Нечто из зеркала
Дело было давно, еще на свет не то что я - мама моя не родилась. Свидетелем тех жутких событий была бабушка, мамина мама. В ту пору была она совсем еще девчонкой. Шел 1957-й год. Произошло все в Тарбагатайском районе, в маленьком русском селе. Для удобства буду рассказывать от лица бабули.Родилась я в лихую годину, за год до начала войны. Трудно жили, бедно и голодно, работали тяжело мои старшие сестры и братья и в войну, и после. Но не о том сегодня я хочу рассказать. Я-то войны не помню, но страх в жизни испытала такой, что до сих пор, как подумаю, жутко становится.
В 1957 году мне шел 17-й год, чай в невестах уже ходила, на парней засматривалась. На святки погадать с девками - дело было великой важности. Молодые, хохотушки. Матеря в тот вечер ушли то ли пельмени всей гурьбой лепить, то ли еще что. Короче говоря, у одной из подружек изба пустой оказалась, вот мы к ней и завалились. Зажгли свечу, поставили зеркало большое и по очереди становимся, смотрим. Жутко было и неприятно туда вглядываться, поэтому пока одна в зеркало глядит, другие за спиной ее прячутся, поддерживают, ну и краем глаза, конечно, сами, нет-нет, да и посмотрят. Первой самая смелая из нас, Маришка, решилась.
Очень скоро взвизгнула от радости: уверяла всех, что узнала в темной фигуре, якобы явившейся ей, нашего первого красавца Гришку-гармониста. Помню, как я тогда завистливо вздохнула: по Гришке сохла половина деревни, а он, чертяка, со всеми смеялся, над каждой подшучивал, а невестой ни одну не назвал. Услышав про Гришку, страх как рукой сняло. Решилась я сразу после Маришки судьбу испытать. Встала, значит, со свечей, смотрю, моргнуть боюсь и жениха пропустить, а сама потихоньку причитываю: «Пусть и мне Гришаня привидится, пусть и мне!» Минут пять прошло, а в зеркале пустота, так никого и не увидела.
- Знать, тебе в девках ходить до старости, - хихикнула противная Марина и выпихнула к зеркалу нашу самую стеснительную подружку, Лизу.
Лизавете в ту пору было только 15, о женихах она и не думала. Насмотрелась на мать, как та по хозяйству убивалась, да сама нанянькалась с младшими, что ярмо жены на себя натягивать не спешила. Да еще одна была причина: уж больно набожная Лизка была, и это в 1957 году, когда все мы были атеистами до мозга костей!
«Грех, девочки, ой грех, - крестили лоб Лиза, - нельзя гадать, Боженька не простит».
Мы хохотали над дурочкой и чуть ли не силой впихнули ей свечу в руки. Ох, мамочки родные, до сих пор помню ее, стоящую перед тем злосчастным зеркалом. Бледная до синевы, в застиранном платочке, натянутом чуть ли не до бровей. Губы-ниточки трясутся от страха и шепчут молитву, вроде как «Отче наш». Стоим с Маришкой, дуры такие, руки в бока уперли, любуемся, как девчонка от страха умирает. И вдруг лицо Лизино побелело еще сильнее, да так, что губы от щек не отличить. Сколько лет прошло, а я до сих пор не видела больше с тех пор, как с человека разом все краски сошли. Не выдержали мы, кинулись к подруге и сами чуть со страху не поседели. Прямо на нас из зеркала смотрела Лиза (одна! Мы не отражались в нем, хотя и рядом стояли!), но не та Лиза, что рядом с нами стояла, а как будто… Вот до сих пор не знаю, что за слова подобрать! Та, что была нашей подругой и стояла меж нами, была белее снега, тряслась и крупные слезы катились по ее щекам, а та, что из зеркала глядела, казалась красавицей: глаза горят, щеки румянцем алеют, губы все равно что свеклой измазаны. И отражение УЛЫБАЛОСЬ, тогда, как его хозяйка рыдала! НЕЧТО из зеркала кривило губы в ухмылке, жестокой и неприятной, а потом начало кривляться: то зубы обнажит, то язык высунет и глаза выпучит. Мы стояли в каком то ступоре, я хотела закричать, но не могла, как будто сковало по рукам и ногам, а в горле так пересохло, что и звука не выдавить.
Первой очнулась Маришка. Она схватила за рукав Лизу и начала тянуть ее в сторону, я тоже вроде как сбросила оцепенение и давай на подмогу. Но подруга застыла, как каменная. Маленькую и худенькую Лизавету мы, справные девки, не могли и с места сдвинуть! А отражение вдруг схватило себя за горло и начало душить. В ту же минуту захрипела и Лизка. Она хватала ртом воздух, а ее зеркальный близнец продолжал впиваться себе в горло, при этом беззвучно хохоча. Лизино лицо посинело, она вдруг резко обмякла и упала.
Ой, что дальше было, и вспоминать не хочется. Короче говоря, решили в деревне, что слабенькая Лизка была сердцем плоха, вот у нее от суеверного страха инфаркт и случился. Умерла подруженька наша, так и не придя в сознание. Мы, конечно, получили нагоняй хороший, но самые страшные муки испытали позже от собственной совести. Еще хуже то, что зеркало-то, получается, не соврало. Маришка и впрямь вышла замуж за Гришку, но счастья в браке не было. Красавец пил и бил жену, не дожила Маришка до 30-летия, в пьяном угаре зарезал он ее насмерть. И сам покончил с собой. У меня судьба тоже – не сахар. Но я в церкви молилась и покрестилась после того случая сразу же, вот поэтому, может, и отвело меня. Замуж не вышла, родила дочь без брака. Вот такая история, может, и будет кому уроком.
Автор - Виктория Р.
Источник.
Ключевые слова: Бабушка 1954-й год святки подруги популярное