Голос
Я бросил взгляд вдаль. Вечерняя иллюминация насильно будила пытающийся уснуть город. Создавалась иллюзия жизни – искусственный свет притворялся светом солнечным, распространяя атмосферу того, будто бы день и не кончался и можно продолжать трудиться. Но иллюминация не даёт энергию живому, как то делает Солнце – искусственный свет, наоборот, забирает последние запасы сил. Это похоже на энергетический вампиризм.Я стоял на крыше студенческого общежития и вслушивался в звуки последних ударов своего сердца – они были такими тревожными, импульсивными. Депрессия меня не покидала уже который месяц – я забросил универ, перестал выходить на улицу, почти ничего не ел, а если и хотелось забросить что-нибудь в утробу, то просил о покупках своего соседа-одногруппника, жившего за стеной. Но вот теперь я здесь. Один. В темноте. Делающий последний шаг в расстилающуюся подо мной пустоту. А пустота - она везде ведь, сколь ни прячься…
- Как же надоела вся эта ложь. Лицемерие. Нет уже настоящих людей. Как так можно жить, обманывая самого себя? Как вы все живёте-то? Я так не могу… - Пробормотал я и бросил недокуренную сигарету себе под ноги, взглянув ещё раз на ненавистный город. Пора.
Уже начиная заносить ногу над пропастью своей депрессии, я вдруг услышал:
- Эй, привет.
Я вздрогнул – этого мне ещё не хватало. Пришлось остановиться и оглянуться. Люди не должны были мне мешать.
Я дважды посмотрел по сторонам, но никого рядом не было. И, словно в ответ на мои поиски, я услышал вновь:
- Да не там ищешь. Не там, и ты это прекрасно знаешь сам.
Меня почему-то это заставило улыбнуться, и я ответил в темноту:
- А где же искать тогда?
- В себе. – Ответил голос.
- В себе я уже ничего не найду. – Задумчиво произнёс я. - Там слишком много хлама. Мусора. Да всего там хватает. – Махнув рукой, я переспросил:
- Так где же ты? – И после этого принялся вновь смотреть по сторонам. Но тут в моей голове молнией пронеслась мысль: да какого чёрта, тут же негде прятаться!
- Правильно соображаешь. Не тут меня надо искать, – нараспев ответил голос. – Я ведь внутри тебя. Я - это ты. А вот кто ты?
Бросив нечленораздельный крик, я принялся бить себя кулаками по лбу:
- Да что за фигня?! Сколько можно? Что происходит со мной?
- Да не нервничай ты так. На первый раз вполне достаточно. – Успокоил голос, и тут я с удивлением обнаружил, что его тембр был удивительно похож на мой собственный, только тон более уверенный и насмешливый. – Можешь называть это раздвоением личности, этот вариант мне тоже симпатичен, кстати. Ну так что, ты ответишь мне, кто ты такой?
Я молчал. Я не разговаривал с людьми уже несколько месяцев – и тут на тебе! – голос в голове. И похоже что мне это нравилось – отчасти, хотя и пугало своей внезапностью и непривычностью. Пугало – но не до ужаса, ибо безразличие и равнодушие ко всему происходящему вокруг уже почти атрофировало все мои чувства. Едва я позволил себе эти мысли, как голос тут же отозвался:
- Да-да, такое могло произойти, скорей всего, только с тобой. Но, уверяю, это не причина для страха и волнения, это шанс. А сейчас пойдём-ка вниз, поговорим в нормальной обстановке. Возвращайся в свою комнату. Там стоит прибраться напоследок.
И я, не в силах противиться предложению голоса, принялся спускаться обратно в общежитие.
***
Едва я зашёл в свою комнату, как тут же запер её на замок и, прислонившись к двери спиной и закрыв лицо руками, медленно заскользил вниз, пока, наконец, совсем не оказался на полу.
Моему трезвеющему взору предстала захламлённая комната такой, какая она есть – а так-то я давно не обращал внимания на этот мусор. Пустые бутылки от вина и пива, упаковки от полуфабрикатов, толстенный слой пыли, даже не особо разворошённый от моих постоянный хождений по комнате – по-философски сцепив руки за спиной и запрокидывая голову вверх, я любил походить кругами, соревнуясь со своим безумием в умении справляться с собственными мыслями. Признаюсь, одержать победу мне удавалось крайне редко. Наверное, из-за этого я и стал слышать голос. А, вот и он, лёгок на помине:
- Ты давай вставай. Чего развалился-то? Нужно прибрать комнату перед уходом в мир иной. Вообще-то, невежливо являться туда без приглашения, но раз уж ты решил… Давай-давай, за работу! Чисти грязь. Загадил всю комнату. – Поторапливал меня голос, и я принялся сгребать мусор в одну кучу, чтобы потом было легче его собрать в пакет.
- А ты так и не ответил на мой вопрос. – Вновь обратился ко мне голос.
- На какой вопрос? – Мои мысли всё ещё в некоторой степени витали там, на крыше.
- Неужто уже забыл… - Разочарованно протянул голос и повторил:
- Кто ты? Отвечай! Кто ты, мать твою, такой? Кого ты из себя строишь?
Я пожал плечами и незамысловато ответил:
- Ну, я – это я. Больше мне нечего сказать. Зато насчёт твоей личности меня терзают крупные сомнения.
- Ах, вот оно как?! – Как-то недобро усмехнулся голос, от чего мне стало не по себе. Пустая бутылка, выпавшая из моей дрогнувшей руки, звоном отозвалась где-то на полу под кроватью.
А голос тем временем продолжил:
- В том-то и дело, паренёк, что ты у нас тут никто. Ты ненастоящий. Подделка. Лицемер. Притворщик. Ты то самое, что ты же больше всего и не любишь. Самозванец. Ты никто, а я – всё. Вспомни, люди не рождаются с мыслями о смерти, о суициде. И ты тоже! Но раз такие мысли тебя начали посещать – знай, что ты – это не ты больше. Не ты! Ты уже даже не никто, а именно НИЧТО. Ничто, приспособленное людьми для справления своих нужд. Урна для человечества. Помойка для мира. Признайся, тебе ведь нравится, когда в твоё нутро, в твой неприкосновенный мир люди сбрасывают отходы своей жизнедеятельности? Использованные презервативы, грязные памперсы и прокладки… Кидают в лицо, проталкивают через рот. - Голос выдержал драматическую паузу и продолжил, повысив тон:
- Тут-то тебя и нет! Тебя больше нет, а мусор есть! Твой? Нет! А нафига копишь? Совсем дурак, что ли?
Я не знал, что и сказать. Я молча выслушивал эту злобную тираду в свой адрес и пытался привести в порядок мысли в соответствии со словами второго Я.
Я дал слабину? Дал себя затоптать? Пройтись по себе, как по красной ковровой дорожке? Милости просим, что ли? Где и когда кончилась моя сила и обратилась в слабость? Не пойму…
- Малыш, на твоих костях люди построят своё счастье. Альтруист ты наш. Давай, сдохни. Меньше соплей и мозгожуйства – больше дела. Быстрее сдохнешь ты – скорее и люди двинутся к счастью по твоему трупу. Ты ведь даже не хочешь искать своё счастье, зачем тебе жить. – Голос вновь обратился ко мне тоном старого приятеля, которого попросили дать дельный совет. – Знаешь, это такая забавная борьба за существование. Никто никого не будет убивать напрямую, но можно довести до самоубийства и вознестись самому. Эволюция, твою мать. Что, тварь, ты у нас сильнейший? Сильнейший, да? Вершина эволюции?
Голос продолжал потешаться надо мной, но у меня по-прежнему не было верных слов в противовес его издёвкам. Казалось, что ранее упомянутая им борьба за существование сейчас разгоралась и внутри моей головы: две личности спорят между собой, какая же из них должна править телом.
А ведь мне и впрямь хотелось верить голосу насчёт того, что Я-нынешний – это и есть продукт раздвоения личности, а Я-настоящий сейчас явлен в виде постороннего голоса в моей голове. Так-с… Как тогда бороться с самим собой? Где драться тогда? Как решить эту проблему? Кулаками, что ли?
- Ну какими кулаками? – Рассмеялся голос. – Ты уже решил сдохнуть – ну вот и сдохнешь. Глупые вопросы у тебя возникают порой. Да и ладно. Горбатого могила исправит. Этим и займёмся позднее. А пока навестим твоих родителей. Смотрю, комната уже более-менее прибрана. Ведь кому это надо за тобой дерьмо убирать? Это ты у нас мусорка – вот и служи на благо. – С какой-то наигранной усталостью вздохнул голос и мы отправились к моим родителям домой.
***
За окном была глубокая ночь, все давно уже спали, а мои родители и подавно. Не знаю, как я переместился из общаги к себе домой – это за двести километров-то! Но я действительно обнаружил себя крадущимся по квартире с кухонным ножом в руках.
- Что, детка, неужто пора? – Со скептицизмом спросил меня голос, и я, кивнув, сказал одними губами:
- Пора.
- Вот это другое дело! – Воскликнул голос, и в этот момент мне показалось, что эта личность, сидевшая внутри меня, с упоением и азартом потёрла друг о друга ладони. – Ведь если и убивать родителей горем, то только непосредственно своими руками и так, чтоб побольше кровищи было. Убей их! – Шептал мне голос. – Убей их сейчас так же, как их убило бы горе потом! Крепче сжимай нож! Крепче! Наноси удары смелее! – Неистово кричал голос в моей голове, от чего казалось, что она должна вот-вот лопнуть.
Я встал у родительской кровати и занёс над головой нож. Хватка была крепка как никогда раньше.
Правильно. Родителей можно убивать только своими руками…
Вонзив лезвие со всего размаха в первого подвернувшегося родителя, я, вторя его крику испуга, ужаса и боли, и сам закричал. И продолжал вопить, опуская лезвие в податливую пухлую плоть раз за разом. И начал смеяться, когда первые брызги крови окропили мои руки и лицо, а часть капель попала и в рот. Захлёбываясь ею и эйфорией совершаемого действа, я и не заметил, что уже искромсал бедные родительские тела донельзя. Я выпустил нож из рук только тогда, когда уже начал задыхаться и сел рядом с кроватью. С неё бесшумно приземлялись на палас капли крови, в лужи которых я окунал дрожащие от усталости пальцы и облизывал их. От тёплого вкуса крови приятно кружилась голова, то и дело казалось, что я вот-вот упаду в сладкой истоме в обморок…
***
Наверное, всё так и произошло, потому что я опомнился только в общажной комнате. Правая рука, залитая до этого кровью, успела присохнуть к полу. Морщась, я аккуратно отлепил её, чем, вероятно, и пробудил вновь голос в своей голове. Тот сразу обрушил на меня поток гнева:
- Отдыхаешь, зараза… Что, для тебя было так просто убить собственных родителей?
Эти слова повергли меня в шок, и я удивлённо переспросил:
- Что ты такое говоришь? С моими родителями всё в порядке!
- Да что ты говоришь! – Голос разыграл удивление и потом вкрадчиво прошептал:
- А кровь на тебе чья? Кусочки мяса. Ты сам их только что убил! Ещё и наслаждался вкусом крови. Не по-человечески это, нет…
- Да как такое может быть? – Завизжал я, мотая головой из стороны в сторону, словно в попытке прогнать навязчивое видение.
После этого голос замолчал, и у меня появилась возможность осмотреть себя. К моему ужасу, голос не врал – почти полностью мою одежду покрывали кровавые пятна, кое-где были небольшие куски плоти – кишки или ещё что это там. Меня всего затрясло, и я сквозь крик заплакал.
- Да, тварь, да! – Веселился голос. – Всё отлично вышло! Так твоим родителям будет легче пережить твой уход! А теперь вон из комнаты! Вон! Беги туда, куда глаза глядят!
Я едва заставил своё обмякшее тело пошевелиться. Ноги не слушались, глаза из-за слёз ничего не видели. Я не стал пользоваться лифтом, я буквально кубарем катился по лестнице, натыкаясь то на одну стену, то на другую. Дремавшая на проходной вахтёрша не заметила мой полный агонии «танец», и я, продолжая порхать, выскочил на улицу.
Перелез через окружающий общежитие забор и продолжил бежать по приказу голоса куда глаза глядят. Темнота то и дело бросала мне под ноги коряги и разный строительный мусор, я спотыкался и падал, ветки хлестали меня по лицу, но остановиться я не мог.
- Беги, сволочь, беги. От сделанного всё равно не убежишь. – Рычал голос. И я слушался, размазывая забрызганными кровью руками слёзы по лицу, горящему от ужаса и ненависти к самому себе. Когда я не удержался на ногах в очередной раз, голос мне приказал:
- Рой! Рой себе могилу! Мразь такая. Убил родителей всё-таки.
Припав к земле лицом, я шептал:
- Но я же не хотел… Не хотел, ты же знаешь. Я вообще слабо что помню… Как это могло произойти…
- А сейчас это имеет значение? Что ты мне-то это говоришь? Какой смысл сейчас вообще ныть и оправдываться? Рой же, тварь! Руками! Стирай руки в кровь! Рой для себя могилу! Чтоб всё было готово к твоей смерти! Ведь кто будет тебя, *овнюка, хоронить теперь? Сам. Только ты сам! Виновник сего грёбаного торжества. Так и напишешь в предсмертной записке. Чтоб тебя кинули в эту долбаную яму. Компост, блин.
В обжигающей истерике я сжимал и разжимал кулаки, стучал ими по твёрдой земле, которая слегка размякла лишь в тех местах, куда натекли мои слёзы и слюни. Беззвучно ругаясь, я начал потихоньку скрести землю под собой. Рыть получалось очень плохо, болели подушечки пальцев и кожа под ногтями. Всё моё тело дрожало. Но голос не оставлял мне другого варианта, он не давал мне расслабляться и бездельничать. И я рыл. Плакал. Кричал. И постепенно погружался в яму. В могилу своей депрессии… И что самое поганое – ведь я это заслужил теперь…
***
Что самое удивительное – я совершенно не помнил, как мог опять оказаться на крыше общежития. Перепачканный в крови – родительской и собственной, в грязи и слезах со слюной, я стоял, колеблемый холодным октябрьским ветром. Город вдали почти уснул – и мне тоже было пора предаться сну, но уже вечному. Я подошёл поближе к краю крыши. Страха уже не было. После всего того, что я натворил – о каком страхе могла идти речь? Вот именно. Даже голос последнюю фразу мне сказал каким-то взволнованным тоном:
- Слушай, а может с разбега прыгнешь? Попробуй, ну. Попади прямо в свежевырытую могилу.
И я кивнул этому невидимому собеседнику, словно он находился тут, рядом. Я был согласен на всё, поэтому стал медленно пятиться от края крыши, чтобы взять разгон получше. Но уже на полпути я воскликнул:
- А ведь это их слабость! Это слабость тех людей, которые сами не могут себя побороть – и она во мне! Это их суицид, а не мой! Это их мечты, а не мои! Почему я должен за каких-то дураков прыгать с крыши, отдавая им при этом непотраченное счастье? Всё! Так больше нельзя! Я должен жить сам собой, зачем мне чьи-то задушенные латексом дети и загаженные прокладки? Что за бред? – И я изо всех сил закричал, звук пронзил черноту доселе незыблемого неба и затих. Сердце начало учащённо биться.
Тут меня впервые за всё время нахождения на крыше пробрала дрожь.
- Холодно, чёрт. – Я поёжился и при этом невзначай бросил на себя взгляд – а ведь со мной теперь всё было в порядке – одежда чистая и целая, руки тоже не были изувечены!
- Э… Вот же… Кхм… Так что же это тогда было? М-м-м… - Протянул я и поторопился обратно в комнату, чтобы проверить одну догадку. К счастью, я не захлопнул перед уходом дверь, иначе пришлось бы сейчас её вышибать.
Как я и ожидал, в комнате по-прежнему царил дикий бардак. Увидев это, я опустил голову себе на грудь и рассмеялся:
- Разрази меня гром! Вот это же я! Это я вернулся сам собой в загаженную комнату, а не то что кучей чужих экскрементов – бы в комнату чистую. Ведь тогда бы вышло, что я действительно убил родителей. – Я опять посмотрел по сторонам и рассмеялся ещё пуще прежнего:
- Бардак, бардак! Мой родной и спасительный бардак! Жаль конечно, но с тобой придётся попрощаться. - Я пожал плечами и беспечно махнул рукой. – Ладно, уж это-то будет не так уж и сложно.
***
Брошенная мной недокуренная сигарета беспризорно тлела на краю крыши, словно говоря:
«Здесь был я».
И я.
Новость отредактировал Оляна - 18-06-2013, 11:11
Причина: Кое-где подправила лексику.
Ключевые слова: Суицид раздвоение личности голос крыша могила родители нож кровь авторс