Поместье генерала Эпила
Я пишу эти строки дрожащими руками, находясь в состоянии полнейшего душевного истощения. Дело в том, что пережитое мной за последние три дня не поддаётся никакому логическому объяснению. Всё произошедшее теперь навечно отпечаталось в моей памяти. Каждую минуту я вспоминаю об этом, стоит мне только прикрыть глаза, и теперь каждую ночь всё это точь-в-точь будет повторяться в моих снах, не позволяя мне ни на миг отвлечься от сжигающего меня изнутри вечно пылающего ужаса. Липкие мысли никак не покидают головы, вновь и вновь иллюстрируя мне гостиную проклятого поместья.Всё началось с того, как мой близкий друг сэр Родриг представил меня своему старому знакомому генералу Аттеру Эпилу на одном из многочисленных летних раутов. Генерал Эпил сразу поразил меня своими глубокими познаниями в истории, археологии и географии, особенно углублённо он изучал неофициальную историю, выкупая у монастырей и вольных торговцев древние фолианты, старые дневники путешественников и ветхие рукописи никому не известных авторов минувших столетий. Стоит ли говорить, что столь интересная личность сразу же привлекла всё моё внимание и вскоре стала одним из самых близких мне друзей.
Неделю назад во время нашей прогулки в парке недалеко от городской ратуши, генерал Эпил пригласил меня на приём в поместье на севере графства, доставшееся ему от недавно почившего дядюшки — очень известного в своё время генерала личной гвардии герцога — сира Рональда Эпила. Само собой я без раздумий согласился. По ранее обговоренному плану, мы с генералом Эпилом должны прибыть в пустующее поместье за три дня до официально назначенной даты приёма вместе со слугами и двумя обозами с необходимой провизией. Помимо прочего, генерал решил отправить с нами отдельную карету, забитую массивными сундуками с его коллекцией фолиантов и редкой древней литературы. Позже, на полпути к поместью, Эпил разоткровенничался и признался, что до вступления в наследство, ему приходилось ютиться в съёмной каморке на окраине города, переживая тяжёлые времена, связанные с потерей родового замка в соседнем графстве после ужасного пожара.
Мы прибыли в поместье к обеду, расположились в небольшой столовой, совмещённой с кухней, за маленьким столом из тёмного дуба, пока верные слуги разгружали обозы, перенося продукты в холодный подвал, и ценную карету, бережно транспортируя её содержимое в большую библиотеку на втором этаже.
Само мрачное строение казалось ещё более пугающим, утопая в серых цветах поздней осени. Светлый кирпич, которым была выложена большая часть дома, уже давно потерял былую белизну, уступив место жёлтоватому налёту, плесени и тёмно-зелёному мху в швах между блоками. Около самого фундамента валялось множество кусочков облупившейся краски с деревянных рам, окружавших помутневшие стёкла. Чудесные витражи на втором этаже были испачканы пылью до неузнаваемости, а несколько из них вообще были скрыты от глаз сухими побегами винограда, ползущими по углам дома. Вдоль первого этажа тянулся широкий коридор с пятью арками-дверями. Те, что были по правую руку от входа, вели в столовую и к лестнице в подвал; другие — по левую руку — к двум лестницам наверх: в библиотеку и к спальням; массивная резная деревянная дверь в конце коридора, та, что напротив входа, вела в большую гостиную, где и должен был проводиться приём, сейчас же она была заперта на ключ. Генерал Эпил сообщил, что после смерти Рональда, все украшения, редкие полотна, изысканные гобелены и прочие драгоценности, принадлежавшие покойному, во избежание грабежа были снесены в эту запертую комнату с одной единственной, но очень крепкой, дверью. А замок, врезанный в неё, — по словам бывшего ключника поместья, — был крайне надёжен и вряд ли бы поддался взлому.
На втором этаже располагались три спальни — хозяйская, гостевая и для прислуги, огромная библиотека с почти такой же, как и в гостиной, дверью, а также маленькая лесенка на чердак, где за тонкой дверкой находился небольшой кабинет хозяина поместья, ныне совершенно пустой.
Мой друг любезно предложил мне занять гостевую спальню, где я с удовольствием обосновался, приказав оставить вещи около письменного стола.
Генерал рассчитался с тремя служащими транспортной компании, что привели сюда два обоза с каретой, и отпустил их обратно в город. Вместе с нами в доме остались лишь кучер и личный камердинер Аттера, которого тот совсем недавно нанял себе на службу. По словам моего друга, дворецкий должен был прибыть в поместье сегодня же вечером вместе с садовником и двумя служанками, что работали здесь при жизни покойного Рональда, и через три дня вновь намеривались вернуться, чтобы обслуживать дорогих гостей на приёме.
Ветер за окном усиливался, а тяжёлые тучи заволокли серое небо тёмной пеленой, предвещая скорый дождь. Я переоделся в своей спальне и уже намеривался спуститься вниз, как вдруг услышал звук быстрых, приближающихся ко мне шагов. В дверь несколько раз громко постучали, и из-за неё послышался знакомый голос генерала.
— Друг мой, прошу вас! Несчастье! — кричал он, не переставая стучать.
Я тут же открыл дверь и в недоумении уставился на Аттера, тот тяжело дышал, будучи красным на лицо от быстрого подъёма по крутой лестнице. Запинаясь и проглатывая слова, он всё-таки смог донести до меня причину своего столь необычного поведения: как оказалось, сразу после нашего отъезда в доме, где бедный генерал снимал каморку, случился пожар. Напуганный хозяин направил в поместье срочную депешу, в которой обвинил во всём нечастного Аттера, списав это происшествие на его неблагоприятную ауру, поначалу спалившую его собственный замок, а затем принявшуюся и за другие дома. В постскриптуме он пригрозил генералу, что непременно даст этому делу ход и добьётся ареста прокажённого жильца. Само собой, честный Аттер никак не мог допустить такого развития событий и, дабы защитить свою репутацию, он принял решение немедленно отбыть в город для урегулирования проблемы. Меня генерал упросил остаться в поместье: моей задачей было охранять ценные сундуки в библиотеке, а также проконтролировать вечернее прибытие прислуги. Сам же Аттер, получив моё согласие, немедля запрыгнул в дилижанс с камердинером и приказал кучеру нестись в город.
В отсутствие хозяина находиться в поместье стало совсем невыносимо. В одиночестве мне стало мерещиться, что ужасные человеческие фигуры, изуродованные неведомым инструментом, сидят в тёмных углах коридора; что мерзкие потусторонние твари шепчут проклятия на своём языке, отсиживаясь в подвале, а рогатые чудовища, вылезшие из леса, окружающего поместье, уже облепили собой все окна и двери, перекрыв мне все пути к бегству.
Громкий раскат грома, разрядивший обстановку гнетущей тишины, заставил меня вскрикнуть от неожиданности. Всё небо заволокли тёмно-синие тучи, погрузив все окрестности в непроглядный мрак. Я проверил, заперта ли парадная дверь, убедился в целостности всех окон и, окончательно успокоившись, закурил папиросу, развалившись на своей кровати.
Дождь всё не утихал, с новыми силами колотя по пыльным стёклам, а гром и молнии становились всё чаще и чаще, наводя на меня необъяснимое чувство смятения и безысходности. Время неумолимо приближало вечер, поэтому я спустился в столовую, где в тусклом свете маленькой печки и двух свечей, вставленных в старые канделябры на столе, беспокойно сидел около окна, поглядывая на тропинку, ведущую к дому.
Сильный стук в парадную дверь напугал меня до такой степени, что я чуть не потерял сознание прямо в столовой. В глазах на секунду потемнело, а ноги стали ватными и слегка подкосились, заставив меня немного присесть. Стук повторился с ещё большей силой, тот, кто стоял по ту сторону был явно не на шутку раздражён и больше не мог терпеть. Совладав с собой, я попытался разглядеть пришедшего через окно, но нужного угла обзора достичь было невозможно, поэтому вскоре я оставил эти тщетные попытки и тихо проковылял в коридор, прислушиваясь к каждому звуку. Теперь в дверь уже не стучали, а по-настоящему били, словно стараясь снести её с петель. Холодные иголки ужаса кололи меня по рукам и ногам, а по спине вверх-вниз бегали маленькие букашки первобытного страха неизведанного. Тихо, стараясь не издать ни звука, я прошёл через столовую в кухню, где схватил первый попавшийся под руку нож, и, почувствовав некую уверенность, вернулся к парадной двери.
— Кто там?! — спросил я грубым голосом, искренне пытаясь не выдать своего страха.
— Я! — послышался хриплый, но ещё более грубый мужской голос из-за двери.
— Дворецкий?! — сопоставив в голове все факты, вдруг спросил я.
— Дворецкий, — согласился голос.
Правую руку, крепко сжимавшую кухонный нож, я убрал за спину, готовый в любой момент вернуть её в прежнее положение, а левой, слегка дрожащей, отодвинул металлический засов и слегка толкнул дверь. Она со скрипом открылась, запустив в коридор порыв холодного ветра. На крыльце стоял высокий лысый мужчина средних лет с густыми чёрными бровями и тоненькими усиками над верхней губой. Он был одет в чёрный шёлковый костюм, белую рубашку с двумя расстёгнутыми у шеи пуговицами и в блестящих белых туфлях, что оставались почти полностью чистыми. Несмотря на ужасный ливень, костюм был вполне сухой, поэтому я сразу сделал вывод, что дворецкий прибыл сюда в закрытой карете, но, что было крайне странно, ни звука копыт, топчущих размокшую грязь, ни шума от скрипучих колёс не было мною услышано. В тот момент я списал это на заглушающий все прочие звуки шум мощного дождя.
Мужчина учтиво поклонился мне, прошёл внутрь, вытер белые туфли о коврик и, ничего не говоря, поспешил к двери, ведущей к лестнице в подвал. Предположив, что дворецкому было необходимо удостовериться в наличии доставленной провизии, я воспользовался моментом и быстро вернул кухонный нож на его законное место. Уже на кухне мне в голову стукнула мысль, что прибывшему слуге было бы совсем необязательно знать о наличии необходимых продуктов, но стоило мне только сделать шаг в сторону коридора, как тут же из-за угла вывернул дворецкий, лицо которого расплывалось в такой жуткой улыбке, что усики неестественно деформировались, убегая на щёки.
— Что будет угодно, сэр? — спросил он, остановившись в дверях.
— Извините меня… э-э…
— Генри, сэр, — ответил дворецкий, завидев моё замешательство.
— Генри, — вновь начал я, — вы что-то искали в подвале?
— Лишь убедился в наличии продуктов для приёма, сэр, — спокойно ответил он, не убирая улыбки с лица.
— Как скоро прибудут служанки?
— Не могу знать, сэр. В такой дождь ни один кучер не погонит своих лошадей в наши края.
— Пока можешь занять спальню прислуги, Генри, — говорил я, проходя мимо него.
Дворецкий не шевелился, лишь следил взглядом, а затем и всей головой за моими передвижениями, и даже когда я окончательно скрылся за аркой, ведущей к лестнице на второй этаж, мне не удалось расслышать ни малейшего шороха, сообщающего о каком-либо движении этого человека.
В тот вечер я решил не ужинать, о чём сообщил дворецкому, смиренно стоящему около входа в гостиную. Тот молча кивнул, вновь расплываясь в улыбке. А под самую ночь, когда мрак за окном стал настолько плотным, что даже еле различимые контуры окружающих деревьев нельзя было разглядеть, сердце моё заколотилось с такой силой и болью, что я немедленно принялся перерывать свой чемодан в поиске сердечных капель. Спустя несколько минут боль отпустила, уступив место панике. Что-то не давало мне покоя, пугало меня, но я никак не мог понять что именно. Наконец, приняв решение внушить себе чувство полной безопасности, мне пришлось разыграть для себя небольшой показательный спектакль. Спустившись вниз, я прошёл в столовую, а затем и на кухню, где планировал завладеть заветным ножом, который на всякий случай должен был присутствовать в моей комнате в качестве оружия. Но на кухне не было ни одного ножа! На обратном пути мне вновь предстояло вздрогнуть, ведь прямо в дверях столовой стояла тёмная фигура дворецкого, освещаемая лишь тусклым светом печки. В сердцах я отругал его за столь неожиданное появление и, увлекшись процессом, совсем забыл спросить про отсутствие ножей, вспомнив об этом только у себя в спальне.
Эта ночь тянулась крайне долго, даже невыносимо, и лишь под утро мне удалось заснуть. Дверь в комнату я предусмотрительно запер на ключ, но проснувшись, обнаружил её открытой. Семя сомнения поселилось в моей голове. На столике внизу меня уже ждал скромный завтрак, а улыбчивый дворецкий по-прежнему стоял около гостиной, улыбаясь мне во весь рот. Дождь немного поутих, но всё равно никак не прекращался, без устали стуча каплями по стёклам.
Прибытия хозяина я ждал после обеда, однако ни к полднику, ни к ужину, ни к глубокой ночи его не было. Единственным объяснением подобной задержки мог бы послужить непрекращающийся дождь, размывший просёлочную дорогу к поместью. Моё волнение нарастало, а былая паника возвращалась с новой силой. Каждый удар дождя стал эхом отзываться в моей больной голове, а жуткие образы, которые представлялись мне днём раньше, теперь начали деформироваться, принимая ещё более ужасающие формы. Они мерещились повсюду, — от противоположного угла моей комнаты до обратной стороны затемнённых пыльных витражей, за которыми чудовища свисали с крыши на толстых нитях паутины, заглядывая в дом своими светящимися красными глазами.
Ситуация осложнилась, когда перед отходом ко сну я вновь не обнаружил на кухне ни одного ножа, о чём немедля сообщил дворецкому. Его лицо снова приняло эту ужасную гримасу, но в этот раз рот был слегка приоткрыт, обнажая белые зубы. Генри посмотрел на меня исподлобья, слегка наклонив голову вперёд, и тихо прохрипел:
— Вам не нужен нож, сэр.
Всё моё тело будто превратилось в большой кусок льда, внутри всё заклокотало, каждым суставом, каждой клеточкой своего организма я ощущал нестерпимую боль от осознания своей безысходности. Но снаружи я старался максимально сохранить лицо. Генри так же стоял в дверях, ни на секунду не убирая улыбки с лица. Мне ничего не оставалось, кроме как в темпе вернуться в свою спальню, закрыть за собой дверь, хотя и особого толка от этого действия не было; схватить небольшую увесистую статуэтку греческого бога Аполлона с письменного стола и, сжимая её в руке, забраться под одеяло. По моим предположениям, если Генри вдруг захочет на меня напасть, то я, заслышав, как он вскрывает дверь, неслышно пробегу, пока мои шаги будет заглушать шорохи в замке, спрячусь за угол и неожиданно нанесу ему сильный удар статуэткой в затылок.
Время шло. Под одеялом становилось всё жарче, несмотря на холодную ночь. Ни малейшего шороха ниоткуда не доносилось, дворецкого будто бы вовсе не было в доме, но отсутствие тоненького лучика света из коридора, обычно проникающего в спальню сквозь небольшую замочную скважину, говорило о том, что в данный момент времени Генри находится прямо за дверью. Глаза предательски слипались, а головная боль усиливалась, забирая мою бдительность и любое желание пошевелиться, но спать было никак нельзя, иначе можно было бы попросту упустить нужный момент.
Истошный женский визг вырвал меня из дремоты. Я вскочил на пол, чуть не уронив статуэтку, схватил канделябр с тремя свечами, убедившись, что за дверью никого нет, отпёр её и выбежал в коридор, пытаясь вычислить местоположение жертвы. Крик повторился, на этот раз он был намного громче, и явно доносился с первого этажа. Опасаясь засады на лестнице, я неслышно подкрался к арке, спрятался за углом и, вытащив одну горящую свечу из канделябра, бросил её в пролёт, стараясь успеть разглядеть в её тухнущем свете затаившегося под ступеньками злодея, однако путь был чист.
Неслышно спускаясь, я то и дело поглядывал наверх, не отвергая возможность нападения с тыла. Освещение в коридоре было настолько тусклым, что, казалось, две моих свечи в канделябре выделяют куда больше света. На поиски упавшей третьей свечи были брошены несколько секунд, проведённые мною под лестницей в диком страхе, но она так и не была найдена.
Закрыв за собой двери на лестницу, я оказался в коридоре. Теперь передо мной было четыре возможных варианта развития событий: парадная дверь, ведущая в колючий мрак дождливой осенней ночи, но засов на двери был задвинут, что почти сразу отметало данный вариант; лестница в библиотеку, также запертая; тёмный подвал, где и могла находиться тайная визжащая узница, которую снесли туда после её неосторожного крика; и маленькая столовая с выходом в кухню, где тот, кто зовёт себя Генри, мог припрятать все пропавшие ножи, чтобы использовать их в нужный момент, хотя и возможный тайник в подвале я тоже не мог отрицать, неспроста же он сразу же по прибытию отправился туда под предлогом мнимой проверки.
Сперва мною было принято решение пойти в столовую, где мне с лёгкостью бы удалось зажечь канделябры на столе, а также разведать обстановку на кухне, окончательно убедившись, что там никого нет. Но, как я и догадывался в глубине души, ни одного канделябра на столе не наблюдалось. Тогда в ход пошла вторая свеча, которая вполне сносно осветила столовую и часть кухни, поместившись посреди стола. С оставшейся в моём канделябре свечой я отправился на кухню, где провел с полторы минуты в тщетных поисках любого острого предмета, а по возвращению в столовую чуть не расплакался прямо посреди комнаты — свечи на столе не было.
Быстро окинув взглядом помещение, стараясь вглядеться даже в самые тёмные уголки, чтобы убедиться в отсутствии здесь посторонних личностей, я вышел из столовой, закрыв за собой скрипучие двери, таким образом, перекрыв туда свободный доступ дворецкому. Теперь оставался один путь — в подвал. Но дорогу к нему мне перегородил небольшой узорчатый деревянный сундучок, которого здесь точно не было, когда я только проходил через коридор в столовую.
Безусловно, любопытство взяло своё. Выставив канделябр чуть вперёд, и постоянно озираясь по сторонам, стараясь ни на миг не выпускать из поля зрения ни дверь к подвальной лестнице, ни оставшиеся за моей спиной закрытые. Огонь свечи пускал свои дрожащие лучи скользить по деревянным ступеням, уходящим вниз, вся лестница стала отчётливо мне видна, но ни малейшего намёка на чьё-нибудь присутствие на ней не было. Добравшись до сундука, я ещё раз бросил взгляд на дверь, и, убедившись в безопасности, откинул деревянную крышку.
Свеча в канделябре осветила до боли знакомую мне статуэтку Аполлона, лежавшую в сундуке. Крик застыл у меня в горле, а мышцы шеи стянуло болезненной судорогой. В ужасе я поднял руку, в которой должна была находиться статуэтка, выступающая моим оружием, но вместо неё я обнаружил толстую, изрядно подтаявшую от теплоты моего тела свечку. Каюсь, что в этот момент мне надоело себя сдерживать, и мой душераздирающий крик с силой вырвался из лёгких, эхом пробежавшись по стенам и скрывшись в подвале. Я отпрянул от сундука, яростно запулив в него свечкой, начал медленно отступать спиной к парадной двери, а затем, услышав непонятный скрип со стороны подвальной двери, что стал для меня последней каплей, снова закричал и бросился к засову, уронив по дороге канделябр.
Дверь поддалась не сразу, и мне стоило огромных усилий выбраться наружу. Оказавшись на улице, и почувствовав сладостный воздух свободы, я кинулся прочь по размытой дороге, спотыкаясь и падая, но изо всех сил пытаясь не сбавлять темпа. Моим спасением стало небольшое цыганское поселение недалеко от поместья, добрые люди из которого приняли несчастного до смерти напуганного аристократа.
На следующее утро, когда дождь наконец-то закончился, оставив после себя огромные глубокие лужи, я принял решение вернуться в поместье, заручившись помощью молодого цыгана Томаса, любезно согласившегося сопроводить меня обратно за небольшое вознаграждение. Уже у самого забора мы услышали шум приближающейся кареты.
Генерал Эпил молил меня о прощении, за своё опоздание, приравнивая себя к самым ужасным людям нашей современности. На все мои рассказы о мрачном дворецком он лишь пожимал плечами и искренне не понимал, о чём я ему толкую, со всей серьёзностью заявляя, что из-за сильного грозового дождя дешёвая карета с прислугой попросту не проехала по размытой дороге. Стоит ли говорить, что никакого сундучка в коридоре мы не обнаружили? А все двери, закрытые мной ночью, оказались распахнуты настежь.
Тогда, оставив цыгана Томаса у дверей, чтобы перегородить путь возможному беглецу, мы с генералом, его кучером и камердинером принялись обыскивать дом, осматривая каждую комнату от кухни, где по иронии судьбы уже присутствовали все пропавшие ножи, до пустого кабинета наверху. Но ни одного следа загадочного дворецкого так и не было найдено. Даже осмотр подвала — этого небольшого тёмного и холодного помещения с влажными стенами и капельками воды на потолке — ничего не дал. Окончательно убедившись, что помимо нас троих в доме никого нет, мы материально отблагодарили заскучавшего на крыльце цыгана и принялись завтракать, сделав логичный вывод, что Генри — это не кто иной, как беглый преступник, укрывавшийся в поместье пару ночей, а затем удачно его покинувший. Больше всего, генерал Эпил тревожился о сохранности своих ценностей в библиотеке, но ни один из его дражайших фолиантов, к счастью, не пропал.
Покончив с завтраком, мы отправились к двери в большую гостиную, где собирались совместными усилиями разобрать старые вещи и привести помещение в порядок перед приёмом. По пути я взял канделябр со стола и, предполагая темноту запертой комнаты, зажёг на нём все три свечи. Когда Аттер два раза повернул ключ и дёрнул скрипучую массивную дверь на себя, холодные цепи страха сковали меня по рукам и ногам — скрип открываемой двери был точь-в-точь тем криком, что был услышан мною этой ночью. Даже кучер с камердинером удивлённо поморщились, и держу пари, что они испугались столь необычного скрипа, хоть и не подали виду.
— Подсветите мне, друг мой! — весело сказал генерал, обращаясь ко мне.
Я шагнул вперёд, слегка дрожащей рукой протягивая канделябр в непроглядную темноту гостиной. Жёлтый свет упал на знакомый мне резной сундучок, который сжимали длинные тонкие бледные пальцы высокого человека в костюме. На моё горло будто набросили удавку всепоглощающего ужаса, и я не мог закричать, лишь сдавленно ахнул, уронив канделябр. Из плотной темноты в мою сторону медленно шагал улыбающийся Генри, но с каждым шагом рот его открывался всё больше и больше, а лицо принимало поистине нечеловеческий вид. Шаги дворецкого сопровождались нарастающим истошным женским криком, доносившимся из мрака.
Вдруг вся гостиная на миг озарилась ярким светом тысячи медных канделябров, торчащих из стен цвета аспарагуса. Посреди комнаты стояла огромная статуя Аполлона из чёрного камня, один в один увеличенная копия маленькой статуэтки. Свет померк, скрыв от меня пугающий вид. Сильный толчок в спину вывел меня из ступора. Я плашмя упал на пол гостиной, сильно ударившись подбородком и до крови разбив губы и нос. Белые туфли приближались к моему лицу, а зловещий крик теперь доносился с двух сторон. Кто-то закрыл дверь в комнату, оставив меня наедине с неизвестным существом, принявшим образ дворецкого. Все конечности мои стали ватными, живот болезненно скрутило, боль отдавалась в поясницу. Задыхаясь, громко стеная, давясь текущей изо рта кровью и с мокрыми от слёз глазами, в кромешной темноте я карабкался по полу в сторону двери, но её всё не было и не было. Шаги и крик следовали за мной не отставая и нагоняли на меня такой неописуемый ужас, что спустя пару минут бесполезного ползанья, силы покинули моё тело и я провалился в забвение, потеряв сознание.
— Ну же, просыпайся. Как ты себя чувствуешь? — спрашивал Сэр Родриг, сидевший в ногах моей кровати
Друг прервал мой сон и сообщил, что генерал Эпил доставил меня — истощённого и совершенно без сознания — в городскую лечебницу, где я сейчас и имею честь находиться. По словам Аттера, он прибыл в поместье сегодня утром, и обнаружил меня, лежавшего головой в луже собственной крови посреди захламлённой гостиной между резным сундучком и горкой кухонных ножей; в руке я крепко сжимал статуэтку Аполлона, которая в данный момент стоит рядом со мной на столе в палате.
Сейчас уже глубокая ночь, душераздирающий крик до сих пор стоит у меня в ушах, и только эти записи, которые я делаю при тусклом свете догорающей свечи, помогают мне отвести мысли и хоть ненадолго его заглушить. Сэр Родриг давно ушёл, оставив меня одного в этом душном помещении с решёткой на окне, скрипучей кроватью и хлипким столиком. Считайте, что я безумен, но ни Аттеру, ни своему другу я больше не верю, как и не верю до конца во всё произошедшее.
Со мной случилось что-то ужасное, но самое страшное в том, что это до сих пор не закончилось. Иначе, как мне объяснить таинственную пропажу статуэтки Аполлона, которую я всего несколько минут назад видел на своём столе?
Новость отредактировал Qusto - 6-07-2020, 18:22
Ключевые слова: Дворецкий генерал писатель безысходность авторская история