я всей ступнёй наткнулся на чей-то череп, до этого не замеченный мною ранее. Раздался противный хруст, непростительно громкий, кость превратилась в кучку ржавой трухи. От напряжения я чуть не взвыл. Старуха моментально обернулась всем телом. Мышцы её лица были в постоянном разнообразном движении, словно она принюхивалась к окружающей местности и пыталась сосредоточиться на источнике звука. Бабка мощным движением раскрыла своё пальто, и я мигом обомлел, не в силах идти дальше. Под одеждой почти ничего не было, грудь некрасиво обвисала, кожа была трупно-коричневого цвета, были видны выступавшие рёбра и тазовая кость. Но самым ужасающим было не это. В подмышечные впадины пожилой женщины вцепились два огромных насекомоподобных существа, по длине походивших на червей, а по внешнему виду – на тараканов. Они немного раскачивались, крепко удерживаясь клешнями за гнилую плоть, будто мечтая выпить из неё последние оставшиеся соки. Волосатые ножки иногда тёрлись друг от друга, крылышки едва заметно жужжали. Вдруг у пришелицы широко раскрылись глаза, как под воздействием инструмента офтальмолога, и вместо глазных яблок из чёрных провалов вылезло две тараканьи головы. Раздался гнусный писк. В следующий момент старуха оглушительно взвыла, вой этот был похож на женский визг, смешанный с басовитым бульканьем и собачьим лаем. Руки её резко увеличились в длине, изнутри разрослись накачанной мускулатурой. Ногти мгновенно превратились в большущие острейшие когти. Её веки захлопнулись, насекомые убрались обратно в черепную коробку, создание захлопнуло ручищами пальто, скрывая уродливых паразитов.
– Аааааааааааа!!! – эхо моего крика разнеслось по всей станции.
Ему вторил утробный, вибрирующий смех.
Я сиганул с платформы и ринулся в темноту первого туннеля. Она окутала меня, но не её сейчас надо было бояться. Тварь в три прыжка пересекла платформу, помогая себе фантастических размеров ручищами, грузно приземлилась на шпалы и незамедлительно рванула в погоню. Я чувствовал, как её тяжёлый бег отдаётся в стенах и полу. Нет, от неё было не сбежать: она была необычно быстра, к тому же прекрасно видела в отсутствии света. Я нёсся спринтом в абсолютном мраке, опасаясь спотыкнуться о какое-нибудь случайное препятствие, однако чудовище приближалось всё ближе и ближе. Вскоре старуха оказалась на критическом расстоянии, десяти шагах от меня, и я уже мог ощущать её возбуждение от предстоящей расправы. К счастью, молодой организм меня не подвёл, и на полном ходу я наконец-то влетел через вход в туалет, забежал в туалетную кабинку и спешно запер за собой хлипкую деревянную дверцу.
После бегства повисла гробовая тишина.
«Неужели отстала? – я выпучил глаза, нервозно прислушиваясь и лелея последнюю надежду. Казалось, в помещении не было никого, кроме меня. – Неужто пробежала мимо?».
В следующую секунду дьявольская лапища проломила дверцу, но заточенные, словно разбойничьи кинжалы, когтища не задели меня, так как я вовремя успел сманеврировать и отступить, вжавшись в стену. Как дурак, я зачем-то активировал смартфон и сквозь рассеявшуюся тьму увидел в дыре приличных габаритов искажённою лютой ненавистью нечеловеческую физиономию. Жёлто-зелёная слюна стекала по подбородку монстра. Создание занесло вторую руку в последнем замахе и со всей силы направило её через образовавшуюся дыру, чтобы окончательно достать меня. Пытаясь хоть как-то защититься, я сделал шаг в бок и пяткой коснулся края пентаграммы. Сознание потухло подобно экрану выключенного телевизора.
***
– Спокойнее, сынок, спокойнее, не дёргайся ты так, – кто-то меня удерживал за плечи, пока я лежал на какой-то ткани. – Ох, парень, похоже у тебя шок, вот только как в таком состоянии ты смог уползти так далеко от состава? Да и зачем?
Я раскрыл глаза, вскочил, спешно огляделся. Я полусидел на носилках в том самом коридоре, который вёл в злосчастный туалет с пентаграммой. Вот только в конце его не было никакой развилки, зато вместо него высился сплошной ровный тупик. Стена эта была слишком ровной, гладкой и чистой, как будто её возвели совсем недавно. Передо мной стояло двое спасателей, с места аварии доносились многочисленные голоса, слышался шум работ.
– Она там… – невнятно пролепетал я и добавил чуть разборчивее, дрожащим пальцем указав мужчинам на тупик. – Эта тварь там. Необходимо всё там завалить, взорвать. Она проберётся в наш мир, как только пентаграмма зарядится. Пентаграмма – это телепорт в другое измерение. Нельзя это просто так оставить. Нельзя позволить…
– Там тупик, дружок, – усмехнулся первый спасатель, сорокалетний усатый дядька с добрым лицом. – И никого там быть не могло.
– Да шок у него, товарищ прапорщик, вот и всё, – проронил второй МЧСник, тридцатилетний человек с резкими скулами и строгим серьёзным взглядом. – Сейчас дадим ему немного лекарств, перевяжем маленько, а там в больницу, и пусть с ним занимаются психологи. Многое пережил парень, отойдёт он не сразу.
«Может, это действительно было бредом? Может, я сильно ударился головой, и весь этот кошмар мне лишь почудился?»
Обессиленного, меня подняли на носилках и понесли к выходу из коридора. Закрыв глаза, я оказался в полудрёме, однако продолжал слышать разговор спасателей. Скоро я буду дома. Скоро меня вытащат из этого проклятого метро.
– Вот только, Витя, от чего он своё дыхание спасал, надев эту бандану? – спросил прапорщик у младшего коллеги. – И почему почти полностью покрыт ржавчиной, хотя тут кругом земля да бетон?
14.05.2017 – 31.05.2017.
Москва.
Новость отредактировал Your Awe - 24-06-2017, 05:01
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Московское метро авария туннель пентаграмма старуха монстр авторская история избранное