Поезд
Было время, когда я не верила ни в какую мистику. Иногда бывает настроение посмотреть какой-нибудь ужастик, дабы пощекотать себе нервы, но я знаю, что это всего-навсего фильм и не более. Так что напугать меня чем-то мистическим крайне сложно. Девушка я, как известно всем моим друзьям и знакомым, отчаянная и бесстрашная. Очень люблю путешествовать, обожаю новые впечатления. Я побывала в очень многих городах России и стран СНГ, в том числе несколько раз и за границей. Большую часть путешествий мы осуществили с мужем, но немало я ездила и одна. Наверное, треть всех поездок я провела именно в одиночку. Даже несмотря на то, что я боюсь летать на самолетах, однажды одна, пересилив страх, слетала за пределы моей необъятной Родины. Но недавно все изменилось. Сейчас сижу, вспоминая последнюю поездку, и даже руки трясутся от полученных эмоций, мешая печатать. Пальцы путаются и не слушаются, к тому же воспоминания еще довольно свежи. Долго не решалась никому об этом рассказать, но думаю, что будет все-таки лучше это сделать. Возможно, это поможет перебороть все еще живущий во мне ужас пережитого. В начале марта 2014-го года я поехала в гости на юг, в направлении Адлера. Дорога туда была просто сказочной. Прекрасный и вежливый персонал, чистейший вагон. Попутчики мне попались превосходные, молодая пара. Веселые, доброжелательные, но и не навязчивые ребята. Знаете, страшно не люблю, когда во время пути люди лезут с бестолковыми и бесполезными разговорами. Еще меня очень порадовало то, что всю дорогу (почти трое суток) мы ехали втроем, четвертого к нам так и не подсадили.Небольшое отступление. Билеты на поезд я всегда беру с верхней полкой. Именно по этой причине, чтобы быть в относительной независимости от попутчиков. Захотел – почитал, послушал музыку, поспал. На нижней полке нет такой свободы действий, потому как сосед сверху запросто может просидеть на твоей нижней весь день и черта с два ты поспишь или почитаешь. Будет тебя дергать нелепыми вопросами и весь путь лузгать семечки, шелуха от которых неизбежно летит на нижнее вагонное ложе. А еще он обязательно будет вонять традиционными жареной курицей, огурцами и вареными яйцами. Я лично никогда нижних пассажиров не напрягаю своим присутствием. У всех свое личное пространство и все счастливы.
Встретили меня шикарно! Получила массу положительных эмоций от поездки. Я бы с огромнейшим удовольствием в подробностях расписала все детали, но этот рассказ не о самом пребывании в гостях. Просто очень хочется сказать, что когда я уезжала оттуда, находилась в состоянии полнейшей эйфории. И была уверена, что обратный путь буду ехать с комфортом и с таким же позитивом. В самом начале так и было. Моей радости не было предела, когда поздней ночью меня загрузили в купе и я оказалась там одна. Вагон оказался таким же, как и предыдущий, чистый и уютный.
- А вы случайно не в курсе, я всю дорогу одна проеду?
- Скорее всего, что да, - ответила мне молоденькая, ухоженная и приветливая проводница, вручая комплект постельного белья. – Но сто процентной гарантии, конечно, нет, сами наверное знаете, что билеты люди покупают заранее. Но есть определенные кадры, которые берут их прямо перед самым отправлением поезда. Но пока что до Вашего пункта прибытия никаких соседей не заявлено. Вот тут, пожалуйста, распишитесь.
Я поставила подпись в электронном билете.
- Ну, приятной дороги, - улыбнулась она. - Если Вам что-то понадобится, знаете, где находится купе проводников? Или, может быть, хотите чего-то сейчас?
- Большое Вам спасибо, пока ничего не нужно. Насчет того, где Ваше купе я, конечно, знаю, - улыбнулась я в свою очередь, - только бежать до Вас далеко, у меня-то купе последнее, а Ваше - первое.
- Уверена, что не произойдет ничего такого, из-за чего придется бегать, - тут уж она совсем расплылась в добродушной и искренней улыбке, - да и потом, мы же постоянно ходим по вагону. Если вдруг что-то понадобится, так Вы просто скажите, или спросите.
- Еще раз спасибо и доброй ночи.
- И Вам доброй.
Она вышла, я закрыла дверь на замок, распределила сумки в нише наверху, постелила постель (естественно, на верхней полке) и блаженно плюхнулась с книжкой на нижнюю, уперев ноги на полку напротив. Прочитав пару абзацев, я поняла, что читать вовсе не хочется и на время отложила книгу. Просто сидела и наблюдала освещенные луной проносящиеся мимо пейзажи, слушая мои любимые «чух-чух» по рельсам. Почти трое суток одна в целом купе! Впервые такое. Словом, я кайфовала.
После того как мне наскучили бесконечные плывущие за окном елочные макушки, в которых плескался лунный свет, я снова открыла книгу, которая довольно-таки надолго меня поглотила. И оторвалась от чтения, когда не просто рассвело, а уже вовсю светило солнце. Посмотрев на часы, я решила, что неплохо бы и вздремнуть. Сходила почистить зубы, умылась и с удовольствием улеглась спать. Проснувшись уже ближе к вечеру, так же в счастливом одиночестве, я сходила посмотреть расписание, которое висело в другом конце вагона. Хотелось иметь представление, где мы сейчас находимся. Поняв где, я отметила, что ночью будет только один какой-то полустаночек со стоянкой в пять или в семь минут, точно не вспомню. В надежде на свою удачу (а шансы были очень велики, что никто не подсядет), я пошла обратно. Проходя мимо остальных купе, я обратила внимание на то, что пассажиров в них очень мало. Почти везде двери были открыты. Было довольно душно, вагон отапливали от души. А еще наступило время вечерней трапезы, во время которой путешественники люто расправлялись с курицами и огурцами с яйцами. Сидеть в этом смраде без проветривания адски тяжело. Так что я увидела, что в каких-то купе было по два,а в каких-то по три человека. Два бокса вовсе пустовали. Мои шансы возрастали. Со счастливой улыбкой, закрывшись и поняв, что не выспалась, я заползла к себе наверх и снова уснула на удивление быстро и крепко. Чух-чух… Чух-чух… Покачивал и убаюкивал меня поезд.
Мне снилась наша дача и почему-то огуречная теплица, хотя огурцы я терпеть не могу. А еще цветы, которые в больших садовых горшках сажают рядом с этой теплицей мама и сестра. Не помню названия этих цветов… Но они такие красивые, яркие и душистые. И еще беседка в центре двора, вход которой обвивает декоративная фасоль. У нее крупные сочные зеленые листья и ярко-алые цветы. Фасоль обволакивает почти половину беседки, изумрудная зелень отбрасывает солнечные блики на скамейки. А в уголке на камнях журчит фонтанчик, над которыми я вижу маленькую трогательную радугу. Тишина, умиротворение, счастье… И вдруг откуда-то издалека начинает рокотать гром. Ни туч, ни молний я не вижу, я слышу только гром, который все приближается, нарастает, накатывает, давит и наконец становится нестерпимо оглушающим. Земля начинает сотрясаться, а тело подпрыгивать.
Я в ужасе проснулась. И поняла, что источником этого грома служила моя дверь, в которую яростно и беспощадно долбились снаружи. Звенело впаянное в дверь зеркало, угрожая вылететь и разбиться. Первой мыслью было, что в поезде произошло какое-то ЧП. Но что? Пожар? Ограбление? Убийство? Несчастный случай? Я с непонятно откуда взявшейся проворностью рыси спрыгнула со своего этажа и трясущейся рукой открыла замок. Дверь тут же распахнулась. В самом купе было темно. За окнами - глубокая и дремучая ночь. Единственным источником света были ночные тусклые лампы, освещавшие общий коридор. Но и их хватило, чтобы разглядеть то, что предстало перед моими глазами. Я непроизвольно схватилась за сердце и сдавленно ойкнула. В купе пытался ввалиться какой-то чудовищно огромный мужик медвежьих габаритов. Таких в фотошопе монтируют, в жизни подобных ему я еще ни разу не встречала. Представьте увидеть это спросонья: мужская туша метра два с лишним в высоту и точно больше метра в ширину. Вламываясь и пригибаясь, он задел буйвольской головой верхний косяк так, что тот издал низкий и протяжный гул, а сверху ему на голову, покосившись, чуть не упал мой чемодан. Удар об косяк его, конечно же, не остановил. Он вообще, судя по всему, даже не понял, что ударился. Еще я успела разглядеть всклокоченные волосы, больше напоминающие жесткую спутанную длинную щетину, и такую же поросль на лице. Совершенно безумные глаза, в которых, казалось, вот-вот лопнут все налившиеся кровью капилляры. И вдруг эти глаза повернулись в мою сторону и зрачки, как я поняла, сфокусировались. Тут я получила очередную порцию адреналина: это были глаза явно ненормального человека. Тем не менее, не могу объяснить, как такое возможно, но смотрели они осмысленно. Отвести взгляда от его глаз я не могла до тех пор, пока мужик не зевнул огромным, как пасть, ртом, показав в скупом электрическом свете огромные зубы. Меня спасло только то, что у меня подкосились ноги и я, непроизвольно издав какой-то непонятный гортанный звук, рухнула пятой точкой на нижнее сидение, иначе бы меня просто уже не было в живых. А дядька, все так же глядя на меня, что-то громко и раскатисто прорычал. Кажется, он мне что-то хотел сказать. В этом реве я уловила какие-то нотки человеческой речи, но не смогла ничего разобрать. Потом он отвел от меня взгляд и сделав еще шаг, плашмя, с грохотом взрывающегося снаряда, припечатался на полку напротив, лицом вниз. Не поместившиеся его ноги в сапогах, целиком заляпанные то ли грязью, то ли землей, теперь заграждали почти весь общий проход вагона.
Знаете что такое настоящий шок? Это полное отключение сознания. Оцепенение. Зачастую и остановка кровообращения. Именно это я тогда испытала в полной мере. В тот момент дыхание у меня перехватило, руки-ноги похолодели, я сидела и бестолково переводила взгляд с его бычачьей головы на сапоги. И потом с сапог на голову. Я даже ничего не слышала из вне. Только звон в ушах. Понятия не имею, сколько времени это продолжалось, но все же я смогла вобрать в себя воздух и начала дышать, при этом сильно закашлявшись и боясь, что дыхание снова перехватит. Но еще больший ужас вызывало то, что я вдруг подниму своим кашлем этого… Этого… Не знаю, кого.
Наконец-то конечности мои стали согреваться, а потом стали вовсе раскаленными, словно я их протягивала близко к костру. Я возвращалась к жизни, но мышцы до сих пор было парализованы. Наконец-то начал возвращаться слух, уступая место звону в ушах. Я услышала какое-то животное урчание вперемешку с богатырским человеческим храпом. Спит, что ли?.. Вернулось обоняние. Я почувствовала просто невыносимый запах перегара, а еще… Запах леса и как будто псины, что ли. "Егерь?" - пронеслось у меня в голове. Потом я потрогала свои руки. Двигаются. Чувствуют. Значит, шок отпускает. Так это, оказывается, человек? Просто настолько огромен и настолько пьян? Вот я дурочка-то, пьяного мужика так испугалась, пускай здоровенного и страшного, но ведь уже напридумывала себе ерунды какой-то. Но позвольте, как же его в таком состоянии в поезд пустили? Да и проводницы не заходят, белье не предлагают. Урчание напротив усилилось, прибавились еще какие-то хрипы и в промежутках какие-то намеки на поскуливание. И я вдруг подумала: а вдруг он не просто пьян? Вдруг человеку плохо и ему нужна помощь? А я тут, понимаете ли, сижу и тщедушно боюсь. Нужно выяснить.
Свет в купе я не включала, будить его не хотелось категорически, а освещения из коридора не хватало, чтобы его разглядеть. Я попыталась встать и у меня это получилось. Потом приподнялась на цыпочки и нашарила у себя под подушкой сумку. Достала оттуда телефон и дисплеем посветила на своего соседа. Да, конечно человек. Светом я скользила от его сапог вверх. Непонятно в какой грязи вымазанные синие штаны, неопределенного цвета фуфайка с проплешинами, из которых клочками торчала грязная вата. Вроде бы, крови не видно. Фуф... Сейчас схожу к нашим милым проводницам и попрошу, чтобы проверили, все ли с ним в порядке, и заодно чтобы меня переселили в другое купе. Тут я дошла подсветкой до головы новоявленного пассажира. И неожиданно для себя дико взвыла, выскочила в коридор и понеслась на непослушных еще ногах к противоположной стороне вагона, к проводникам.
Все дело в том, что на голове, в этих грязных колтунах, щетинистых волосах я четко и ясно разглядела уши. Медвежьи уши. И левое повернулось по направлению ко мне. Долбилась в дверь спасительного купе я долго и упорно. И кулаками, и ногами пинала, все безрезультатно. Наконец-то до меня дошло сдвинуть ручку, и тут же дверь легко отъехала в сторону. Я ошарашено оглядела купе. Внутри – никого. Куда они втроем могли деться среди ночи? Я побежала долбиться в двери по всему вагону. Никто не открывал. Поезд, видимо, спал мертвым сном. На тот момент шок у меня уже прошел окончательно, и я так ошалела от страха, что мне было плевать, спит кто-то или нет. Я тупо начала дергать все подряд купейные ручки, и все двери поддавались, все они были не заперты. И ни в одном купе не было ни одного человека. Расправленные постели, бутылки с водой на столиках, какие- то не выкинутые вовремя фантики и обертки, запах этих пресловутых огурцов и курицы... И ни души. Я побежала через тамбур в соседний вагон. Та же самая картина. Ни-ко-го. Ни одного человека во всем вагоне. И то же самое в следующем. Смятые простыни, откинутые одеяла, какие-то пакеты под столиками, пахнущие едой. Я просто не могла в это поверить. Этого не может быть. Так не бывает. В полном бессилии, я прижалась спиной к стене, закрыла глаза и обхватила руками голову. Думай, думай! Нужно что-то сделать! Но что? Меня колотило, стало снова холодно, я снова начала задыхаться. Решение на ум приходило только одно. Вернуться в свой вагон, и перешагнув через грязные сапоги, нестись сломя голову к машинисту.
Ведь поезд ехал себе и ехал. Чучух-чучух… Чучух-чучух... Ну, так значит тут есть живые люди? Не может ведь поезд ехать на автопилоте. Тут меня осенило: я, видимо, сплю. И это просто кошмарный сон. Нужно как-то проснуться. Я себя и щипала, и кусала, чуть уже головой об стену не билась. Не помогло. Поэтому придется как-то добираться до вагона с машинистом. Признаюсь честно, было страшно. Очень. Но я как-то заставила себя идти обратно. Тамбур. Еще один. И вот мой вагон. Сапоги в самом его конце никуда не делись, но и не шевелились. Глубоко вдохнув, набравшись смелости, пытаясь не обращать внимание на страх и уже потные подмышки, очень стараясь не шуметь, я потихоньку пошла вперед. Пошла и ничего не поняла. Перебираю ногами, а с места двинуться не могу. В недоумении опускаю взгляд вниз… Я иду, я вижу, что иду, но при этом не продвигаюсь даже на миллиметр. Что за чертовщина?
Еще несколько минут я наблюдала это парадоксальное явление, как завороженная. Я даже руками до ног дотрагивалась. Они двигались, шли, в этом не было никаких сомнений. Но при этом я оставалась на месте. Попыталась попятиться назад и результат был тем же: не получилось. Шла назад и не двигалась. Я застряла на этой чертовой мертвой точке! Не могу сказать почему, но именно тогда меня окончательно накрыл ужас. И именно тогда, уже совсем отчаявшись, в каком-то безумном припадке, я решила попробовать побежать (и будь что будет). И знаете, что произошло? А ничего не произошло! Безрезультатно. Я словно бежала по беговой дорожке. В панике и словно в бреду я прибавила скорости. Страшно билось сердце, казалось, что оно вот-вот выпрыгнет. Как вдруг… Внезапно в вагоне выключается свет, «беговая дорожка» отключается, и я опрометью несусь по вагону, благословляя луну, которая, наконец-то выйдя из-за облаков, освещает мне путь. Перепрыгиваю через сапоги, дергаю ручку, распахиваю дверь в тамбур… И… Слышу резкий визг тормозных колодок, металлический скрежет колес об рельсы и по тормозной инерции поезда лечу назад, понимая, что кто-то сорвал стоп-кран. Потом врезаюсь головой в грязные сапоги моего соседа. Это последнее, что я помню до отключки.
Пришла в себя, как мне сказали, я довольно быстро. Уже занимался ясный и безоблачный рассвет. По стенам непринужденно и радостно скакали солнечные зайчики. Я все еще была в поезде. И в своем купе. Передо мной сидела девушка в белом халате и что-то колдовала, кажется, прикладывала лед. Голова раскалывалась. Противно пахло нашатырем и еще какими-то лекарствами, наверное, мне чем-то пытались обработать небольшую ранку на лбу (ее я увидела уже позже).
- Как Вы себя чувствуете?
- Пить хочется, - отвечаю я хрипло. - Голова болит, а так вроде нормально. Что со мной произошло?
- Какой-то идиот сорвал стоп-кран и Вы, скорее всего, упали сверху. Вас обнаружил лежащей на полу пассажир соседнего купе. Самое главное, что нет никаких серьезных повреждений. Вам что-нибудь нужно?
- Да. Воды. Спасибо.
- Конечно. Сейчас принесут. Вот ведь как бывает, - философски и задумчиво нахмурив брови, сказала она, - вроде бы нельзя двери не закрывать, а как оказывается, не всегда это правило верно. Хорошо, что Вы вчера дверь на ночь не заперли, а то неизвестно, сколько бы тут пролежали без оказания помощи.
- Я… З-закрывала (язык ворочался плохо, во рту все пересохло).
Она посмотрела на меня внимательно, покачала головой, пробормотала себе под нос что-то невнятное и ушла.
Просто упала значит... И все привиделось? А так реалистично все было. Надо же. Хотя, конечно, как такое могло произойти наяву? Медвежьи уши, пустой поезд-призрак, «беговая дорожка». Но дверь-то как оказалась открытой? Точно помню, что закрывала ее. Вяло и с трудом проверила все вещи. Все на месте. Значит, не грабеж. Я села, подтянула колени к груди, опустила на них голову, и тяжело задумавшись, запустила руки в волосы. И сразу же ощутила на них что-то липкое и вязкое. Неужели кровь? Опускаю руки. Смотрю на них. Нет на них никакой крови. Там грязь. Подношу руки к носу. Грязь с тех самых сапог. Этот запах я бы ни с каким другим не спутала. Я его ощущала, когда мой сосед ввалился ко мне, как и тогда, пока я летела, приближаясь к нему, в темноте по вагону. Запах леса, сырой земли и какого-то животного.
Через пару минут меня навестили все три проводницы. Две пожилые дамы, по которым сразу можно сказать, что они уже не первый год работают на этой ниве, и та самая молодая милая любезная девочка, которая меня сажала в поезд. Принесли чай, воду и нарезанный дольками лимон.
- Вот. Выпейте. Доктор сказала, что Вам это нужно.
Вода! Делаю пару судорожных глотков. И потом жадно залпом выпиваю весь стакан.
- Спасибо. Нашли того кто ночью кран сорвал?
- Не нашли. Даже предположений нет, кто бы это мог быть и кому это понадобилось. Никто и не выходил после экстренной остановки.
- А хотите скажу, кто это? Только на смех меня не поднимайте и не примите за сумасшедшую. Это был какой-то человек-медведь. К тому же, кажется, пьяный в дугу. Только вот не могу понять, как он смог сорвать кран, находясь вот в этом самом купе, – для достоверности я постучала носком тапка об пол. - Впрочем, я вообще ничего не понимаю из происшедшего.
Молодая проводница смотрела на меня с открытым ртом и в глазах ее ясно читалось: «Все… Хорошо головой приложилась. Девку в дурку определят».
А вот пожилые весьма многозначительно и с непонятной тоской переглянулись.
- Снова Егорыч шалить, значит, вздумал. А я уж надеялась, что успокоился.
- Егорыч, говорите? – мрачно процедила я сквозь зубы. - Дайте-ка мне координаты вашего шалуна-Егорыча. Я его за такие бесовские шутки либо засужу, либо сама ему женщину-кошку исполню. Убила бы, - тут я прибавила длинное, трехэтажное и совсем не предназначенное для дамских ушей ругательство.
Легкое пожатие плечами, сочувствующие взгляды.
- Увы, не получится. Я сейчас расскажу все, что знаю, а Вы вот чайку хлебните и прилягте, и главное не волнуйтесь.
Я послушно и с огромным удовольствием выпила почти половину кружки чая с лимоном. И откинулась полулежа на подушку, прикрывшись поездным стеганым одеялом. Потом наклонила голову на бок и сделала вопросительное лицо. Дамы, одобрительно сопя на кружку, закивали и одна из них продолжила.
- Работал Егорыч стрелочником на одной из наших веток. Здоровенный был мужик. А силищи-то сколько! Настоящий Илья Муромец. И еще шутник и проказник, все бы ему кого-нибудь разыграть. Ну и частенько катался с нами до Адлера, у него там его сестра с мужем жили. Уезжал ненадолго, самое большее на пару недель. А пока его на стрелке не было – его напарник замещал. Ездил Егорыч с нами именно вот в этом купе, дюже оно ему нравилось: и курилка рядом, и туалет. Охоч он был до выпивки в дороге. А как уж веселил нас весь путь своими шутками-прибаутками! Историями нереальными из жизни стрелочника, как он видал кикимор лесных да леших болотных. Мы, конечно, в эти истории не верили. Зато молодые еще были, хохотали всю дорогу. Тамара, вон вообще в него влюблена была. Да и похоже, не без взаимности.
Тут Тамара несмотря на свой возраст уставилась в пол и чуть зарделась.
- Так вот. На той самой стрелке давно прикормил он медвежонка. И заботился о нем пуще матери родной. И молочка, и рыбки, и мясца добудет. И дичи какой постреляет. Да и знакомые из деревень поблизости отруби и кости ненужные им частенько привозили. То говяжьи, то свиные. Для хорошего человека с добрым медведем никому лишнего не жалко было. В общем, вырос его Потап, любовь у них была такая добрая, крепкая, как у отца с сыном. А тут возьми да у сестры Егорыча муж помри. Ну и поехал он на похороны, да и сестру утешить надо было. И вернулся он только через полтора месяца. А медведь мало того что голодный по «сладкому», папа-то уехал, гостинцев долго не приносил (напарник его рыбой с куропатками не баловал, да и боялся его), так еще и соскучился Потап. И, видать, не захотел больше отпускать от себя отца своего далеко и надолго. Дообнимались Егорыч с Потапом до такой степени, что медведь возьми да укуси его, ведьмака лесная (ох, прости Господи). А мы как раз там рядом проезжали. Ну и напарник на ближайшей станции после стрелки нас воплями и причитаниями встречает – так мол и так. Станция захолустная, больниц-врачей нормальных нет, помогите! Конечно, срочно загрузили Егорыча в это его любимое купе, вот на эту самую полку, а пьяный был еще с дороги, до укуса, может, из-за этого и не так сильно мучился... Но хрипел так страшно из-за разорванного горла. Как будто рычит и что-то хочет сказать, только мы не понимали, что. Кровищи было... Все заливало, все поездные простыни израсходовали, чтобы рану заткнуть да кровь остановить. Тут первую помощь ему оказали, но живого довезти не успели. Помер прямо у нас на руках, Царствие ему Небесное. А напарник потом уже рассказал, что Потап ушел в лес. И не раз слыхали не только он, но и редкие свидетели, рев двух медведей совсем рядом с этой стрелкой. Звуки, мол, такие, словно играют они, об сосны спины чешут и по траве друг друга валяют. Хотя ни одного из них никто не видел. Вот с тех пор и являлся Егорыч сюда. Раз в год. В день своей смерти. Бывало, с утра его видели, бывало и днем. И в сумерках, и ночью. В аккурат вчера этот день и был.
Ну, тут я возмутилась, несмотря на всю трагичность повести:
- Так как же вы в это купе людей сажаете?
- То вокзал билеты продает, милая, а не мы. Мы уж и говорили, и писали, только кто ж поверит-то? Все без толку.
- Ну и что? У вас вон два купе были свободными совершенно, неужели нельзя было меня туда определить?
- А вас кто селил? – все взгляды обратились к молоденькой. - Вы уж не обессудьте, она ничего не знала, мы ей не рассказывали, чтобы не пугать девочку, она тут первый год с нами работает. Да и не показывался Егорыч уже четыре года как, мы думали, что закончил он свои хулиганства.
Молоденькая сидела, ни жива, ни мертва, глядя на ту самую полку и жадно хватая ртом воздух.
- Простите, я не… Не... Не смогу больше тут работать. Зла не держите. - и выбежала, вытирая набежавшие от волнения и ужаса слезы, а другой рукой держась за горло, явно пытаясь сдержать рвотные позывы.
Я посидела, прикинула что-то в том мозгу, который у меня еще остался.
- Почему же никто его вчера больше не видел и не слышал, кроме меня? Почему я ночью не видела никого из людей в поезде? Почему меня никто не слышал? Почему я не могла сдвинуться с места?
- Это его купе. Его вагон. И его поезд. Тут он волен делать что угодно. Но только в этот день, в день своей смерти. Он может в любой момент появиться из ниоткуда, как и исчезнуть в никуда. Хоть через дверь вломиться, хоть появиться случайным образом на соседней с Вами полке. Вы проснулись – а он вот, пожалуйста, рядом храпит. Может затеять любую проказу с тем, кто сидит в его теперь уже, как он, наверное, считает, берлоге. Может даже, как Вы убедились, в любой момент остановить поезд. И он сам выбирает, кому его видеть, вот в этот раз выбор пал на Вас. Шутит он так. Это розыгрыши у него такие. Выбирает людей, у которых есть чувство юмора.
- Видимо, все-таки нет у меня никакого чувства юмора. Мне было очень даже не смешно. Чрезвычайно не смешно.
- Он уже не тот. Это ведь уже не наш Егорыч (дамы горестно вздохнули). Просто шалит, как медвежонок. Забавляется в свое удовольствие. Дайте медвежонку игрушку, что он с ней сделает? Играть будет. А у каждого медвежонка, как и у человеческого ребенка, свой характер. И каждый играет по-своему, и с каждой игрушкой по-разному. Одну оближет, а другую раздерет.
- И скольким людям он являлся? Смертельные случаи были?
- Вот скажите, зачем Вам это знать? Все равно ничего не изменить. Что было, то было. И прошло. Да и волноваться Вам сейчас нельзя. Самое главное, что Вы живы и здоровы, разве не так? Вы ему, кстати, очень понравились.
От возмущения я чуть не задохнулась.
- О да, я заметила, как я ему понравилась. Чуть с ума меня не свел ваш Егоро-Потапыч своими розыгрышами, а то и в могилу мог бы свести, - попыталась я ответить как можно язвительнее.
Женщина досадно закусила нижнюю губу и устремила взгляд в угол. Видимо решила, что сболтнула лишнее.
- Так ведь и не свел никуда, верно? Очень мало из людей, которые его видели, кидались ему на помощь. Вы вот кинулись. Поэтому у Вас всего лишь легкая царапина.
Я глубоко задумалась после этого рассказа. Пыталась сопоставить те факты, которые мне сейчас озвучили, с фактами предыдущей ночи. Я поняла, что все равно есть одна нестыковка. И решилась-таки задать контрольный вопрос:
- Я всегда думала, что ПРИЗРАКИ не могут быть НАСТОЛЬКО материальными. Ведь я его явно видела, как вас, слышала его долбежку в дверь, рык, храп, грохот, с которым он шлепнулся на койку, чувствовала его запах. Да и на лбу у меня ссадина, и волосы в грязи не из-за падения на пол. Как такое возможно?
Женщины снова переглянулись. На их лицах читалось: "Говорить? Или не говорить?"
Моя рассказчица пристально на меня посмотрела, положила свою руку на мою и очень долго молчала. Я уже подумала, что она сейчас снова выдаст какую-нибудь дежурную фразу типа «отдыхайте, Вам нельзя сейчас нервничать», или что-то в этом духе. Но все-таки она решилась:
- В том-то весь и фокус, милая, в том-то и фокус... Именно в том, что это возможно. А так же еще фокус в том, что он абсолютно материален.
Ключевые слова: Медведь призрак поезд стоп-кран грязь авторская история избранное