Усатое прощение

Из того далёкого дня, что положил начало этой истории, я практически ничего не помню. Было мне в то время лет семь или, может, восемь. А то единственное, что навсегда застыло в моих воспоминаниях, мучило меня на протяжении многих лет. День был необыкновенно ясный и солнечный, стояла жара. Прибывая в прекрасном настроении, я выскочил на улицу, намереваясь встретить друзей. Однако двор был пуст, возможно, было ещё слишком рано. Немного послонявшись по ключевым точкам сбора, разбросанным по всей округе и никого не встретив, я решил вернуться к дому. Роковая встреча произошла по пути. Ко мне подошла старуха с небольшой картонной коробкой. Лица её я не помню вообще, в памяти остался только размытый контур головы с длинными седыми волосами, тёплый серый платок, наброшенный на плечи несмотря на удушающую жару, и какое-то странное цветастое одеяние, похожее на сарафан.

– Внучек! – обратилась ко мне пожилая женщина типовым старушечьим голосом. – Забери котёночка!

При слове «котёнок» я испытал какое-то странное чувство – смесь эйфории, любопытства и непонятной тревоги.

– Покажите! – восторженно попросил я.

– Вот, гляди какой, – сказала старуха и «капающим» движением вынула из коробки маленького бело-серого котика, издававшего жалостливое мяуканье. Наблюдая мою растерянность, она буквально сунула зверька мне в руки и начала приговаривать: – Бери его себе, другим смотри не отдавай, он тебе большую службу сослужит. Вишь какой когтистый да меховитый, добрый охотник будет, ни одного мыша не пропустит.

Радость от общения с котёнком сильно подрывал тот факт, что родители терпеть не могли животных в доме и уже неоднократно отклоняли мои просьбы о питомце. Понимая это, я попытался отказаться.

– Я не могу взять котёнка, бабушка. Мне его не разрешат оставить, – слабым детским голосом пролепетал я.

– Разрешат, разрешат! – говорила пожилая незнакомка, кивая головой и постепенно отступая.
Котёнок крепко прижался ко мне и заурчал, что вызвало у меня настоящий детский восторг. Припав ухом к пушистому комку, я пару секунд послушал мерное фырчанье, затем поднял голову, но странной старухи уже нигде не было.

Оставшись с внезапным приобретением на руках, я обрадовался и растерялся одновременно. Во мне боролись две разнонаправленные эмоции. Столь желанное мной общение со зверьком неимоверно радовало. Мне уже виделось, как он весело бегает по моей комнате, лазит по кровати, охотится за привязанным к нитке бантиком, жадно лакает молоко из маленького блюдца и засыпает, свернувшись калачиком у меня в ногах. Но неизбежное понимание того, что всему этому не суждено сбыться, перекрывало радость давящим барьером. Однако детская психика не может долго думать о плохом. Впереди у меня был минимум целый день общения с котёнком и куча времени для того, чтобы придумать способ убедить родителей либо найти иное решение. Поразмыслить я отправился за гаражи, где стояла старая сетчатая кровать, служившая нам мини-батутом, как мы говорили «прыгалка».

Котёнок, которому я дал кличку Соник, начал активно обнюхиваться и пытаться забраться на моё плечо, впиваясь в футболку маленькими острыми коготками. Тут у меня возникло желание повеселить своего нового друга, покатав его на прыгалке. Сейчас, пытаясь анализировать тот эпизод, я склоняюсь к мысли, что такая идея возникла у меня вследствие переноса собственных чувств на чувства котёнка. Иначе говоря, я был уверен, что раз это действо доставляло положительные эмоции мне, то наверняка понравиться и зверьку. Реакция, естественно, оказалась обратной. При прыжках Соник испуганно озирался, отчаянно вцепившись мне в руку. В какой-то момент котёнок предпринял попытку перехватиться и, резко вздёрнув лапы, глубоко впился когтями в кожу на моём плече. Находясь в воздухе, я вскрикнул от резкой боли и автоматически махнул рукой. Не удержавшись, зверёк взмыл в воздух и мягко упал на траву в метре от прыгалки. Я моментально спрыгнул с сетки в сторону и поспешил к Сонику. К моему облегчению, котик не пострадал и снова жался ко мне, ища защиты. Тут я вспомнил рассказы, что кошки обладают какой-то мистической силой приземления и что падение с высоты навредить им не может. По крайней мере, такие сумбурные представления господствовали тогда в моём юном сознании. Какое-то внезапное любопытство овладело мной. Я поднял котёнка на руки, тот доверчиво мяукнул. Несильно размахнувшись, я подбросил его вверх, на высоту чуть выше собственного роста. Соник спружинил, коснувшись густой травы и замер. Эксперимент казался незавершенным, непонятно откуда взявшееся, мрачное чувство власти завладело моим неокрепшим разумом. Я снова подскочил к зверьку и подбросил его выше, подпрыгнув при этом сам. Котик приземлился на лапки, но на этот раз неуверенно и стал убегать хлипкими прыжками. Я не помню своих мыслей в тот момент и, наверное, не хочу помнить. Нечто дьявольское пробудилось в том маленьком мальчике, самая тёмная часть моей сущности получила надо мной полный контроль. Я метнулся вдогонку и, резко схватив котенка, сильно подбросил его, по всей видимости, так высоко, как только смог. Несчастный зверёк упал в нескольких метрах от меня, и для того чтобы приблизиться к нему мне потребовалось некоторое время. Ту минуту я запомнил, наверное, лучше всего. Соник лежал на пузике и тяжело дышал, высунув язычок. Из его малюсенького носика струилась тонкая полоска ярко-красной крови.

Меня охватил ужас содеянного. Внутри всё скрутило и задрожало, я осознал, наконец, каким чудовищным мучителем оказался для этого маленького беззащитного существа. А ещё был страх. Мелочный и низменный страх возможного разоблачения и публичного презрения. Щемящая жалость к котёнку не пересилила. Подгоняемый страхом, будто кнутом, я бросился убегать с места преступления. Слёзы на меня накатили только дома. Примерно через час, собравшись с духом, я всё же решил вернуться. Соника уже не было, следов крови или чего-то подобного тоже. Рассказать о происшедшем кому-либо я не смел, так что груз этот остался наедине со мной. Однако, уже через неделю, я вытеснил случившееся подальше в бессознательное и не вспоминал об этом несколько лет. И только с подросткового возраста этот случай стал отчётливо всплывать в памяти. Знаете, как бывает, лежишь в кровати и хочешь уже поскорее уснуть, и тут внезапно сам собою вспомниться какой-нибудь эпизод из жизни, при одном воспоминании о котором тебя начинает обуревать отчаянный стыд так, что сквозь землю хочется провалиться. С того времени, периодически, это событие напоминало мне о собственной порочности, да пожалуй, напоминает и по сей день.



Прошло больше десяти лет. Я по-прежнему жил в том же доме, в той же квартире на втором этаже, учился в университете, имел собственную машину и подработку. Жизнь текла своим чередом и казалась вполне успешной. В одну из летних ночей я готовился к экзаменам и долго не ложился спасть, напившись кофе. Обтянутая марлей оконная створка была распахнута. В какой-то момент послышался отдалённый собачий лай. Для нашего района редкостью такое явления не представлялось. Затем несколько приглушённых гавканий слились в общий гомон стаи. Было понятно, что собаки быстро перемещаются. Лай переливался, нарастал и делался всё ближе. После некоторых раздумий до меня дошла суть происходящего. Дело в том, что прямо под окном находился небольшой зарешеченный проём, ведущий в подвал. Часть обрешетки давно распалась от ржавчины, и местные кошки использовали образовавшееся отверстие в качестве парадного входа в безопасное и тёплое подполье. Я быстро подошёл к окну, открыл вторую створку и увидел жуткую картину погони. Какой-то ободранный кот что есть сил удирал от своры разъярённых собак, преследовавших его со звонким тявканьем. Собаки были сплошь мелкими дворнягами за исключением двух-трех более крупных особей. Лаяли они очень громко, по всей видимости, повинуясь охотничьему инстинкту. Всё случилось за какие-то мгновенья, буквально в метре от спасительного подвального окошка, две крупные псины настигли свою жертву. Раздался очень низкий, сдавленный, хриплый, но невероятно громкий кошачий крик, угасший буквально за секунду. В этот момент я с большим трудом соображал что делать. В итоге, не найдя лучшего решения, в шокированном состоянии я выпрыгнул из окна.

На самом деле я уже кучу раз проделывал этот трюк. Спрыгнуть на траву за асфальтовым тротуаром можно было вполне безопасно. Прыгать и приземляться я умел в достаточной мере хорошо, а высота второго этажа позволяла без особых усилий скоординировать прыжок. Мое приземление произвело на собак ошеломляющие впечатление – они бросились врассыпную, поджав хвосты. Даже самые крупные особи, непосредственно терзавшие жертву, отпустили её и отскочили. Кинувшись в их стону, я громко крикнул какое-то императивное ругательство. Лидеры отступили ещё, явно не проявляя ко мне агрессии. Я подошел к коту и обнаружил, что тот ещё жив. Его частое сбивчивое дыхание едва просматривалось в полутьме. Животное сильно пострадало, задние лапы, очевидно, были сломаны, на спине и ляжках виднелась кровь. Пока я решал как поступить, окружавшие меня собаки вели себя на удивление спокойно. Они изредка потявкивали и перебегали с места на место, два главных агрессора и вовсе уселись в безмятежных позах, словно ожидая от меня похвалы за загонную добычу. Решение пришло само собой. Ощущая естественную потребность помочь пострадавшему коту, я, завернув окровавленное животное в футболку, аккуратно перенёс его в подъезд. Затем, разбудив ошарашенных родителей, взял из дома ключи, переоделся и повёз пострадавшего зверька в круглосуточную ветеринарную клинику, расположение которой знал из какой-то назойливой рекламы.

Осмотрев пациента, дежурный ветеринар покачал головой и объявил, что нужен рентген. Процедура оказалась непомерно дорогой, но средства у меня имелись. К сожалению, обследование показало, что травмы нанесённые псами не совместимы с жизнью. Ветеринар предложил избавить животное от страданий.

В тот момент, когда он это произнес, я отчётливо вспомнил детский эпизод с котёнком Соником. Та отдалённая во времени ситуация вновь пробежала у меня перед глазами, заставив меня осознать, что окрас растерзанного кота идеально совпадает с тем, что был у подаренного мне когда-то зверька. Приблизившись и рассмотрев животное поближе, мне открылась жуткая картина его нелёгкой жизни. Шерсть росла клочками, сквозь неё виднелись старые затянувшиеся шрамы. Один глаз был мутен и полуприкрыт, уши и хвост обморожены. Это был матёрый уличный котище, которого я никогда не видел у нас во дворе или вообще в округе, но, возможно, видел много лет назад в детстве. На меня нахлынуло удушающее чувство вины и стыда за тот далёкий недетский поступок, к горлу подступил твёрдый иссушающий ком. Казалось, что уже не важно, действительно ли передо мной проживший суровую и полную лишений уличную жизнь Соник или какой-либо другой кот из тысяч бездомных скитальцев. Повинуясь безотчетному порыву, я коснулся головы животного дрожащей рукой, прильнул к его морде и тихонько шепнул:
- Прости меня.
Слабо реагируя на прикосновение, кот приоткрыл здоровый глаз, потянулся к моей щеке, и, расходуя наверное последние силы, едва уловимо лизнул меня. В прикосновении его тёплого шершавого языка я расслышал прощение. Слабым дыханием он прощал мне отсутствие тёплой комнаты и мягкой кровати, касанием язычка он прощал мне пропущенные игры с бантиком и верёвочкой, последним слабым подворотом кончика языка Соник прощал мне не выпитые им блюдца с молочком. Сзади подошёл ветеринар и, похлопав меня по плечу, сказал:

– Не переживайте. Этот кот хотя бы в самом конце своей жизни узнал, что такое людская забота.

Кота усыпили. Сотрудник предложил мне оставить тело в клинике для утилизации. Я наотрез отказался. Из той же навязчивой рекламы я знал, что у нас в городе есть служба по кремации домашних животных, которая ссыпает остающийся прах в бумажные коробочки с землёй и семенем какого-нибудь комнатного растения. Вскоре такое комнатное растение уже красовалось у меня на подоконнике. Назвал я его, естественно, Соник.



Прошло ещё около десяти лет, на этот раз, может, чуть меньше. К этому времени я женился, переехал в другой район и работал на крупном предприятии.
Случилось нижеописанное событие весной, отчётливо помню, как цвели яблони, было сухо. В тот напряжённый будний день мне пришлось задержаться в офисе до позднего вечера. Такое происходило не в первый раз, благо жил я в паре десятков минут ходьбы от дома. Главной преградой на протяжении пути выступала железная дорога, пересекавшая район. Можно было ходить через мост, однако в таком случае путь многократно увеличивался. Поэтому наш находчивый и предприимчивый народ давно протоптал узенькую тропинку через железнодорожные пути, с одной стороны от которых находилась промзона, а с другой - узкая, метров в пятьдесят шириной, но длинная тополиная роща, тянущаяся вдоль железнодорожной линии. Мой путь лежал через территорию какой-то базы, затем нужно было быстренько перебежать рельсы, благо поезда ходили редко, а потом через тополя к нужному перекрёстку. Маршрут этот был отработан мной до автоматизма. Всё было как обычно, за исключением разве того, что вечер был действительно очень поздний и вокруг не было ни души. Я уверенно прошёл промзону, пересёк железнодорожные пути и углубился в темноту деревьев. С тропинки, пересекающей рощу, можно было разглядеть выходящие на поверхность люки импровизированных погребов, коих здесь в изобилии сохранилось ещё с советской эпохи. На одном из таких выступов я увидел темные силуэты и мелькание сигарет. В общем-то, мне было прекрасно известно, что по ночам здесь любит собираться местная разгульная молодёжь. Я ускорил шаг и очень скоро поравнялся с подозрительной компанией, состоявшей из трех высоких, но худощавых парней, сидевших в стороне от тропинки. Стараясь не привлекать к себе внимания, я спокойно продолжал двигаться к уже виднеющемуся перекрёстку, как вдруг услышал позади слабо артикулируемый, но громкий оклик. Решив не обращать на это внимания, я продолжал идти не оборачиваясь. Спустя какое-то время сзади послышались звуки бега. Уже у самого края рощи, на поляне слегка освещенной придорожным фонарём, стало понятно, что преследователь в нескольких метрах за моей спиной. Я принял решение резко обернуться, чтобы выиграть преимущество эффектом неожиданности, однако просчитался. Оказалось, что подбегавший ко мне бандит вооружен чем-то вроде деревянного бруска или доски с метр длинной. Я даже не успел подставить руки, как нападавший на полном ходу ударил меня по голове в область над виском. В ушах моментально зазвенело, глаза заполнились яркими искрами, а взгляд расфокусировался. Последующие события я воспринимал будто бы сквозь туман.

Видимо, по голове меня ударили ещё пару раз, так что я почти потерял сознание. Поведение атаковавших меня подонков позволяло определить, что они находятся под сильным воздействием какой-то наркоты. Движения их были дергаными и размашистыми, а речь невнятной и малоразборчивой. Обыскав меня, они добыли бумажник и телефон, более ничего особенно ценного не нашлось. Отбросив награбленное в сторону, двое бандитов подняли меня. Попытка дёрнуться ни к чему не привела, поскольку, пребывая в состоянии грогги, я практически не контролировал своё тело. Тут же мне в челюсть прилетел резко выброшенный кулак. Несмотря на наркотическое опьянение, удар у атакующего был поставлен весьма профессионально. Следующее, что я помню, это как меня снова поднимают под подмышки и держат, а агрессивный бандит разбегается. На этот раз удар был произведён ногой в голову, но акцентированным не получился. Упав, я на какое-то время сбил дыхание. Наркоманы хохотали и глумились. Главный агрессор, тот, что отрабатывал на мне удары, снова подошёл и попытался поднять меня на ноги за шиворот, опасности он явно не ощущал. Собрав в кулак гнев и остатки сознания, я рванулся и ударил его куда-то в область паха, моментально отшатнувшись. Наркоман согнулся, грязно ругаясь. Затем, полыхая яростью, он приказал удерживать меня двум своим подельникам. Те крепко схватили мои руки и вывернули их за спину. В ладони предводителя блеснул короткий нож. Едва осознавая происходящее, я почувствовал липкий, опустошающий страх чудовищно-бессмысленного конца. Рука уже была занесена.

Наступление наркомана остановило грозное урчание. Откуда-то сбоку на негодяя, ощерившись, шипел разъярённый кот. Бандит остановился, удивлённо посмотрев в сторону звука. Из высокой травы медленными плавными шажками, полубоком выходил крупный котище темной масти. Распушив вертикально поставленный хвост, животное выгнуло спину дугой и, аккуратно ступая, занимало позицию между мной и вооруженным наркоманом. Усмехнувшись, бандит замахнулся на кота ногой, но тот сумел увернуться. Производя резкие фыркающие звуки, зверь метнулся к опорной ноге неприятеля и вцепился в неё когтями. Судорожно дёргая конечностью, бандит попытался ударить кота ножом, но тот быстро отскочил противнику за спину. Не давая наркоману опомниться, животное запрыгнуло ему на шею и вцепилось в волосистую часть головы. Негодяй выронил нож и заорал, пытаясь избавиться от напавшей на него бестии. Дружки атакованного бросили меня и поспешили на помощь к своему лидеру. Вцепившись в кошачью шкуру, они, что называется с мясом, отодрали зверя от головы орущего предводителя, вызвав тем самым огонь на себя. Получив некоторые повреждения в ходе борьбы, кот ненадолго отступил в темноту, но тут же снова напал на одного из наркоманов, продолжая неистово голосить, словно в марте. Наконец главарю шайки удалось прижать извивающиеся животное к земле. Наркоман амплитудно размахнулся, намереваясь впечатать свой профессиональный кулак в маленькую кошачью голову, как вдруг на самом замахе в его руку вцепилась какая-то тень. По звукам несложно было догадаться, что это ещё один взбешённый кот. Моим изначальным защитником занялись двое прихлебателей, в то время как их босс пытался отбросить от себя вторую напасть. Вооружившись палками, наркоманы с большим трудом, но всё же сумели отбиться от двух бешеных котов, видимо, травмировав одного из них. Зверёк погасил ярость и отступал хромая. В приступе желчной мстительности отморозки бросились добивать животное палками. Затем я и вовсе перестал понимать что происходит.

На помощь раненному животному из темноты зарослей выскочили ещё несколько кошек. Матерясь и усиленно махая палками, наркоманы попытались продолжить наступление. Тут я услышал глухой шелестящий звук, будто множество мохнатых лап крадётся по весенней роще. Вслед за вновь прибывшими особями из густой травы и из-за деревьев стали появляться ещё кошки. Одна за другой они выскакивали на поляну, шипя и выгибая спины. Словно бы повинуясь единой стратегии, грациозные животные ринулись в слаженную атаку неудержимой волной. Они самоотверженно бросались на ничего не понимающих наркоманов, впиваясь в них зубами и когтями. Сколько было кошек? Десятки! Они всё продолжали прибывать, издавая оглушительный сливающийся воедино ор и уже фактически преследуя ретирующихся бандитов. Это живое кошачье цунами составляли типичные дворовые «Васьки» в серо-белую полоску, длинные рыжие обитатели крыш, старые, повидавшие виды ветераны и молодые, полные энергии черные коты. Мне показалось, что были там и кошки, у которых можно было определить породу, так в потоке прочих промелькнули: плосконосый перс, вислоухий шотландец, дымчатая сиамская кошка и огромный мейн-кун или даже манул.

Как только до затуманенного сознания наркоманов дошло реальное положение дел, они побежали. Буквально через пару минут я уже сидел на сухой траве и, потрясая головой, приходил в себя. В глубине рощи всё ещё слышались кошачьи крики и отчаянная ругань убегающих негодяев. Голова гудела, лицо и волосы были липкими от крови, но ни одна кошка даже не посмотрела в мою сторону, не говоря уж о том, чтобы напасть. Мои бумажник и телефон лежали в стороне, там, куда их бросили незадачливые грабители. Рядом с вещами сидел маленький рыжий котёнок. Зверёк вылизывался, с любопытством поглядывая на меня.

Этот миленький рыжий котик, которого я, не раздумывая, забрал домой, быстро вырос в толстого, ленивого, неласкового и вечно недовольного флегматика. Жена дала ему кличку Тейл.
В полицию мы не обращались. По результатам медицинского обследования у меня диагностировали ссадины лица и головы, а также легкое сотрясение мозга. Куда большее потрясение испытала моя психика. Связав все три случая воедино, я стал пытаться осмыслять произошедшее со мной. В конце концов, мне довелось поговорить с одним старым монахом, которому я исповедался с невероятным облегчением. Разъяснение его показалось мне весьма необычным. Он рассказал, ещё древние греки учили о существовании у животных души. Однако душа эта не такая, как у человека, и не может быть судима за прижизненные поступки конкретного животного. Это некая универсальная сущность, идея, которая воплощает в себе любое разнообразие того или иного вида. Как пояснил старец, когда кошка умирает, она возвращается в идею Великой Кошки. Так что в рай попадают не только все псы.
Я не особо понимаю, как представить себе эту Великую Кошку, в одном только тот монах убедил меня – в том, что она меня простила.

Ключевые слова: Кошки совпадения помощь людям душа животных авторская история популярное

Другие, подобные истории:

• Пять страшных случаев массовой истерии: Охота на ведьм
• Тайны подсознания
• Мои тайны в лесу
• Сказка про сфинкса
• Кошки Ультхара
• В новом доме
• Меня окликнула бабушка
• Мемуары Смерти
• Возможно, это было НЛО
• Сфинкс
• Ольмеки прототип большого Сфинкса?
• Двор
• Тайна Большого Сфинкса
• О разделе
• Может НЛО?