Илюха. Окончание
НачалоПродолжение
Я еле дождался "дней Упосатхи". Тертон имел в виду полнолуние, с которым связаны многие праздники и ритуалы в буддизме. До ближайшего полнолуния оставалось ещё полмесяца, и я потратил это время на уговоры Марины. Пришлось ей во всем признаться, рассказать историю с самого начала. Поначалу она слушала с интересом, потом с недоверием, удивлением, а под конец с ужасом. Женщины вообще более склонны к мистике, нежели мужчины. Об этом говорит по меньшей мере их любовь к гаданию. Не знаю, насколько она мне поверила; во всяком случае не отмахнулась сразу, как это сделал бы любой здравомыслящий мужчина. Судя по тому, как её напугала перспектива пить неизвестные таблетки и погружаться в сон, в котором можно остаться навсегда, она восприняла мою историю серьёзнее, чем я ожидал.
Всё-таки я её уговорил. Наверное, в глубине души она мне поверила сразу и не сомневалась в моей дееспособности. Это мужчинам свойственно всё подвергать логическому анализу и вечно во всем сомневаться.
И вот, в дни Упосатхи мы это сделали. Пропостившись весь день и пропев мантру незнамо сколько раз, мы выпили травяные таблетки и улеглись в постель. Я лихорадочно думал, что скажу Марине, если мы проснёмся завтра и единственным результатом нашего эксперимента будет тошнота. Таблетка, видимо, подействовала на голодный желудок, как удар кувалдой по голове. Меня сразу потянуло в сон. Перед тем, как провалиться в забытье, я услышал какой-то лязг — как мне показалось — в прихожей, но думать больше не было сил.
…Я шёл по тихому и безлюдному пригороду, застывшему в вечных сумерках. Все калитки и двери были закрыты. Кроме тех, что были в доме Илюхи. Он стоял там же, где и в первый раз, в том же камуфляже. Одежда на нем истрепалась и на рукавах превратилась в лохмотья. Лицо осунулось, а глаза запали.
— Зря ты это, Лёха, — глухо сказал он. — Живым живое, а мёртвым мёртвое.
— Попытка — не пытка, — ответил я с наигранным оптимизмом.
Наши голоса были глухими и тусклыми, будто проваливались в вату. Я прекрасно осознавал, что сплю, и сон мой невероятно ярок и детализирован. Из органов чувств прекрасно работали зрение и слух; что касается обоняния и осязания, то с ними дела обстояли похуже. Я не чувствовал запахов и практически никак не ощущал своего тела. Вероятно, именно это обстоятельство постоянно напоминало мне, что я нахожусь во сне.
— Может и пыткой оказаться, — Илюха покачал головой. — Ночи здесь становятся длиннее… Огород высох…
Я сообразил, почему он выглядит таким несчастным. Без огорода ему совершенно нечего делать. А каково жить в этом месте, где один день совсем не отличается от всех других?
— Ты это… иди, Илюха, — сказал я сдавленно. — Я за тебя останусь.
— Когда я хочу уйти, то возвращаюсь снова сюда, — пробормотал он. — Этот мир закольцован не только во времени…
— Теперь не вернёшься. Теперь здесь я. А Марина наблюдает за мной из другого уровня сновидений. Так сказал тертон. Тот уровень ближе к обычному миру. С её помощью я вернусь.
Илюха помолчал, глядя на свои ботинки. Затем порывисто обнял меня и быстро отпустил. Не говоря больше ни слова, он развернулся и пошёл по улице прочь. Когда его шаги затихли вдали, здешняя тишина обрушилась на меня, словно отвратительная душная пелена.
Я сделал шаг и непонятным образом враз очутился возле знакомой беседки. Огород действительно высох, пожухлые стебли каких-то растений торчали, как костяные пальцы мертвецов. Я оглянулся на дом. Окна были чёрные и пустые, в них я не разглядел ничего, даже штор. Но меня пронзило сильнейшее ощущение, что из окон кто-то смотрит на меня. Кто-то, кто пока не намерен на меня нападать, но ждёт своего часа…
Мне стало зябко, хотя холода я не чувствовал. Тертон не уточнил, сколько времени я должен пробыть здесь, чтобы Илюха обрёл свободу. Марина, которая находилась на более высоком уровне сновидческой реальности, должна была видеть меня и знать, когда пора вмешиваться. Я надеялся, что это время скоро наступит. А пока неуверенно топтался на одном месте, то и дело озираясь.
Мне показалось, что прошло много времени, и ничего не поменялось. Желтоватые сумерки нависали над беззвучным миром, очертание соседских домов слегка дрожали и плыли, как изображение в старом телевизоре. Но стоило мне сосредоточиться на них, как они обретали устойчивость. Вообще, боковым зрением я постоянно улавливал какое-то движение. Однако когда поворачивался, движение исчезало. Согнутые тени мелькали по бокам и сзади, сливаясь с тёмными предметами, едва я смотрел на них прямо.
Я все больше нервничал. Мне даже пришла в голову идея позвать Марину. Но перспектива кричать здесь, привлекая ненужное внимание, не пришлась мне по душе. К тому же голос глох, как на сильном ветру. Я пошёл в огород, лишь бы отойти подальше от дома с его чёрными провалами окон. Идти с каждым шагом становилось все легче, я высоко подпрыгивал и даже несколько мгновений парил в воздухе. А что, если мне просто улететь отсюда? Но куда?
Я вдруг со страхом заметил, что сумерки сгущаются. Приближалась ночь, а с ней Хозяева этих мест. Мой взгляд сам собой переместился в сторону соседского забора, где раньше я видел чёрную фигуру. Вроде бы там никого не было. Хотя нет… Забор дрожал, как марево, то укорачивался, то удлинялся, то становился выше, то ниже. Когда он становился ниже, я с замиранием сердца замечал, что за ним кто-то прячется. Кто-то тёмный и бесформенный, кто-то огромный. Кто-то, кого лучше не видеть при ярком свете.
И мне стало страшно. Теперь, когда в наступающей тьме я едва мог что-либо различить, больше не было тихо. Темнота наполнилась шорохами и шёпотом, злобным хихиканьем и далёкими заунывными голосами. Я не понимал, что они говорят. Но они что-то говорили, и их наполняла сдерживаемая злоба. Стоя посреди огорода, по колено в высохших растениях, я видел как дом исчезает в чёрной пелене. Пелена мрака пожирала дома, деревья, землю и небо, она окружала меня со всех сторон. Я понимал, что ещё немного, и мрак покроет меня. Тогда случится что-то ужасное и неисправимое.
Вместе с тьмой ко мне подкрадывались тёмные существа. Они были невероятно высокими, с огромными раздутыми головами, на которых белели похожие на блюдца глаза и на месте ртов краснели безобразные пятна. Они нависали надо мной, как кроны деревьев. Их тела изгибались, будто бесплотные струи дыма, выпускали дымные щупальца, ощетинилась множеством коротких конечностей, которые открывались и растворялись в окружающей темноте. А за ними скрывались другие существа, ещё более огромные, ещё более отвратительные. Увидеть их — значит сойти с ума.
— Марина! — не выдержав, крикнул я. Но крик не покинул глотки. Я издал какое-то слабое сипение. Снова крикнул, и снова ничего не вышло.
Кто-то запел высоким женским голосом совсем рядом. В клубах надвигающейся темноты брела тонкая фигура. Я узнал её: это была Марина. Она меня не замечала, просто медленно шагала куда-то с опущенной головой и напевала себе под нос. Я подскочил к ней, схватил за плечи. От моего толчка её голова откинулась назад, я увидел пустые чёрные глаза без намёка на склеры. Её рот был безобразно разинут, и из него вылетали звуки песни без слов, словно музыка из рупора граммофона.
Я в страхе отпрянул. Это было не Марина, это был даже не человек. Передо мной в тёмном воздухе колебалась пустышка — оболочка, оставшаяся от моей Марины. И в тоже время настоящая Марина была там где-то внутри. Я это чувствовал. Она была заперта в этом чудовищно преобразившемся теле, в этой жуткой пародии на человека.
Сквозь окружавшую нас пелену я каким-то неведомым образом увидел нашу спальню. Вот мы с Мариной лежим в постели… Вот в спальню входит незнакомый человек. Он одет во все серое, его лицо скрывается в тени от капюшона. Это один из тех неизвестных, кто преследовал меня в последнее время. Перед тем как уснуть, я услышал щелчок в прихожей — именно тогда он проник в наш дом. Он склоняется над Мариной, приближает к её лицу своё лицо… Мне почудилось, что он целует её, но он делал что-то иное. И, как вспышка молнии, пришло откровение: он забирает её душу и лишает возможности помочь мне! Я понимаю, что все эти Серые люди — всего лишь оболочки, оставшиеся от настоящих людей. Когда-то они слишком глубоко погрузились в сны, достигнув территории Бардо… совсем как я сейчас. Они там потеряли свои души или то, что можно назвать душой: матрицу истинного сознания. И тогда — я это понял в порыве неведомого откровения — их тела заняли другие сущности, твари из Сумеречного мира. Ныне они бродят по реальному миру в поисках жертв вроде меня. Они охотились за мной, и у них получилось меня поймать…
Тьма полностью накрыла меня, я больше ничего не видел, лишь слышал всё более громкий шёпот, который становился оглушительным. Этот странный оглушительный шёпот, треск, шум и меланхоличный женский голос, продолжавший что-то напевать, — всё это слилось в сплошную какофонию, от которой кружилась голова. Я понимал, что мне конец, что я останусь здесь навсегда, а моё тело займёт сумеречная тварь, которая будет охотиться на людей, слишком близко подошедших к черте.
…Грохот неясных голосов и шума внезапно стих. Я как будто вынырнул из вязкой чёрной тины и с трудом разлепил глаза. Вернулись спящие чувства: осязание, обоняние, мышечное чувство положения в пространстве. Я ощутил, что лежу в постели, а мои щёки почему-то болят. Надо мной нависал весёлый, пузатый и лысый сосед Витёк. Правда, сейчас он не был весёлым, круглое лицо в полутемной комнате казалось постаревшим и грустным. А вот пузо и лысина никуда не делись.
— Очнулся? — воскликнул он. — Ну наконец-то! Я думал, никогда тебя не добужусь.
Я схватился за щёки, они горели.
— Это я тебя уработал, — смущённо признался Витёк. — Никак просыпаться не хотел. Вы чего, снотворного наглоталась? Или надышались чего?
Я рывком повернулся к Марине. Она просыпалась, недоуменно тёрла глаза.
— Как ты, Марина? — бросился я к ней. — Ты в порядке?
Она переводила дикий взгляд с меня на Витька и обратно. Постепенно она расслабилась.
— Я не смогла, — выдохнула она, — не смогла тебя достать… А он мне помог, буквально выдернул меня оттуда. На нём была камуфляжная форма и… и…
Она нахмурилась, напрягая память. Впечатления длинного и страшного сна, если только это был сон, быстро стирались из её памяти.
Витёк был здорово сбит с толку. Он вдруг осознал, что выглядит странно в чужой супружеской спальне.
— Что вообще происходит-то, а? — чуть ли не жалобно спросил он. — Меня утром будто толкнуло что-то… Типа говорит: иди, мол. Ну я спросонья и пошёл. Смотрю: ваша дверь нараспашку. Захожу, думаю: к чему это? Зову вас, в ответ — тишина. Захожу сюда, вы лежите, живые, но не добудишься… Это вас отравил кто-то, что ли?
Мы с Мариной переглянулись. Я спросил у Витька:
— А ещё что голос говорил? Вспомни хорошенько. Это важно.
Тот пожал круглыми плечами, почесал волосатой рукой лысину.
— А пёс его знает! Иди да скажи, типа… — Он нахмурился и потёр лоб. — Скажи, типа… "Спасибо" скажи за всё... Так что происходит-то? Это я кукухой поехал или отравляющим газом надышался? Типа теракт, что ли?
Он боком двинулся к выходу, глаза его бегали. Я подумал, что надо будет придумать реалистичное объяснение всего этого безобразия для моего соседа. Но это потом, это не так уж важно.
"Илюха, это тебе спасибо, — подумал я. — Ты сказал, что на том свете сочтёмся… Как в воду глядел! Я рад, что ты больше не блуждаешь".
— У нас получилось? — неуверенно спросила Марина, игнорируя Витька.
Мне было начихать на то, что сейчас мы похожи на парочку сумасшедших. Я улыбнулся:
— У нас получилось…
Автор - Runny.
Источник.
Ключевые слова: Друг сон помощь посмертие избранное