Загадка старого кладбища. Конец
Струмс со спутниками подошел поближе. Одна из фигур выступила вперед. Петухова узнала в ней старика Асмодея. Он молча глядел на вновь прибывших, потом повернулся к своим.— Итак, они пришли, — громко произнес колдун, — и требуют, чтобы мы показали им великое воскрешение.
— Кто они такие, чтобы требовать? — спросил глухой голос из толпы.
— У них есть право, — сказал колдун.
— Ни один из непосвященных не присутствовал на великом воскрешении.
— Это правда, — подтвердил Асмодей.
— Так почему же эти...
— Повторяю, у них есть право.
Голос умолк.
— Итак, братья и сестры, приступим.
Небо, еще несколько минут назад бывшее чистым, наглухо затянулось тучами. И хотя было полнолуние, ни один лучик лунного света не проникал на землю. Все молчали, тишина стояла полная.
И тут над головами появился синий огонек, за ним другой, третий... Разноцветные огоньки заметались над кладбищенскими руинами. Потом на земле загорелся костер, несколько других вспыхнуло поодаль.
Костры как-то очень быстро прогорели, и на их месте остались только малиновые угли. Они ярко тлели в ночи, словно чьи-то нечеловеческие глаза, и вдруг превратились в зеленые столбы света.
Вперед вышел Асмодей.
— Нужна жертва! — громко произнес он.
— Жертву! Жертву! — завизжали, захохотали, заскрежетали кругом.
Красивая нагая женщина, в которой Петухова узнала Верку, вывела за руку ребенка. Голову его покрывал черный платок так, что лица не видно.
Валентина Сергеевна рванулась к ребенку, но Струмс крепко схватил ее за руку.
— Тише, тише, — зашипел он.
— Но ведь они хотят его убить.
— Это всего лишь призрак, — зашептал Струмс, — успокойтесь.
— Нужен палач! — прокричал Асмодей.
— Я! Я! — завизжали голоса.
Колдун медленно обходил присутствующих, вглядываясь в лицо каждого. Света на кладбище теперь было достаточно, и Петухова хорошо видела рожи этой странной компании.
Среди них она узнала Глафиру и старуху. Старик между тем приближался к Валентине Сергеевне. Она похолодела.
— Ты! — ткнул в нее пальцем, в другой руке у него была обнаженная сабля. Он протянул ее Петуховой. Та невольно отпрянула.
— Я сказал — ты!
— Нет! Нет! — Валентина Сергеевна дрожала как осиновый лист.
— Позвольте это сделать мне, — выступил вперед Струмс, и Валентина Сергеевна впервые почувствовала к этому человеку неприязнь.
— Тебе нельзя! Ты не наш.
— Значит, не хочешь! — Старик насмешливо взглянул на Петухову. — Ну, тогда это сделаю я. — Он подскочил к одиноко стоявшему ребенку и одним махом отсек ему голову. Раздался взрыв дикого визга. Нечисть приветствовала своего повелителя.
Валентине Сергеевне сделалось дурно, и она зашаталась. Однако Струмс и Коля с обеих сторон поддержали ее.
Асмодей высоко поднял отрубленную голову. Лицо жертвы было искажено, кровь стекала из перерубленного горла, но Валентина Сергеевна узнала лицо. Оно не раз за последние дни являлось к ней. Дико вскрикнув, она рванулась вперед. В эту минуту раздался нечеловеческий хохот, и Петухова увидела, что вместо головы ребенка Асмодей держит в руках козлиную голову. Она перевела взгляд на обезглавленный труп, но вместо него увидела разрубленную тушу животного.
— Жертва принесена! — завопила нечисть. На кладбище началось движение. Слышались шорох осыпающейся земли, потрескивание гнилого дерева гробов. Из могил вставали мертвецы. Как огромные черные куклы, нелепо ковыляли они среди надгробий. Лохмотья свисали с полуразложившихся тел, душный запах тления наполнил все кругом. Мертвецы приближались все ближе и ближе. Вынести этого Петухова не смогла, силы оставили ее, все поплыло перед глазами, и она потеряла сознание.
Очнулась она в незнакомой комнате. Было тихо, светло, у оконного стекла жужжала муха. Где она?
Осмотревшись, Валентина Сергеевна поняла, что находится в доме у колдуна. На этой кушетке она уже ночевала однажды.
Откуда-то слышались приглушенные голоса. Она осторожно пошла на них.
В знакомой горнице за столом сидели Струмс и Асмодей. Они о чем-то беседовали.
Увидев Петухову, Струмс приветливо улыбнулся, а Асмодей радостно воскликнул:
— А, голубка наша пожаловала! Ну, как спалось? Не выдержала вчерашнего-то. Бывает... Правильно говорила Глафира — ну какая из тебя ведьма? Снимаю с тебя заклятие, да, собственно, ты сама его с себя сняла. Не стала рубить младенца...
При упоминании о вчерашнем Петухова вздрогнула.
— Теперь можешь отправляться домой, — продолжал колдун, — никто тебя больше не потревожит.
Петухова взглянула на профессора — тот утвердительно кивнул головой.
— Ну что ж, — сказал Струмс, — первую часть нашего условия вы выполнили. А что касается второй...
— Вам нужен кадавр. — Асмодей усмехнулся. — Он тут, недалеко. Если хотите, можете посмотреть. Это лучшее, что у меня есть. Не какой-нибудь завалящий... Сам майор Кокуев собственной персоной. Личность небезызвестная, сочинитель, поэт... Пойдемте.
Струмс встал.
— А ты не желаешь полюбопытствовать? — обратился Асмодей к Петуховой.
Та отрицательно покачала головой — хватит с нее ужасов.
— Ну, как знаешь.
Она долго сидела в одиночестве и размышляла. Наконец послышались голоса. В комнату вошли Струмс и колдун: Судя по всему, профессор был очень доволен.
— С мертвецом в одной машине я не поеду, — твердо заявила Петухова. — Лучше пойду пешком. Профессор замялся:
— Действительно... Валентина Сергеевна и так перенесла достаточно. Может быть, мы сначала отвезем ее, а завтра вернемся за вашим Кокуевым?
— Как хотите, дело хозяйское...
— Скажите, — обратилась Петухова к старику, — мне было отпущено тринадцать дней, сегодня последний. Что же, завтра мне умирать?
— Ну что ты, ласточка. — Асмодей усмехнулся. — Я же сказал: заклятие снято. Живи себе на здоровье. В гости заезжай, за грибами. Ты ведь грибы любишь собирать. А кушать?
Петухова пропустила мимо ушей ехидные слова старика. Ей хотелось только одного — поскорее уехать домой.
— Ничего подобного мне видеть не приходилось. — Лицо Струмса сияло от удовольствия. — Ваш майор — уникальный экземпляр.
— Да уж, — в тон ему поддакнул Асмодей. — Лучшее отдаю, от себя отрываю. Не то, что эта рухлядь, которую вы видели ночью. А позвольте узнать, что вы с ним будете делать? Потрошить или еще чего?
— Нет. — Струмс, казалось, думал о чем-то другом. — Потрошить не будем, хотя посмотрим.
— Надеюсь, он попадет в хорошие руки? — Асмодей просительно смотрел на профессора. — Берегите его!
— Ладно, голубчик, постараемся. Так мы завтра за ним приедем.
— Ну конечно, — подтвердил Асмодей. — И наш уговор. — Он вопросительно посмотрел на профессора. — Тревожить нас больше не будете? Дадите спокойно дожить свой век?
— Мы же договорились. — Струмс недовольно глянул на старика, — Или вы мне не верите?
— Верю, батюшка, верю, — залебезил Асмодей. На улице послышалось гудение машины.
— Это за нами, — сказал Струмс, — ну что ж, до завтра.
— До встречи, — ответил колдун. — А ты, ласточка, чего не прощаешься?
Петухова молча направилась к двери.
— Ай-ай, невежлива ты что-то стала. Зря старика обижаешь. — Он хихикнул.
Через минуту машина неслась по пыльному проселку.
— Постойте, — попросила Петухова, — заедем к бабке Агриппине. Там мои вещи остались.
Машина остановилась возле дома старухи. Та, казалось, ждала их.
— А, Валечка! — обрадованно закричала она, едва увидев Петухову. — Ты все торопишься. Опять, значит, уезжаешь? Ну что ж, скатертью дорожка. Приезжай еще за грибами. Да, кстати. Я тут корзиночку сегодня утром собрала. Отборные, белые... Возьми, дома пожаришь. — Петухова стала было отказываться. — Бери-бери! — Она почти насильно всунула ей в руки корзину.
Машина снова тронулась. Коля сидел за рулем. Струмс рядом с ним, на переднем сиденье.
— Ну что ж, — сказал он, обернувшись к Петуховой. — Все хорошо, что хорошо кончается. Валентина Сергеевна, я надеюсь, в порядке?
Петухова молча кивнула.
— Думаю, он сдержит свое слово, — продолжал Струмс. — Вас он больше не тронет.
— Не верю я этому колдуну, — вступил в разговор Коля.
Струмс задумчиво посмотрел на водителя.
— Но пока все идет неплохо. Конечно, от них можно ждать любой пакости. Но ведь это не в их интересах.
Валентина Сергеевна в разговор не вступала и всю дорогу молчала. У нее не выходило из головы, что срок, отмеренный ей на старом кладбище, еще не вышел, что сегодня последний из тринадцати проклятых дней...
В квартире было тихо и сумрачно. Она отдернула шторы, распахнула окна. Потоки света рванулись в комнату, и сразу стало видно, как запущена квартира, повсюду лежала пыль.
“Сейчас же берусь за уборку, — решила Петухова. — Но начну все же с зеркала”. Она зашла в прихожую и долго смотрела на свое отражение в пыльном стекле. Зеркало как зеркало. “А может, оставить? Нет!” — Она решительно схватила подвернувшийся под руку молоток и запустила им в зеркало. Раздался звон бьющегося стекла.
“Ну вот, избавилась наконец-то. Теперь обзвонить всех сослуживцев, пригласить на вечеринку”. Следующие полчаса она этим и занималась.
Гостей набралось человек семь — собственно, все работники ее библиотеки. Большинство были удивлены неожиданным приглашением, но не отказался никто. Напротив, они были заинтригованы: до сих пор в гости она никого не приглашала. Еще пара часов ушла на уборку и на приготовление всякой снеди: гулять так гулять. Начало назначила часов на восемь, но про себя твердо решила, что закончит сегодняшний день обязательно в окружении людей.
Она тщательно готовилась к вечеринке. Что же приготовить? Взгляд ее упал на корзину грибов, подаренную старухой.
О! Грибы!
Вечеринка удалась на славу. Никто не ожидал, что их строгий директор — такая компанейская женщина. Было уже довольно поздно, когда Валентина Сергеевна вспомнила, что в духовке у нее томятся грибы. Она вынесла блюде, обильно политое сметаной, и стала раскладывать грибы по тарелкам.
— А себе почему не кладете? — спросили ее.
— Да я собирать люблю, а не есть.
Но все стали восхищаться мастерским приготовлением грибов, и Валентина Сергеевна решила попробовать. Зацепила на вилку гриб. Действительно вкусно.
Вдруг Петухова почувствовала, будто электрический заряд огромной мощности ударил ее. Дрожь затрясла тело. Она выгнулась дугой и рухнула на пол. И уже не слыхала ни испуганных голосов гостей, ни звука подъехавшей кареты “Скорой помощи”..
Врач наскоро осмотрел ее. Петухова была мертва. Пульс не прощупывался, зрачки на свет не реагировали. Неужели отравление грибами?
Доктор с сомнением посмотрел на грибы, понюхал их и успокоил собравшихся. Невероятно, чтобы смерть от отравления наступила так стремительно. Скорее всего, это сердце. Однако он взял немного грибов на анализ.
Потрясенные гости медленно расходились по домам.
...Петухова очнулась. Что с ней? Где она? Валентина Сергеевна попробовала приподняться, открыть глаза, пошевелить рукой или ногой. Это ей не удалось. Что же случилось?
В то же время она слышала отдаленные голоса, глухой шум, звук льющейся воды. Внезапно громко хлопнула дверь, и в помещение, где она лежала, вошли, как Петухова поняла по голосам, двое.
— Ну, кого будем вскрывать? — спросил грубый мужской голос. — Эту, что ли, из библиотеки?
— Нет, ее не надо, — ответила женщина, — подождем главного. Давай вон того старика с раком легких.
“Что значит вскрывать? — в испуге подумала Петухова. — Где я?”
Что происходит? И почему она совершенно не владеет своим телом? Она вдруг вспомнила о вечеринке: а где же гости? Потом в памяти всплыл гриб на вилке, страшный удар...
“Эти мертвецы все же достали меня”. — Ужасная мысль, которой не хотелось верить, возникла и потрясла ее сознание. Она умерла и находится в морге. Это подтверждали голоса в комнате — видимо, вскрывали труп. Следующая на очереди она. Чудовищность происходящего заставила разум отключиться в очередной раз.
Сознание вернулось к ней внезапно. Она лежала на чем-то жестком, одетая. Рядом вполголоса разговаривали. Голоса были знакомые: ее заместителя Веры Капитоновны и молоденькой библиотекарши Люси. Валентина Сергеевна сделала попытку подняться, но, увы, тщетно. Тело не повиновалось ей.
— Покойница, царство ей небесное, была крутовата, — тихо промолвила Вера Капитоновна.
— Да уж, — подтвердила Люся. — О мертвых плохо не говорят, но неприятная была женщина.
“Это я и сама знаю”, — отметила Петухова и продолжала напряженно прислушиваться.
— Вообще со странностями, — продолжала Люся, — эта ее борьба с религией...
— Да, — изрекла Вера Капитоновна, — попов она не любила, попила их кровушки. Теперь-то они обрадуются.
— Может, отпеть ее нужно? — нерешительно заметила Люся.
— Господь с тобой, кто бы ее отпевать стал?
— Ну, все же...
— Однако как странно она умерла...
— А вскрытие что показало?
— Так не было же вскрытия! — почти с восторгом закричала Вера Капитоновна. — А ты что, ничего не знаешь?
— Вы о чем?
— Да об убийстве в гостинице для начальства...
Валентина Сергеевна слушала с чрезвычайным вниманием. Она почему-то сразу поняла, что речь сейчас пойдет о Струмсе.
— Так вот, — продолжала драматическим шепотом Вера Капитоновна, — убили ученого с ассистентом. Да страшно-то как! У меня зять в милиции служит, он по секрету рассказал. Искромсали их, вроде бритвой, на мелкие ремешки, головы у обоих отрезали, так их и не нашли. Весь номер кровью от пола до потолка залит.
Люся испуганно ойкнула.
— Видать, их сонных пристукнули. И самое странное, зять говорит, стены кровью исписаны какими-то непонятными знаками. Единственный знак знакомый, звезда пятиконечная, но вершиной вниз!
— Так кто же их убил? — шепотом спросила Люся.
— Предполагают шпионаж, — значительно ответила Вера Капитоновна.
Надолго воцарилось молчание. Потом Вера Капитоновна продолжала:
— Вскрывать-то ее вчера должны были, да патологоанатом чего-то замешкался. А сегодня все там, на этом убийстве, не до нее. Мне выдали тело, сказали: хороните без вскрытия, и так все ясно.
“Боже мой! — отметила про себя Валентина Сергеевна. — Прошло уже два дня!” Струмс погиб и Коля — единственная надежда, единственная спасительная ниточка порвалась...
Но ведь она жива! Да жива ли?
Она вспомнила всех этих мертвецов, или биороботов, как называл их профессор. Неужели и ей суждено стать такой же? Но почему? В чем она виновата? Какими силами втянута в непонятную игру, правила которой ей неизвестны, а цели непостижимы? Кто на самом деле этот Струмс, а Асмодей Чернопятов просто деревенский колдун?
Валентина Сергеевна вновь прислушалась к разговору, происходившему рядом с гробом, в котором она лежала.
— Петухова-то наша номер выкинула, — недовольно шептала Вера Капитоновна, — завещание оставила: похоронить ее не на городском кладбище, а отвезти в какую-то Лиходеевку. Вроде там деды-прадеды схоронены. Смотри, какая аристократка, никогда бы не подумала.
— И мы что, все поедем туда? — тоскливо спросила Люся.
— Поезжай, если хочешь, а я не поеду. Проводим в последний путь, а там на машину и в эту чертову Лиходеевку. Все уже приготовлено, могила выкопана.
— А кто повезет-то ее?
— Да договорилась я тут с двумя пьянчужками из автобазы. А там, в Лиходеевке, их встретят, старик один, имя забыла, мудреное какое-то. Они и закопают.
— А памятник?
— Все потом. Машина сегодня в четыре у нас в библиотеке.
Валентина Сергеевна про себя горько вздохнула: даже похоронить толком не могут, все тяп-ляп. Мало она гоняла эту Веру Капитоновну, змею подколодную. Однако вдруг вспомнила: повезут-то ее в Лиходеевку. Все старик Асмодей сделал по-своему!
“Как хотел, так и сделал”, — бухнул в голове мужской язвительный голос, очень похожий на голос Чернопятова.
“Что это у меня с головой стало? — с удивлением подумала Петухова. — Голоса какие-то... Эй, кто там, отзовись!” — мысленно крикнула она. Но никто не отозвался.
“С ума схожу, — спокойно заключила она, — а может, сошла давно...”
— Ну что ж, пора выносить, — услышала она повелительный голос Веры Капитоновны.
Заиграла траурная музыка. Гроб подхватили, неаккуратно вынесли во двор и погрузили на машину. Петухова слышала, как Вера Капитоновна вполголоса кому-то говорила:
— Вы уж сделайте все по-человечески, схороните, вот вам на помин души.
— Не беспокойся, хозяйка, все сделаем, как полагается, — раздались в ответ грубые голоса.
Гроб затрясло в кузове грузовика, и сознание Петуховой отключилось.
Машина вдруг встала, и Петухова пришла в себя.
— Приехали вроде, — сказал чей-то голос. Гроб подхватили и спустили на землю.
— Место-то какое себе выбрала, — сказал тот же голос, — благодать! Старинное все. Тут и лежать веселее, не то что в городе.
— Ладно-ладно, — грубо оборвал романтического могильщика другой голос, — нечего рассусоливать, закопаем скорее, да и все.
— Тут где-то старик должен быть, который могилу выкопал. — Послышалось шуршание бумаги. — Чернопятов какой-то.
— Нету тут никакого Чернопятова. Видать, ждать надоело, а могилка — вон она. Слушай, да тут и памятник приготовлен, хороший какой, из черного мрамора и написано: “Петухова Валентина Сергеевна”. И дата сегодняшняя, все, как полагается, оперативно работают.
— Так начальство ведь! Памятник старинный, а надпись свежая. Старик-то небось этим и промышляет, старую надпись сбил, а новую поставил.
— Ну ладно, подними крышку, — сказал романтичный могильщик. — Пусть последний раз на солнышко посмотрит.
— Кончай дурака валять! — обрезал “прагматик”. Но “романтик” заупрямился.
Валентина Сергеевна услышала стук поднимаемой крышки. Что-то теплое коснулось ее лица, она поняла, что это солнечный свет. Последний, должно быть, солнечный свет в ее жизни.
— А неплохая, видать, баба была, в самом соку женщина, — сказал “романтик”.
— Старовата... — не согласился “прагматик”.
— А по мне в самый раз, — не мог успокоиться “романтик”.
— Давай-ка лучше помянем рабу божью, как ее там... Валентину.
Послышалось бульканье.
— Ну, — сказал романтичный могильщик, — пусть будет тебе земля пухом, Валентина. Хорошая ты, видать по всему, женщина, но уже больше никому не понадобишься. Ты смотри, — удивленно протянул он, — лежит, как живая, каждая кровинка на лице играет.
— Бывает, — заключил его напарник. — Ну, заколачивай. Упала крышка, послышался звук забиваемых гвоздей. И тут-то и почувствовала Петухова невыразимый ужас всего происходящего. Гроб закачался на веревке, а потом неуклюже рухнул в могилу. По крышке застучала земля.
Внезапно Петухова почувствовала в гробу какое-то движение. Что-то маленькое и теплое шевелилось в ногах, каждая новая лопата земли заставляла непонятное существо шарахаться из стороны в сторону. Потом это нечто поползло вверх по ее телу, приблизилось к лицу.
“Мышь, — поняла Петухова. — Как она сюда попала?”
Между тем стук земли прекратился. Видимо, могильщики решили помянуть ее еще раз.
Мышь залезла на лицо Валентины Сергеевны и стала его обнюхивать. Усики животного щекотали, мышь бегала по ее лицу, принюхивалась, тихонько куснула нос. Звук падающей земли возобновился. Становилось трудно дышать, чувствовалось, что могила почти засыпана. И вдруг от мышиной беготни Петухова чихнула. И внезапно почувствовала, что снова может двигать руками и ногами. Она отчаянно застучала по крышке гроба, закричала. Стояла тишина, шум падающей земли не был слышен.
“Погребена заживо. Неужели нет выхода?” — Она снова отчаянно застучала. Потом, перевернувшись, спиной попыталась открыть крышку гроба. Та вроде немного сдвинулась, но земли было столько, что ее тяжесть не пускала крышку.
А наверху между тем происходило следующее.
— Постой-ка, Вася, — сказал романтичный могильщик. — Слышишь, вроде шум какой-то из-под земли.
— Слаб ты, однако, на водочку, — сердито ответил Вася. — Мерещиться уже начало.
— Нет-нет, ты послушай!
— Не нравится мне все это, — сказал Вася. — Давай закапывай быстрее, да поедем в город.
— Ой, вроде опять, — не сдавался его напарник. Вася сплюнул и начал работать лопатой быстрее.
— Смотри, кто-то бежит, люди какие-то.
— Какие еще люди?
К ним приближалась странная компания. Впереди, хромая, бежал средних лет мужчина с перевязанной головой и рукой в гипсе, за ним поспевал какой-то старичок, следом степенно шел милиционер.
— Стойте! — заорал человек с перевязанной головой. — Прекратите закапывать!
— Там живой человек, — поддержал его старичок.
— Что это все значит? — сердито спросил у милиционера Вася.
— Да вот эти граждане утверждают, что в гробу живая женщина, — хмуро сказал милиционер.
— Я же говорил! — закричал “романтик”. Он схватил лопату и принялся лихорадочно раскапывать могилу. Старичок вырвал у Васи лопату и стал быстро копать. Человек с перевязанной головой бегал вокруг и всем мешал.
Валентина Сергеевна снова услышала какие-то звуки. Вначале она ничего не поняла, но потом до нее дошло, что ее откапывают. Неописуемая радость, казалось, придала ей сил. Она закричала так, как, наверное, никогда в жизни не кричала.
Наконец, лопаты стали царапать о крышку гроба, потом кто-то спрыгнул и зацепил веревки. Гроб медленно пошел вверх. Раздался скрежет металла о дерево, и крышка отлетела в сторону. Над ней склонились лица. Валентина Сергеевна узнала Митю Воробьева и Забалуева. Митя был бледен, голова и рука перевязаны, но лицо выражало такую радость, что сердце Петуховой застучало еще быстрее. Забалуев даже прослезился, он тряс Валентину Сергеевну за руку и никак не мог прийти в себя. Два могильщика смотрели на все это, открыв рот, потом один из них, видимо, Вася, достал бутылку, налил себе стакан и залпом выпил.
— Поседела, вся насквозь поседела, — щепотом сказал другой могильщик. Валентина Сергеевна и сама чувствовала, что с ней что-то произошло. Она провела рукой по волосам и вопросительно посмотрела на Забалуева.
— Да-да, — быстро закивал головой он. Слезы с новой силой брызнули из его глаз.
“Чего же он плачет? — удивилась Петухова. — Ведь все кончилось хорошо”.
— Мчались сюда, думали, не успеем, — радостно тараторил Митя. — Все это осиное гнездо, — он махнул рукой в сторону Лиходеевки, — окружено. После Струмса остались записки, по ним и разобрались. Жалко профессора, и Колю жалко. Но ничего, все эти мерзавцы уже арестованы.
“Разве их можно арестовать?” — удивилась про себя Петухова.
Вперед выступил милиционер.
— Итак, — сказал он неторопливо, — вы и есть гражданка Петухова?
Валентина Сергеевна первый раз внимательно посмотрела на милиционера. Обычный парень, каких много. Белобрысый, веснушчатый... Вот только глаза... острые, пронзительные, и в то же время глаза древнего старика. Кого-то ей они напоминали.
Над ее головой пролетела большая черная птица...
Ключевые слова: Кладбище