Тени не умеют говорить
Антикварная лавка разместилась в подворотне — такой тёмной, что идти приходилось практически на ощупь. Вход освещался одним-единственным фонарём. Лампа в нём светила тускло, постоянно моргая, грозя в любой момент потухнуть совсем.Каширин медленно шаркал по пыльным булыжникам, постоянно озираясь и прислушиваясь. Солнце ещё не село, но тени уже удлинились до предела. Волей-неволей приходилось быть осторожным — в бумажнике пригрелась толстенькая хрустящая пачка.
Тот, к кому шёл Каширин, принимал только наличные.
Сообщённый по большому секрету адрес он отыскал далеко не сразу. Старый квартал, старые дома. Судя по обветшавшей штукатуре, многие из этих четырёхэтажек будут постарше самого Каширина.
Над лестницей белеет старая вывеска — «Семёрка пентаклей». Необычное название для магазина. И дела явно идут не блестяще — ни единого покупателя в поле зрения. Впрочем, если слухи верны, хозяин «Семёрки пентаклей» зарабатывает на жизнь отнюдь не торговлей…
Каширин коснулся дверной ручки и несколько секунд стоял так, не решаясь сделать последнего шага. Он знал — войдя в эту дверь, пути назад уже не будет.
Возможно, он бы всё-таки передумал. Но тут по пустынной улице, как нарочно, проехал автомобиль. «Вольво» цвета мокрого асфальта — точь-в-точь такое же, как у Расяева. Витьки, дружбана…
Расяев встал перед глазами, как живой. Спортивная фигура, открытое лицо, белоснежная улыбка… Каширин воочию увидел, как он разводит руками и говорит с деланным сожалением: «Не в обиду, старичок… Сам понимаешь, у нас тут закон джунглей… Акелла промахнулся, извини…»
Эта его сочувствующая улыбочка стояла перед глазами Каширина уже третью неделю. Эта ночь — последняя и решающая. Завтра в полдень будет оформлена последняя бумага, и контрольный пакет фирмы окончательно уйдёт дружбану Витьке…
Бывшему дружбану.
Подумав об этом, Каширин больше не колебался. Он решительно повернул ручку и вошёл в антикварный магазинчик, о котором ему чуть слышным шёпотом сообщили, что «там решают проблемы… да-да, и такие тоже!..»
— Ещё посмотрим, кто из нас Акелла… — пробормотал себе под нос Каширин.
Над головой коротко звякнул колокольчик. Каширин прикрыл за собой дверь и замер на пороге, нерешительно осматриваясь. Внутри было не намного светлее, чем снаружи, но слабенькой лампочки всё же хватало, чтобы разглядеть весьма необычный интерьер.
Да, лавка и в самом деле оказалась захудалой. Вещицы, пылящиеся в дряхлых витринах, не вызвали бы интереса даже у самого неразборчивого вора. Всё равно что красть музейные черепки. Но посмотреть тут было на что…
Вдоль стен — шесть потускневших зеркал в бронзовых рамах. Из них одно треснутое, а другое разбито совсем — вон, на полу поблёскивает забытый осколок. Кто бы ни отвечал за уборку этого помещения, с обязанностями он справлялся из рук вон скверно.
Первая витрина доверху набита старыми книгами. Некоторые, похоже, и в самом деле ценные — в кожаных и даже металлических переплётах. В обычных магазинах такого добра не встретишь.
Во второй мирно покоятся разнообразные шкатулки и ларчики. На некоторых всё ещё можно разглядеть резьбу и украшения, но большинство так потемнели от времени, что выглядят сплошными чернильными пятнами.
В третьей Каширин увидел старинное оружие. Впрочем, выбор не слишком богатый. Чёрное зазубренное копьё, два древних кинжала, томагавк, скомбинированный с курительной трубкой, булава из китового уса, укороченный моргенштерн без шипов, катана в ножнах, проржавевшая насквозь шашка, сломанный штык с рукоятью из слоновой кости, кожаный кнут, праща и барабанный револьвер модели «Ремингтон».
В четвёртой — фигурки и статуэтки. Глиняные, металлические, каменные, деревянные, стеклянные… Многие повреждены, у некоторых отсутствуют конечности или даже головы. Далеко не все изображают людей — есть животные, растения, мифические существа…
В пятой — ювелирные изделия. Вот эти, пожалуй, и в самом деле кое-что стоят — перстни, броши, серьги… Правда, большая часть — довольно-таки невзрачные, ни на что особое не претендующие.
В шестой — сувениры природного происхождения. Высушенные растения, чучела животных, амулеты из чьих-то когтей и зубов, даже человеческий череп. Дальше Каширин рассматривать не стал, но в «Семёрке пентаклей» хватало и других витрин, тоже заполненных самыми разными вещами и вещицами — кубки, блюда, перчатки, зонты, веера, трости, колоды карт, стопка картин, медный самовар, даже старинный граммофон…
— Я могу вам помочь, — еле слышно донеслось из-за потемневшего прилавка.
Прозвучало это не вопросом, а утверждением.
Каширин впервые обратил внимание на продавца. До настоящего момента он не замечал эту сгорбленную фигуру, облачённую в засаленное одеяние неопределённого покроя и расцветки. Лицо скрывалось под глубоким капюшоном, больше похожим на монашеский клобук. На виду оставались только кисти рук — тонкие, костлявые, с набухшими венами и такой жёлтой кожей, как будто их хозяин страдал сильнейшей формой желтухи.
— Я к вам от… — начал Каширин.
— Мне это неинтересно, — прервал его продавец. — Меня не интересует ваше имя, а вас не должно интересовать моё. Вы пришли ко мне — значит, я вам нужен. Вы желаете купить, я желаю продать. Всё остальное неважно.
Его голос звучал болезненно и неестественно — свистящий, пришепётывающий, с придыханием.
— Купить… Ну что ж, это звучит… разумно, — признал Каширин. — Мне сказали, что вы решаете… проблемы. Щекотливые проблемы.
— Да, это верно. В чём заключается ваша проблема?
На миг Каширин заколебался. Но потом мысленно пожал плечами, решив, что хуже уже не будет, и принялся рассказывать всё с самого начала. Сбивчиво, сумбурно, эмоционально, но всё же стараясь не упоминать никаких имён и вообще не говорить ничего лишнего.
С Расяевым они вместе учились в институте, хотя и на разных факультетах. Дружили. А несколько лет назад начали совместный бизнес. Ничего особенного — в складчину приобрели лакокрасочный комбинат. Каширин занимался производством, Расяев взял на себя финансовую и юридическую часть. Продукция пользовалась неплохим успехом, дела шли в гору. Денег со временем стало много. Каширин был доволен, Расяев — не очень. Ему хотелось большего, он всё чаще заговаривал о расширении, привлечении дополнительных инвестиций, вёл какие-то переговоры, притаскивал откуда-то всё новые контракты…
Каширин — хороший производственник, но никудышный экономист — плохо разбирался в этой кухне. Зато он полностью доверял приятелю, поэтому спокойно подмахивал все бумаги, не слишком вникая в смысл написанного. Потом, когда выяснилось, что Расяев воспользовался его доверчивостью самым подлым образом, было уже поздно.
По сути, он, Каширин, собственными руками подарил приятелю свою половину бизнеса. И жаловаться не на кого. Все адвокаты, к которым он обращался, вникнув в обстоятельства дела, тут же скисали. Подписи на бумагах его? Его. Ну так какие могут быть претензии? Смотреть надо, что подписываешь. Тем более, что все сделки Расяев оформил так, что комар носу не подточит…
Официально Каширин расставался со своей долей предприятия по собственной воле, без всякого обмана или нажима. Да, вот так вот взял и совершенно добровольно переписал на лучшего друга большую часть имущества — исключительно по доброте душевной…
До завтрашнего полудня Каширин всё ещё остаётся совладельцем и техническим директором ЗАО «Каширас». После этого — станет безработным и неимущим. Конечно, квартира с машиной останутся, останутся кое-какие накопления в банке, но…
Почему-то ему вдруг стало интересно — как комбинат будет называться?.. В своё время они с Расяевым, не мудрствуя лукаво, просто взяли первые слоги фамилий. Но с завтрашнего дня сочетание «Каширин и Расяев» утратит смысл…
Собственно, уже утратило.
Продавец внимательно выслушал. Жёлтые пальцы переплелись подобно клубку гусениц, и из-под капюшона донеслось присвистывающее:
— А что будет, если этой ночью ваш партнёр… уйдёт?
— По контракту, если один из нас вдруг… уходит, оставшийся получает его долю, — с готовностью ответил Каширин. Именно за этим он сюда и пришёл. — Я не хотел… честное слово, не хотел… и сейчас не хочу…
— Понимаю, — донеслось из-под капюшона. — Но порой бывает так, что обстоятельства сильнее нас. Полагаю, времени осталось немного?
— Меньше суток. Потом меня вышвырнут, и тогда если даже Витька… уйдёт, мне уже ничего не достанется. Всё его наследникам… уж не знаю, кому именно. Он холостой, детей нет…
— Это мне неинтересно, — прервал его продавец. — Что ж… А как было бы желательно вашему партнёру… уйти?
— Быстро. Незаметно. И чтобы меня не заподозрили, — с готовностью отбарабанил Каширин. — У него там охрана… сигнализация… телохранители… боится меня, урод… И если его вдруг кокнут, я автоматически — главный подозреваемый… Мотив-то очевидный, тут и кретин догадается…
— Само собой разумеется. Дайте-ка прикинуть…
Пару минут тёмная фигура сидела неподвижно, чуть слышно хрустя пожелтевшими пальцами. Потом капюшон шевельнулся, и из-под него прозвучало:
— Деньги при вас?
— Конечно, — торопливо сунул руку за пазуху Каширин.
Толстенькая пачка покинула внутренний карман и бесшумно легла на грязный прилавок. Продавец удовлетворённо шевельнул капюшоном и прошептал:
— Думаю, я знаю, что вам нужно. Сейчас, минуточку…
— Пересчитывать не будете?
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Меня редко пытаются надуть… — Его рука появилась из-под прилавка. — Вот, берите…
Каширин недоуменно приподнял брови. Костлявая ладонь с набухшими венами подтолкнула к нему бледно-коричневый бумажный лист без всяких надписей или рисунков.
— Это что? — перевернул листок он. Обратная сторона также оказалась чистой. — И что мне с этим делать?..
— Всё очень просто, — откинулся назад продавец. — Это — решение вашей проблемы. Всего лишь напишите на этом листке имя того, кто вам мешает, и он… уйдёт.
— Вы что, смеётесь? — прямо спросил Каширин.
— А разве вы слышите смех? — осведомился продавец. — Не сомневайтесь, это надёжное средство… Никто ничего не узнает — тени не умеют говорить…
Какую-то минуту Каширин стоял неподвижно, комкая злополучный листок и чувствуя, как к горлу подступает злоба. Как же он сразу не догадался, что ему попытаются впарить какую-то мистическую чушь?!
— Хренова эзотерика, да?.. — наконец выдавил из себя он, швыряя дурацкую бумажку обратно на прилавок. — Оставьте себе, спасибо…
Продавец скрестил пальцы, явно догадываясь, какая буря сейчас клокочет в груди Каширина и сколько ещё слов так и остались невысказанными. Глубокий капюшон вздрогнул, и из-под него послышалось свистящее:
— Я предлагаю сделку… Возьмите бумагу и оставьте деньги при себе… пока что. Испытайте. Если останетесь довольны — вернётесь и заплатите. При таких условиях вы ничем не рискуете, верно?
— Только потраченным зря временем! — фыркнул Каширин, но всё же сунул скомканный листок в карман, не особо заботясь о сохранности покупки. — Полный идиотизм… и я — полный идиот, что сюда припёрся!..
Уже на пороге до него донёсся пришепётывающий голос продавца:
— Только будьте осторожны… Эта бумага одноразовая, но, думаю, второе применение она всё же выдержит… но не третье! Только не третье!
— Бе-бе-бе!.. — язвительно скривился Каширин, едва сдерживаясь, чтоб тут же не выкинуть глупый клочок.
В машину он уселся, всё ещё кипя гневом и мысленно выкрикивая слова, которые нужно было сказать тому сумасшедшему лавочнику. Подумать только, какой щедрый — бесплатно отдал аж целый листок бумаги! Деньги он, видите ли, разрешил пока что оставить у себя… ну ещё бы! Попробовал бы этот старикашка их прикарманить!
Едучи по ночному городу, Каширин раскачивался из стороны в сторону и досадливо тряс головой. Последний шанс… последний день… и он истратил его на такую глупость! Чёртов полоумный шаман!..
Или нет?.. Каширин вдруг задумался, а не свалял ли он дурака? Что если он просто не понял намёка?.. Может, владелец «Семёрки пентаклей» имел в виду, что нужно написать имя жертвы и отдать листок ему, а уж он позаботится об остальном?.. Чёрт возьми, Каширину всё-таки раньше не приходилось прибегать к услугам киллеров, так откуда же ему знать, как у них принято вести дела?!
Хотя нет, вряд ли. Настоящий киллер, столкнувшись с недогадливым клиентом, уж верно намекнул бы чуточку яснее. Нет, всё это просто афера, рассчитанная на легковерного дурачка. Оставь Каширин этому типу деньги — и уже наутро на этом месте не будет ни вшивого магазинчика, ни его хозяина…
Мимо промелькнула неоновая вывеска. Бар. Рука сама собой нащупала пухлую шелестящую пачку…
Наутро Каширин проснулся с великим трудом. Голова трещала и раскалывалась, во рту першило так, словно туда высыпали ведро песка, слюна приобрела едкий вкус, ноги подкашивались, не желая волочить измученное тело к ванной.
Да уж, ночка выдалась бурная…
Из зеркала глянула измятая рожа с глазами, испещрёнными кровавыми прожилками. Каширин открыл кран и сунул голову под холодную струю. Стало чуточку легче.
Выпив стакан холодного кефира и заев его чёрствой горбушкой, он устало взглянул на часы. Пять минут двенадцатого.
Осталось меньше часа.
Меньше часа… меньше часа… Взгляд упал на скомканную тряпку, распластавшуюся в коридоре. Мозг некоторое время напряжённо тужился, пытаясь сообразить, что это такое и зачем оно тут лежит. Наконец разгадка объявилась — пиджак, конечно… Причём до сих пор пахнущий чем-то непонятным, но, вне всякого сомнения, спиртосодержащим.
Да, ночка и в самом деле выдалась бурная…
Рядом с провонявшим пиджаком валялся смятый коричневатый листок. Чтобы понять, что это такое, Каширину понадобилось ещё больше времени, но в конце концов он вспомнил. Та дурацкая бумажка…
Криво усмехнувшись, он поднял и расправил вчерашнюю покупку. Хотя покупку ли?.. Заплатить он за неё не заплатил, и исправлять этого не собирался… Какой-то миг Каширин рассеянно смотрел на коричневый прямоугольник. На столе, как нарочно, оказалась ручка. Каширин зевнул, пожал плечами и вяло подумал, что написав два слова, он всяко не перетрудится.
Пододвинув мятый листок поближе, он неторопливо вывел «Виктор Расяев» и откинулся на стуле, тихонечко хихикая над самим собой.
Но тут он кое-что заметил… и смех застрял в горле. Сквозь плотную занавеску проникало не так уж много солнца, но его всё же хватало, чтобы отбрасывать тень. И теперь эта самая тень — бледная, еле видная — дёргалась и сотрясалась, словно пытаясь отделиться от хозяина.
Каширин невольно вскочил со стула. Но тень на стене отнюдь не повторила его движения. Она дёрнулась ещё раз — и на самом деле отделилась! Еле заметный серый силуэт опустился к самому косяку, пробежал по полу и исчез под дверью, оставив законного владельца исступлённо глотать воздух. Прошло несколько минут. Каширин понемногу начал понимать, что всё ещё стоит неподвижно, сверля взглядом мятую бумажку с двумя короткими словами. Часы показывали половину двенадцатого.
Каширин попытался шагнуть, но не сумел. Ноги подкашивались — и причиной тому было не похмелье. Руки мелко тряслись, как в ознобе.
Тени на стене по-прежнему не было. С другой стороны… занавеска и в самом деле довольно плотная. В комнате стоит полумрак. Может, просто показалось?..
Впрочем, проверить это достаточно легко. Трясущейся рукой Каширин включил самый яркий свет и начал медленно оборачиваться вокруг своей оси, ища… ища… и ничего не находя.
У него и в самом деле сбежала тень.
Каширин не знал, сколько он просидел на стуле, глупо моргая. Минутная и часовая стрелки одновременно прошли отметку «двенадцать» и продолжали спокойно идти дальше, а он всё сидел в полной неподвижности, безуспешно пытаясь найти произошедшему хоть какое-то разумное объяснение.
Зазвонил телефон. Этот безобидный звук подействовал на Каширина сильнее пушечного выстрела — он резко вскочил, бросился к трубке и неистово захрипел в неё:
— Алло!!! Алло!!!
На другом конце пару секунд царило ошарашенное молчание. Потом послышался надтреснутый тенорок старичка-нотариуса, извещающего Каширина, что Виктор Расяев, его партнёр по бизнесу, десять минут назад скоропостижно скончался. Да, прямо здесь, в нотариальной конторе. Причина смерти пока не установлена, но скорее всего разрыв сердца — очень уж внезапно всё произошло. Нет, никаких признаков насильственной смерти. Нет, оформить бумаги он не успел. Не хватило совсем чуть-чуть, но всё-таки не успел. Поэтому теперь его доля имущества переходит к Каширину… не соблаговолит ли он на днях заглянуть в контору, чтобы утрясти некоторые формальности?
— А тень?.. Там не было тени?.. — забормотал Каширин. — Тени… такой… понимаете?..
Нотариус ничего не знал о афере Расяева, так что воспринял этот бессвязный лепет совершенно спокойно. Мало ли что может ляпнуть человек, только что узнавший о смерти лучшего друга? Может, под «тенью» имеется в виду что-то религиозное?..
Бесцветным голосом попрощавшись, Каширин повесил трубку и неистово зачесал в затылке. Обещание того жулика из магазина исполнилось. Значит, он никакой не жулик. А кто же тогда?..
Здесь мозг взбунтовался, не находя разумного объяснения и отказываясь воспринимать бредовые.
Но против правды не попрёшь. Вот ярко освещённая комната. Вот тени, отбрасываемые предметами. Всеми предметами. Всеми, кроме него, Каширина.
Тени нет. Нет тени.
Глаз засёк какое-то шевеление. Каширин обернулся — и выпучил глаза, чувствуя, как по спине льётся холодный пот. Через порог медленно полз человеческий силуэт. Тень. Его, Каширина, тень. Беглянка возвращалась к хозяину.
Хозяин невольно попятился. Это чёрное пятно на полу невольно внушало истерический, неподконтрольный разуму ужас. Каширин отступал от ползущей тени всё дальше, пока не упёрся спиной в стену. Тогда он закрыл глаза, чувствуя, как по лицу течёт холодный пот.
Секунда шла за секундой. Ничего не происходило. Каширин рискнул приоткрыть один глаз и увидел всё ту же самую тень. Теперь она спокойно лежала у ног.
Как и все годы до этого.
Каширин на пробу махнул рукой — тень послушно повторила движение. Сделал шаг — двинулась следом, покорно припав к стопам хозяина. Как будто ничего и не произошло…
Вот только… это кажется, или тень в самом деле стала более густой?.. Как будто уплотнилась…
Свет Каширин выключил сразу же. Потом задёрнул шторы.
Тень исчезла.
До самого вечера Каширин сидел, закутавшись в толстое одеяло. Несмотря на тёплый апрель и до сих пор пышущие жаром батареи, его знобило.
С заходом солнца он малость пришёл в себя и кое-как поплёлся утрясать дела. Сделав несколько звонков, Каширин убедился — Расяев и в самом деле умер. Несмотря на то, что ему, Каширину, эта смерть оказалась чрезвычайно выгодной, подозревать его, похоже, никто не подозревает. Да и вообще дела заводить не собираются — состава преступления никто не усмотрел, обычный несчастный случай…
На миг Каширину даже пришло в голову, что всё произошедшее ему привиделось, а смерть Расяева — просто роковое совпадение. Но тут взгляд снова упал на мятый коричневый листок…
Спал он тревожно. Снилась тень, ползущая по полу. Она ползёт к Расяеву, а тот ничего не замечает, пока… пока… здесь Каширин каждый раз просыпался, весь мокрый от пота.
Как именно бесплотная тень сумела прикончить человека, он не знал и совсем не рвался выяснять.
Наутро Каширин проснулся весь разбитый. Только предельным усилием воли он заставил себя покинуть квартиру и отправиться по делам — в нотариальную контору, на квартиру Расяева, в морг… последнее было страшнее всего. По счастью, никаких проволочек не возникло, всё закончилось очень быстро. С трудом впихивая в себя дрянную китайскую лапшу, Каширин неожиданно вспомнил ещё об одном деле. О той лавке, в которой он купил чёртову бумажку. Как там сказал её хозяин?.. Если останетесь довольны — вернётесь и заплатите…
Остался ли он доволен?.. Нет уж, он недоволен, он очень недоволен! Но с другой стороны… Результат-то налицо, обещанное выполнено, ничего не попишешь…
Так что же — вернуться и заплатить?.. Сумма немаленькая, конечно, расставаться неохота… Может, просто послать того антиквара куда подальше?.. Имени-фамилии Каширина он не знает, адреса с телефоном тоже… А если даже и разыщет клиента-неплательщика — что он ему предъявит?.. Что продал волшебную бумажку, оживляющую тени и убивающую людей, а денег не получил?..
Смехота!
Хотя смеяться Каширину почему-то не хотелось. Внутренний голос настойчиво шептал, что пытаться обдурить того типа в капюшоне будет большой глупостью. Чокнутый старикашка в занюханной лавчонке неожиданно обернулся чем-то загадочным и страшным…
Нет, лучше заплатить. Безопаснее. Но тут снова нахлынул ужас — Каширин представил себе, как он снова идёт по той тёмной подворотне, входит в комнатёнку, напичканную пыльным хламом… А что если все те вещицы в витринах тоже… что-то вроде этой коричневой бумажки?!
Да и сам продавец… Теперь он представлялся Каширину совершенно иначе. Костлявые жёлтые руки с набухшими венами, свистящий неестественный шёпот… Что он прячет под своим капюшоном?..
В конце концов Каширин отправил деньги курьером и постарался обо всём забыть.
Шли дни. Недели. Месяцы. Постепенно Каширин и в самом деле стал забывать обо всём произошедшем. Управляться с фирмой в одиночку оказалось неожиданно сложным — до этого он и не представлял, какую прорву работы брал на себя покойный Расяев. Доходы неуклонно падали.
А на исходе четвёртого месяца в контору заявился неприятный сюрприз. Без предупреждения, без звонка — просто к воротам однажды подъехала иномарка с тонированными стёклами, из которой выбрались четыре неразговорчивых мужика с квадратными плечами.
Комбинат сразу затих, как птицы перед бурей. Народ попрятался кто куда, оставив незадачливого директора наедине с недовольными братками.
— Здорово, додик, — лениво кивнул самый пузатый и краснолицый. — Ты что ж это — за Винни-Пуха меня держишь, а?.. Думаешь, у меня опилки в башке?..
Каширин непонимающе моргнул. Никакой вины он за собой не помнил. Но авторитет Толя Костров, он же Костёр, бывалый урка, уже три года держащий этот район, никогда раньше не заявлялся на комбинат лично, так что вряд ли тут какой-то пустяк…
— Случилось что-то, Анатолий Сергеевич? — старательно вытаращился он.
— Япона мать, ну что ты мне тут дурочку строишь? — устало вздохнул Костёр. — Наличман где?
— Какой?..
— Такой. Ты у меня занимал?.. ы-мм… — на миг задумался он. — Ах да, не ты, а тот жмурик, что до тебя тут распоряжался… Ну, мне это до жопы. Теперь долг на тебе, понял, додик? — похлопал Каширина по щеке Костёр. — Когда пришлёшь?
— А сколько?..
Костёр с удовольствием сказал, сколько. Каширин невольно застонал:
— Анатолий Сергеевич, да как же… Да это ж весь комбинат под откос… Да мне же тогда лапу сосать придётся…
— Не хочешь лапу — соси что-нибудь другое, — спокойно ответил Костёр, разворачиваясь к машине. — А только наличман чтоб завтра к обеду был. Или зарою.
Каширин остался стоять столбом, с ненавистью провожая взглядом уезжающих братков. Расяев умудрился напакостить даже из могилы.
Ну вот где, спрашивается, ему за сутки достать такую сумму? Комбинат заложить — и то едва-едва наберётся…
Сделав несколько звонков, Каширин погрузился в мрачные раздумья. Он понятия не имел, зачем Расяев связался с Костром, зачем залез в такие неподъёмные долги и из каких денег собирался расплачиваться. И он понятия не имел, чем станет расплачиваться сам.
Как следует всё обдумав, Каширин напился вдрызг.
Утром, едва продрав глаза и кое-как справившись с непереносимым похмельем, он принялся бродить по квартире заводной игрушкой, открывая все ящики и роясь в карманах пиджаков. Он искал деньги. Или ценные бумаги. Хоть что-нибудь, чем можно будет расплатиться с Костром.
Но вместо этого он нашёл кое-что ещё.
Выдвинув нижний ящик письменного стола, Каширин довольно долго смотрел на мятую коричневую бумажку, словно пытаясь вспомнить, что это такое и откуда оно тут взялось.
Дрожащая рука потянулась к находке. Очень-очень медленно. Очень-очень нерешительно. С первого раза ухватить листок не удалось — попытку пришлось повторять трижды.
Как и в прошлый раз, поблизости нашлась ручка.
На миг затаив дыхание, Каширин с трудом вывел: «Анатолий Костров».
Под ногами что-то затрепыхалось. Каширин обречённо опустил глаза и увидел, как тень отделяется от ног и уносится по полу, исчезая прямо под дверью.
Часы мерно тикали, отмеряя минуту за минутой. Каширин налил стакан самого дорогого коньяка и уселся напротив входной двери. Он ждал возвращения посланца. На сей раз его уже не мучил страх — в голове воцарилась какая-то ледяная уверенность.
Тень вернулась в ожидаемое время. Она ещё больше потемнела — теперь её можно было принять за пятно от пролитых чернил.
Каширин по-прежнему держал в руке стакан. Он так ни разу и не отхлебнул. Всё время, пока неестественно чёрная тень подползала к ногам, хозяин не отрывал от неё взгляда.
Потом он выпил весь коньяк залпом.
Анатолий Костров скончался точно так же, как и Виктор Расяев. Смерть наступила быстро и неожиданно, вызвав немалое волнение в определённых кругах. Костёр не оставил преемника, и за его место тут же начали воевать. Люди покойного разделились на три враждующих лагеря, каждый — со своим претендентом. На запах добычи подтянулись и соседи, не желающие упускать возможность урвать что-нибудь ценное.
Конечно, в этом шуме и беспорядке никто уже не вспоминал о скромном производителе лаков и красок.
Но Каширина это мало радовало. Фирму он полностью передоверил управляющему, а сам крепко запил, стараясь как можно больше времени проводить в пьяном забытье.
Квартира покрылась пылью и пустыми бутылками. Хозяин выбирался из неё только по вечерам — до продуктового, расположенного, по счастью, в том же подъезде. На улице он вообще перестал показываться — чернильно-чёрная шевелящаяся тень, постоянно лежащая у ног, заставляла эти самые ноги дрожать и подкашиваться.
По ночам Каширину снились кошмары. Тени выползали отовсюду, подкрадывались, множились, шептали…
У всех у них был один и тот же голос — голос того продавца в капюшоне.
На третий месяц такой жизни в квартире зазвонил телефон. Каширин некоторое время таращился на него пьяным взглядом, потом скатился с залитого пивом дивана, поднял трубку и промычал:
— Алле…
— Гражданин Каширин? — холодно спросили оттуда.
— Ахха…
— Это оперуполномоченный Труханов вас беспокоит, из уголовного розыска. Можете подъехать к нам завтра после обеда?
— За… чем?..
— Ерунда. Несколько маленьких вопросов. Я веду дело Расяева-Кострова… хотел бы с вами потолковать. Не возражаете?
— Ш-ш… што?.. Кха… кхакое дело?.. Они же сами… х-х… умерли, убийства не б-было… нет?..
— Мы так думали. Но недавно выяснилось кое-что интересное, и старые дела подняли. Объединили в одно.
Интересные фактики выявились… Так что я вас жду.
— Я буду, да, хорошо… Тру… Труханов, а вас как зовут?.. А?.. Имя ваше как?..
— Семён Михайлович. До свидания, гражданин Каширин.
В трубке послышались гудки. Каширин некоторое время смотрел на неё, а потом опустил мимо аппарата.
Коричневый листочек с двумя фамилиями по-прежнему лежал в ящике стола. Каширин не открывал его уже три месяца.
На этот раз он почти не задумывался. Потянулся за ручкой и размашисто написал: «Семён Труханов».
Правда, в голове брезжило смутное воспоминание… что-то из сказанного тем странным типом в капюшоне… что-то такое… какое-то предупреждение напоследок…
Но с тех пор прошло целых семь месяцев. Да и голова у Каширина в последнее время работала хуже некуда.
Вечерний сумрак и винные пары застилали глаза. Но Каширин всё равно отчётливо разглядел густую чёрную тень, отделившуюся от ног и уползшую под дверь.
Ничего страшного, всё как в прошлые разы. Она сделает дело… сделает… Этот Труханов ещё пожалеет, что вздумал поднимать старые дела… кто его просил, спрашивается?!
Он сам виноват… сам… сам… сам… сам…
Пусть теперь пеняет на себя.
Потом Каширина сморил сон. Точнее, он опять впал в болезненное хмельное забытье, положив голову на стол.
Очнулся Каширин оттого, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Не просто обычный человеческий взгляд, но нечто в прямом смысле буравящее, сверлящее, пронизывающее насквозь. Этот взгляд не сумел проигнорировать даже крепко спящий.
— Кто здесь?.. — вяло пробормотал он, поднимая голову.
В темноте что-то шевельнулось. Каширин зашарил по столу, ища выключатель ночника.
В темноте снова что-то шевельнулось. Теперь оно приблизилось вплотную. Каширин наконец нашарил выключатель и зажёг свет.
Впервые в жизни он протрезвел за одно мгновение.
То, что возвышалось над несчастным пьяницей, когда-то было его собственной тенью. Теперь же… теперь оно стояло на двух ногах, походя на человеческий силуэт, грубо вырезанный из чёрной бумаги.
Глядя на эту безликую фигуру, Каширин слабо захрипел и грохнулся со стула. Тело словно налилось свинцом — конечности совершенно не слушались. По ногам что-то потекло.
Тень медленно наклонилась к бывшему хозяину и схватила его за горло. Каширин вяло задёргался, чувствуя, как жизнь утекает из тела.
С каждой секундой Каширин дёргался всё слабее, а тень давила всё сильнее, прижимая жертву к полу так, словно желала расплющить в лепёшку.
Непроглядная чернота сменялась совершенно человеческой кожей… одеждой… лицом…
Каширин узнал это лицо. Он каждый день видел его в собственном зеркале. Охваченный ужасом и отчаянием, он попытался закричать, но изо рта не вырвалось ни единого звука.
Тени не умеют говорить.
Автор: Александр Рудазов.
Источник.
Ключевые слова: Антикварная лавка бизнес предательство месть тень нарушение запрета