Новогоднее чудо
Аудиоверсия:Сквозь шумные волны старого довоенного радио, стоявшего в гостиной небольшой двухкомнатной квартиры, еле слышно просачивалось монотонное, ритмичное сердцебиение блокадного метронома. Заклеенные крест-накрест немытые окна открывали вид на очертания погрузившегося в холодную ночную пору прекрасного города на Неве, над которым возвышались грузные силуэты аэростатов и яркие световые дорожки прожекторов, сверливших тёмное вечернее небо. Двадцатилетний комсомолец, ещё недавно студент престижного Ленинградского вуза, Женя Тихомиров, молча сидел возле крошечной буржуйки, жгучие язычки которой мягко ласкали обуглившийся ножки табуретки, и обессиленным взглядом наблюдал за спящим младшим братом.
Вот уже как вторую неделю они с Борей были одни: мать умерла несколько дней назад - двадцать восьмого декабря. Женя нашёл её прямо возле подъезда, когда уходил на дежурство. Брату не пришлось тогда долго объяснять, что случилось: он сразу всё понял и, узнав о кончине своего самого близкого человека, лишь тяжело вздохнул. Смерть в городе уже давно стала обычным делом: она поджидала на каждом шагу, днём и ночью, закрадываясь в самые тёмные углы и тихо, бесшумно выжидая, когда последняя крупица воли растворится в мрачном чреве войны. От отца никаких вестей тоже не было. Да и быть не могло: последняя весточка с фронта от него пришла в конце апреля, как раз перед тем, как войска группы армии «Север» ликвидировали последние очаги сопротивления на Невском пятачке… И хотя бои возобновились ещё в сентябре, надежды увидеть своего отца живым Женя не питал.
Наш герой, окинув изнеможенным взглядом серые стены, посмотрел на подаренные командирские часы.
- Двадцать два ноль-ноль… - тихо прошептал комсомолец и посмотрел на своего брата. Тот, видимо, услышав шёпот Жени, резко открыл глаза и подозрительно покосился на нашего героя.
- Что случилось, Жень? - младший наивно смотрел на юного защитника Ленинграда. Последний погладил брата по голове, медленно приподнял потрескавшиеся уголки губ и тихо ответил:
- Моя смена. Пора мне, - ополченец встал с кровати и подошёл к «мартеновке». - Смотри за печкой. Дрова подкидывай, но экономь - мебели почти не осталось. Хлеб береги. Если вдруг кто стучаться будет, сначала посмотри в глазок. Открывай в самую последнюю очередь. Понял?
- Понял, - буркнул Борис, укутавшись одеялом. Женя, накинув старое драповое пальто и опоясав его потрёпанным армейским ремнём, медленно побрёл в сторону выхода из квартиры. Схватившись окоченевшей ладонью за дверную ручку, наш герой хотел было покинуть прихожую, как вдруг он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Холод… Обжигающие ручейки пота в перемешку с лёгкой дрожью пробежали по спине. На мгновение обернувшись назад, юный комсомолец встретился с обезумевшим взглядом своего младшего брата. Тот исхудалой трясущейся ручонкой показывал на ремень, облизывая обветрившиеся на морозе губы.
- Оставь, Жень… - жалобно проскулил мальчик. - Жень… Я ведь только кусочек… Жень, пожалуйста…
- Боря… - дрожащим голосом промямлил наш герой, схватившись за ремень и медленно попятившись в сторону лестничной площадки.
- Женя, дай… Женя, дай покушать… - продолжал жалобно скулить Борис, словно голодный хищник, медленно подкрадываясь к брату. - Я же только немножко… Совсем чуть-чуть…
- Боря, я скоро вернусь. Обещаю, - холодно выдавил на прощание юный комсомолец и, скрывшись за дверью, быстро захлопнул её. Отдышавшись и немного придя в себя, Женя поправил задрипанную шапку, прижался спиной к двери, обхватил лицо руками и еле слышно зарыдал.
***
Ещё в мирное время, когда май вовсю резвился в парках города на Неве, дорога до Медного всадника занимала у Жени от силы минут десять, не больше. Провожая своего брата в школу на протяжении нескольких лет, наш герой выучил маршрут наизусть и иногда сам с гордостью удивлялся, когда первым приходил в ещё пустующий институт. Теперь же этот привычный маршрут давался ему с трудом: ноги еле-еле несли его вперёд, шкрябая по занесённым снегом тротуарам. Жуткий голод и обжигающий мороз высасывали последние крупицы сил из его тела, и лишь мысль о том, что на пункте ПВО ему дадут крошечные четыреста грамм хлеба, которые будут спасать ему жизнь в течение следующего дня, грела душу исхудалого комсомольца.
На безлюдных улицах неподвижно застыли трамваи. Впереди виднелись тёмные очертания замаскированного шпиля Петропавловского собора, окруженного мощными равелинами Петропавловской крепости. В канун Нового Года в городе было необычайно тихо - лишь приглушенный, размеренный стук метронома, доносившийся из рупоров на тёмных углах зданий, нарушал тишину предновогоднего вечера. Детские ёлки закончились ещё днём. Женю всё ещё мучительно грызла совесть по поводу того, что его брат так и не смог посетить новогоднюю ёлку в школе: он был слишком слаб, чтобы идти куда-то, а юный комсомолец боялся, что иммунитет не защитит его брата от жгучего холода. Женя зажмурился. По впалым щекам заструились одинокие капли солёных слёз, в мгновение ока замерзавших на бледной коже.
Вскоре наш герой таки добрался до цели: через несколько минут на горизонте замерцали прожекторы, проливавшие мягкий свет на одинокую точку ПВО, стоявшую неподалёку от гром-камня Медного всадника. Величественный памятник напоминал скорее огромную неказистую избёнку, нежели произведение искусства великого французского скульптора Фальконе. Этот памятник Петру I нравился Жене больше всего: образ отца-основателя города на Неве, возвышавшегося на коне над коварным змеем, олицетворял надежду на победу над врагом, разжигал огонь мужества, отваги, желания бороться со всеми невзгодами и ужасами войны до конца, покуда будут силы. Студент был безумно счастлив, что его определили именно на этот участок ПВО - для него было честью стоять рядом с великим правителем России, создателем его родного города, который он так любил.
Медленно прошагав пустующий перекресток и с трудом преодолев невысокую железную ограду, Женя протиснулся сквозь заросли кустов и медленно направился к прикрытой небольшим снежным укреплением-иглу зенитке, длинный ствол которой пристально наблюдал за освещаемым лучами прожекторов чёрным небом. Человек с биноклем, услышав медленный хруст шагов по заснеженной земле, оторвался от бинокля и посмотрел в сторону Тихомирова. Наш герой, строевым шагом подойдя к начальнику пункта ПВО, встал в стойку смирно, приложил замёрзшую руку к тёплой шапке и серьёзным простуженным голосом отчеканил:
- Товарищ старший сержант, рядовой Тихомиров для прохождения боевого дежурства прибыл!
- Вольно, - холодно ответил сержант в бежевом полушубке. - Как ты, Жень? Как учишься?
- Неплохо, - сказал наш герой. - Лучше, чем зимой сорок первого. Сил, правда, только на две пары хватает. Некоторые и вовсе в обморок падают. Леонид Вячеславович недавно умер. На лестнице нашли. Один этаж до кабинета не дошёл…
Командир вздохнул и замотал головой.
- А брат? - спросил сержант.
- Пока держится, - дрожащим голосом ответил Евгений. - Но мне страшно, товарищ сержант… Он с ума от голода начинает сходить. У нас ведь больше не осталось никого: мама совсем недавно умерла, а отец на Невском пятачке погиб.
- Не сладко вам с братом… - вздохнул сержант. - Карточек хватает?
- Куда там… - отмахнулся Женя. - Сегодня хлеб закончился. А на праздник Боря не попал - слишком слаб он. Говорят там орехи, печенье выдавали… И шоколад… - наш герой почувствовал, как во рту начинают скапливаться слюни - чувство голода вновь пробудилось от короткого сна.
- Ладно - полно разглагольствовать, - строго отрезал исхудалый сержант, достав из-за пазухи белый свёрток. Аккуратно передав его нашему герою, сержант сказал: - Возьми. Здесь твои пятьсот грамм. И ещё для Борьки четыреста. Вам должно хватить.
Благородство сержанта лишило студента дара речи. Он застыл на месте, как вкопанный, дрожащими руками держа свёрток со спасительным хлебом. По лицу заструились тонкие капельки слёз.
- Чего застыл, как истукан? - холодно нарушил неловкую паузу сержант. - Давай на позицию! Гришин тебя уже заждался. Скоро немцы бомбить начнут.
- Так точно, товарищ сержант, - отдал честь Тихомиров и, бережно засунув дрожащими руками драгоценный хлеб за пазуху, медленно направился к силуэту зенитки. Вынув из кулька кусок чёрствого, жёсткого, промёрзлого хлеба, наш герой жадно вцепился зубами в жёсткую мякоть, маниакально разжёвывая каждый кусочек. Ни одна миниатюрная крошка горбушки не упала на мёрзлую землю, ни один мякиш не осел на белоснежном снегу - Женя съел всё без остатка. И вот, когда всё было кончено, на душу юного комсомольца опустилась по истине божественная благодать. Рецепторы языка пытались насладиться каждой ускользающей частицей сладкого послевкусия. Закрыв глаза и отдышавшись, Тихомиров собрался с духом и подошёл к орудию.
- Чего-то ты долго, Женя, - поприветствовал нашего героя командир расчёта, - ефрейтор Самарин - посмотрев в бинокль на вечернее небо. - Садись. Ночка сегодня будет хоть куда. Как ёлка у брата прошла?
- Он не был на ёлке… - подавленно ответил Женя, начав крутить ручку подъёмного механизма наведения. - Давно уже из дома не выходит. Совсем плох стал. Боюсь, как бы не…
- Ты не думай об этом, - ответил Самарин, пристально следя за лучами прожекторов. - Сейчас, конечно, время непростое, но опускать руки - это просто преступление. К тому же праздник на носу - Новый год. Говорят, что в это время все желания сбываются.
- Да уж… - вздохнул студент, пристально следя за небом. - Я сколько загадывал, чтобы блокада и война кончилась, а всё бестолку.
- Тут одного желания мало, Женя, - подметил Самарин, выискивая самолёты противника. - Тут постараться надо. Бить этих гадов, пока силы есть. Что мы, собственно, и делаем.
- Товарищ командир! - раздался встревоженный голос издалека. Это был рядовой Куликов - слухач противовоздушной обороны. - Вражеские самолёты близко!
- «Юнкерсы»? - уточнил командир.
- Так точно, - подтвердил Куликов. - По звуку восемьдесят восьмые.
- Тихомиров! - окликнул нашего героя Самарин. - Ориентир - прожекторы. Сейчас мы им устроим!
- Так точно! - ответил юный комсомолец и принялся наводить орудие на цель. Яркий луч прожектора носился по небу, словно неугомонный заяц-беляк, выискивая чёрный силуэт самолёта с белыми крестами на брюхе. Тёплые рукавицы мешали крутить ручки поворотного механизма. В висках отдавало частым пульсированием. В ушах стучал учащённый стук блокадного метронома. От мысли, что бомбы могут упасть на их с братом дом, по спине пробегали холодные мурашки. Глаза молниеносно сканировали небо, отчаянно пытаясь засечь двухмоторные бомбардировщики. И вот, когда луч прожектора оказался прямо над ним и яркий круг света засёк медленно плывущий Ju-88, вот-вот готовившийся сбросить фугасные бомбы на дома ленинградцев, Тихомиров принялся бешено крутить поворотные механизмы. В это время завыла протяжным плачем сирена, сквозь рупоры застучал учащенный пульс метронома.
- Наводи, Тихомиров! Встречный курс! - приказал Самарин, не отрывая глаз от неба. Комсомолец, не мешкая ни секунды, стал отчаянно крутить ручки, стремясь догнать центр яркого круга света прожектора любой ценой. Неугомонный «Юнкерс» всё приближался и приближался, увиливая от ствола зенитки. И вот, когда в перекрестье застыло брюхо с открытыми бомболюками, Евгений немного крутанул механизм высоты и прокричал:
- Есть цель!
- Огонь! - раздался приказ Самарина. В ту же секунду ночную тишину разорвал громкий гул стрельбы мощного зенитного орудия, эхом раздавшийся по опустевшим улицам. Небо осветили десятки трассеров. Вскоре к ним присоединились и другие расчеты. Вечернее небо Ленинграда осветили яркие вспышки десятков залпов зениток. Наш герой жадно смотрел в перекрестье, желая во что бы то ни стало сбить ненавистный бомбардировщик с неба родного города. Но снаряды летели мимо. И вот, когда в обойме оставалось несколько патронов, все радостно увидели, как силуэт Ju88 загорелся и, несколько мгновений провисев в воздухе, упал в крутое пике и устремился к земле.
- Сбили! Сбили! - радостно воскликнул Самарин, не упуская из виду лучи прожекторов. - Молодцы! Тихомиров, ищи следующий!
- Есть! - отчеканил наш герой и вновь принялся ловить в прицел самолёты. Секунды сменяются минутами. Мгновения проносятся, как пули. Одна обойма сменяет другую. Один, второй, третий объятый пламенем «Юнкерс» летит к земле. Краем глаза Женя видел, как на крышах суетятся студенты и школьники, сбрасывая с крыш зажигательные бомбы. Спустя тридцать минут ожесточенного сражения, расчет Жени смог сбить ещё два Хейнкеля-111: наш герой лично видел, как один из них с грохотом рухнул рядом с Ростральными колоннами. Бой с воздушными силами Люфтваффе продолжался около часа, после чего слухач сообщил, что бомбардировщики уходят назад. Женя откинулся в кресле, провёл рукой по вспотевшему лбу и стал вслушиваться в тишину.
«Отбились…» - подумал комсомолец и на мгновение закрыл глаза. Чтобы услышать душераздирающий грохот сотен орудий, доносившийся с юга. Сердце сжалось, словно яркая звезда после своей скоропостижной смерти. Кровь застыла в венах.
- Артиллерия! - во всю глотку прокричал Самарин. - В укрытие! Ложись!
Не успел Евгений спрыгнуть с зенитки и бросится подальше от площади, как вдруг пространство озарил свет ярких вспышек взрывов. Смертоносные фейерверки снарядов слепили глаза, черные комья земли и асфальта взмывались вверх, словно маленькие вулканы, по барабанным перепонкам вдарил оглушительный грохот немецкой артподготовки.
Тихомиров ринулся в облезлые кусты, чтобы спастись от разрушительного торнадо взрывов, как вдруг крошечный пятачок земли потряс страшный взрыв. Снаряд предательски разорвался позади, накрыв позицию расчёта ПВО. Шрапнель из горящих осколков и частей зенитки разлетелась в разные стороны. Короткий крик зенитчиков огласил округу. Ударной волной нашего героя резко откинуло в сторону памятника. Свист… Монотонный свист… Стук метронома… Из раны на животе заструились тонкие ручейки крови, протапливая устья на белоснежном снегу. Перед глазами поплыла смутная картина звездного неба, чернь которого освещал яркий свет прожекторов.
- Боря… - прошептал наш герой, чувствуя, как на его глаза наползает тёмная пелена небытия. - Боря, я обязательно приду, Боря… Прости…
Комсомолец бросил взгляд в сторону домов. Повернув голову вправо, он с ужасом увидел страшную картину. Прямо на него с крыши дома пикировал странный силуэт, похожий на чудовищный образ из старых былин и сказок про богатырей, о которых до войны его брату читала мать. Существо явно не было человеком: на мощных мускулистых конечностях виднелись острые чёрные когти; за спиной широкого крепкого тела простирались необъятные крылья, затмевавшие яркий свет прожекторов; сзади из стороны в сторону метался огромный длинный хвост, разгонявший мелкие стаи холодных белых снежинок; на длинной морде выделялся ярко-белый оскал острых, словно бритва зубов. И глаза. Ярко-синие, блестящие глаза с небольшими черными прорезями прожигали взглядом некрепкую душу юного героя, отпечатываясь в меркнувшем рассудке.
Через мгновение фигура приземлилась прямо рядом с Евгением и склонилась над его телом. Комсомолец смог лишь смутно разглядеть существо: синяя кожа, похожая на змеиную, белое брюхо, сливавшееся со снегом, мускулистые руки, напоминавшие лапы Змея Горыныча. Женя осознал, что всё происходящее было лишь предсмертным бредом, ведением, о которых так часто говорят врачи, когда заходит речь об агонии или других предсмертных последствиях. Фигура склонилась над ним. Женя почувствовал холодное дыхание. На него пристально смотрели ярко-синие глаза, тонкие щели-зрачки которых таращились прямо в зрачки ополченца Ленинграда.
- Не бойся… - эхом прозвучал чей-то успокаивающий голос в голове юноши. - Ты скоро поправишься. Тебе нельзя умирать.
После этих слов комсомолец почувствовал, как его тело отрывается от земли. Перед глазами возникло чистое звёздное небо, на фоне которого падали крошечные хлопья снега. Существо поднялось над домами и плавно устремилось в сторону Петропавловской крепости, минуя прямые лучи прожекторов и белоснежные пушистые облака. Жене казалось, что это существо - лишь воплощение его смерти, что этот полёт - всего лишь красивая картинка, созданная рассудком в последние мгновения жизни, а сам он лежит там, на холодной земле Сенатской площади, отдавая душу на растерзание вечности. Но не успел его рассудок насладиться последними мгновениями жизни, как на глаза опустилась чёрная пелена забвения.
***
Почувствовав легкий жар откуда-то со стороны, Женя Тихомиров медленно открыл глаза и осмотрелся вокруг. С недоумением приподнявшись с пола и потерев ушибленный затылок, наш герой остолбенел: он очнулся в огромном, неописуемо красивом зале, белоснежные стены которого были украшены множеством живописных изображений ангелов; с потолка, искусно украшенного причудливыми золотистыми обрамлениями, свисали огромные многоярусные золотые люстры; справа от него трещал зеленый малахитовый камин, языки пламени в котором ласкали небольшие чёрствые поленья. Сам комсомолец лежал на удобных красных подушках роскошной кушетки, покрытой блестящей позолотой.
Не успел Женя встать с насиженного места, как вдруг по комнате эхом раздался чей-то спокойный голос:
- Трудно поверить, что когда-то здесь жили люди, не правда ли? А ведь я застал те времена, когда по этим залам ходили представители монарших особ… Не думал, что этому прекрасному городу когда-то предстоит пережить такие потрясения.
Наш герой застыл на месте, как вкопанный. Голос доносился откуда-то из темноты зала, которую не посмел тронуть свет. Незнакомец, скорее всего, пытался завязать с ним разговор, но не спешил показываться на глаза.
- Кто ты? - с недоверием спросил Тихомиров, медленно пятясь назад. - Где я? Что вообще происходит?
- Ты находишься в Зимнем дворце, - объяснил голос. - Во время твоего дежурства на твой пункт ПВО обрушился огонь немецкой артиллерии. Я пытался помочь твоим товарищам, но безуспешно - их разворотило так, что даже самому опытному судмедэксперту будет трудно их опознать, - на мгновение незнакомец остановился. - Сколько сейчас времени?
Женя посмотрел на часы. Стрелки показывали без двадцати одиннадцать.
- Не может быть! - воскликнул Женя. - Уже так поздно! Меня ведь брат заждался… Он же умрёт с голода…
- Не умрёт, - уверил его голос незнакомца. - Я могу вам помочь.
- Ты?! - злобно огрызнулся наш герой. - Как ты нам поможешь? У меня нет карточек! Как я теперь буду кормить брата?
- Твои карточки в целости и сохранности, - ответил незнакомец. - Держи.
Через мгновение Женя обомлел: к его ногам медленно проскользили детские карточки на хлеб; вслед за ними - специальные, для служащих. Судорожно подняв самое дорогое сокровище, что когда-либо было у него, он трясущимися от счастья руками засунул помятые листы бумаги во внутренний карман полушубка.
- Кто ты такой? - со слезами счастья на глазах промямлил Тихомиров, присев на кушетку. Незнакомец некоторое время промолчал, а затем произнёс:
- Скажи, помнишь ли ты что-нибудь необычное?
- Да, - замялся Женя. - Я помню, как рядом разорвался снаряд. Меня ранило. А потом что-то большое, с хвостом, когтями понесло меня высоко-высоко в небо. Я подумал, что умираю, а весь этот полёт - это нечто вроде предсмертного бреда. А ещё кто-то говорил, что мне нельзя умирать. Больше ничего…
- А на что «это» было похоже? - спросил голос.
- У него были когти, - вспомнил наш герой. - Как у Змея Горыныча в сказке.
В ту же секунду юный комсомолец потерял дар речи и чуть не свалился с кушетки: из темноты медленно показалась большая чешуйчатая лапа с пятью черными когтями. За ними следом показались ярко-синие глаза с тонкими зрачками-прорезями, как у ящерицы. Незнакомец произнёс:
- Такие?
Женя не мог поверить своим глазам. По спине пробежали холодные мурашки.
- Кто ты? - заикаясь, пробормотал Евгений, пристально всматриваясь в темноту.
- Я тот, кто сражается со злом в этом мире вот уже более трех тысяч четырехсот лет, - ответил незнакомец. - Я тот, кто тщетно пытается вытащить человечество из пучины войн и страданий, объединить его, помочь обрести ему былое величие. Я тот, кто вселяет в сердца людей надежду и предотвращает войны и трагедии. Я - Хранитель Добра.
Через несколько мгновений из тьмы зала показался высокий ледяной дракон, ультрамариновая чешуя которого заблестела на тусклом свете пылающих дров камина. Его внешность отпечаталась в памяти Жени Тихомирова на долгие годы, вплоть до глубокой старости: мускулистое стройное тело, покрытое тёмно-синей чешуей оканчивалось длинным массивным хвостом, плавно елозившим по мраморному полу; широкие крылья, затмевавшие просачивающийся сквозь окна лунный свет, оканчивались острыми костяными шипами; на стройных передних и задних лапах блестели острые черные когти; вытянутая морда была усеяна множеством шрамов; острые зубы оскалились в добродушной, приветливой улыбке; его тёмно-синие глаза с узкими зрачками, как у змеи, пристально смотрели на ошарашенного бойца ленинградского ополчения.
- Так ты… - только и успел промолвить Женя.
- Да, - ответил Хранитель Добра. - Единственный оставшийся в этом мире. Ты всё правильно понял.
- Но как ты жил всё это время среди нас? И для чего ты здесь?
- Вот уже много лет я сражаюсь с одним жестоким и коварным врагом, который ввергал человечество в пучину раздора, хаоса и ненастий на протяжении сотен, а то и тысяч лет, - продолжил Хранитель Добра. - Эта война - результат множества факторов, которые я, к сожалению, не смог предотвратить или изменить. Моя задача - вселять в людей надежду, стимул бороться за мир и побуждать их творить прекрасное. То, без чего наш мир погибнет.
- Так ты можешь закончить эту войну? - с надеждой спросил Женя.
- К сожалению, нет, - покачал головой дракон. - Один я ничего не могу сделать. Я лишь вселяю в сердца людей отвагу, бесстрашие и решимость, стараюсь пробудить в них мужество и зажечь в их сердцах огонь борьбы. Но иногда для того, чтобы пробудить в людях надежду, нужно сотворить маленькое чудо. Почти незаметное. Но зачастую этого бывает достаточно.
- И как же ты это делаешь? - восхищенно поинтересовался Женя.
- Потом объясню, - взволнованно ответил Хранитель Добра. - А сейчас нам нужно помочь твоему брату.
- Но как мы доберемся так быстро? - спросил Тихомиров.
- Полетим, - сказал дракон, подбежав к окну и быстро открыв ставни. В помещение ворвался жгучий морозный ветер. - Залезай ко мне на спину. Держись крепче - полетим быстро. Где ты живешь?
- Большая морская, дом пятьдесят, - ответил наш герой, запрыгнув на спину дракону. - А мы успеем?
- Не бойся - успеем, - заверил комсомольца Хранитель Добра. - Ещё встретите Новый год с братом. Готов?
- Да, - ответил Женя.
- Тогда держись крепче, - ответил дракон, спрыгнул с подоконника, расправил крылья и устремился в сторону указанного юным защитником Ленинграда дома. В затянутом пеленой небе мелькали вереницы пушистых облаков, скрывавших мягкий лунный свет предновогодней поры. По звёздному ковру всё ещё шастали яркие лучи прожекторов, выискивая вражеские самолёты в небе над прекрасной Северной столицей. Но Женя не обращал на них внимание - он наслаждался великолепным полётом, чувствами свободы и лёгкости, которые, казалось, уже давно покинули его отчаявшуюся душу. В тот момент он осознал, что новогоднее чудо - это не простая сказка или вымысел. Это время, когда действительно могут сбыться все потаенные мечты и желания.
***
Заметив издалека очертания своего дома, в одном из окон которого мерцал тусклым сиянием маленький огонек свечки, Женя оживился и показал в сторону здания:
- Вон там! Там! Где свет горит!
- Понял, - кивнул Хранитель Добра, плавно снижаясь к указанному месту. - Держись крепче. Скоро будешь дома.
С этими словами, новый знакомый Жени начал плавно снижаться, аккуратно облетая яркие лучи прожекторов. Вскоре он сравнялся с крышами домов и, минуя ряды тёмных фонарей, кивнул в сторону окна, в котором горел свет, и спросил:
- Вон тот твой?
- Ага, - закивал комсомолец. - Он самый. Только потише, пожалуйста. Брат, наверное, уже спит.
- Хорошо, - согласился дракон и мягко, стараясь не наводить лишнего шума, спустился к окну. Женя, зная, что они с братом всегда оставляли окна открытыми на случай, если нужно будет быстро покинуть дом, аккуратно открыл заклеенные крест-накрест ставни и быстро забрался внутрь квартиры. Дракон остался висеть на карнизе. Удостоверившись, что карточки на хлеб на месте, Женя подбежал к окну и радостно ответил:
- Боря ещё жив! Только где же я теперь отоварю карточки… Он не доживёт до завтрашнего дня.
- Знаешь, в Новом году, каким бы страшным и суровым он ни был, всегда есть место для чуда, - с этими словами дракон поднял хвост, на котором висел увесистый вещмешок. Женя ахнул. Хранитель Добра протянул комсомольцу неожиданный подарок и сказал: - Здесь ленд-лизовские консервы, фронтовой хлеб, тушенка и шоколад. Вам с братом должно хватить хоть на немного.
- Откуда они у тебя? - не веря своим глазам, еле сдерживая слёзы, прошептал Женя.
- Со Сталинградского фронта, - ответил Хранитель Добра. - Там сейчас довольно хорошо кормят.
- Ты там был? - на лице Жени заиграл яркий румянец. - Что там? Побеждают наши?
- Да, побеждают, - дракон оскалил острые зубы в тёплой улыбке. - Окружают шестую армию Паулюса. Победа - лишь вопрос времени.
- Здорово! - еле слышно засмеялся Женя. Но тут же его лицо наполнилось грустью и безысходностью. Комсомолец потупил взгляд вниз. - Вот только доживем ли мы до этой победы?
- Доживете, обязательно доживете, - засмеялся дракон. - Знаешь, на Новый год есть традиция такая - желание загадывать. Говорят, что если загадать самое сокровенное желание, то в новом году оно обязательно сбудется.
- Я загадывал, - ответил Женя, тяжело вздохнув. - Но ничего не вышло - всё напрасно.
- А ты попробуй ещё раз, - посоветовал дракон. - Ровно в двенадцать. Не минутой позже. Я уверен - на этот раз всё получится.
- Хорошо, я попробую, - закивал юный комсомолец и посмотрел в глаза своего спасителя. - Может ты останешься с нами? Нам с братом очень тяжело сейчас.
- Я бы с радостью, - ответил дракон, заботливо прикоснувшись холодной лапой к щеке своего друга, - но я должен быть на других фронтах. Меня ждут, - Хранитель Добра посмотрел на часы на кухне. Время было без пяти полночь. - Ну, Женя, пора мне. Скоро Новый год. Не забудь загадать желание.
- Мы с тобой ещё увидимся? - с надеждой спросил Евгений, наблюдая, как дракон залез на подоконник.
- Скорее всего, нет, Женя, - с грустью замотал головой Хранитель Добра. - Но я всегда буду помнить тебя. Живи счастливо. Прощай!
С этими словами Хранитель Добра расправил крылья и, спрыгнув с карниза, скрылся в тёмных переулках опустевшего города на Неве. Женя хотел было что-то крикнуть вслед, но слова застыли в его горле. В это время старые часы на стене пробили полночь. На мгновение растерявшись, наш герой принялся загадывать желание, самое сокровенное, что могло быть. Затем, разбудив своего брата, он крепко-крепко обнял его и вручил ему банку тушенки. Оба не заметили, как две банки вкуснейшего лакомства ушли мигом - через несколько минут на дне не осталось ни капли. Так двое братьев встретили новый - тысяча девятьсот сорок третий год - в блокадном Ленинграде, объявившим самый строгий бойкот самой смерти.
***
Шли недели. От праздничного настроения не осталось и следа. Борис выздоровел и начал исправно ходить в школу. Женя продолжал посещать институт, а по вечерам служить в Ленинградском ПВО. За всё это время наш герой всё ждал, когда же сбудется его желание. И вот однажды, вернувшись домой после вечерней смены, Евгений застал своего брата, сияющим от счастья. Он улыбался во всю ширь своего лица.
- Что случилось, Борь? - удивился Евгений. Боря ничего не ответил. Вместо этого он включил радио. Слова Левитана отпечатались в памяти нашего героя на всю жизнь: «…Таким образом после семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов 18 января соединились и тем самым прорвали блокаду Ленинграда». В этот момент на глазах комсомольца навернулись слёзы неописуемого счастья. «Сбылось…» - подумал Женя и крепко-накрепко обнял своего брата, не в силах сдержать переполнявшей его радости. Через несколько недель Женя узнал о победе под Сталинградом. Причём получилось это совершенно случайно: проходя мимо газетного киоска, он заметил на первой полосе газеты «Огонёк» новость о капитуляции шестой армии Паулюса под Сталинградом. В тот момент юный защитник Ленинграда чуть не зарыдал от восторга. Лишь придя домой и обняв брата, он позвонил себе высвободить эмоции.
Вновь полетели дни, недели месяцы. Отгремел Курск. Красная Армия пошла в широкомасштабное наступление. А в январе тысяча девятьсот сорок четвертого года Северная столица наконец смогла вздохнуть с облегчением: двадцать седьмого числа город узнал об успешном завершении операции «Январский гром». В тот день Женя и Боря наблюдали за салютом на набережной Невы. Обоих переполняло неописуемое счастье, смешанное с эйфорией восторга и бурной радости. Для наших героев началась новая, мирная жизнь.
Спустя много лет, будучи уже человеком в преклонном возрасте, Евгений Вячеславович отчаянно пытался отыскать хоть какой-то клочок информации о своём старом случайном знакомом. Он перерыл множество документов, обращался в архивы с просьбой найти информацию о солдатах ПВО Ленинграда. Но ни в архивах, ни в мемуарах, ни в письмах ни одной крупицы информации не было. И лишь однажды, в 1983 году, наш герой узнал об инциденте с подполковником Станиславом Петровым, который смог предотвратить ядерную войну между СССР и США. По словам очевидцев Петров всё время говорил о каком-то рядовом Морозове, который отговорил его нажать на кнопку. Естественно, за этим последовало разбирательство военной прокуратуры, возбуждение уголовного дела, но в конечном счёте подполковник был награжден наградой «Ассоциации граждан мира».
Но особого значения этой фамилии Евгений Вячеславович не предал. Для него война и все невзгоды, связанные с ней, давно закончились. И лишь память о том самом желании, загаданном в новогоднюю ночь, грела его душу до самого конца его долгой жизни. Желании, которое исполнил тот самый дракон, спасший его от верной смерти в суровые дни блокады. Тот, кто стал для него самым настоящим новогодним чудом.
Новость отредактировал LjoljaBastet - 17-10-2017, 15:45
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Новый год война Ленинград чудо авторская история