Правдивая история 1
Нет такого нелепого заблуждения, которое не нашло бы своего защитника.
О. Голдсмит.
О. Голдсмит.
Стояла середина лета.
Ветерок лениво перебирал длинные листья ив, плакуче наклонившихся над прудом, не известно кем и когда прозванного Яшкой. Пруд находился недалеко от Деревни, наполовину зарос ряской и служил роскошным домом для немудреного биогеоценоза, состоящего в основном из чёрных ротанов, среди которых попадались двухголовые особи лягушек, водомерок и комаров. Периодически к нему примыкали одуревшие от жары деревенские ребятишки, презревшие запреты матерей, ремни отцов и страшные истории бабок, да очень редко изнывающие от своих офисных будней рыбаки – любители из соседнего Города.
Наступил июль, и Галактион Феофанович всерьёз подумывал о нескольких днях с удочкой на берегу какого-нибудь пруда, вдали от копоти и рекламного верещания Города.
Город не возражал. Городу Галактион Феофанович был до свечки. И офисный трудяга Галактион, забыв на несколько дней о белой сорочке, галстуке, сводных таблицах, кофеварке и наклейке на мониторе своего рабочего компьютера: «Я работаю тут из вежливости», направил свои стопы по направлению к Деревне.
Слухи о нелюдимости и неразговорчивости деревенских были развеяны и уничтожены примерно в первые четыре минуты сорок шесть и одну десятую долю секунды после того, как нога Галактиона Феофановича, закованная в кожзаменитель сандаля, ступила в пыль автостанции Деревни.
Менеджер из города успел вскинуть за спиной рюкзак и поудобнее перехватить спрятанные в чехлы удочки, как к нему подскочил мужичонка.
Вскоре он узнал, что в Деревне практически во всех домах есть вода, но зато нет нормальной водки, и что это трагическое обстоятельство сносно компенсируется стараниями умельцев, гонящих самогон.
Ещё через несколько шагов он понял, что почти в каждой «хате» можно снять угол недорого, но лучше бы ему проследовать в «хату» его спутника (который так и не представился Галактиону), потому что он «тута всех знает и в обиду его не даст».
В качестве дополнительных выгод предлагался самый чистый и самый вкусный «сэм» (так нервно подпрыгивающий мужичок называл самогон) и карта самых рыбных мест пруда Яшка.
Галактион Феофанович быстро смекнул, что даже если он будет вынужден провести всю ночь на свежем воздухе, в то время как небо исполосуют росчерки метеоритного дождя, "мосты обратятся в прах, и пепел покроет пути", он ни за что не пойдёт к этому самому «провожатому» на ночь.
Печень была дорога, кишечник свой он тоже получил не на распродаже, а мозгом – просто гордился, правда, втайне.
Безошибочное офисное чутьё подсказывало ему, что на любом корпоративе этот плюгавый мужичонка ещё плясал бы камаринского, в то время как его шеф, толстяк Леопольд Пердыкович, уже валялся бы под столом. А нужно бы вам знать, дорогой читатель, что шеф Галактиона мог выпить литровую бутылку водки за десять минут и практически не захмелеть.
Спустя полчаса Феофаныч, как называл его мужичок, отвязался от своего провожатого ценой клятвенных обещаний зайти к нему после того, как осмотриться. Он вынужден был трижды повторить вслух схему прохода к дому проводника (за ларьком направо, после четвёртого дома – в щель в заборе, дворами на параллельную улицу, и ты на месте; попадёшь как раз на «задки» моей хаты), пройти к месту, где располагался этот самый ларёк, и купить там провожатому тёплого пива. Безымянный проводник удалился, покрикивая на соседских собак, ради приличия глухо ворчавших на него из-за заборов, а Галактион Феофанович перевёл дух и осмотрелся.
Он неторопливо дошёл почти до конца одной улицы, свернул на другую, расположенную под каким-то немыслимым углом. Прошёлся по ней. Взгляд его остановился на аккуратном домике, приютившемся на задворках этой всё время петляющей улочки.
Стесняясь и краснея до корней волос, Феофаныч подошёл к забору и что есть силы закричал во двор: «Хозяйка-а-а!»
* * *
- Итиху мать! - сквозь зубы выругался дед, в очередной раз промахнувшийся обслюнявленным концом нитки мимо игольного ушка.
Стёкла очков, сползших на кончик носа, были матовыми от более чем двадцатилетней эксплуатации с грубыми нарушениями ГОСТА.
Он подвинулся ближе к окну, резко дёрнув головой, смахнул очки, которые с громким стуком упали на пол. Прицелился в очередной раз.
В соседней комнате бабка давала разнос внучке, приехавшей на лето к старикам в гости. Неуёмная детская энергия била через край, а «трудный возраст» делал эту высокую щуплую девчонку практически неуязвимой ни к ругани, ни к запретам на выход за пределы улицы.
Вчера Лиза в компании деревенских подруг и дружков отправилась на Яшку, никому ничего не сказав. Чем они там занимались, одному Богу известно, но все участники похода пришли настолько грязные и мокрые, что можно было подумать, что они провели весь день, старательно обмазывая друг друга вонючей прибрежной грязью и тиной.
Бабка была в бешенстве.
Внучка, соответственно, в экстазе.
Каждая реплика бабки, произносимая свистящим от негодования полушёпотом, прерывалась восклицанием вроде: «Ба, да чё ты! Там зато, знаешь, какие крутые лягуны?»
Бабка, видя, что её нотации не имеют абсолютно никакого эффекта, а напротив - лишь распаляют раздухарившуюся внучку, пошла на крайние меры.
- Слышь, Лиска, - кашлянула бабка, меняя на ходу тон на вкрадчиво-доверительный, - а ты знашь, почему пруд-то тот Яшкой прозвали?
- Нет, башка, откуда ж?
- И чё, местные тоже не сказывали? - бабка прищурилась, предвкушая блицкриг.
Внучка помотала головой и выжидательно уставилась на бабку.
Бабка, выдержав паузу, а-ля Станиславский, начала свой нехитрый рассказ.
Из него следовало, что раньше, когда деревня была больше, картофельные поля подступали почти к самому пруду, который, кстати, тоже был чуть больше и намного чище.
Как-то раз ватага деревенских пацанов пошла на пруд купаться и рыбачить.
Один мальчик утонул. Звали его Яша. Тело мальчика найти так не смогли.
Как не смогли и восстановить точную картину произошедшего – кто-то из детей находился на берегу, кто-то рыбачил, скрывшись в зарослях камыша, а те, кто купались, естественно, резвились так, как могут резвиться лишь дети, - не замечая вокруг ничего и никого.
Всё бы постепенно забылось, но не в этот раз.
Спустя несколько недель после этого случая местные несколько раз видели мокрые детские следы, покрытые тиной, ведущие из пруда. Причём рядом не находилось следов, ведущих к нему.
Так продолжалось до конца того злополучного лета, конец которого запомнился местным тем, что дома, расположенные ближе всех к пруду, стали недосчитываться кур и яиц.
С одного двора пропала даже собака!
Со следующего лета взрослые стали обходить пруд стороной. Да и детям велели держаться подальше.
К концу бабкиного повествования глаза внучки прямо-таки светились заинтересованностью.
Тут до горе-рассказчицы дошло, что она допустила стратегическую ошибку.
- Бабуль, - елейным голоском спросила внучка, обвивая её шею тонкими руками, - а ещё расскажи что-нибудь про тот пруд. Там ничего больше такого не случалось?
- Нечего мне тебе рассказать, - буркнула бабка, - иди, вон, курям зерна кинь, а то слышь, как орут-то.
Бабка поднялась и, откинув занавеску, отделяющую комнаты друг от друга, направилась во двор - огурцы с утра были не политы.
Лиза поплелась за ней.
Дед, покряхтывая, шил.
* * *
- Дык я те чё говорю-та… - старик выпил стопарик мутной жидкости, воняющей всеми чертями, и сморщил лицо так, что Феофаныч (он уже смирился с тем, что он не Феофанович, а именно Феофаныч) всерьёз стал опасаться, что он больше никогда не увидит глаз на этом старческом, изборождённом морщинами лице.
Клерк уставился на старика мутным взглядом.
Благообразное сухонькое личико дедушки, живущего в ухоженном домике на краю деревни, ввело путешественника в заблуждение. Оказалось, дедушка был не прочь «замахнуть», по его собственному выражению, сопровождающемуся резким движением ладони в сторону шеи.
«Заднюю» Феофаныч включать не привык. Если что-то не получалось на работе – он всегда засиживался допоздна, но доводил дело до конца. Если его приглашали на корпоратив, Феофаныч всегда уходил последним, нервно подёргивая нижней губой, с расстёгнутой верхней пуговицей брюк и интеллигентно икая в кулак.
А уж когда Феофанычу выпадало счастье иного рода, то он всегда держался молодцом, до последнего утверждая, что «счастье» в мысли, что она найдёт себе намного лучше, порядочнее и сильнее его.
Вот и сейчас сидел он, слегка покачиваясь за столом радушного хозяина, пытаясь не отставать от него в количестве выпитой мутной жидкости, которая по неизвестным для Галактиона причинам любовно именовалась дедушкой - «бесюкой».
- …утоп он, - продолжал дедуля сиплым от выпитой порции бесюки голосом.
Феофаныч уставился на деда, смачно хрустящего зелёным огурцом.
Зубов у того было всего три, но десны, загрубевшие до состояния железного дерева, произрастающего в Баб’эльторнском заповеднике, без труда перемалывали любую пищу.
- Кто?
- Пацан ейный! Яшка!
От гостя периодически ускользала нить трагического рассказа об утонувшем мальчике, в чью честь, якобы, местные прозвали пруд.
Феофаныч согласно кивнул (кивок слегка затянулся) и потянулся за кусочком сала.
- Опосля того местнаи перестали на пруд наведываться. И детЯм своим наказали, шобы не ходили.
- Поч-чему? - вопросительно уставился на дедуньку Феофаныч.
- Та-а… - протянул дедок, устремив взгляд младенчески-невинных глаз к бывшим железнодорожным шпалам, служащим нынче потолочным перекрытием, - болтали усякое…
Кусочек сала, наполовину вывалившийся изо рта интеллигентного офисного клерка, так и оставался на месте. Видя, что гостю нехорошо, дед Архип решил всё-таки удовлетворить его любопытство.
- Видали, сказывають, сляды детския…
- Ну… - подбодрил клерк старичка, начав всё же жевать кусок сальца, - а дальше-то что было?
- Ты не нукай, не запряг ишшо, - крякнул дед, явно прикидывая, а не стоит ли обидеться.
Но после секундного раздумья сморщил лицо в хитроватой улыбке и продолжил.
- Дык вот сляды те вели с пруда, сечёшь! А рядом было пусто. Не было больше никаких слядов-то… И ишшо (тут дед Архип многозначительно пожевал губами)… слыхал, шо внутри их тина попадалася. Так, как будта хто вышел с пруда, а перед тем забыл туда войти.
Дед ухмыльнулся, явно довольный своей шуткой.
«Белый воротничок» сидел неподвижно, боясь пошевелиться и, как загипнотизированный, смотрел на деда, разливающего по новой.
Ему захотелось пукнуть, но он сдержался неимоверным усилием воли. И сфинктера.
Выпили.
Дед, крякнув, вновь так сморщил лицо, что праздному офисному путешественнику пришла не новая по своей сути мысль о том, что старикан не сумеет восстановить прежнюю геометрию лица.
Однако дед, с лёгкостью проделав это, продолжал:
- Где-та через год после того став (пруд) начал мелеть, дворов тожа становилось меньше, и прирезки, где сажали картоху, отодвинулися на изрядное расстояние. Так понемногу и случилось, шо на него, почитай, лет восемь, а то и усе десять, уже совсем нихто не ходить. Я и не знаю, шо там теперича за рыба така водится…
Феофаныч икнул, не успев подставить кулак к губам, что служило явным признаком того, что ему на сегодня хватит.
Находясь под живительным воздействием чистого деревенского воздуха и бесюки деда Архипа, Феофаныч проспал всю ночь и почти весь следующий день. Периодически он просыпался, кряхтя, обхватывал голову двумя руками, тихонько матерился и направлялся в туалет, живописно возвышающийся среди зарослей малины, на обратном пути освежаясь тёплой водой из умывальника.
Про водопровод на время пребывания в Деревне Галактион Феофанович принципиально решил забыть.
Ближе к вечеру он распахнул дверь комнатки, в которой провёл почти сутки и предстал перед собравшимся было вечерять хозяином в молодцеватом виде: заброды, камуфляж - словом, все дела.
Были, правда, небольшие «но».
Так, сапоги, доходившие Галактиону почти до поясницы, сильно затрудняли движение в промежности. Куртка, покрытая разводами камуфляжного рисунка «талый снег», выглядела несколько нелепо, так как преобладающие цвета камуфляжа были чёрный и белый, а на дворе стояло лето. Спортивные штаны в жёлто-зелёную полоску навевали спорадические мысли о Южной Америке, кровавых ритуалах Вуду, плантациях кокки и заунывной песни «Чайфов» про Аргентину и Ямайку.
Венчала весь ансамбль панама защитного цвета, внешний вид которой кричал о том, что стирали её, скорей всего, в синильной кислоте.
Вскинув снасти на плечо и твёрдым жестом отрицания отвергнув предложенный улыбающимся дедулёчком стопарик, Галактион Феофанович шагом робокопа двинулся к выходу.
Ключевые слова: Утопленник пруд легенда рыбалка деревня авторская история