Его мама...
… - Дюша, вставай! – ласковый голос матери звучал тихо, будто издалека. Так его называла только она. – Ты опоздаешь в школу. Просыпайся, сынок, завтрак готов. – Из кухни доносились соблазнительные запахи какао и яблочного пирога.- Сейчас, ма, - десятилетний мальчуган лениво перевернулся на другой бок. – Только сон досмотрю…
Сон… Андрей открыл глаза. Да, конечно, это был всего лишь сон. И сон этот был дурным, потому что мамы уже не было. Равно как и яблочного пирога, который она всегда готовила в совершенстве. Юноша вздохнул. "То время уже безвозвратно ушло, время счастливого детства", - с горечью подумал Андрей.
Куда все уходит? Что это все поглощает, оставляя лишь размытые воспоминания и солоноватый привкус разлук? Смерть. Она забирает людей, беспощадно вырывая их из привычного распорядка жизни, разрушает судьбы с легкостью, словно замки на песке. Ненасытная, вечно голодная Смерть посягнула и на его маму. Андрей встряхнул головой, отгоняя воспоминания…
Их всегда было двое: Андрей и мама. Его мама. Отца мальчишка не знал, да и знать не желал: он не мог понять, как можно было уйти от такой женщины, как его мама? Хотя мама никогда не кляла отца, не говорила про него плохо. Она просто объяснила сыну с присущей только ей кротостью, что папа полюбил другую тетю, и теперь будет жить с ней. "А нам и вдвоем неплохо, правда, Дюша?" - улыбалась мама и крепко обнимала сына. Он отвечал на объятия, но не отвечал на вопрос матери, чтобы ее не расстраивать. Ему было плохо, ему не хватало отца, его неуклюжей заботы и мужского воспитания, строгого взгляда и крепкого рукопожатия. Мама была чересчур ласкова и мягка, она никогда не бранила сына, а что такое "ремнем по попе" Дюша и вовсе не знал. Наверное, поэтому мальчик рос изнеженным, ранимым, чувствительным. Но он очень любил маму. И эта любовь зачастую граничила с безумием. Когда Дюша находился в школе, его душа рвалась домой, где (он точно это знал) скучает без него мама. На улице с соседскими мальчишками он играл от силы полчаса: такой неудержимой была его тяга к материнским рукам. Когда он возвращался домой, а мама была еще на работе, он практически не выпускал из рук трубку стационарного телефона, жадно глотая звуки маминого голоса. Он и его мама были друг для друга смыслом жизни, стержнем существования в этом бренном мире.
Так они и жили вдвоем, никого не пуская в свою жизнь: мама для Дюши, а тот, в свою очередь, для мамы. У мамы были поклонники, так как она была еще вполне привлекательной женщиной, но у нее уже был защитник и единственный любимый мужчина, которого она не променяла бы ни на кого. От одной мысли, что придется делить свою любовь пополам, и тогда Дюше достанется меньше любви, чем обычно, она приходила в ужас.
Дюша обожал мамину стряпню, особенно хорошо ей удавался яблочный пирог с корицей. Его запах буквально сводил с ума и наполнял его рот слюной. Это было, пожалуй, одно из любимейших блюд мальчика: мама часто его готовила. Однажды даже при заполнении анкеты в классе на вопрос "Что такое счастье?" десятилетний школьник написал ответ: "Яблочный пирог мамы. И мама".
Так тягуче и скучно, как переваренный кисель, текла их жизнь день ото дня, из года в год. У него и мамы был свой мирок, в котором царили любовь и покой, а больше им не надо было ничего. Дюша рос, мама старела. Мама не заводила отношений, сын, в благодарность, не встречался с девушками. После школы юноша не стал поступать ни в какое учебное заведение: у них в городке ничего приличного не было, а покидать маму Дюша категорически не желал. Работать мама его тоже не пускала, считая, что работа, на которую звали Дюшу (на стройку, например), не достойна того, чтобы Дюша на нее ходил. Но ничего другого ему не предлагали, так как образования у парня не было.
И неизвестно, сколько бы они еще так прожили, если бы не вмешался случай: его маму на светофоре сбила машина, когда она возвращалась с работы. Машину виновника ДТП никто не запомнил, хотя все произошло на оживленной улице. Видимо, никто не обратил внимания на это происшествие: каждый спешил по своим делам. И, наверное, поэтому же, когда приехала "скорая", безжизненное тело, напоминающее сломанную куклу, наспех погрузили на носилки и небрежно прикрыли черной материей. Всем было просто-напросто плевать, люди сновали туда-сюда, как муравьи, думая о чем угодно, только не о чужой беде… Господи, ну какие чужие проблемы! Что вы говорите! Если один думает, что завтра подходит срок погашения кредита, а зарплату задержали, если второй переживает, что, не дай Бог, анализ на ВИЧ окажется положительным, если у третьего… Бесконечность, тупая бесконечность, у которой нет начала и конца…
Когда Дюше позвонили из каких-то там органов (он не расслышал) и, уточнив его личность, сказали, что "к нашему величайшему сожалению, гражданка Храмова Екатерина Анатольевна скончалась от множественных переломов и бла-бла-бла", он сначала хохотнул: шутка ему понравилась. Собеседник, который "пошутил", счел свою миссию выполненной и отключился. Потом к Андрею пришло осознание (сразу как-то из Дюши он стал Андреем). И ступор.
Два дня он лежал пластом в квартире. Два дня он рыдал, безудержно и безутешно, как ребенок, у которого отобрали игрушку. Но игрушку можно было купить заново, а вот маму… На третий день ему дозвонились из морга с безапелляционным требованием забрать тело. Тело. Такой теперь статус был у горячо любимой им мамы…
С похоронами Андрею помогли коллеги мамы по работе. Он плохо помнил их: все было, как в тумане. И как он исступленно целовал мертвое лицо и окаменевшие руки мамы; и как он бросался в могилу, куда опускали гроб с покойной; и как он истошно просил, чтобы она вернулась за ним…
Мамы не стало, но остался ее голос. Он каждую ночь приходил к Андрею и бередил истерзанное сердце парня. Во сне он был десятилетним Дюшей (как раньше), а вот маму он не видел, а только слышал ее ненавязчивый голос.
- Дюша, вставай! – ласковый голос матери звучал тихо, будто издалека. Так его называла только она. – Ты опоздаешь в школу. Просыпайся, сынок, завтрак готов. – Из кухни доносились умопомрачительные запахи какао и яблочного пирога.
- Сейчас, ма, только сон досмотрю, - ворочался в кровати десятилетний мальчик.
На этом сон обрывался, едва начавшись. И Андрей крайне был этим недоволен: он хотел не только слышать маму, но и видеть ее. Теперь всем его естеством завладела мысль досмотреть сон до конца. В том, что это только фрагмент сновидения, юноша почему-то был уверен. И в том, что мама там обязательно появится, он тоже не сомневался.
И он стал тренировать свое сознание во время сна. Сначала у него ничего не получалось: действие сна не продвигалось ни на йоту. Вот мама его будит, вот он неохотно отвечает ей, ворочаясь… И все. Дальше неизбежно следовало пробуждение.
Однако Андрей не сдавался. Он снова и снова ложился спать с твердой решимостью во что бы то ни стало пойти во сне за мамой. Для этого нужно просто было действовать немного иначе, чуть-чуть изменить начало сна…
И однажды, после нескольких десятков тщетных попыток, юноша сумел сделать то, к чему так упорно шел…
- Дюша, вставай! – голос, который он не спутал бы ни с каким другим, снова будил его. – Сынок, ты опоздаешь в школу. Просыпайся, милый, завтрак готов. – Сладко пахло свежим яблочным пирогом.
- Хорошо, мамочка, уже иду, - мальчуган проворно соскочил с кровати и, засунув босые ноги в тапочки, сонно пошел на кухню.
Проходя мимо большого зеркала в прихожей, Дюша бросил взгляд на свое отражение и поразился: он был уже взрослым юношей! За несколько шагов из комнаты до кухни он приобрел несколько лет, он был таким же, каким был, когда ложился спать.
Пройдя на кухню, он замер в нерешительности: на столе стояло блюдо с дымящимся воздушным пирогом, стояли чашки и блюдца на две персоны, сахарница, заварочный чайник… Спиной к Андрею сидела она. Его мама.
- Мамочка, - от волнения голос юноши звучал сипло.
Женщина не повернулась, только приглушенно спросила:
- Зачем ты пришел?
Это не был голос мамы. Этот звук был больше похож на лай простуженной собаки: такой же хриплый и отрывистый.
- Я скучаю, мам, - просто ответил Андрей.
- Тебе не следовало сюда приходить, - мать будто не слышала его слов. – Ты не знаешь, как это… опасно. Тебе нельзя здесь находиться.
- Но… знаешь, как мне было без тебя тяжело! Я стремился к тому, чтобы увидеть тебя снова! И у меня получилось, - дрожащим голосом протянул Андрей.
Ему вдруг стало холодно и неуютно и захотелось проснуться в своей кровати.
- Теперь уже ничего не изменить… - глухо сказала мама. – Ну что ж, раз ты уже пришел…
Женщина медленно, будто в замедленной съемке, обернулась, и юноша едва сдержал крик: это была не его мама. То есть кто-то, отдаленно на нее похожий. Неестественно бледно-пепельная кожа, темные круги около ввалившихся глаз, выпирающие скулы… Эта пародия на его маму улыбнулась, обнажив пеньки гнилых зубов. К парню потянулась костлявая рука.
- В таком случае, Дюша, - прошелестел бесцветный голос, – не хочешь ли ты яблочного пирога?..
*******************
Соседи были обеспокоены: Андрей Храмов, их сосед по лестничной клетке, уже неделю не выходил из своей квартиры. У молодого человека недавно погибла мама, и он тяжело переживал потерю. Иногда, раз в два-три дня, его видели, выходящим в магазин за продуктами. Теперь же его не видно было уже несколько дней. На крики и стуки из квартиры никто не выходил. Бдительные соседи вызвали сотрудников правоохранительных органов, которые и взломали дверь. Когда полицейские вошли в квартиру, в нос им ударил странных запах корицы и гнилых яблок, а еще чего-то приторно пахнущего. Пройдя на кухню, все улицезрели малоприятную картину: за столом сидел мертвый хозяин квартиры, застыв в неестественной позе. Губы его улыбались, а глаза выпучились, как бывает при огромном напряжении или сильном испуге. Было видно, что он принимал гостей: на столе стояли две чашки и две десертные тарелочки. На обеих лежало по недоеденному куску заплесневелого пирога, предположительно яблочного...
Ключевые слова: Мама сын смерть пирог авторская история избранное