Михаил
Маша шла по темному шоссе и корила себя, что не осталась ночевать у подруги. Но она обещала бабушке, что непременно вернется ночевать домой. Вот теперь, на пустынном шоссе, она вспоминала все молитвы, которым ее учила бабушка Маня. После трагической гибели родителей в автокатастрофе, после того, как родители отца отказались взять к себе внучку, баба Маня сказала: "Прорвемся," - и забрала Машу к себе.Баба Маня была очень набожной старухой, она неукоснительно каждое воскресенье посещала храм, на Крещенье ходила за водой к проруби, на Пасху стряпала пасхи, куличи и красила яйца, на Троицу собирала траву, которой украшали храм и, засушив, складывала в наволочку, готовя себе подушку в гроб, на Преображение святила овощи и фрукты и никогда не начинала никого дела без молитвы. При этом она не заставляла Машу ходить в храм и молиться, считала, что придет время, и Мария сама обратится к Богу, а пока она только помогала бабушке отнести пасхальные корзины в храм и принести крещенской воды с проруби.
Но сейчас, посреди темной улицы, под пронизывающим зимним ветром Маша тщетно пыталась вспомнить молитвы, которые были в ходу у бабушки. Ощущение беды выросло, когда рядом с ней притормозила черная иномарка и из-за опустившегося стекла послышался нетрезвый голос с явным кавказским акцентом:
– Девушка, Вы, наверное, замёрзли, разрешите Вас подвезти.
Маша попыталась молча ускорить шаг, но где ей было соперничать с машиной. Все закончилось тем, что бедную Машу втащили в остановившуюся машину два пьяных джигита и повезли в неизвестном направлении. Тот, кто сидел рядом с ней на заднем сиденье, все лез ей под одежду, пьяным голосом нашептывая всякую ахинею. Маша уже плакала в голос, представляя себе, что с ней сделают эти два пьяных в хлам мерзавца. В конце концов машина остановилась, и пьяные мужики стали ее вытаскивать из машины, Маша уже орала благим матом, но ее крики тонули в холодной ночной темноте.
Когда бандиты вытащили Машу из машины, один из них не устоял и, поскользнувшись, упал, увлекая за собой Машу и своего друга. Девушка успела подняться первой и сквозь незакрытые ворота рванула бежать. Она бежала вслепую, слыша за собой крики и угрозы нелюдей, которые на зимнем ледяном ветру быстро приходили в себя. Маша задыхалась на бегу, ей уже казалось, что надо остановиться и пусть что будет, то и будет, но мысли о бабушке придавали ей силы. Она уже слышала пыхтенье мужиков у себя за спиной, они явно настигали ее.
В тот момент, когда она уже готова была смириться со всем и прошептала: "Прости бабушка," - вокруг нее вдруг поднялся снежный вихрь. Не успела она моргнуть, как белая пелена затянула все вокруг, она уже не слышала ничьих голосов. Маша остановилась и отдышалась, однако паника не желала утихать. "Ну вот, - с иронией, подумалось ей, - мне только метели не хватало для полного счастья". Она не понимала, где она находится и куда ей надо двигаться.
Внезапно среди снега показалась фигура, Маша уже готова была закричать, как увидела, что это явно не ее похитители. К ней приближался молодой человек в ярко-красной парке с капюшоном, надвинутым на голову. Маша из последних сил дошла до него и буквально упала на руки парня. После недолгих расспросов, парень представившейся ей Михаилом, взял ее на руки и куда-то понес. Маша так устала, что ей было все равно, куда несет ее спаситель. Она украдкой рассматривала лицо Михаила и чем больше смотрела, тем больше влюблялась. Правильные точеные черты лица, густые темно-каштановые кудри украшали высокий лоб, между красивых изгибов губ сверкали белоснежные зубы. Михаил что-то рассказывал на ходу, но Маша, которая была в полузабытье, слушала его вполуха. Ей хотелось, чтобы они шли как можно дольше, но к ее удивлению, очень быстро Михаил поставил ее на ноги, и она увидела, что они стоят у ее подъезда.
Маше так не хотелось расставаться со своим неожиданным спасителем, но пригласить его домой она стеснялась, а потому, быстро сказав спасибо и чмокнув его в щеку, она ретировалась в подъезд. Прислонившись к парадной двери, Маша отдышалась и вдруг решившись открыла дверь, но у подъезда уже никого не было. Она уже хотела бежать за Мишей, как замерла, глядя под ноги. Свежевыпавший снег блестел серебром в свете уличного фонаря. Было видно отпечатки ее ног у подъезда, где ее спустил с рук парень, но больше никаких отпечатков не было. Повсюду, куда только дотягивался свет фонаря, лежал девственный чистый снег. Ничего не понимая, Маша зашла обратно в подъезд и пошла в квартиру. Она на цыпочках зашла домой, но под ногами предательски скрипнул паркет, и бабушка тут же нарисовалась в дверном проеме своей комнаты. Она молча подошла к Маше и обняла ее. Очутившись в объятиях бабушки, Маша расплакалась и рассказала о том, что произошло.
На следующее утро она с бабушкой пошла в храм. Храм Николы Вешнего, прихожанкой которого была Мария Владимировна, бабушка Маши, был уже открыт, у дверей они встретили настоятеля храма, отца Льва. Они благословились у батюшки. Пока Маша приобретала в лавке свечи, отец Лев и бабушка куда-то исчезли. Дежурная по храму подсказала Маше, что бабушка с отцом настоятелем в воскресной школе. Маша перешла двор и вошла в здание воскресной школы и остановилась у входа. Прямо напротив входа висела картина, с которой на нее смотрел Михаил. Только вот в волосах у него почему-то был голубой ободок, одет он был в доспехи, а в руке держал меч. К ней подошел отец Лев и спросил, указывая на портрет:
- Нравится?
- Кто это? – только и смогла вымолвить ошеломлённая Мария.
- Архангел Михаил, архистратиг Небесного воинства, – ответил батюшка. – Эту картину нам подарил Василий Николаевич Стариков, да ты, наверное, знаешь его.
Имя Василия Николаевича, самобытного художника городка, знали все, она в свое время училась у него в художественной школе.
- Да, – ответила тихо Маша, все еще находясь под впечатлением от картины.
- Ну пойдем, Маша, – поторопил ее отец настоятель, - сегодня ведь день памяти архангела Михаила, помолимся ему, чтобы хранил он веру православную и Русь Святую.
После службы проводив бабушку домой, Маша заторопилась к Василию Николаевичу. Старый художник был дома, но готовился выйти, его ждали уроки в художественной школе, где он, оказывается, несмотря на преклонный возраст преподавал. Маша вызвалась проводить его, по дороге она завела разговор и постепенно подвела к картине архангела Михаила, которую Василий Николаевич подарил храму. Похвалив картину в целом, она как бы продолжая тему, поинтересовалась у Василия Николаевича, кто послужил ему моделью для изображения архангела.
- А что такое голубушка? – вдруг спросил художник, взглянув на нее из-под очков.
- Да, так, – ответила Маша, - мне показалось, что я видела его где-то в городе.
- Нет, – сказал Николай Васильевич. – Вы ошиблись, человека, с которого я списал образ для картины, давно уже нет в живых. Вы обознались.
Немного помолчав Маша рассказала старику о том, что произошло вчера ночью. Художник выслушал молча, а затем предложил присесть на скамейку. Обметав, они присели.
- В 1941 году меня, 18-тилетнего парня, призвали в армию. Фашисты наступали. Советская армия доблестно защищала каждый клочок родной земли, но Вермахт был сильнее. В первом же бою на территории Смоленской области мы были окружены и попали в плен. Вчерашние мальчишки, мы были растеряны и дезориентированы, война, которая началась, совсем не походила на ту доблестную войну, которую нам обещали предвоенные песни и кинофильмы. Однако нас не оставляла мысль бежать из плена. В самом начале войны фрицы не так хорошо охраняли пленных, еще не был налажен конвейер для отправки пленных в концлагеря, да и самих лагерей для пленных не было. Мне и троим моим товарищем удалось бежать. Как только мы оказались за пределами временного лагеря тут же разделились, как и было условлено заранее. Шел я по направлению к фронту, идти приходилось осторожно, всюду кишели фашисты, они устанавливали временный оккупационный режим. Но несмотря на осторожность, через неделю, вечером, в опустевшем селе, я наткнулся на военный патруль. Неприятель дал по мне очередь из автоматов, но, слава Богу, все было мимо. Я бросился бежать. Не разбирая дороги, я ворвался в первый же попавшийся дом и запер за собой дверь. Я стоял у дверей, пытался отдышаться и слышал немчуру, мои школьные познания в немецком помогли мне понять, что они совещаются, как меня выкурить из церкви. Оглянувшись я удивился, действительно, впопыхах я забежал в храм. Более того я услышал, какчей-то молодой звонкий голос выводит непонятные для меня слова: "Живый в помощи Вышняго в крове Бога небеснаго водворится". Я отошел от двери и пошел на звук голоса. У самого алтаря, на клиросе, стоял молодой парень в запыленной солдатской гимнастерке и в видавших виды солдатских ботинках, он-то и читал непонятные мне слова. Может, слова и были мне непонятны, но какая-то струна в душе отозвалась на молитву, и у меня вдруг хлынули слезы. Я упал на колени и взмолился, неумело, но от всей души. Внезапно раздался треск дверей, я замер, а парень замолчал, затем он оглянулся, его лицо ты видела на картине. Даже сейчас, написанный моей неумелой рукой, он производит незабываемое впечатление на тех, кто смотрит на него, а тогда мне показалось, что я увидел Бога. Прекраснее лица больше я никогда не видел. Он подошел ко мне и протянул руку. "Михаил," - сказал он. Я в ответ пожал ему руку и представился: "Василий". Михаил улыбнулся и молча приложил палец к губам, давая мне знак молчать. Я ничего не понимал, фашисты ворвались в церковь, они пробежали мимо меня, к парню, ткнули в него автоматом. Он молча поднял руки и пошел, фашисты, осмотревшись вокруг, но в упор меня не замечая, пошли за ним. Сказать, что я был в полном замешательстве, - это ни сказать ничего. Очнулся я, только услышав звуки автоматной очереди. Подбежав к двери, увидел в щель тело у ворот церкви и фрицев, которые садились на мотоциклы. Не рискуя выходить на улицу до полной темноты, я несколько часов просидел в пустом храме. А когда в темноте вышел, то не нашел на том месте, где недавно видел тело расстрелянного. Времени рассуждать не было, и я ушел к своим. Потом были штрафбат, война, победа, которую встретил в Берлине у стен поверженного Рейхстага. Потом возвращение домой, художественное училище, и этот портрет, моя первая самостоятельная работа. Эту историю я никогда никому не рассказывал, уже больно сказочно она звучит, но сегодня, когда Вы рассказали мне, что видели Михаила, я все больше склоняюсь к тому, что мы с Вами видели никого иного, как архангела Михаила, не знаю, за какую такую заслугу мы удостоились помощи Божией, но видимо есть какие-то планы у Господа на наш счет.
С этими словами старый художник поднялся, чтобы пойти, но вдруг охнув осел. Маша помогла Василию Николаевичу привстать, посадила его на скамейку и вызвала скорую. Она поехала с Василием Николаевичем в больницу. Он попросил ее позвонить его дочери Кате. Пока Маша объясняла Кате, ответившей не с первого раза, кто она такая и почему звонит с телефона ее отца, прошло полчаса. Закончив разговор, она пошла в палату к Василию Николаевичу, открыла дверь и тихонько вошла, старый художник, казалось, спал, вдруг какое беспокойство шевельнулось у Марии в груди, она подошла к старику и коснулась его руки, рука уже начала остывать. Маша вздрогнула, услышав за спиной голос медсестры:
– Михаил, а Вы так и не сказали… - голос оборвался на полуслове. Обернувшись, Маша увидела растерянную медсестру, которая недоверчиво оглядывала палату.
- Вы кто такая? – спросила медсестра у Маши. – И где Михаил?
- Какой Михаил? – спросила в ответ Маша.
- Красивый такой парень, – покраснела медсестра. – Он сказал, что он хороший знакомый Василия Николаевича.
- Да, – словно во сне ответила Маша, – он хороший знакомый…
Новость отредактировал catberry - 22-11-2016, 15:23
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Архангел бабушка священник война солдаты авторская история