Пляски грешников. Часть 14
19
Мысли унесли меня прочь – в заоблачную даль, возвращение из которой обычно бывает неожиданным и чаще всего неохотным. Боль, и вина, и сожаление, и разные тревоги сплетались между собой, боролись и пытались доказать свою первоочередную важность. Я не сразу сообразил, что стою напротив Мертвого дома и смотрю прямо в его покосившиеся, огромные глазницы, наполненные тьмой и злобой. Они вселяли страх в любого, кто на них посмотрит. Словно взгляд хищного чудовища, который прикидывается поверженным и спящим, но терпеливо ждет, когда какая-нибудь беззаботная птичка решит присесть на его крышу, чтобы передохнуть и почистить перышки.
«… И вот я снова здесь, перед тобой… как будто по чьему-то зову призван был… явился, словно раб покорный… исполнить то, что было предначертано судьбой…»
Постепенно в душу закрадывался могильный холод, сковывающий ее отпечатком туманной неизвестности; он заставлял оставить всякие попытки противостояния и считать их глупыми и бесполезными.
До рассвета оставалось еще где-то два часа. А потом наступит новый день (или очередной день), сулящий кому-то удачу, а кому-то разочарование и петлю. Но не для меня - мой жизненный исход уже давным-давно был предопределен и ничем хорошим закончиться уж точно не мог. Моя жизнь была полна удивительных, ярких и незабываемых моментов. Но все больше она стала напоминать лотерею. Я вытягиваю из мешка клочок бумаги и с замиранием сердца читаю имя, нацарапанное на нем, опасаясь разглядеть знакомое лицо. Как говорил Тайлер: «Важно то, что мы делаем – это и определяет нас, как людей». Он также говорил про смысл и цель в жизни, но я потерял ее еще несколько лет назад, если она вообще когда-либо присутствовала в моем мире. Что я сделал? Разрушил свою жизнь, а заново восстановить не сумел.
Я поднялся на старую террасу, открыл дверь и вошел внутрь. Но перед этим оглянулся. Ветер тихо шуршал да гонял по асфальту невидимые листья.
Как и следовало ожидать, дом был пуст и абсолютно спокоен. Только я тревожил его своими нервными, торопливыми шагами. Направлялся в мансарду, вспоминая моменты из кошмарного сна, который так искусно притворялся явью. Нет, мне никогда не привыкнуть к этому месту. Сложно представить, что когда-то здесь проводились праздники, устраивались банкеты, жили и смеялись люди, а может, даже шепотом делились с кем-то своими маленькими секретами.
Я преодолел последние ступеньки.
– Зачем я тебе нужен? – громко спросил, осматриваясь по сторонам (в мансарде был только я). – Что ты от меня хочешь?
Ни звука. Подозрительно, слишком тихо, словно призраки затаили дыхание, прислушиваясь к тому единственному, у кого билось в этом месте сердце.
– Ты многих здесь сгубил, почему ты не убьешь меня? Что тебе от меня надо? Я жду! Убей меня, тварь! Слышишь? Я готов! Убей меня! Убей! Уничтожь! Я жду! Ты же хочешь этого! Давай! Сожри меня, ненасытный ублюдок!.. Проклятье! Убей меня, наконец!! Убей! Чертов Каспер...
Я стоял посреди мансарды и вопил, как сумасшедший. Орал на пределе голосовых связок и не понимал, зачем это делаю. Что же, неужели я и вправду сошел с ума? И я действительно болен? Пусть так – после всего того произошедшего я уже не уверен, что здоров. Знаю одно: я действительно желал смерти. Был готов к этому – переступить черту. Уже ничто не могло меня удержать, такие священные понятия как семья, любовь, долг или мораль – ничто из этого дерьма не имело значения... просто он не откликнулся на мой зов. Или не посчитал нужным, чтобы обратить на это внимания. Видимо, моя смерть было бы с его стороны проявлением некоего милосердия. Но та зараза, укоренившаяся в застенках Мертвого дома, люто ненавидела всякое проявление доброты и милости. Оно презирало подобные чувства – отвергало их. Я знаю, о чем говорю, – я чувствовал его внутри себя, как мерзкий, склизкий червяк, извивающийся на раскаленной сковородке – только тот червяк сидел у меня в душе и постоянно жрал ее, не ведая усталости. Уныло и печально, день за днем, секунда за секундой, и никуда не сбежать от него, не вытащить. Только если не распороть себе грудь и не проверить достоверность моей гипотезы. И я в самом деле отыщу там, внутри себя, среди кровавых мышц, пульсирующих сплетений вен, сердца и костей маленькое черное созданьице, размером с крохотного муравья, но приносящее неимоверные страдания. Откровенно говоря, у меня бывало такое навязчивое желание, однако я с трудом сдерживал себя, ибо понимал, насколько же нужно быть долбанутым на голову, чтобы начать тыкать в себя ножом, как варвар. В дальнейшем эти мысли были занесены мною в дневник, который я стал вести гораздо позднее, уже когда окончательно перебрался сюда.
Так вот, я стоял в центре комнаты, сжимая руки в кулаки, и каждая клеточка тела была напряженна настолько, что я думал, что взорвусь. Пока не увидел в дверях Тайлера, который жестом поманил меня и тут же скрылся в проеме, словно боялся быть разоблаченным. Я долго не решался сдвинуться с места, но потом все же последовал за ним. Спустился на первый этаж, и снова он помахал рукой уже из гостиной. Я направился туда.
Тайлер стоял возле каминной полки, на которой покоился средних размеров нож. Чистая сталь соблазнительно поблескивала в свете лампочки, как будто желала прикосновений. Тайлер молча взял в руки нож и приблизился. Вложил его мне в ладонь и крепко сжал мои пальцы на рукояти, чтобы не выронить нож, словно мы были на какой-то ритуальной церемонии.
В прихожей хлопнула дверь, и я обернулся на звук. Тайлер растворился. Появился Ники.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, но в ушах слова звучали так, будто отдавались в пустом пространстве.
– Ты же сам мне позвонил. Велел прийти сюда, – сказал он и удивленно уставился вниз – на нож в моей руке. «Интересно, о чем он в этот момент подумал?»
– Я не звонил тебе... – попробовал возразить я, но не успел.
Рука резко метнулась вперед (так змея атакует свою жертву), остриё, рассекая воздух, глубоко вошло в мягкую шею Ники. Его красивые глаза широко расширились, детский ротик приоткрылся, и из него потекла кровь. Из шеи тоже брызнула горячая кровь и попала мне на лицо, на губы, а язык мгновенно поспешил слизать содержимое с них. Я почувствовал немного соленый, сладковатый привкус, и в горле застрял гигантский ком. Что-то поднималось из груди, как будто внутренности взбунтовались и норовили высвободиться наружу.
Ники попятился. Яростно захрипел, схватившись за горло. Он собирался вытащить нож.
– Нет!!! – пронзительно закричал я, понимая, к чему это приведет, и попробовал его остановить. С чавкающим звуком идеально заточенное лезвие вышло из шеи, обнажая рану, и в воздух фонтаном страшно хлынула алая кровь, заливая все вокруг. Нож задел артерию. Ники беспомощно свалился на колени и надсадно засипел. Лихорадочно пытался вдохнуть воздух, но тщетно. Он умирал, и я ничего не мог с этим поделать, ошеломленный происходящим перед глазами... Ну нет! По телу прокатилась волна гнева.
Я бросился к нему и приложил к пораженному месту платок.
– Держи! Слышишь, держи крепко! – скомандовал я твердым голосом. – Зажми здесь пальцами и не отпускай!
Ники дрожал, как осиновый лист, и захлебывался стремительно подступающей кровью. Он делал все, что я ему говорил, скорее на автомате, нежели руководствуясь разумом; у него был болевой шок.
– Я должен вызвать помощь! Дыши медленно, все будет хорошо! Ники, все будет хорошо, я сейчас вызову помощь, только не отрубайся!..
Я не хотел оставлять его одного, тем более в таком состоянии, но иначе он бы попросту истек кровью, которая хлестала из него, как из пробоины на корабле. Я бросился к парадной двери. Схватился за ручку и толкнул, но дверь не поддалась. Как будто кто-то подпер снаружи балкой.
– Нет! Нет, черт возьми! Нет! Давай же, открывайся!
Я приложил все усилия и навалился на дверь. Таранил плечом так, что чуть не вывихнул его, но ничто не помогало. Мы словно оказались в ловушке. Время утекало – на самом деле его не осталось. Я вернулся в гостиную и увидел Ники лежащим на полу и дергающимся, словно в приступе. Вокруг него образовалась большущая темная лужа. Он тихо хрипел, корчился и кашлял, однако продолжал сопротивляться, намертво вцепившись бледными, запачканными кровью пальцами в шею, словно душил себя. Я подавленно присел рядом с ним в лужу и мягко опустил ладонь ему на лоб.
– Прости меня, Ники, – с трудом я выговорил эти слова. Они прозвучали так отдаленно, словно говорил их кто-то на приличном расстоянии от нас. Слезы, капающие из глаз, не могли смыть ту боль, от которой меня трясло и буквально выворачивало наизнанку. Сердце сжалось, как будто под прессом; холод сковал его. И червь довольный принялся за трапезу.
Я начал осторожно гладить светлые волосы Ники, чтобы успокоить его. Умирать всегда страшно, но, если еще и в одиночестве, когда последнее, что ты видишь перед собой – это немые, серые вещи, чувствуешь дикий ужас от непринятия этой кошмарной действительности (ты не в состоянии осознать этого), когда холодеет кожа и остывает кровь, ты уходишь, задумываясь лишь об одном: что уготовано для тебя там? «Для каждого свое», – это еще одна фраза, непрестанно звучащая из уст Тайлера, как гимн реальности и гимн загробной вечности. Для каждого свое. Для каждого свое... Хотя бы последние секунды Ники будет видеть знакомую, родную фигуру – своего друга... предавшего его и подло забравшего у него самое ценное, что принадлежало по праву только ему – я забрал у него священную жизнь. Проклятый и бесчестный могильный вор! Это не моя вина, я не желал убивать его. Кто-то внутри насильно заставил меня совершить это коварное преступление.
– Прости меня, Ники. Пожалуйста, прости меня... прости меня...
«Добро пожаловать в пятый круг ада»
Его тело перестало биться и теперь лежало абсолютно неподвижным. Как камень. И я, задыхаясь от слез и сожаления, слушал в голове одну и ту же фразу, словно тот голос, что твердил мне ее, пытался вдолбить за основу какую-то очевидную истину, имеющую большое значение.
После этого я, наконец, понял, кто я есть, и больше к этому не возвращался.
Ключевые слова: Сверхъестественное зло убийство авторская история